Смеющаяся госпожа

Хатидже проснулась рано - еще до восхода солнца. Она, взяв одну свою служанку, поспешила в свой сад. Она сама не знала, что ей нужно в саду, но, словно гонимая какими-то силами, отправилась в свое любимое место отдыха. На рассвете сад Хатидже был еще прекрасней. Темно-синее небо постепенно переходило в светло-голубое. Линия горизонта окрасилась в желтый цвет. Солнечный диск постепенно поднимался над еще спящей землей. Утренний ветер играл с распущенными темными кудрями Хатидже. Девушка, прикрыв глаза, наслаждалась неописуемым чувством свободы. На ее губах играла искренняя нежная улыбка, которую увидеть было не так-то просто. Все еще с прикрытыми глазами Хатидже медленно двигалась навстречу ветру. Все, что произошло дальше, вспоминать не любит никто. Путь Хатидже преградил камень, который она, к несчастью, не заметила. Она зацепилась за камень, упав на землю. Боль пронзила все ее тело. Эта боль исказила и ее лицо. Султанша почувствовала, как по ее ногам потекла какая-то жидкость. Вздохнув, девушка приподнялась на локтях. Она подняла свои юбки. Хатидже увидела, что этой жидкостью была кровь. Так, не по своей воле, султанша потеряла своего ребенка. У нее не было сил, чтобы подняться. Султанша лежала на земле. От боли она закусила губу. Ее глаза были обращены к утреннему небу. Невидящие глаза Хатидже смотрели на утренние облака. Где-то вдали Хатидже услышала приближающиеся шаги. Эти шаги принадлежали ее служанке, отставшей от своей госпожи. Девушка увидела лежащую на земле свою госпожу, и упала на колени рядом с ней. Ее беспокойное лицо нависло над бледным лицом Хатидже. Она сделала попытку поднять султаншу, несколько раз при этом упомянув Аллаха. Это далось ей нелегко, потому что Хатидже была почти без сознания. Но все же, через несколько минут Хатидже уже слабо стояла на ногах, немного пошатываясь. Служанка, поддерживая ее, медленно повела ее во дворец. Когда, распахнув дверь, девушка вошла внутрь, Хатидже совсем стало плохо. Ее ноги подкосились, и она была готова упасть, но ее служанка вовремя поддержала ее. Невысокая и слабая девушка и сама могла упасть, но держалась из последних сил, не позволяя себе выпустить из рук свою госпожу. Служанка начала звать на помощь. На ее крики выбежали другие девушки. За ними прибежали Гюльфем-хатун, Хюррем и Ибрагим. Увидев эту картину, Гюльфем ахнула, побледнела и чуть сама не лишилась чувств. Девушка, которая старалась удержать Хатидже, поняла, что стала терять силы. Она разжала руки, и ее госпожа готова была упасть на пол, но вовремя подоспевший Ибрагим не дал этому свершиться. Он успел подхватить Хатидже, взяв ее на руки. - Что произошло? – подходя к обессиленной служанке, громко спросила Хюррем. - Я сильно отстала от госпожи, султанша, - взволнованно начала свой рассказ девушка, - когда я догнала ее, я увидела, что Хатидже Султан лежит на земле. Вероятно, она споткнулась обо что-то и упала. Наша султанша… она… потеряла ребенка. Хюррем перевела взгляд с девушки на окровавленную юбку платья Хатидже. Наступила пауза. Тишину прервал звук шагов на лестнице. Эти шаги принадлежали Валиде Султан. Столпившиеся девушки разошлись по сторонам, освобождая дорогу Хафсе Султан. - Аллах помилуй, - прошептала Валиде, взглянув на свою дочь. - Наша султанша, - обратилась Гюльфем к Валиде Султан, - она… она потеряла ребенка. Айше Хафса резко переменилась в лице. Она приказала отнести свою дочь в ее комнату. Женщина пошла вслед за Ибрагимом, держащим на своих руках Хатидже, в комнату своей дочери. Она не хотела ни на минуту оставлять свою дочь. Хафса Султан знала, что чувствовала Хатидже. Когда-то в молодости женщина сама потеряла несколько своих детей. Когда Валиде Султан скрылась на лестнице из виду, все собравшиеся начали тоже расходиться. Хюррем собиралась уйти наверх – к детям. Она