— Запоминай, человек, — сказал Вэон, перехватив меч поудобнее. — Чтобы победить крупного противника, можно попытать не только его затыкать, но и подрезать — здесь и здесь, — он провел деревянным мечом по тыльной стороне колена и коснулся ахиллова сухожилия. — Этим ты лишишь противника возможности двигаться, что очень важно в бою. Дошло?
— Дошло, — устало ответил Томас, вытирая пот со лба.
— Повтори! — приказал наставник.
— Чтобы победить крупного противника, надо подрезать здесь и здесь, — повторил на свой лад Малкольм, не забыв провести деревянным мечом по тем местам, которые показал эльф.
— По возможности постарайся обезоружить врага. Это можно здесь несколькими способами. Так, нападай на меня.
Малкольм послушно взмахнул мечом. Выпад вышел неуклюжим и медленным, поэтому Вэон без труда парировал удар, отведя в сторону, и слегка «резанул» деревяшкой рядом с кистью.
— Я только что повредил тебе мышцы, — принялся объяснять он, — и лишил возможности сражаться. Отрубить руку ты все равно не сможешь, а выбить оружие — и подавно.
— А если не выпадет такой шанс? — поинтересовался Том.
— Двигайся и уклоняйся. Это же очевидно!
Их внимание привлек гневный выкрик и отчетливый щелчок. Это Ярг в очередной раз ругался на дикарей, которые никак не хотели его слушаться, и одному из них досталось хлыстом. На плече остался заметный такой кровавый след, похоже, кожа лопнула. Но больше спорить с наставником не осмелился. Он просто молча отвернулся и принялся «рубить» мечом вкопанный в землю деревянный столб, который играл роль тренировочного манекена, вымещая на нем свою злость.
— Теперь проверим, что ты запомнил из того, что я сказал, — недобро ощерился Вэон, вставая в стойку. — Уклоняйся!
Он широко размахнулся и со свистом разрубил воздух перед лицом Томаса, который едва успел отскочить назад. Скорость удара оказалась впечатляющей. В руках наставника тренировочный меч превратился в смертоносное оружие. Если бы Малкольм на секунду замешкался, то наверняка бы сейчас лежал с проломленным черепом.
Но Вэон не собирался останавливаться. Он атаковал, начав с ложного выпада, продолжил рубящим по телу и закончил ударом с разворота. На первое Том не купился — просто не стал блокировать, потому что испугался. От второго без труда уклонился, хоть меч и почти коснулся бедра. А вот третий удар попал точно в цель. На долю секунду непрекращающийся стук дерева о дерево и выкрики гладиаторов потонули в оглушительно громком шлепке, словно кто-то от души хлопнул ладонью по оголенной спине. Правый бок пронзила острая боль. Малкольм тут же согнулся пополам и рухнул на колени, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— В следующий раз не зевай, — раздался довольный голос наставника прямо над головой.
Вот только Том сейчас ни о чем думать не мог. Острая боль сковала и тело и разум. Он едва мог пошевелиться, несмотря на то, что дышать стало легче. Потихоньку боль становилась слабее, сосредоточиваясь в одном месте, но встать на ноги все равно получилось только спустя пару минут.
— Отошел? — спокойно спросил Вэон, улыбаясь. Кажется, ему нравилось издеваться над Малкольмом. Это начинало действовать на нервы.
— Вроде бы да, — проскрипел Томас, осторожно выпрямившись. Боль никуда не делась, напоминая о себе слабой пульсацией. Ничего серьезного, но ощущения не из приятных.
— Теперь он твой противник.
— Он? Кто он?
— Он, — кивнул на рогатого Вэон.
— Серьезно? — скривился Малкольм.
— Серьезно.
— Ты смерти моей желаешь, да?
— Скоро начну, если не перестанешь мне перечить, — раздраженно проговорил наставник и недобро прищурился. — Ты меня понял?
— Яснее некуда, наставник, — с плохо скрываемой обидой в голосе пробубнил Томас.
