И возвращается ветер...

…Теперь, когда участь Рамиро решена, и он официально принят в Окделл-Хоуле, юный виконт Лар напропалую хвастается перед всем кланом своей добычей, своей, как выражаются Рич и Реджи, ручной вороной. От всяких разных Окделлов – серых или голубых глаз, русых, белокурых и рыжих волос, серых и бурых одежд из меха, шерсти и кожи – у Рамиро уже рябит в глазах. Кажется, все обитатели огромной пещеры перебывали тут, и каждый оглядывал маркиза Алвасете самым внимательным образом, щурил глаза, качал головой, цокал языком, и непременно выражал свое ценное мнение – которого Рамиро всё равно понять не мог, а Алан сплошь и рядом переводить не хотел, отмахивался: «Это быть лучше, чтобы они иметь зависть молча!». А потом… Было это ранним-ранним утром, насколько Рамиро мог вычислить – в пещере из-за отсутствия окон и постоянного полумрака он то и дело путался во времени. Он проснулся оттого, что кто-то задел его ноги, протискиваясь по узкому проходу мимо широченной, как плот на Рассанне, кровати, где «янг рейвен» спал вместе с братцами Окделлами под ворохом меховых одеял. Маркиз Алвасете открыл глаза, поморгал. И увидел – её. Куртка с капюшоном, кожаные штаны, мягкие сапожки – так в Окделл-Хоуле одевались все, без различия пола и возраста. Толстая светлая коса, схваченная кожаным шнурком. Маленький арбалет висит за спиной. На Аланову «добычу» взглянула быстро, искоса – а симпатичная, на свой, надорский лад! И отвернулась. Присела на кровать, стянула торопливо сапожки, влезла на постель, переступила через сладко посапывавшего Реджа – тот и не шелохнулся. Припала на колени возле Рича, за плечо его трогает: – Рич… Ричи… ауэйк, пли-из… Ю толд ми… Сонный Рич отмахивается, шипит: «Го авэй, Бесс, итс ту ёарли, айм слипинг…» – Нот ёарли… Ю промист, Ричи… Ну, Ричи… Ричи-Ричи-Ричи-Рич! – тормошит, щекочет, треплет по волосам, почесывает спину. – Ри-ичард! Бесполезно. Ричард, граф Горик, желает спать – и будет спать, что бы и кто бы ни говорил. А когда захочет – пойдет на охоту. И даже возьмет с собой сестренку – если она перестанет вредничать. Всё это Ричард, откинув одеяло и приподнявшись на локте, объясняет таким выразительным шепотом, такую состроив физиономию, и так отчеканивая каждое слово, что понимает не только Бесс, но и Рамиро. И девочка обиженно отворачивается. «Ну и подумаешь!» – написано на ее лице. Глаза их встретились. Она смотрит на кэналлийца с явным любопытством. Потом, осторожно перебравшись через спящих Реджи и Алана, усаживается рядом. «Рейвен, – шепчет, – Алва…» К вашим услугам, эрэа Бесс. Нет, вы меня вовсе не разбудили. Нет, я не святой Рокэ, а всего лишь его далекий потомок. И почему бы не поговорить, только тихо? Вот чего Рамиро никак не ожидал, так это что она вдруг быстро скинет с себя почти всё, оставшись в короткой рубахе и штанах из грубого холста, слегка толкнет его в бок: «Мув, плиз!» –и будто ящерка, нырнет под одеяло, уляжется рядом, положив голову «рейвену» на плечо. Маленькая, гибкая, теплая. Кончик косы оказался у Рамиро под самым носом, щекочется, пахнет хвоей, пушистый, его так и хочется взять в ладони и внюхаться как следует – но Рамиро не решается. Неприлично. А ей – прилично? Она, судя по всему, об этом и не задумывается. Движения ее, когда лезла под одеяло, были уверенными, лицо – спокойным, и волновало Бесс разве только то, как бы ненароком не разбудить Реджи и Алана. То есть, для нее вот так лежать рядом с братом – дело вполне обычное и никем не порицаемое. С