ступила на лестницу, и за ее спиной раздался женский голос: - Роксолана. От звучания ее прежнего имени у Хюррем по коже пробежались мурашки. Ее давно никто так не называл. Хюррем застыла на месте, не в силах пошевелиться. Но все же, поборов это чувство, султанша развернулась и увидела стоящую напротив нее какую-то девушку. Девушка заметила, что Хюррем пыталась ее рассмотреть, и вышла с тени на свет. Султанша, взглянув на девушку, более чем удивилась. Она узнала ее. Это была Айше – рабыня из гарема Ибрагима-паши. Она была единственной подругой Хюррем, когда та принадлежала еще Ибрагиму. Хюррем помнила Айше. Помнила, как та поддерживала Роксолану в первые ее дни пребывания в Османской Империи. Она запомнилась Хюррем черноволосой бойкой красавицей, мечтающей стать фавориткой паши. Образ Айше, который остался в памяти султанши, очень отличался от того, что она видела сейчас. Некогда густые черные волосы Айше потеряли свой блеск и густоту; теперь они были заплетены в косу. Красивое лицо было слишком бледным, на него наложили отпечаток многочисленные проблемы. Раньше свои красивые темные глаза Айше подводила сурьмой. Раньше, но сейчас. Теперь ее глаза были раздражены, что свидетельствовало о бессонных ночах. Хюррем сделала шаг навстречу подруге, и обняла ее. - О, Аллах, Айше, - проговорила она, - я думала, что никогда больше не увижу тебя. Айше отстранилась. - Ты поднялась очень высоко, Роксолана. Будешь ли ты теперь со мной также добра, как была добра раньше? - Что ты такое говоришь? – Хюррем с удивлением посмотрела на девушку. Рукой она махнула куда-то наверх. – Пойдем в мою комнату, здесь нам не дадут спокойно поговорить. Айше шла за Хюррем. Весь их пути они молчали. Скоро они дошли до комнаты, которую временно занимала Хюррем. Султанша показала на маленький диван. Айше села на него, Хюррем опустилась рядом. - Айше, расскажи мне, как изменилась твоя жизнь за эти почти три года? – Хюррем начала нетерпеливо осыпать подругу вопросами. Перед тем, как ответить, Айше достала платок и поднесла его ко рту. Девушка начала кашлять. Кашель сотрясал ее исхудавшее тело. Она кашляла довольно долго. Когда приступ закончился, она отняла платок, и Хюррем заметила, что на белом куске ткани показались алые пятна крови. Роксолана поняла все без слов, и лицо ее вмиг сделалось мрачным. Айше взглянула на Хюррем влажными глазами, которые наполнились слезами из-за слишком продолжительного и сильного кашля. - Паша и султанша были очень добры ко мне, - сказала Айше, взглянув на Хюррем, - другие бы на их месте прогнали бы меня прочь, но они оставили меня во дворце. Я стараюсь не попадаться им на глаза. Особенно – Хатидже Султан. Моя жизнь разрушена. Я никогда не увижу все то, о чем когда-то мечтала. Что-то словно сдавливает мою грудь. По ночам приступы кашля становятся все сильнее, из-за этого я не могу спать. Засыпаю только под утро, когда уже нужно вставать. - Бедная Айше! – воскликнула Хюррем. – Если ты захочешь, я могу забрать тебя во дворец Топкапы. Там я устрою лучшие условия жизни для тебя. Я переведу тебя в свою свиту. Айше отрицательно покачала головой. - Нет, Хюррем. Кто знает, что готовит следующий день? Я чувствую, что дни мои сочтены. Поэтому больше мне ничего не нужно. Хюррем не могла поверить словам девушки. Теперь она видела совершенно другую Айше. Не ту, которая стала ее единственной поддержкой, как только напуганная Настя оказалась во дворце Ибрагима. С тех пор многое изменилось. Хюррем не знала, как возможно хотя бы на мгновение осчастливить Айше. Роксолана быстро сняла с себя красивые серьги и взяла в свою руку руку Айше. На ладони девушки оказались серьги, которые минуту назад сняла с себя Хюррем. Айше закрыла ладонь, сжав в руке серьги. - Спасибо, - прошептала она. - Пусть это будет напоминанием тебе обо мне, - с улыбкой сказала Хюррем. В