Сражаться с трехглазым оказалось куда приятнее, чем с тем же Вэоном: он хотя бы щадил его в отличие от последнего. Это, конечно же, не понравилось наставнику, но что он мог сказать иноземцу, который без особого труда одолел самого Даггарта? Ничего. Они все видели его силу. И здесь эту силу уважали. Нет, даже не так — здесь эту силу чтили. Потому что Томас видел, как гладиаторы время от времени поглядывали на рогатого — одновременно с уважением и со страхом.
Тренировки продолжались до самого вечера, пока солнце не скрылось за горизонтом. Малкольму удалось только пару раз отдохнуть, когда наставник вставал против трехглазого. Наблюдать за их боем было сплошное удовольствие. Каким бы быстрым не был Вэон, трехглазый легко предугадывал его атаки и играюче уклонялся. После непродолжительного и бессмысленного размахивания деревянным мечом наступала пора заниматься тем же самым Томасу. Так, к счастью, продолжалось недолго. Вскоре наставнику надоело смотреть на то, как он неуклюже орудует деревяшкой, из-за чего ему пришлось признать свою ошибку и начать все-таки с основ. Зато теперь Малкольм более-менее понимал, как правильно рубить, колоть, парировать и отводить клинок, и как правильно двигаться — с щитом и без него. За пару часов руки полностью одеревенели и тренировочный меч заметно потяжелел на двадцать или тридцать фунтов, если не больше, а к концу дня так вообще перестал чувствовать свое тело и совершенно вымотался.
— Это, — Вэон показал на то самое одноэтажное кирпичное сооружение возле городской стены, — термы. Вход там, с дальнего конца.
Томас удивленно вскинул бровь:
— Римские бани?
— Они самые.
«Значит, люди и правда здесь бывали раньше, — заключил он. — Теперь понятно, почему амфитеатр так похож на Колизей».
— Наставник, — сказал Малкольм заискивающе, — можно задать тебе один вопрос?
— Спрашивай, — повелительно-радушным голосом разрешил Вэон. Видимо, ему нравилось, что новый «подопечный» все схватывал на лету.
— До Толкина были же и другие люди, да?
— Были.
— Сколько?
— Трудно сказать. В библиотеке Совета Четырех сохранилось не так много древних анналов и манускриптов, где говорилось о иноземцах. Археймцы не особо трясутся над своей историей, как мой народ.
— То есть, их было много? — зашел с другой стороны Том.
— Да, — коротко кивнул наставник. — А теперь бегом в термы. Тебе не помешает ополоснуться, человек, а то от тебя несет, как от свиньи. Банные принадлежности и новую одежду получишь от нашего лекаря. Он же потом покажет тебе, где ты будешь спать. Все понял?
— Да, наставник.
— И этого с собой возьми, — не забыл про рогатого Вэон. — Постарайся сделать так, чтобы он там никого не убил, иначе уже будет отвечать не он, а ты. Понял?
— Яснее некуда, — закивал Томас, шумно сглотнув.
Теперь ему осталось пережить самое страшное для любого новичка — посвящение. Гладиаторы точно не станут скрывать своего отношения к нему. Не он же внушил им благоговейный страх, прикончив своего противника. Поэтому его сто процентов ждет теплый прием. Избежать этого получится, если все они увидят, что Малкольм дружит с трехглазый. Это точно остудит их пыл.
— Пошли, «дружище»! — сказал Том с улыбкой, легонько толкнув рогатого плечом. — Ты мне сейчас нужен будешь. Без тебя, к сожалению, никак. Не хочу я оставаться наедине с кучей голых мужиков, которым не пойми что может взбрести в голову.
Тот удивленно посмотрел на него, но пошел следом. Все-таки хорошо иметь молчаливого и сильного «соратника», который, к тому же, ни слова не понимает по-английски. Не прелесть же? К тому же гладиаторы побаиваются трехглазого, который сегодня показал себя во всей красе. Они точно не станут трогать Томаса, если поймут, что рогатый — его друг.
