Пираты Карибского моря. Сокровище Джека Воробья

      Как и было решено ранее, пиратские и гражданские корабли, на рассвете, отчалили прочь от острова цыган в разные стороны. Одни отправились на Юг по Атлантическому океану, другие на Север...       Рассвет был шикарным. Альд и Эния вышли каждый на корму своего корабля, дабы увидеть друг друга издали. Хоть их корабли уже были далеко, но Ванесса и Бонуа еще могли заметить маленькие силуэты друг дружки. Альд сжал кулак и прижал его к губам. Бонуа очень переживал за Велласкес. Ему совсем не нравился странный настрой Энии. Еще, он не уверен был до конца, что ему удастся оправдать Энию перед испанской инквизицией хотя бы потому, что инквизиция подчиняется сейчас королю - Луису. Выходит, что, сколько бы не было доказательств невиновности Ванессы, Луис все равно не отменит приказ о казни. А как иначе, если оклеветал ее сам же Бурбон младший.       Интуитивно Бонуа ощутил на себе взгляд Нотани. Мореплаватель так же вышел на борт, чтобы посмотреть в след уплывающему "Конкорду", который унес с собой Энию Велласкес. Но на корму Алехандро не решился выйти, ибо не хотел, чтобы его заметила Эния. Он расчитывал и на то, что его не заметит и Бонуа, но Альд вмиг обернулся к нему и, грустно улыбнувшись, сказал: - Последние пару часов, мистер Нотани, вас практически не было слышно и даже видно. Алехандро сложил сзади руки и, упершись плечом о мачту "Великолепного", вздохнул, и, скрывая эмоции, напрямую спросил: - Вы, Бонуа, можете поверить в то, что наша Эния Велласкес дочка пирата? Бонуа совсем не этого ожидал услышать от мореплавателя. Советник маршала сложил руки на груди, как бы морально скрываясь от вопроса мореплавателя, опустил взгляд вниз, глубоко вздохнул, а после, посмотрев на горизонт, на фоне которого отдалялся "Конкорд", сказал: - Поверить могу, сеньор Нотани, а вот принять мне это сложно. Все произошло так быстро. Каково же сейчас Энии - это больше всего меня беспокоит сейчас. Как бы она какую-то глупость не совершила на почве этих событий... - Я считаю, что сеньорита Велласкес не из тех людей, которые действуют с горяча, - перебив Альда, с ноткой упрека заметил Нотани. Альда вздохнул и, словно не расслышав слов мореплавателя, продолжил свою фразу: - ...В один день узнать, что тебя вновь подставили, что все еще ненавидят до полусмерти. Луис, - злым тоном фыркнул Бонуа. - Как же Ванесса предана этому подлецу. Предана его отцу. И ведь Луис отлично знает, что Ванесса свою жизнь отдаст за благополучие Бурбонов - Бог свидетель, который наградил Энию чувством благодарности. А ведь жизнь Ванесса могла отдать и за Симону с Николасом (покойные женщина и мальчик). В один день Эния узнала о таком предательстве... а потом о том, что пират Гектор Барбосса ее отец. - Сеньорита Велласкес сильный человек, раз не потеряла разум от всего этого, - печально произнес мореплаватель. - А еще война. Инквизиция. Не удивительно, что прошедшим днем Ванесса потеряла сознание. Однако, мой дорогой друг, Гектор Барбосса появился в жизни Энии, как никогда кстати. Новость о том, что он ее отец, конечно, добила ее вчера... но и поддержала одновременно.       