комнате раздался стук. - Войди, - громко произнесла Роксолана. В комнате оказалась одна из ее служанок – Чичек. Девушка быстро подошла к султанше, и, склонив голову, сказала, что Валиде зовет Хюррем к себе. Роксолана одобрительно кивнула и поднялась с дивана. - Мне пора, - тихо бросила Айше, и, словно тень, выскользнула из комнаты. Вскоре и сама Хюррем покинула комнату. Она направилась к Валиде. Девушка шла в спальню Хатидже. Ведь там, по словам служанки, находилась Айше Хафса. И это было действительно так. Когда Хюррем вошла в спальню Хатидже, она увидела сидящих там возле кровати султанши Хафсу Султан и Гюльфем. Валиде поднялась со своего места и подошла к Хюррем. Подойдя к ней, она оглянулась на свою спящую дочь. Тихо, чтобы не разбудить ее, женщина сказала Хюррем: - Возьми детей и поезжай в Топкапы. Им здесь сейчас не место. - Но, Валиде, - Хюррем попыталась возразить султанше, - я хочу побыть рядом с нашей султаншей. - Хюррем, - холодно сказала Валиде Султан, - не смей перечить моей воле. То, что я поручила тебе, ты должна выполнять. Хюррем бросила на Хафсу взгляд, полный огня. Не склоняя головы, она вышла из комнаты, тем самым заставляя Валиде злиться на нее еще больше. *** Хюррем вместе со своими детьми и шехзаде Мустафой вернулась во дворец. Там ее ждала еще одна новость: Дильшах-хатун, новая фаворитка повелителя, почувствовала себя плохо на охоте, и султан вместе с ней был вынужден вернуться обратно в Топкапы. А еще через несколько дней вернулась и Валиде Султан. Махидевран, узнав о происшествии с Дильшах, не знала, как скрыть свою радость. Она до последнего надеялась, что причиной плохого самочувствия Дильшах окажется ее беременность. Но лекари развеяли ее надежду. Хюррем же, тем временем, много времени проводила со своими детьми. На фаворитку султана она старалась не обращать внимания. Она чувствовала, что Дильшах осталось быть фавориткой совсем мало. Хотя сама Хюррем не могла объяснить себе, почему она в этом так уверенна. Однажды вечером Роксолана возвращалась в свои покои из сада. Она любила самую дальнюю беседку в саду. Ее обвивали живой стеной цветы. В жаркие дни в этой беседке всегда было прохладно. Хюррем любила проводить там время за книгами. В беседке всегда было прохладно, да и к тому же, она находилась достаточно далеко, и там можно было насладиться тишиной и покоем, вдали от шумного дворца. Когда начали сгущаться сумерки, Роксолана захлопнула книгу, которую взяла в султанской библиотеке, и отправилась в свои покои. В ее комнате было достаточно темно. В покоях сидела одна только ее служанка. Другая вместе с детьми еще не вернулась с прогулки. Хюррем положила книгу на стол. Она подошла к своей кровати. Роксолане захотелось на нее прилечь. Она подняла одеяло и в то же мгновение его уронила на пол. Хюррем еще раз присмотрелась к своей простыне. Нет, ей не показалось. В неясном сумеречном свете на ее простыне переливались сотни маленьких драгоценных камней. - Чичек! – Хюррем крикнула своей служанке, сидящей в соседней маленькой комнате. - Да, госпожа, - девушка не заставила себя ждать. - Что это находится на моей кровати? – Хюррем рукой показала на простынь. – Кто-нибудь заходил сюда в мое отсутствие? - Сюда заходила служанка, которую Валиде Султан приставила к Дильшах-хатун. Она сказала, что пришла от Валиде Султан, и я не смела ее не пропустить. - Как ты могла быть такой беспечной? – Хюррем вцепилась пальцами в плечо Чичек. – Ты разве не знаешь, что эта хатун могла сделать что-нибудь плохое для меня или моих детей?! Хюррем разжала свои пальцы, освободив плечо Чичек. Служанка чуть удержалась на ногах, немного пошатнувшись. Она бросилась зажигать свечи по всей комнате. Когда с этим было покончено, она вместе с Хюррем подошла к кровати и взглянула на простынь. - Это стекло, - в один голос прошептали и служанка, и