Войдя в термы, Малкольм попал в небольшое помещении с голыми, невзрачными стенами из кирпича, смутно напоминавшее предбанник. Длинные деревянные скамейки по бокам были завалены одеждой гладиаторов. Никаких крючков, вешалок или других подобных удобств современного мира. Вот она — ранняя цивилизация во всей своей красе. Сейчас даже в глухих деревнях дела обстоят намного лучше, чем здесь, в Архейме. Там хотя бы помои не сливают прямо под окном и знают, что такое гигиена.
Следом в предбанник протиснулся трехглазый, отошел в сторонку и выжидающе уставился на Томаса, как бы спрашивая, что дальше-то? А дальше надо было раздеться под пристальным взглядом «товарища». После всего пережитого здесь Малкольм как-то не очень рвался оголяться перед кем-либо, хотя после тяжелых тренировок они гурьбой вваливались в просторную душевую спортзала и спокойно мылись, не стесняясь друг друга. Но теперь все изменилось. Эти странные, двусмысленные намеки Лотиона сложно забыть, как и отношение других к нему. Впервые в жизни он почувствовал себя неправильным. Нет, даже не так. Он впервые в жизни ощутил себя... уродливым.
Вот только раздеться все равно пришлось, несмотря ни на что. Одежда полностью пропиталась потом, кровью — и Томаса, и чьей-то еще — и пылью с тренировочного поля. Наверное, по этой причине он с таким удовольствием избавился от нее, бросив на пол. Рогатый тоже оголился: для этого ему всего лишь понадобилось одно быстрое, короткое движение рукой. Просто на нем не было ничего, кроме обмотанной вокруг талии тряпки, прикрывающее его достоинство.
Малкольм подошел к массивной двери, ведущий в сами термы, с силой рванулся на себя дверную ручку и тут же шагнул внутрь. Горячий воздух жгучими прикосновениями обволок его тело. Все сразу стало зудеть и щипаться. Просторное помещение до самого пола заволокло легкой прозрачной дымкой пара, который исходил от большого квадратного бассейна, расположенного аккурат в центре бани. Часть гладиаторов расположилась на скамьях вдоль стен, и лишь некоторые сидели рядом с бассейном, обливая себя водой из деревянных ковшиков. Они горячо спорили друг с другом, громко смеялись, надрывая глотки, и безостановочно галдели.
При появлении Томаса и трехглазого все как один притихли. Внезапно образовавшаяся тишина показалась оглушающей. В нем можно было отчетливо расслышать шипение пара и бульканье воды. Малкольм медленно двинулся к бассейну, и сел на самую свободную скамейку, подальше от остальных. Один из гладиаторов — коренастый дворф с густой бородой и лысой головой — недобро прищурился, но стоило рогатому только приблизиться, как тут же отвернулся и даже на всякий случай отодвинулся подальше.
Трехглазый чуть заметно ухмыльнулся, всего на какую-то долю секунды, и уселся на другой конец скамейки. Из двадцати трех гладиаторов — Том не поленился подсчитать — только шестеро не боялись смотреть в их сторону. Кто-то из них гнусаво что-то прокричал и заржал. Остальные откликнулись диким гоготом. Видимо, смельчак опустил про них какую-то шутку, которая вполне могла быть обидной. Это, как ни странно, разрядило атмосферу: снова разгорелись споры и начался галдеж.
Томас никак не ожидал, что все пройдет настолько гладко. На них почти не обращали внимания, изредка искоса поглядывали, но на этом все и заканчивалось. Видя, что трехглазый никак не реагирует на тех, кто смотрел на него, некоторые осмеливались задерживать взгляд чуть дольше обычного. По ним было видно, что они испытывают благоговейный страх перед рогатым.
«Пусть боятся, — удовлетворенно подумал Малкольм. — Это мне только на руку. Не будут лишний раз лезть — ни к ко мне, ни к нему. Не нужны нам проблемы. Не нужны».