Нотани не знал, что сказать Альду. Бонуа в этот момент весьма вопросительно посмотрел на мореплавателя и, вновь обернувшись, как бы указывая Нотани на "Конкорд" вдали, сказал: - Я, конечно, не могу принять, что отец Энии - пират, и то, что ее жизнь парадоксально сплелась с пиратами... Но разве она не счастлива сейчас? Она даже улыбаться стала чаще. Вы, - посмотрел Бонуа на Нотани, - поставьте перед собой образ Луиса, и все то дворцовое, что примыкает к нему, и Гектора Барбоссу, и того же Джека Воробья, раз уж вас так беспокоит пиратская община - да, конечно, они воры и разбойники, недостойные чистой аристократии... и все же, вы поставили два этих образа перед собой? Я да. И мне горько признавать, что король мне противнее, чем пират. Аристократка Натали оказалась лживой и дешевой женщиной, в то время как простая и дерзкая пиратка, Анна-Мария, готова идти за мной на край света, не спрашивая о высоте моего чина, о моей прибыли и важности моего положения среди дворян. Однажды Джек, который много раз обманывал Энию, оставляя ее ни с чем, рискнул собственной жизнью и пришел спасти ее... - Но он ее обманывал. Обманывал! - с надеждой заметил Алехандро. - Парадоксально то, что он никогда не бросал ее в беде. Не вредил ей. Не предавал. - Если бы он тогда не пришел, - неожиданно отозвался подле штурвала Паскуаль, - то меня бы уже не было в живых. И Альда с Велласкес тоже. Луис велел нам всем головы отрубить.       И опять Нотани нечего было сказать. У мореплавателя были свои причины не почитать пиратов. Никто до сих пор не знает, отчего он настолько ненавидит этих джентльменов удачи.       Тишина, которая воцарились на борту, была нарушена молодым лейтенантом. - Раньше я всегда четко делил добро и зло. Вся аристократия, офицеры и армия - добро, а все остальное - зло и нечисть. Я помню, с какой иронией тогда смеялась надо мной Велласкес. Я чувствовал себя глупцом в такие моменты. Но, когда она однажды сказала мне одну фразу, я понял, что был не глупцом, а обыкновенным дурнем. Мне стало стыдно, и я понял, что лучше вообще порой помалкивать, а свои суждения держать при себе. - Что же она тебе сказала? - поинтересовалась Марианна, которая тоже вышла на палубу.       Увидев ее, Нотани напрягся, а Бонуа встрепенулся. Альд поднял свои мужественные руки по направлению к ней, дабы она подошла к нему. Марианна гордо улыбнулась и, пройдя мимо Паскуаля, и Нотани, прижалась спиной к груди Бонуа, а он аккуратно обнял ее, слегка уперевшись о борт. Молодой лейтенант немного засмущался, но ответил красивой смуглой пиратке: - Что вор и ограбленный, убийца и жертва, влюбленный и потерянный, аристократ и нищий, беглец и преследующий - одного Бога молят. Нотани и Бонуа, услышав слова Паскуаля, улыбнулись и, прищурив глаза, словно вспоминая что-то былое - приятное былое - закивали головами. - Наверное, каждый, ну, почти каждый, кто давно знает Ванессу, мог услышать от нее подобную фразу.       Что же - такова философия Энии. Она никогда не косит людей под одну планку. Никогда не относится плохо к человеку, если он вор, пират или еще какой-либо негодяй. Так же не относится излишне хорошо к тому, у кого хорошая репутация, уйма денег и сокровищ, или приятная внешность. Ее отношение ко всем равное. Ванесса всегда старается понять те или иные поступки любого человека и не осуждает никого за проступки. Но Эния может рассудить по закону и уверенно дать человеку то, что он заслуживает, и, даже после этого, ее мнение останется о человеке таким же ровным и непоколебимым. Но впервые Эния не может найти оправдание человеку. Она очень хочет найти это оправдание, дабы остановить саму себя. Этот человек - Луис. И пока Велласкес ищет эти оправдания в своей душе, она сдерживает себя.       По прибытию в Валенсию, корабль "Великолепный" был сразу задержан, а весь экипаж, который находился на борту суверена, мигом доставлен в местную тюрьму. Что же произошло?       