госпожа. В одно мгновение в голове Хюррем созрел план. Она схватила простынь, собрав ее так, чтобы стекло не рассыпать по полу, и отправилась в комнату Дильшах. В комнату ее пропустили быстро, без лишних расспросов и запретов. Вбежав в комнату, Хюррем увидела Дильшах, которая чувствовала себя более чем хорошо. Она стояла перед зеркалом в красиво расшитом золотой ниткой красном платье. Девушка украшала свои распущенные темные волосы диадемой. Услышав, что в комнату кто-то вошел, фаворитка обернулась и увидела разгневанную Хюррем. Роксолана подошла к ней ближе, и бросила на пол, под ноги Дильшах, простынь. Простынь при полете на пол раскрылась, открыв взору множество маленьких кусочков битого стекла. - Ты думала, я не узнаю, чьих рук это дело? – Хюррем была готова вцепиться ногтями в лицо Дильшах. - С чего вы взяли, что это я сделала? – Дильшах старалась не выдавать себя, но ее бегающие глаза говорили сами за себя. Все же, Хюррем сдержать себя не смогла. Со всей накопившейся злостью она ударила фаворитку по лицу. В то же мгновение Дильшах схватилась за пылающую от удара щеку. - А если бы я не заметила стекла, и легла бы на эту простынь, или на это стекло лег кто-нибудь из моих детей, ты понимаешь, что бы ты наделала?! – Хюррем продолжала кричать на Дильшах так, что в комнату сбежались все слуги. Но на них Роксолане было наплевать. Роксолана схватила Дильшах за плечи и несколько раз встряхнула за них ее. Ее ногти впились в нежную кожу, оставляя глубокие царапины на ней. Дильшах вскрикнула. Она вцепилась в рукава платья Хюррем и закричала: - Пощадите меня, госпожа! - А ты пощадила меня и моих детей? С этими словами Хюррем со всей силы толкнула Дильшах на простынь, на которой были разбросаны маленькие кусочки битого стекла. Стекло впилось в босые ноги Дильшах, проходя под кожу. От нестерпимой боли фаворитка закричала. Хюррем бросила на нее взгляд полный презрения, и покинула комнату. Что происходило дальше в комнате Дильшах, ее уже не волновало. *** Дильшах поместили в лазарет. Евнухи и служанки под руки выводили ее из комнаты после того, что там случилось. Все это происходило на глазах у всего гарема. Кто-то шипел ей вслед, кто-то наоборот – жалел ее. Теперь этот инцидент был объектом обсуждения у всего гарема. Ведь гаремные девушки все не любили Хюррем. И теперь абсолютно все понимали, что за содеянное ей придется расплатиться. Валиде и Махидевран тоже были рады случившемуся. Они обе сохраняли молчание, но в душе обе были счастливы. Им не пришлось своими руками избавляться от Хюррем – она сама вырыла себе яму. Лишь одна Хюррем сохраняла спокойствие. Почему-то она твердо знала, что избежит гнева султана. Своему предчувствию она доверяла, ведь в прошлый раз оно ее не подвело. Утром в лазарет к Дильшах пришел Сулейман. Дильшах не ожидала его увидеть. Она приподнялась на локтях и улыбнулась повелителю. Но через минуту ее улыбка пропала, потому что вслед за Сулейманом в лазарет вошла Хюррем. - Как ты посмела рассыпать стекло на постели матери моих детей? – ледяным тоном спросил султан, строго посмотрев на Дильшах. - Повелитель, все, что я сделала, я сделала ради своей любви к вам, - начала оправдываться Дильшах. - Нет, хатун, - все также холодно ответил ей Сулейман, - у тебя не было никаких прав ставить под угрозу здоровье матери моих детей. На постели со стеклом могли оказаться и шехзаде, и султанша. Ты не подумала об этом. После того, как ты выздоровеешь, ты отправишься жить в Летний дворец. То, что ты совершила – непростительно. Закончив свою речь, султан стремительно покинул лазарет. Хюррем Султан не пошла за ним. На пару минут она задержалась в лазарете. Роксолана подошла к Дильшах, и положила рядом с ней пузырек с ядом – тот самый, который раздобыл для нее Сюмбюль-ага. Ранее Дильшах уже приходилось видеть этот яд. - Ты ведь