братом. А с кем-нибудь другим – тоже? Кто знает, какие тут правила, в Окделл-Хоуле. Во всяком случае, сама Бесс не усматривает в ситуации ничего такого, что повергло бы в шок придворных дам или почтенных горожанок. Не кокетничает, не заигрывает. Чиста и невинна, как породившая ее природа. Нужна ли мораль лесной птице, белке или ручью? Значит, и ему надлежит вести себя так же. – Я Бесс Окделл, – шепчет она, – а ты Рамиро? – Он молча кивает. – Братец Ричи, братец Реджи, братец Алли – показывает девочка рукой на спящих, – а ты быть братец Мири, оки? Он кивает снова. «Оки», судя по всему, значит «хорошо, согласен», надо запомнить. – Ты приходить из-за Черты – как там человеки жить, ты рассказ? Конечно, с удовольствием… Они шепчутся, прижавшись друг к другу. Ему поначалу неловко: он за годы в Легионе почти начисто забыл, как это – иметь дело с людьми не своего пола, – трактирщицы и потаскухи не в счет. Но с Бесс оказывается неожиданно легко и просто. Маркиз рад обнаружить в ней острый и пытливый, не девичий ум. Юную герцогиню интересует всё: от нарядов талигских дам и топографии Альвеары до устройства пистолетов и способа изготовления пороха. И схватывает она всё на лету. А братца Мири в свою очередь щедро снабжает ценными сведениями о том, кто есть кто и как всё принято и устроено в Окделл-Хоуле и вообще в Лесу. Заодно учит по ходу дела надорленгу, а он ее – кэналлийскому. Время летит незаметно, пока не просыпается, повинуясь зову природы, Алан, и, выяснив опытным путем, что уже вот-вот рассветет, а значит, пора на охоту, будит Реджинальда. Сперва вдвоем, а потом втроем с Бесс они принимаются немилосердно расталкивать, тормошить и щекотать Ричарда. Наконец и он поднимается, шипит и ворчит, но видно, что больше для порядка, показать, кто тут старший и кого надо слушаться… Вечером, вернувшись с охоты, Бесс, продрогшая и промокшая, забежала похвастать собственноручно подстреленным зайцем и поделиться новостью: над трактом летала большущая железная птица – Бесс с братьями сама ее видела! Они сегодня далеко забрались в поисках добычи – чуть не к самой Черте! Черная птица, вроде, как ворон – а крылья как у стрекозы! (Не меня ли ищут? – внутренне подбирается Рамиро. – Да нет, вряд ли, много чести легионеру. Хотя, зная характер соберано…»). – Это винтокрыл, Бесс. Как думаешь, летчики вас заметили? – Нет, я думать, нет. Они только лететь с тракт в лес – и тут дождь, ветер, очень сильный, почти ломать им крылья, они пробовать, пробовать – и обратно лететь!.. *** Винтокрыл тяжело плюхнулся возле восточной стены Коннерштальской крепости на вытоптанную, покрытую кое-где остатками темно-желтой травы, лужайку, где летом обыкновенно паслись гарнизонные коняги, – из-под шасси брызнула густая жирная коричневая грязь. Патрисьо Муэртес вылез из кабины, ругаясь сквозь зубы. Следом выкарабкался Хоакин Альмейда. Капитану выть хотелось от бессилия. Брата в лесу, конечно, не было. Только обглоданные останки лошади возле дороги нашлись, в потертой сбруе, волками погрызенной. И обглоданные волчьи скелеты. Рамиро дрался, как настоящий Алва! Но против стаи в одиночку никому не выстоять… Легионеры и солдаты не лгали: огромная груда камней поперек тракта и в самом деле навалена, и сапоги Гауптвахта точно в описанном месте из-под нее торчат. Скала, похожая на сидящего гиганта, тоже в наличии. И этот ветер с дождем и грозой налетел именно тогда, когда Хорхе направил машину в сторону от тракта! Вылетели из леса – погода более-менее