А еще ему пришлось изрядно постараться, чтобы отмыться и избавиться от навязчивого запаха пота. От него за милю несло. Зато снова ощутил себя человеком. Обидно, что не вышло полностью расслабиться и получить удовольствие от настоящей римской бани. Томас постоянно опасливо озирался, стараясь ничего не упускать из виду.
И никого.
Из головы не выходили слова Лотиона. Он же точно однажды придет за ним, отомстить за безобидное сравнение с человеком. Нет бы понять и простить. Откуда Малкольм мог знать, что это эльф? На него и так тогда свалилось столько всего. И зеленокожие, и трехглазый, умеющий превращаться в камень. А Лотион был единственным, кто выглядел привычным образом и говорил на родном языке. Вот Томас сдуру и подумал, что перед ним человек, а этот сразу обижаться…
Они просидели в бане около часа или больше. Все это время гладиаторы ни на секунду не замолкали. Под конец Томасу стало казаться, будто он начал понимать отдельные слова. Или это просто были проделки его мозга, который вырывал из непрекращающегося гама что-то знакомое. Потом пришел рыжеволосый дворф, который стал потихоньку выгонять всех. Он ругался на всевозможных языках, подгоняя разомлевших воинов. Одному из них даже досталось от него деревянным ковшом.
— Чужаки, — обратился к Малкольму на ломанном английском дворф. Ему стоило немалых усилий это сказать. — За мной.
Том дотронулся до плеча трехглазого и жестом показал, что пора идти. Тот сладко зевнул, обнажив острые клыки, и неохотно поднялся на ноги. В предбаннике дворф вручил им по аккуратной стопке одежды. В этот раз ему досталась обычная мешковатая рубашка, которая на ощупь оказалась куда мягче той, что носил до этого, точно такие же штаны на подвязках и плетеные сандалии. Ничем не примечательная одежда, которую не жалко ни порвать, ни испачкать. И, вдобавок, нисколько не стесняла. Томас даже решился попробовать сесть на шпагат, сейчас как раз после бани мышцы в разогретом состоянии. Растяжка, на удивление, не подвела, правда, далось это не так легко, как обычно, все-таки сказывалось долгое отсутствие тренировок.
Небольшой трюк Малкольма впечатлил как дворфа, так и трехглазого: лица обоих имели очень красноречивые выражения. Кажется, эта гора мышц впервые не скрывала свои эмоции. Кто бы мог подумать, что такая незатейлая вещь, как шпагат, может настолько удивить. В его мире они бы точно умерли от переизбытка впечатлений, окажись в том же Нью-Йорке. Современная жизнь большого мегаполиса со всеми новшествами двадцать первого века точно сведет их с ума. Для этого будет достаточно машин и огнестрельного оружия. Последнее так точно никого не оставит равнодушным. Это ведь тоже своеобразная магия, воплощенная при помощи технологий. Кто-то из великих говорил нечто похожее.
— Идти, — с диким акцентом выдавил из себя рыжеволосый коротышка.
Они вышли на тренировочное поле. Уже стемнело. Бледно-желтая лениво плыла по бескрайнему небу, закрывая собою ярко мерцающие точки на черном полотне, напоминающих Томасу о доме. Сколько уже он в этом мире? Неделю? Две? Или месяц? Совсем сбился со счета. Но по ощущениям точно долго. Около месяца, как минимум. А он до сих пор гадает, чем же является все происходящее — реальностью или невероятно правдоподобным сном? Это, на самом деле, очень важный вопрос, ведь от ответа на него зависит многое. По крайней мере, пока не стоит лишний раз лезть на рожон. Вот как что-нибудь прояснится, тогда и можно будет думать, стоит ли рисковать своей шкурой или нет, а пока ничего не понятно — осторожность не помешает. Осторожные еще ни разу не погибали первыми.
«Я должен сосредоточиться на выживании! — мысленно поставил себе задачу Малкольм. — Игрища не за горами».