Корабль, на самом початке рассвета, с полусонной командой на борту, под крик морских чаек и тишину города, появился на горизонте подле берегов Испании. Городская тишина продолжалась не долго: местный караул, заприметев на горизонте корабль маршала-предателя, сразу же оповестил береговую охрану. Всех подняли на уши и тут же начали палить с пушек, как бы требуя пристать кораблю к валенсийскому порту. Местные-то, от неожиданности, решили, что корабль хочет пристать к какому-нибудь причалу тайком, или же вообще скрыться; откуда им - простым солдатам - известно, какие интриги плетутся вокруг этого корабля, его владельца и самой команды. Откуда солдатам известно, что корабль не нужно задерживать, так как он сам, в добровольном порядке, без каких-либо опасений, собирается пристать к порту и отдать свою команду на растерзание инквизицие. - Я думала, что только при виде пиратского корабля начинают палить с берегов. Но мы же на испанском корабле. Корабль самого маршала, - встав за мачту, удивленно сказала Марианна Альду. - Маршал ведь сейчас в розыске. Они бомбят не по нам, видишь, - бесстрашно находясь на открытом месте палубы, сказал Бонуа и указал пиратке на оставленные от ядер следы на воде, - они пытаются нас контролировать, дабы мы вошли в порт. Требуют пристать. - Ну да, да, я понимаю, - выйдя из-за мачты, храбро произнесла Анна-Мария. - Ты боишься? - улыбнувшись, спросил Бонуа, понимая, что это заденет девушку. - Вот еще, - еще храбрее ответила Мари, гордо подняв голову. - Марианна, ты не против, если возникнут некие проблемы, когда мы встанем в порту? - А что произойдет? - спросила девушка. - Нас всех схватят. Наверняка потащат в тюрьму. Ты не меченая? - Всмысле? - удивилась Анна. - Ну, клейма нет, которое выдаст, что ты пиратка? - Нет. - Что ж, отлично... тогда остается у меня один вопрос: ты готова к тому, что нас сейчас схватят, и тебя закинут в тюрьму... - Мистер Бонуа, я вам не дворцовая краля, которая визжит от малейшего перепада температуры...       Бонуа в этот момент с такой любовью посмотрел на пиратку, отчего та улыбнулась ему и резко спросила: - Ты хоть вытащишь меня оттуда? Ты не подумай, я то выберусь, если что. Просто, если узнает кто из моего мира, что я свободно сдалась в тюрягу, да еще и ради парня - меня засмеют. Моей репутации конец... и тебе тоже, понял? - Тогда мне и вправду конец, - иронично улыбнувшись и обняв пиратку, сказал Бонуа. - Я буду хранить твою репутацию, как свою честь, милая.       Как Бонуа и говорил, в порту команду повязали - команда была готова к этому. Даже несмотря на то, что все выходили ровно, спокойно, с поднятыми руками, каждого хватали и заламывали, словно самого паршивого преступника-предателя. Корабль, конечно же, сразу обыскали, в том числе и корабль корсара, но не найдя там больше никого, а конкретно - маршала Велласкес, местный командор велел отвести пленных в тюрьму, оповестить суд и, главным образом, короля Луиса, о случившемся на рассвете.       Когда толпа из солдат и пленных, которая скопилась на причале подле "Великолепного", разошлась, и остался только один дежурный, на палубе суверена незаметно появился Нотани - да, мореплаватель не был взят под арест. Почему, спросите вы, и автор вам ответит. Рассудите сами: Луис наверняка побеспокоился о том, чтобы все новости, особенно касающиеся Энии, ни в коем случае не попадали к его отцу. Тем более, теперь он король и вправе поступать так, как он захочет. Луис уже давно узнал о побеге Паскуаля на "Черной Жемчужине" и теперь не зря предполагал, что Велласкес извещена об очередной клевете с его стороны. В тот же день Паскуаль и Бонуа были вписаны к рядам предателей, то есть к Велласкес. Самым нейтральным оставался Нотани. У него, по плану всей команды, было теперь весьма важное задание: он должен быстро добраться к Филиппу и рассказать бывшему королю всю правду. От Нотани теперь важным образом зависела, как минимум, судьба пленных, в том числе Бонуа и Паскуаля.       