Не сломаться

И на том полустоне, до крика, Когда горлу хрипеть не пристало, Мои губы поймают тень блика, Мои губы поймают сталь жала. (с) Джем - Я так успел соскучиться… ты мой… - Мммм… Дик… угадай, чего я сейчас хочу? Ответом юноше был туманный от желания взгляд и тихий выдох: - Скажи! - Будь со мной пожестче. Сделай мне больно. Дикон покраснел по уши: - Но зачем?! - Просто хочу. Хочу так, чтобы всё забыть. Чтобы в душе не было больно. - Я тебя люблю. Я же боюсь сделать что-то не так. Эстебан потянул любовника на себя, и они вместе упали на кровать. - Дик, если ты меня любишь – сделай, как я тебя прошу. Знаешь, мне страшно от того, что я делаю. Я боюсь думать о том, что будет дальше. Дай мне забыть! Дику тоже было страшно – от этого напряжения в голосе, от умоляющего взгляда. И он прижал Эстебана к себе, принялся целовать его, сильно, страстно, до того что они оба уже почти задыхались от поцелуев. - Еще. Не останавливайся. Их прикосновения были почти грубыми, сильными, жесткими. Одежда в беспорядке полетела на пол. Никакой осторожности. Никакой нежности. Не надо ласки. Надо, чтобы жарко, чтобы горячо, чтобы не растягивать каждое мгновение, а наоборот, забыться друг в друге побыстрее. Эстебан перевернулся на живот, приподнял бедра. Изогнулся так соблазнительно и покорно. От этого добровольного подчинения Дик почти терял здравый смысл. Он не мог устоять перед искушением овладеть этим сильным, гибким телом. Двигаться жестко, глубоко, притягивать к себе, оставлять синяки и царапины на коже. Владеть, не отпускать… - Кричи. Я хочу слышать, как ты кричишь… - шептал Дик. Ответом ему был громкий, протяжный стон. Эстебан будто получал удовольствие от боли. Впрочем, было ли происходящее только болью?.. Когда всё закончилось, Эстебан заснул почти сразу. Дикон же никак не мог прийти в себя, то вертелся на постели, то небрежно одевался и бродил по комнате, то снова раздевался и ложился рядом, осторожно, чтобы не разбудить, целовал любовника. Наконец он провалился в тяжелый, мутный сон. Нет, ему не снились кошмары – просто что-то как камнем налегло на всё его существо. Просто страх. Не за себя – за любимого. Проснулся он около полудня, оттого, что управляющий Алвы громко и настойчиво стучал в дверь. - Дор Рикардо! Дик еле-еле высунулся в щель, так, чтобы кэналлиец не увидел, что в спальне еще кто-то есть. - Что? Отчего вы меня будите в такую рань? Хуан быстро взглянул на него, будто понял, отчего господин оруженосец до сих пор не выспался. - Соберано вернулся с Совета во дворце. Скоро начнется война. Первый маршал требует вас к себе, извольте собраться и быть в кабинете. Дик быстро оделся, написал записку: «Меня зовет к себе эр Рокэ, я скоро вернусь», и положил листок на подушку. И помчался к сеньору.