Дворф вел их вдоль кирпичного здания, в котором располагались термы. Они почти дошли до конца, как он остановился возле одной из металлических дверей с небольшим окошечком со стальной решеткой. Из маленькой подсумки, что болталась на поясе, рыжеволосый ловко выловил связку ключей и, звонко брякнув ею, отомкнул дверь.
— Он, — кивнул на трехглазого, — здесь спать. Ты — там.
И с этими словами открыл соседнюю дверь. Малкольм осторожно перешагнул через порог, не забыв посмотреть налево. Неплохо его тогда напугал Лотион, что до сих пор не может отделаться от чувства тревоги. Просто Томас не забыл, как тот умудрился бесследно исчезнуть посреди чистого поля. Ну и удрать от двух десятков зеленокожих не каждому под силу. Тут есть чего опасаться.
После тесной клетки работорговцев новое жилье оказалось невероятным роскошным. Том очутился внутри довольно маленькой, но просторной комнаты, где кроме тряпичной лежанки, набитой соломой, ничего больше не было. Не трехзвездочный номер, но тоже пойдет. Здесь чисто, нигде не видно следов запустения, сразу видно — раз в неделю порядок точно наводили.
Дверь за Малкольмом с глухим стуком закрылась. Звонко лязгнул засов. Тоже самое послышалось через пару секунд немного слева. Значит, на сегодня действительно все. Наконец-то можно спокойно отдохнуть. Никаких больше изнуряющих тренировок под беспощадно палящим летним солнцем. Как-то быстро Томас отвык от жары. Все-таки дождливый Портленд не так часто радовал подобной погодкой, как Калифорния.
Опять лязгнул металл и дверь тихо приоткрылась. Через пару мгновений в комнату вошел рыжеволосый дворф с подносом в руках.
— Еда, — сказал он, поставив поднос на пол. — Напиток. Сон. Помогать. Расслабиться.
— Спасибо, — от души поблагодарил Томас.
Он не подходил к подносу, пока не услышал знакомый лязг. Теперь можно было накинуться на принесенную еду. Малкольм буквально подлетел к подносу и тут же схватил деревянную миску с какой-то непонятной массой, издалека напоминающую кашу. Давно он так жадно не ел. Даже забыл про внушительный кусок темного хлеба, который лежал на подносе. И про деревянную кружку, наполненную до краев сладко-пахнущим напитком.
Вылизав миску дочиста, Томас добрался и до хлеба. Его он умял, запивая терпким на вкус вином. Да, именно им был тот самый напиток из кружки. Надо отдать должное — вино было отменным. Оно ни в какое сравнение не шло с тем, что Малкольму доводилось как-то раз пробовать на дне рожденья. Не так явственно ощущался привкус спирта.
Когда с едой было покончено, а деревянная кружка оказалась пустой, Томас развалился на лежанке. По сравнению с твердыми досками телеги, на которых невозможно было подолгу лежать в одной позе, это просто рай. Солома была мягкой, охотно принимая Малкольма в свои колючие даже сквозь простынь объятья. На уставшем лице впервые за весь день появилась довольная улыбка. Несмотря на все, он был несказанно счастлив. Как-никак, еще один прожитый день в его копилку, и, судя по тому, что ему довелось здесь увидеть — это действительно большое достижение.
Последнее, что Том запомнил перед тем, как веки сомкнулись — это бледно-желтую луну в небольшом окошечке металлической двери. И квадратные столбы света, падающие на пол.
* * *
Стук копыт гулким эхом проносился по безлюдным улицам Архейма. Одной рукой Джар-Син держал поводья, а вторая покоилась на рукояти меча. Места здесь были опасные для всех, кто не принадлежал к воровской братии или за кем не тянулся кровавый след. И уж тем более местные отнюдь не обрадуются забредшему в их края темному колдуну. Еще ни разу никто не встретил его с распростертыми объятиями, а вот с обнаженным мечом...