Все было идеально просчитано, и борт "Великолепного" Нотани покинул абсолютно незаметно. Неся в своих руках свиток с подписями маршала, советника маршала и двух свидетелей, Алехандро двигался по городу абсолютно спокойно. Пусть порт был и Валенсийским, но до самой Валенсии, пешком, было как минимум двенадцать часов ходьбы. Поэтому мореплаватель купил себе коня, одел на него седло, и, что есть мочи, погнал рысака к Валенсии; король Луис лечился, ну а если серьезно, проживал свои последние дни именно во дворце этого города. Филипп, естественно, не покидал своего сына и каждый день, не боясь заразной хвори, проводил время возле Луиса. В чем ужасно быть королем: твой сын умирает, а ты должен переживать о том, что пост короля остается ни за кем; со всех сторон давят империи - некоторые за свободный трон глотку перегрызут, и их не волнует, что сын умирает. Филипп был в абсолютном отчаяние. Он не знал, куда себя деть. Подле сына он улыбался, а в другой комнате, склонив голову в ладони, рыдал от безысходности. Когда Луис заявил, что причина его хвори - Эния, и что Велласкес его отравила - Филипп просто обомлел. Он уверял сына в том, что тот бредит, и что беспричинно обвиняет Ванессу в том, чего она сделать просто не могла. Но Луис его не слушал, называя отца наивным глупцом. Луис вспоминал и последние события, связанные с покушением Энии на его жизнь. Луис гордо заявлял, что тогда Ванессе удалось остаться безнаказанной, но сейчас он этого не допустит. Луис пообещал отцу сперва поговорить с Энией, но младший Бурбон, на самом деле, велел солдатам в миг, когда появится маршал, отобрать у нее все (особенно касается эликсира бессмертия) и, не раздумывая, казнить на месте.       Луис все же надеялся, что план Натали де Асти сработает. В ее плане Бурбона устраивало все: Эния теперь основательно подставлена, отец мешать ему, королю, не сможет, а сама же Натали принесет Бурбону, добытый руками самой Ванессы, эликсир, способный излечить его. Единственное, что напрягало в данный момент Луиса, это то, что он не смог полностью проконтролировать ситуацию плана: Паскуаль украл "Жемчужину" и отправился предупредить Велласкес. Луис, конечно, сразу отправил корабль на перехват, но разве возможно догнать "Черную жемчужину"? Потом выяснилось, что "Жемчужина", возглавляемая лейтенантом Паскуалем, к Пуэрто Рико не причалила; Луис совсем не мог догадаться о том, что пиратский корабль повстречал "Великолепный" и направил "Жемчужину" к ее родине. Ко всему прочему, от Натали совсем не было вестей. И не странно, что после всех этих событий, Луис велел усилить береговую охрану чуть ли не по всей Испании, дабы предатель маршал не смог проскользнуть в страну незамеченным.       Этим временем, резвый породистый скакун быстро домчал своего седока к границам Валенсии, оставив позади, и портовый городок, и лес. Валенсия приняла Нотани солнечным днем. Конь, абсолютно бесстрашно постукивая своими подковами, миновал улочки города, наполненные шумной толпой, которая, своими резкими громкими криками, так и норовила испугать его.       Возле самого дворца было куда более тихо. Здесь людей практически не было. У забора и ворот, как и за забором и воротами, ходили лишь солдаты, прислуга, фрейлины, дворяне... У ворот все время проезжали богатые кареты; кареты то останавливались, то перед ними открывались эти же ворота, и они медленно, словно перевозили важнейший и хрупкий груз, въезжали во двор. Нотани, словно рыцарь, подъехал к воротам дворца и, не спускаясь с коня, отчитался страже о том, кем он является и сказал: - У меня важное дело к монарху. - Простите, сеньор Нотани, но король болен... - Как, - воскликнул мореплаватель, - Филипп Анжуйский