Тайны дневника Майки Уэя

Это был бы прекрасный зимний денек, когда я возвращался домой на два часа раньше, потому что — о, да! — дополнительный по литературе отменили. И, конечно же, у меня было отличное, нет, прекрасное настроение! Сука, да я просто бежал домой, потому что знал, — точнее, думал, что знал, — что дома никого не будет как минимум час, и я мог делать что душе моей бренной угодно! Но, блять, все было испорчено таким ма-аленкьим нюансиком. Дома уже кто-то был. Нет, честно, откуда я знал, что придя пораньше домой, в гостиной я застану совсем не приятную глазам картину. Мой, сука, брат сосется с его, сука, лучшим другом! О боже мой, я просто не знал, что мне делать. Это было ужасно неловко и ужасно противно, черт возьми! Поэтому я как можно быстрее побежал нахуй оттуда. Точнее, не нахуй, а к Бобу. В такой момент он был первым, кто пришел мне в голову. Не знаю, видели ли меня те педики или нет. Честно, я просто тупо убежал. А в голове все еще вертится эта картина. Если они знают, что я их видел, то, боже, что я им должен буду сказать? А теперь это надо представить: Боб Брайар спокойно сидит у себя в теплой квартирке, которую ему выделили родители, попивает пива и смотрит телек. И тут к нему в его обитель врывается охуевший обезумевший младший брат его дружбана. Майки Уэй собственной персоной, дамы и господа! В какой раз я говорю, что Боб прекрасен? Этот человек успокоил меня, дал банку колы, а потом внимательно выслушал, что со мной произошло. Выражение лица Брайара, когда я рассказал ему о поцелуе Фрэнка и Джерарда, непередаваемо. Он меня несколько раз спросил, уверен ли я в том, что это действительно были они. Нет, может я и ношу очки, но я же, мать вашу, не слепой в конце концов. К тому же лучше бы я этого вообще не видел. Не могу сказать, что это прям уж так противно, но неожиданно — это да. В общем, Боб (да попадет в рай этот человек) разрешил мне остаться у него на ночь. И — Боб Брайар точно святой — он одолжил мне собственную кровать, в то время как сам он решил спать на полу на матрасе. Я готов был его расцеловать, честно. Это был невъебенно сумасшедший день. С гребаной любовью, Майки.