Но сунулся он в «Охотничьи угодья» не с целью найти приключений и потешить свое самолюбие. Те парни, что следовали за ним по пятам от самого Архейма, все рассказали. Точнее, один из них, которого Джар-Син пощадил и оставил в живых. Ну как оставил…Он сначала долго его пытал, показывая все прелести черной магии, пока тот, наконец, не разоткровенничался. Малец — а по другому и нельзя было назвать молодого волчонка — признался, что Вояк, их старший, лично общался с Лотионом. И, судя по всему, они встретились на следующий день после того, как Джар-Син устроил переполох в Коллегии, вынеся дверь кабинета Тирона. Теперь он сам собирался навестить Вояка — им точно есть о чем поговорить.
Этот малец рассказал, где именно искать их старшего. Приходящие в ночи, оказывается, не особо-то и прятались. Вояк держал таверну «Усталый охотник», которая, вдобавок, являлась еще и их логовом. Стоит сказать, место довольно известное. Всякий, кто хотя бы раз бывал в «Охотничьих угодьях», обязательно заглядывал в «Усталый охотник». Здесь же заключались все важные сделки и велись мирные переговоры, а это означало только одно: «Охотничьи угодья» принадлежали Приходящим в ночи. И Вояк отвечал за них головой.
«О!» — оживился Джар-Син.
За ним кто-то внимательно наблюдал, сверля взглядом спину. Он явно принадлежал к Приходящим в ночи, потому что умело скрывал свое присутствие — как физическое, так и магическое.
«Не дилетант», — не без тени удовольствия отметил Джар-Син, как бы невзначай оглянувшись.
Таинственный наблюдатель успел спрятаться от глаз, но вот от магического зрения — нет. Очень слабое колебание магической энергии было невозможно не заметить.
«Не обманешь», — подумал Джар-Син и улыбнулся.
Теперь точно не осталось никаких сомнений, что преследователь — Приходящий в ночи. Отвлечь внимание при помощи простого заклинания, а самому тем временем сбежать. Умно! Видимо, Джар-Син как-то себя выдал, раз тот догадался, что его раскрыли. И ведь эффектно сбежал этот гад. Те ребята не сравнятся с ним. Он птица другого полета. Неужели ему наконец-то попался достойный враг? Даже интересно, на что способен искусный убийца. Вот бы сразиться с ним...
До самой таверны за Джар-Сином больше никто не наблюдал. Один раз ему встретились вусмерть пьяные бандиты, весело гарланящие понятные только им песни. Они, как ни странно, спокойно прошли мимо него, крепко держась друг за друга. Это хоть немного придавало им устойчивости. В остальном же в «Охотничьих угодьях» было непривычно тихо. Другой бы на его месте, конечно, обрадовался этому, но не Джар-Син, который частенько бывал здесь.
«Лотион?.. — задался вопросом он. — Или Вояк?»
Остановившись возле таверны, Джар-Син не спешил спрыгивать с лошади. Забытое, но в тоже время знакомое чувство вновь посетило его, выбравшись из самых потаенных глубин. И чувство это — страх. Тот самый, который Джар-Син постоянно испытывал, пока жил в степи. Он не покидал его ни в детстве, ни в юности, ни в более зрелом возрасте. Даже овладев черной магией, он не смог до конца избавиться от этого мерзкого и липкого чувства, когда чья-то невидимая рука мертвой хваткой стискивает горло и с каждой секундой становится все сложнее дышать.
Именно поэтому Джар-Син привык доверять внутреннему чутью, особенно, когда вместе с ним наружу выползал и страх. Да, теперь он больше не сжимал своей сильной рукой горло, как раньше, но это все равно был — и будет! — самый верный ориентир в его полной приключений жизни. И они оба кричали только об одном:: «Опасность! Опасность! ОПАСНОСТЬ!»
