Тройной водоворот

- Я предлагаю записать фонограмму, - устало выдохнул Шотару, потирая виски пальцами. – Мы не сможем переучить всю твою фальшь за оставшиеся два дня. - Не могу не согласится, - улыбнулся Рейно. – Прости, дьяволёнок, но поёшь ты на самом деле отвратно. - Угу, - потупилась Кьёко, понимая что спорить бесполезно. Весь день, проведённый в постоянных попытках поставить её голос на место, не принёс почти никаких результатов. Они снова и снова терпели поражение. - Кьёко-сан, у вас есть слух, а это уже плюс, - улыбнулась Хаширо. – Многие и этим похвастаться не могут. - Увы, её слух нас не спасёт, - удручённо вынес вердикт Шотаро. – Так как там насчёт фонограммы? - Я думаю, это лишнее. У нас есть два дня и мы потратим их с пользой. Хотя, стоит попросить у Такарады ещё время… - задумчиво откликнулась Мисаки, внимательно всматриваясь в ноты. – Наша проблема в том, что у Могами довольно низкий тембр голоса, а эта мелодия к песням написана таким образом, что их нужно петь на высоких нотах. Я думаю, если изменить мелодию, то всё может получиться. - Изменить мелодию? – ужаснулся Фува. – Вы представляете сколько нужно времени, чтобы изменить ВСЮ мелодию? - Я мог бы взять половину на себя, - почесал затылок Рейно. – Тем более что там есть музыка моего направления. А ты мог бы переписать свою попсу. - Ты как произнёс слово попса, словно имел в виду нечто совсем иное, - обозлился блондин. - Поверь, именно это я и имел в виду. Так, что скажешь? - А чем ты займёшься, мышонок? – сдался Шотару. - Как ты меня назвал? – сверкнула недобрым оскалом Могами, на пару секунд выпустив тёмную ауру наружу. Рейно удовлетворённо ухмыльнулся, залюбовавшись своей избранницей: - Теперь я узнаю свою девочку. - Твою? – поёжившись, рыкнул Фува. - ВЫ перепишите музыку? – попыталась предотвратить бурю Хаширо, но мужчины уже прожигали друг друга взглядами, обещая скорую расправу. Вздохнув, Мисаки, накинула куртку и попрощавшись, направилась к двери, где и столкнулась с Реном. Одарив ошарашенную учительницу ослепительной поддельной улыбкой, Тсуруга всё же заметил остальных, заметно помрачнев. Но стоило взгляду семпая попасть на возлюбленною, как на его лице снова заиграла улыбка. Вот только на этот раз настоящая и счастливая: - Вы уже освободились, Могами-сан? - Нет, мы ещё не освободились, Тсуруга, - опередил Кьёко Шотаро. – Так, что ты можешь отвалить. - У тебя забыл, что мне делать, Шотару, - нарочито медленно растягивая последнее слово, ухмыльнулся брюнет. - Мы ещё и правда не решили насчёт музыки, - устало вздохнула Могами. - Решили, дьяволёнок. Я и Шо займёмся этим вопросом. Не обещаю, что мы успеем всё, но думаю завтра сможем поработать в уже более подходящей тональности, да Хаширо? – Рейно оглянулся, но заметив в дверях только Рена, пожал плечами. Видимо, учитель сбежал, так тихо, что этого даже никто не заметил. - Тогда я могу идти? – оживилась рыжеволосая актриса, которая ели стояла на ногах, и с трудом шевелила языком. Все те, кто говорят, что язык болеть не может, могут смело отвалить в сторонку ибо это наглое враньё – у тех, кто пытается с ним работать в пении, он часто даёт сбои. - С ним? Опять с ним? Кьёко, я же говорил тебе… - А мне плевать, что ты мне говорил, Шотаро! - Не называй меня Шотаро, мышонок! – обозлился певец, подорвавшись с нагретого места. - Не называй меня мышонком! - Предлагаю всем выпить кофе, у нас был трудный день, - встал между двумя разъярёнными друзьями детства Рейно. - Я думаю Могами-сан стоит отдохнуть, - вставил Рен, уверенно взяв девушку за руку и за неё со всеми прощаясь. Смущённая столь непонятным жестом, актриса лишь успела схватить по пути свои вещи, не поспевая за широким шагом семпая. - Ненавижу этого типа! – прошипел Шо, когда за ними закрылась дверь. - Если ты намерен расположить к себе Могами, тебе придётся привыкнуть к нему, - пожал плечами Рейно. – Я вот, например, почти привык. - Никого я никуда располагать не собираюсь! - Правда? Отлично, тогда у меня только один конкурент, - улыбнулся рокер, натягивая пальто. – До завтра, певичка! Куртка Фувы попала уже в закрытую дверь, за которой слышался довольный смех его вечного конкурента.