тоже захворал? - А, - немного встрепенувшись, произнес солдат, - вы к его высочеству? - Да, - кивнул Алехандро, поняв, что солдат решил, что ему нужен Луис. - Аудиенции королей не так просто добиться. Только если что-то весьма важное. И то, возможно, между вами будет посредник. - А в чем дело? - словно не понимая причину таких мер, поинтересовался Нотани. - Ну, как же, вы не в курсе, что на бывшего короля, возможно, готовится покушение?.. - Нет, - просто ответил Нотани. - Меня лишь интересует то, как бы поговорить с его высочеством. - А что конкретно вам нужно от короля? - Скажите, что я хочу поговорить с ним об изумруде. Монарх поймет.       Нотани, конечно же, не мог напрямую сказать охраннику, что конкретно ему нужно от Филиппа, но и нужно было, чтобы Филипп обязательно и непременно принял его, вот и решил, что изумруд сразу станет понятным намеком. И Алехандро был прав. Даже охранник не ожидал, что король так быстро даст добро на аудиенцию. Нотани пропустили.       Филипп принял мореплавателя в одной из своих приемных. Алехандро провели через огромные дворцовые коридоры к самой двери приемной и, поклонившись ему, предложили войти. Филипп стоял у окна, задумчиво глядя на небо, немного щурясь от солнечного света. Он был все так же статен и силен телом, но переживания облачили его смутком и мрачной аурой, что предавали его образу нотку тоски и горечи. Когда Нотани вошел, Филипп, не отходя от окна, подозрительно и недоверчиво посмотрел на Нотани и, когда дверь закрылась, Бурбон обернулся к мореплавателю всем телом и, ровно выпрямившись, спросил. - Мне передали, что вы хотите поговорить об изумруде? - Ваше высочество, - выпрямился и поклонился Нотани. - Если вы переживаете по поводу того, что наш разговор могут подслушать, то будьте спокойны - ушей у этих стен нет. - Что вы, ваше высочество. Я пришел говорить правду и таить мне нечего. А то, что я зашифровано отправил вам известие об изумруде, сделано мной ради того, чтобы меня к вам пустили. Все новости, касательные Энии Велласкес, велено скрывать от вас. - Что? Кем велено? - строго спросил монарх. - Его величеством, королем Луисом. - Луисом? - Филипп нахмурился, но сказать, что он был очень удивлен, нельзя.       Бурбон сильно сжал губы и, словно сдавив в себе что-то, сказал: - Я слушаю вас, сеньор Нотани. Вы от Ванессы... от маршала Велласкес? - Я принес очень важные известия. Еще, у меня будет к вам просьба, о которой потом. - Говори, я слушаю! - Прежде всего, Велласкес не отравляла короля - вашего сына. - Мой сын волен думать иначе. - Послушайте меня. Короля Луиса отравила француженка и фрейлина французской императрицы, Марии Лещинской. Ее зовут Натали де Асти... - Невеста сеньора Бонуа? - удивился Филипп. - Да. Де Асти ранее была в сговоре с покойным Жозе де ла Рузом. Их план - начать войну между Францией и Испанией. - Луис умирает... трон опустеет. Я до последнего надеялся, что болезнь сына случайность. - Филип поник головой, и в то же время он был очень зол. - Откуда это известно вам? - с подозрением спросил Бурбон. - Не принимайте меня за лгуна. Я принес вам подписи маршала и его советника. - Ванесса тоже знает об этом? - спросил Филипп. - Да, знает. В данный момент Эния отправилась за лекарством для короля Луиса. Она хочет вылечить вашего сына. Она его не отравляла. Но я знаю и то, что какие бы доводы не были предъявлены вашему сыну о том, что Ванесса его не отравляла, он все равно будет настаивать на ее казни... ваш сын ненавидит Энию. Он давно желает ее смерти, простите меня за такую дерзость. Я просто не знаю, как иначе спасти Велласкес.       