Внутри «Усталого охотника» было около полсотни воинов. Половина сидела на первом этаже, около десятка — на втором, а оставшиеся прятались в подвале. Или не прятались. Наверное там находилось логово Приходящих в ночи. В общем, его ждали. В этом Джар-Син нисколько не сомневался. В одиночку ему не справится с такой толпой. Вообще никак. Сегодня ему наглядно утерли нос, если это так можно назвать. Вояк продемонстрировал свою силу, дав понять, что до него не так-то просто добраться.
— Проклятье, — тихо выругался Джар-Син и развернул лошадь.
Он, конечно, вполне может ошибаться. Все-таки «Усталый охотник» — очень популярное место. Но нет никакого желания проверять это. К тому же, даже если там сейчас обычные посетители, а не Приходящие в ночи, они все равно встанут на сторону Вояка. Среди них он известен как Ней — справедливый и в тоже время жесткий, — а порой и жестокий, — трактирщик, который чаще всего выступает беспристрастным судьей и посредником на всех разборках и сделках.
Когда Джар-Син покидал «Охотничьи угодья», он снова почувствовал чье-то присутствие. В этот раз за ним наблюдали четыре пары глаз.
«Провожают», — усмехнулся Джар-Син, пришпорив лошадь.
Там вроде кое-кто разыскивает его. Какой-то эльф. Один из бродячих нашептал, с которым успел повидаться перед тем, как отправится на охоту. Интересно только с какой целью ищет? Надо побольше разузнать о нем. Кто знает, вдруг этот остроухий окажется полезным?
* * *
Отодвинув засов одной рукой, Скаль тихо открыл железную дверь. Он бесшумно проскользнул в комнату с человеком и осторожно поставил на пол поднос с еще горячей едой. От миски до сих пор шел густой пар. Заметив, что от вчерашнего ужина не осталось ничего, кроме грязной посуды, Скаль довольно хмыкнул. Хороший аппетит, несомненно, огромный плюс, иначе иноземцу долго здесь не протянуть. Вэон загоняет его до седьмого пота, чтобы добиться своего. Не всякого удавалось после такого выходить.
Скаль собирался улизнуть так же незаметно, как и вошел сюда, но не вышло — человек проснулся. Сначала он сонно приподнял голову, не до конца понимая, что происходит, а когда дошло — медленно приподнялся и сел, странно сложив ноги.
«Странный этот иноземец», — отметил про себя Скаль. Но вот что именно показалось ему в нем странным — так и не понял.
В детстве ему доводилось не раз слышать от стариков легенды и рассказы о тех, кто приходит из иных миров, но он никогда бы не подумал, что сам однажды повстречает иноходцев. При том — человека. Настоящего. Когда-то такое сложно было представить.
— Еда, — сухо произнес Скаль. Человеческий язык казался чересчур сложным и неправильным. Разговаривать на нем — это пытка, но из-за любопытства он не сдавался, пытаясь освоить английский. Какое странное название для языка. — Я принес… кушать.
Косо посмотрев на поднос, человек кивнул. Он недоверчиво взглянул на вино в кружке. Интересно, догадался иноземец, что оно не совсем простое? Скаль добавил туда немного своего зелья, над которым трудился многие годы. Благодаря ему почти любого можно быстро поставит на ноги, особенно тех, кто не привык к изнурительным тренировкам. Любой владелец школы мирадонов отдал бы за это зелье бешеные деньги. Даггарт, впрочем, так и делал. Да и Скаль не хотел, чтобы об этом узнал кто-то еще.
— Приятного… аппетита… — с трудом выговорил он и стремительно удалился.
Остается надеяться, что иноземец переживет предстоящие игрища. Ему всегда было интересно поговорить с человеком. Именно с человеком, потому что следы их культуры видны повсюду. Даже мастера его мастера травничеству и медицине обучил какой-то иноземец. Имя этого ученого мужа давно кануло в лету, а придания остались. Поэтому Скаль обязательно попытается выучить английский, чтобы расспросить человека. Вдруг он что-нибудь об этом таинственном лекаре?