нормальная… Попытаться еще раз? Топлива в обрез, только чтобы дотянуть до базы. Альбрехт Ноймар всё подтвердил. И копию наградного листа показал. И приказ. Печать соберано, подпись его же. Ни за что, ни про что. Просто за ызаржью свою соберанью породу! И соберано свое получит. Рано или поздно. Пусть прячется хоть в Кэналлоа, хоть в Торке. Хоть в Надорском лесу. Такое прощать – нельзя. Нельзя, чтобы Рамиро, неотомщенный, до скончания века бродил по лесу полуразвалившимся выходцем. – Ну что, дор Хоакин, теперь вы убедились? – Более чем. – И что будем делать, господин маршал? – То, что клялись делать, когда приносили присягу. Служить Талигу. – Именно. Служить Талигу. Но не дору Родриго! – Талигу, а не дору Родриго, – кивнул Альмейда. – Пароль – «Служим Талигу!», отзыв – «А не дору Родриго!», – прекрасно! И в случае чего легко отговориться, – хищно улыбнулся Карлос Оллар. – Иерро, Хорхе, Арлио! Нужно передать это всем нашим, и поскорее!.. «Служим Талигу, а не дору Родриго!» – пароль летит из полка в полк, с линеала на эсминец, из эскадрильи в эскадрилью, на крыльях «ястребков», под банками шлюпок, в планшетах у ординарцев, его шепчут на ухо самым близким, надежным, проверенным друзьям, шире и шире, дальше и дальше: готовьтесь, вот-вот, уже скоро, победа будет за нами, ибо дело наше правое! *** – «Талигу, а не дор-ру Р-родриго»! Карр-рьяр-ра! – крупный ворон, нарезав не менее четырех кругов по залу башни – ветер от крыльев взъерошил кошкам шерсть, – уселся наконец на спинку кресла и принялся яростно чиститься, возмущенно покаркивая. – Мрр… Хорр-рошо, хоть Талигу, а не великой Талигойе, дорр-р Алварр-рро! – промурлыкал, отвлекшись от вылизывания задней лапы, рыжий пушистый котище. – И, судя по тому, что мне известно, ваш потомок, дор Алваро, как нельзя более этого заслуживает! – высоко, под самым потолком, воздух рассекли тугие чаячьи крылья, белая птица спикировала на подушки у камина, оборачиваясь на лету черноволосым моряком. – Объяснитесь! – вскинул бровь Алваро Алва, приняв человеческий облик. – Что ж, слушайте!.. – Ну, Ринальди, что вы на это скажете? – еле сдерживая клокочущее в горле гневное карканье, произнес соберано Алваро, когда Ротгер закончил рассказ. – Мрр… Мрр… – кот встал, потянулся и уселся, обвив себя пышным хвостом с белым кончиком. – Скажу, что Р-ротгеру р-расс-ссказали чис-стую пр-равду… И что пр-р-орочес-с-ства ис-с-полняютс-ся! – Доисполняются, чувствую: до второй Изломной Смуты! – каркнул соберано. – при всём моем почтении к Абвениям… – Но, собер-р-рано, – проурчал кот, намывая лапу как ни в чем не бывало, – вам же никто не меш-ш-шает… мрр… пр-рос-с-ледить, чтобы обош-ш-лос-сь без непоправимых потер-р-рь… – Сделаю всё, что в моих силах, – кивнул ворон, – можете не сомневаться. За младшим сыном принца Карлоса следит непутевейший из моих отпрысков – уж с этим-то он как-нибудь справится, после всех моих трудов по его воспитанию! А мы с Долорес проследим, чтобы ничего не случилось со старшими детьми принца. Впрочем, думаю, будет лучше, если я подстрахую Рокэ… – Вам виднее, монсеньер первый маршал, – вставил Ротгер. – А я пригляжу за дором Алонсо, а заодно и за дором Хорхе, а не то так Жермона попрошу. – Пр-рекрр-рас-с-но, – мурлыкнул рыжий, – а кто будет следить за Гудр-рун? – За маленькой дриксенкой? Тут я пас, – покачал головой Бешеный, – и Рамон тоже: в столицу нам фарватер закрыт, от моря далеко… Вот разве что Олафа привлечь – он тоже дрикс, вот и пойдет в кильватере у девчонки…