помнишь о нашей с тобой сделке? – Хюррем посмотрела на Дильшах, и задала ей этот вопрос. Дильшах кивнула. Роксолана отвернулась от нее и покинула лазарет. На ее губах играла победоносная улыбка. *** Вечером султан пожелал видеть Хюррем. Этот его поступок стал новым объектом для обсуждения всего гарема. Наложницы были возмущены, ведь падишах не только не наказал Роксолану за то, что она толкнула его бывшую фаворитку на кусочки разбитого стекла, но и пригласил ее к себе. О, этот поступок воистину против всех правил! Когда Хюррем проводила время вместе со своими детьми в своих покоях, наложницы в гареме не находили себе места, обсуждая ее. Они злословили, придумывали о Хюррем такие вещи, которые она и сама о себе не знала. Но стоило появиться Хюррем в общей комнате, как все женщины замолкали. Только тогда, когда она пропадала из виду, рабыни продолжали вновь шипеть о ней. Это было единственное развлечение для наложниц. Когда ночь спустилась на землю, Хюррем отправилась в покои султана. Она шла по Золотому пути в сопровождении Сюмбюля-аги. Мысленно она прокручивала все последние события. Она помнила, как некоторое время назад шла по Золотому пути, готовилась к предстоящей ночи – так же, как и сейчас, пока слова стражи о том, что у падишаха другая наложница, не обрушились на нее, словно снег. Теперь ничего подобного ей не довелось услышать. Сюмбюль-ага решил не дожидаться своей госпожи, когда та вернется от султана, и ушел, как только Роксолана скрылась за дверью покоев султана. Сулейман уже давно с нетерпением ждал ее. Он стоял спиной к двери, но когда Роксолана вошла внутрь, он обернулся. Хюррем стояла перед ним, мягко улыбаясь. Совсем так, как улыбнулась ему, когда впервые попала ему на глаза. - Сулейман, - прошептала Хюррем своим красивым голосом. Только она одна умела так шептать его имя. – Повелитель души моей. - Моя Хюррем, - султан подошел к ней ближе. Хюррем опустила глаза, когда Сулейман оказался с ней на непростительно близком расстоянии. Почувствовав, как падишах смотрит на нее, а его пальцы гладят ее щеку, она вновь подняла на него глаза. Руки султана обвили ее талию, и Сулейман прижал девушку сильнее к себе. Вскоре он подхватил султаншу на руки и опустил ее на свои шелковые простыни. Сам султан оказался нависшим над ней. Как давно он не был близок с ней! От мысли, что вместо нее на ложе повелителя была совсем непримечательная Дильшах, султану стало стыдно. Сулейман уже сгорал от желания к этой славянской девушке. Жадными поцелуями он терзал ее губы, слегка их покусывая. Хюррем отвечала на них с такой же страстью. Дрожащими от вожделения руками, Сулейман пытался справиться с многочисленными завязками и застежками на зеленом платье Хюррем. Когда с платьем было покончено, султан избавился от своих одежд, которые его уже начинали раздражать. Руки повелителя блуждали по телу Хюррем. Он знал на ее теле все чувствительные места. Хюррем была в его полной власти. Его горячие пальцы терли ее набухшие соски и нежную кожу вокруг них. Губы Хюррем терзали его губы в медленных, жарких поцелуях. Никогда она еще не была так им желанна. А ее стоны теперь были для него самой лучшей музыкой. Хюррем выгибалась, прижимаясь к телу султана. В его руках она была словно струна. Жар между ними становился все сильнее, разжигая в них еще большее желание. Терпения больше не хватало. Желание брало верх. Султан двигался в бешеном темпе, как только вломился в тело Хюррем. Огонь вожделения разжигался все с большими силами, поглощая в своем пламени и султана, и его Хюррем. *** Следующий день Хюррем проводила в своих покоях. Она вернулась туда утром. Она надеялась на то, что у нее получится прилечь и поспать немного, но это у Хюррем не вышло. Ее дети уже не спали, и хотели провести время со своей матерью. После долгих и шумных игр с детьми, Хюррем приказала