Не сломаться

За первым ударом по лицу последовали еще несколько - увесистых, звонких. Эстебан бил от души. - И больше не смей о таком даже думать! Ты понял, не смей!.. - Почему?.. - промямлил юноша. - Потому что! Потому что это глупости! - никогда еще Дик не видел Колиньяра в такой ярости. Эстебан быстро достал из кармана носовой платок и перевязал оцарапанное запястье. - Чтобы никогда больше... - Но... - Сууука!.. - злобно взвыл Эстебан, встряхнув Дика за плечо. - Какая же ты сука... Как ты мог вообще на такое решиться?! Ненавижуу, блядь, ненавижу, закатные твари тебя дери... ненавижу... сука... тварь неблагодарная... - Ты что?! У Дика возникло впечатление, что дальнейшее происходило в каком-то абсурдном сне. Эстебан обнял его за спину, тесно-тесно прижался к нему и заплакал, всхлипывая и завывая. Страшно было видеть Эстебана в таком состоянии, рыдающим, дрожащим. - Не смей, Дик, не смей... твааарь закатная... Юноша не знал, что сказать. Но, наконец решившись заговорить, но не успел вымолвить ни слова - Эстебан быстро выпрямился, вытер лицо рукавом и ушел, хлопнув дверью. * Тваарь! Сука! Вернувшись в свою комнату, Эстебан бросился на кровать и снова заплакал, ткнувшись лицом в подушку. Он не мог уже сдерживать злость, боль и обиду. Последние несколько дней были пыткой для них обоих. Если на занятиях Дик еще мог заставить себя сосредоточиться, то после уроков избегал общения с кем-либо, на вопросы товарищей по учебе отвечал односложно и невнятно, а при малейшем намеке на прикосновение дергался и со страхом отстранялся. Наблюдать за этим было больно. Разумом Эстебан понимал, что время лечит и что самое худшее уже миновало, тело выздоровеет, и вслед за этим душевная рана тоже начнет затягиваться. Но спокойно ждать было тяжело. А вдруг всё намного хуже? Что, если эти ублюдки навредили так, что исправить уже ничего невозможно? Он сам не знал, что его насторожило в этот вечер в поведении Дика. Но, наблюдая тайком, Эстебан беспокоился всё больше. Может быть, вызвало подозрение то, что на прогулке Окделл подобрал осколок стекла и неуверенно спрятал в карман. Или же то, как он улыбался приятелям - впервые за всё это время, и так, как будто прощался. А то и всё вместе - как бы там ни было, Эстебан забеспокоился и решил прийти. Он сам не знал, что его так вывело из себя - знал же, почему идет присмотреть за Диком, подозревал же, что превратное представление о чести не дай Леворукий подтолкнет Окделла на какую-нибудь опасную глупость. Но когда увидел неглубокую ранку на запястье, всё напряжение и все беспокойство последних дней вырвалось наружу, как лавина с гор. Да как он вообще посмел?! После всех забот, после всего, что они пережили вдвоем, пытаясь справиться с напастью... Почти до самого утра Эстебан не мог заснуть. Он то злился на Дика за эту глупую попытку самоубийства, то упрекал себя за свою вспышку, за то, что не смог поговорить спокойно. К утру он все же решил, что с более-менее откровенным разговором лучше не тянуть, и после занятий отправился искать Окделла. Он довольно долго бродил по школе и парку, пока не обнаружил Дика в заросшем, заброшенном уголке. Тот стоял, прислонившись к дереву, взгляд его был устало-бессмысленным - в таких случаях часто говорят: "смотрит, но не видит". - Ричард! - Отойди от меня. Честно, отойди, а то ударю, и плевать, что мне за это будет! - Мне тоже все равно, ударишь ты меня или нет. - Эстебан быстрыми шагами приблизился к нему. - Я тебе говорил, чтобы ты прекратил издеваться над собой? Говорил или нет?! - И что мне делать? Тебе душу изливать? Хватит, сыт по горло, - угрюмо ответил Дик. - Ты же рано или поздно начнешь надо мной смеяться, при всех. Я тебе не доверяю. - А я в тебя верю. Ты справишься с этим. Ты всё сможешь. Ну? - Это тебя не касается! - Дик, не надо. Хочешь, я чем угодно поклянусь, что всё, что ты мне скажешь, останется только между нами? Дик ничего не ответил, только криво улыбнулся. - На крови клянусь. Устраивает? В глазах Окделла появился суеверный ужас. - Эстебан, ты понимаешь, _что_ ты сейчас сказал? Если ты нарушишь слово, вся твоя семья погибнет! С такими клятвами не шутят... - Я понимаю. И не шучу. Теперь ты можешь рассказать, что тебя сейчас мучает больше всего? - Мне сны снятся. Об... этом. И еще я боюсь, что это повторится. И мне стыдно за то, как я тогда в Галерее плакал. Я не должен был так делать. Мне вообще не надо было принимать помощь от тебя. - И подохнуть в какой-то подворотне? Или покончить с собой? Было бы глупо. - Я не смог вести себя как Человек Чести... - Еще один бред. Дик, пойми, после такого не смог бы сдержаться даже тот человек, которому раньше жилось легко и спокойно. А тебе приходилось нелегко. Мне самому сейчас противно, что я доставал тебя своими шпильками! Я... Хотелось сказать: "я люблю тебя, еще с первого дня в Лаик" - но сейчас это было бы по меньшей мере неуместно. - Что? - Дик явно почувствовал что-то важное за оборванной фразой. - Ничего. Да пойми же ты наконец, от того, что они сделали, ты не стал хуже! - Если кто-то узнает, особенно если я буду оруженосцем и узнает мой эр... - Окделл! Кому какое дело до чужой личной жизни? Пока ты сам не проговоришься, людям будет абсолютно все равно, как ты живешь!... В конце-концов, половина мужчин в столице _по своей воле_ пробовали гайифскую любовь, Первый Маршал в том числе. - По своей воле?! - Дик нелепо открыл рот то ли от удивления, то ли от ужаса. - Да это же мерзко, противно, страшно... Кто на такое пойдет без принуждения?! - Без принуждения всё совсем по-другому. Вот увидишь. - Да я никогда и ни за что! Мне же всё время мерещится... Вот так. А на что же ты надеялся - что всё пройдет сразу? Раны на теле и то затягиваются нескоро, а то и оставляют шрамы на всю жизнь. Но ты ведь докажешь ему, что он сможет переступить через весь этот ужас. Докажешь, даже если Ричард никогда не поймет, что тебя заставило так сделать.