Филипп все продолжал слушать мореплавателя. Казалось, что монарх вовсе не удивлен, но очень расстроен. - Ваш сын стал жертвой заговора Натали и ла Руза. Он был с ними только лишь ради того, чтобы навредить Энии. Он до сих пор не понимает, насколько сильно они его используют. И еще, я хочу обезопасить Ванессу еще от кое-чего. Эния узнала, кто заказчик убийцы Николаса и Симоны. - Что? - воскликнул король. Фраза Нотани явно напугала его. - Это Луис...       Нотани с минуту промолчал, ибо ожидал бурных эмоций от монарха... но тот молчал, становясь все мрачнее и мрачнее. Нотани набрался храбрости и, следя за реакцией короля, продолжил:       - Велласкес, возможно, уже везет лекарство для вашего сына. Но еще она везет в своей душе неимоверную злобу к королю Луису. И я не за короля переживаю, а за Энию. Вы помните ведь, как она поклялась убить заказчика, как только найдет его.       Нотани рассказал, что в тюрьме задержан весь экипаж "Великолепного". Что в их числе и Натали де Асти. Алехандро за несколько минут рассказал уже все более подробно. Теперь и сам Филипп знал обо всем случившемся за последний год не менее, чем сама Эния. Нотани, не щадя Луиса, выложил о нем всю подноготную отцу. Нотани даже не пытался сдерживать себя и быть более деликатным. Но опять же - король молчал. Он не удивлялся и даже не пытался возражать мореплавателю. Он не возмущался из-за того, что Нотани ведет себя очень дерзко, высказывая все, что думает о его сыне - о самом короле Испании. - Нужно остановить Луиса, - начал Нотани. - Нужно освободить арестованных, а с Энии снять все обвинения. Ванесса одна из тех, кто может остановить войну. Натали будем судить здесь... после отдадим Франции. Конечно, сам французский король заинтересован в войне, но ведь в свете, благодаря интригам французов, мы начинаем войну, якобы провоцируя Францию корсарами. Узнав о том, что Велласкес вывела их подельников на чистую воду, французы надломаются. За наше молчание они сделают все, что угодно.       Король все понимал и был рад, что есть шанс успокоить эту бурю, которая смертельной угрозой надвигалась из Франции. Нет хуже, когда тебя подставляют, понял Филипп, ведь Испанию подставили, обвиняя ее в провокации французов. И Энию подставили... подставил... его сын подставил. Это уже более, чем предательство. Филиппу было стыдно стоять перед мореплавателем, и еще более стыдно даже думать о Велласкес, которая, несмотря ни на что, добывает для Луиса лекарство.       - Ты исполнил свой долг, Алехандро. Я должен тебе сказать, что я уже не король. Я отец короля. Я не в силах отдавать окончательные приказы. - Вы в силах повлиять на сына. Слова из ваших уст он услышит. Пусть знает, что он - король - всего лишь пешка в большой интриге игры. Ванесса пыталась его надоумить... но он ненавидит ее лютой силой. Повлияйте на него... иначе быть беде. И скорее. Если Альд немедленно отправится с Натали во Францию, то французы не успеют прорубить о начале войны.       Что ж, Филипп услышал мореплавателя, но Нотани ушел с тяжелой душой, ведь Филипп не сказал ему ничего. Вобще ничего. Монарх лиш тяжело махнул ему на дверь, дабы тот ушел. Это не обнадеживало мореплавателя. Но Нотани никак не мог противиться Бурбону, подле которого некоторые даже дышать неправильно не могут.       Нотани и вправду был очень напряжен, и переживания о том, что он не справился, охватили мореплавателя с ног до головы. Если бы Алехандро знал, что сейчас, пока он, в свете прекрасного зеленого дворцового сада, задыхается от волнения, Филипп направляется в покои сына, то стал бы переживать чуточку меньше, оставив свои нервы в покое.       