своим служанкам отвести их в сад. Сама Роксолана хотела набраться сил. Она присела на софу и положила голову на ее спинку. Султанша прикрыла глаза, и в то же мгновение в ее покоях раздался стук в дверь. Отогнав от себя сон, Хюррем подняла голову и громко разрешила войти стучавшему в дверь. Дверь отворилась, и в покоях появился Сюмбюль-ага. Он, своими мелкими и быстрыми шагами, прошел почти через всю комнату, и подошел к дивану, где сидела Хюррем. - Госпожа моя, - начал главный евнух, - Ибрагим-паша желает вас видеть. - Где он? – Хюррем вопросительно посмотрела на агу. - Великий Визирь ожидает вас в мраморном павильоне. Сказал, никому о вашей встрече не распростроняться, а иначе – не сносить мне головы. Ай, Аллах, султанша, хоть бы ничего дурного не приключилось! Хюррем жестом прервала причитающего евнуха. Она сказала, что никого из слуг с собой не берет. Роксолана намеривалась отправиться на эту встречу одна, хоть и рисковала. Через определенное время Хюррем оказалась на месте встречи – в мраморном павильоне. В помещении царил полумрак, лишь только слабый свет, пробивающийся через окна, освещал собой помещение павильона. Фигуру грека Роксолана узнала сразу. Он, словно султан, стоял спиной к ней. Услышав за своей спиной шаги, Ибрагим обернулся. Перед ним стояла Хюррем. Она не спускала с него своих светлых глаза. Ибрагим подошел к ней ближе. На его лице красовалась его коронная ухмылка. - Зачем ты позвал меня сюда, Ибрагим? – спросила его Роксолана, по-прежнему не спуская с него своих глаз. - Только здесь мы сможем поговорить спокойно. Никто нам не помешает, - ответил ей Ибрагим, подходя еще ближе. Он знал, что всю ночь она провела с султаном. Наверняка она дарила Сулейману свои ласки, а он наслаждался ими. За это теперь Ибрагим ее ненавидел. Мысленно он заметил, что с удовольствием бы сорвал с нее все эти драгоценности, шелка, чтобы она знала свое место и не забывала об этом. - И как же повелитель? Остался тобой доволен? – усмехаясь, язвительно спросил Ибрагим. - Как ты можешь говорить так? Разве ты не понимаешь, что Сулейман – повелитель, и одного его слова будет достаточно, чтобы лишить меня жизни, или сделать так, чтобы до конца своих дней я не видела бы своих детей? Слова Ибрагима задели ее за живое. Она была зла на него. Зла и беспомощна одновременно. Хюррем хотелось бросить здесь все, схватить Мехмета и Михримах, и убежать куда-нибудь подальше от этого места, чтобы никогда больше не видеть лица двух мужчин, вошедших в ее жизнь. Странным образом ее слова подействовали отрезвляюще на Ибрагима. Он изменился в лице, его язвительная ухмылка куда-то исчезла. Он словно понял и осознал свой эгоизм. Он один желал обладать этой женщиной, не имея соперников. Он хотел, чтобы султан наконец-то оставил в покое его женщину. Но, пока Сулейман жив, это будет невозможно. - Падишах очень мнителен, - сказала Хюррем, подняв глаза на Ибрагима. В ее глазах он прочел страх. – Он так же подозрителен, как и его отец. Я боюсь, что он заподозрит что-нибудь. В гневе он беспощаден. Я боюсь его. Моя жизнь ничего не стоит, я боюсь за своих детей. Если он сделает что-нибудь со мной, обещай мне, что защитишь моих детей. В это мгновение Ибрагим увидел Хюррем совершенно другой. С ее лица спала маска независимости. Теперь перед ним стояла другая Хюррем. Что-то в ней напоминало ту девушку, которой он ее впервые увидел. Не выдержав внимательного, но грустного взгляда Роксоланы, Ибрагим обнял ее за плечи, притянув к себе. Она не сопротивлялась, как это могло было быть раньше. Хюррем прижалась к греку, стараясь получить как можно больше его тепла. Казалось, что эта приятная минута длилась целую вечность, пока Хюррем по своим причинам не отстранилась от Ибрагима. - Мне пора, - прошептала она, и через несколько мгновений скрылась за дверью мраморного павильона.