Да, немного поразмыслив и приняв всю ту горечь и разочарование в сыне, Филипп направился в покои Луиса, где тот проводил дни в агонии оспы. Сын принял отца с улыбкой, абсолютно ни о чем не подозревая. Филип же вновь, как и ранее, с жалостью посмотрел на своего больного сына, но на этот раз он ему, как и ранее, не улыбнулся в ответ. Филиппа подпускали к Луису лишь на определенное расстояние, ради безопасности. В этот раз Филипп позволил подойти себе куда более ближе. Сын распереживался, но, заприметив хмурый взгляд отца, начал переживать уже по-другому. Когда ты в чем-то виноват, твоя душа неспокойна, и ты каждый день ожидаешь такого взгляда, который Луис увидел на лице отца. Он, словно сразу все понял. Правда, в глубине надеялся, что хмурость отца в другой причине. - В Испанию скоро прибудет Эния, - резко начал Филипп.       У Луиса словно гром в голове раздался. Он на мгновение замер, округлив больные глаза, но после, с волнением, сказал: - Ее нужно будет немедленно арестовать. Куда она прибудет? К какому порту? - Она везет тебе эликсир - лекарство, - следя с грустью за реакцией сына, произнес старший Бурбон.       Луис совсем побледнел. - Ты арестуешь человека, который хочет тебя излечить? - Отец, - словно в бреду произнес Луис, - папа, она меня отравила. - Заткнись, - ужасным басовым криком протянул Филипп, отчего ослабшее от оспы тело Луиса, чуть не выпорхнуло из постели. - Как... как ты можешь быть моим сыном? И как я могу до сих пор любить тебя и делать вид, что ты достойный человек?! - Отец... - Молчи, негодный!!! Молчи!!! Ванесса знает о том, что ты заказал убить ее "сына" и "мать". - Что? - в очередной раз воскликнул Луис.       Луис сам не знал, что хуже: то, что Ванесса все узнала, или то, что его отец, оказывается, об этом знал. - Да, Луис... да, я знал о твоем грехе. О, Боги, я молчал об этом... я прикрывал тебя!!! Какой позор. Ты, Луис, настолько глуп, что ни за что бы не смог держать это в тайне, если бы не я. Я узнал и прикрывал тебя. Ты подставил Энию безосновательно. Из чего ты исходил, когда обвинял ее в том, что она отравила тебя? Сказать, из чего? Из ревности. Ты, гаденыш, хочешь убить ту, которая готова жизнью ради тебя рисковать? Так знай, что ты, сынок, доигрался. Натали де Асти – знаешь ее? Она тебя отравила. Ты не подхватил просто так эту хворь... - Откуда ты все это знаешь? Отец, тебе наврали. - Молчи, негодный. Слушай меня! Тебя отравил эта француженка. Ты ей можешь даровать жизнь? Она сейчас в тюрьме. Она ждет твоего приговора. Ты ее оправдаешь, зная, что она хотела убить твоего отца, убить тебя… А Ванесса? А ее ты казнишь?! - Натали хочет мне помочь! Ее оклеветали. Если бы не она, Ванесса бы не стала искать эликсир. - Да очнись ты, дурень! – подбежав к сыну и схватив его за плечи, прокричал Филипп. - Почему ты мой сын? Почему я люблю негодяя? Почему я знаю, но не признаю то, какая мразь мое отродье, но я тебя все равно люблю. Бурбон старший смотрел на Луиса, как на стену, в которой хотел расмотреть глубокий и бескрайний океан. Так и не увидев этот океан, он вздохнул и сказал: - Ты глупец, мой сын, - Филипп горько улыбнулся и отошел от Луиса.       Монарх вновь подошел к окну и, сложив за спиной руки, сказал: - Я не допущу, чтобы Эния навредила тебе. Ты мой сын, Луис, и ради тебя... за тебя я уничтожу, кого угодно. Но знай, что если Эния исполнит свою месть, то я ее не накажу и не возненавижу. Я могу лишь обещать тебе то, что я буду защищать тебя из последних сил. С сегодняшнего момента я, старший из рода Бурбонов, находясь в здравом уме и теле, снимаю тебя с чина в свою пользу, по причине твоей... - Филипп остановил свою речь, посмотрел на перепуганного сына, и, перед тем, как выйти из покоев, закончил свою фразу единым словом, прозвучавшим с огромной долей небрежности, - недееспособности.