И возвращается ветер...

Джен
R
Завершён
136
автор
Размер:
150 страниц, 48 частей
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
136 Нравится 133 Отзывы 47 В сборник Скачать

глава 37

Настройки текста
…Арлио и Гальега метнулись к окну, рванули обе створки – в одной стекло вылетело, на пол грохнулось, разбилось. Разъясняют наперебой обстановку набежавшим гвардейцам, и сами спрашивают: кто стрелял? Ах, серомундирник? Из дворца приехал к Дитриху? Так что ж не зашел? Мешать не хотел?!! А потом заорал про измену? И вы все поверили? Что ж, неудивительно. Практически любой бы поверил. Кто-кто, говорите, это был? Фок Вурст?! Еще один из Придды! Найдем, никуда не денется, говорит эр Дитрих – а сам быстро, сноровисто, безо всяких там сантиментов обыскивает тело. Какая-то мелочь в карманах, эспера на шее, брачный браслет… – Смотрите, сир! Печать соберано. Большая – на обратной стороне эсперы. Малая, как на перстне – на одном из звеньев брачного браслета. Вот, значит, как. Всё правильно. Одна копия – у государя в кабинете, куда никто из дальнего гарнизона не приедет и не полезет проверять. Вторая должна отправиться по месту назначения. После того, как писарь сделает копию для канцелярского архива. Просто копию, на которой стоит канцелярский штамп «С подлинным верно». Но что стоит за закрытыми дверями, в кабинете начальника канцелярии изготовить еще копию? Если наловчиться подделывать подпись и изготовить еще один комплект печатей… Правильный приказ остался в архиве, а в гарнизон полетело… Леворукий знает, что туда летело! Но судя по последствиям… А если предположить, что и личная переписка Родриго Алвы – да те же записки Карлосу и мальчишкам! – следовала тем же маршрутом, неузнаваемо преображаясь по пути?! А что если вот так и славный старина Эчеверрия..? Эдуардо, верный, преданный, друг детства… Кошки его дери! – Я был глуп, как Окделл. – И струна, басовая, рояльная, чуть не в мизинец толщиной, в ушах – дзззз… Дрынн! Лопнула, расхлысталась, дребезжат и мечутся на концах раскрутившиеся медные завитки. Тьфу, кошки, до чего погода паршивая. Давление скачет, как крашеная киркорелла. Да еще и не выспался. Стар ты стал, Родриго… – Так вот, повторяю, господа: я был глуп, как Окделл. Но впредь постараюсь быть умнее. Все слышали? Слышали. И Карлос, и Гонсалито, и Гальега с Арлио, и гвардейцы. Гвардейцы. Нужно показать им браслет и эсперу, рассказать всё, чтобы поняли, и чтобы прекратился наконец этот кошмар, это фанданго на острие ножа, которое по милости покойного Эдварда Альвеара пляшет с двумя кавалерами разом. Соберано делает шаг к окну – и осекается. Нет. Это не его прерогатива и обязанность. Потому что это сейчас – не его люди. А принца Оллара. – Карлос, вас, надеюсь, не затруднит объяснить господам офицерам, что они, собственно, тут увидели? Насколько мне знакомы нравы, принятые при Малом дворе, слухи пойдут, если только я лично не зашью всем вашим приятелям рты, – так пусть эти россказни хотя бы соответствуют действительности. Вот так. Держать лицо, играть роль, чтобы не проиграть, когда победить невозможно. И Карлито понял: когда брал из рук браслет с эсперой, чуть-чуть улыбнулся уголками губ. А во взгляде – торжество. И… нечто похожее на… сочувствие?! Послать Гальегу за Хорхе, Лонсето и остальными – пускай тоже посмотрят! А заодно пусть Гонсало отведет домой и уложит спать, да сам ложится там же, у порога. И кстати, где всё-таки Гудрун? *** Фу… Ну вот приснится же такое! Будто бы кошки, все пятеро, за Герцогом по башне гоняются, а он, Гонсало, пытается их поймать, всех сразу, а ворон каркает и ругается на кэналли… Тьфу! Хорошо, что проснулся. И надо же было задрыхнуть прямо за стенкой собераньего кабинета, на полу! Это вчера, впрочем, считай, уже сегодня рано утром, дор Маурисьо, ну то есть рэй Гальега, во дворец Гонсало привел, умыл, раздел, спать уложил – и сам лег на ковре у двери, как ему было велено, подушку с кресла под голову подложив и плащом укрывшись. Гонсало, конечно, залез сперва в кровать, как послушный, деваться было некуда. Но как лег, так и встал, когда дор Маурисьо захрапел. Оделся тихонько – и шасть в потайную дверку! Ага, как же, ждите, сир: будем мы спать, когда во дворце творится самое интересное! Кошки с две! А в кабинете – ну, дела! – вся честная компания собралась. И тех, и этих. Папито, оба тиос, Арлио с братцами и одним кузеном, дор Хоакин и еще один, на него похожий, только седее – а, понятно, брат маршальский, альмиранте дор Мигель! Эр Теодор, эр Готье, эр Филипп. Эр Якоб. Ого, даже Ёханого Манрика вытащили из постели, сидит, зевает, прикрываясь рукой! Ну и соберано – куда без него. Говорили – и по очереди, и все наперебой, горячились, старые обиды припоминали, кидали на стол перед соберано записки, разворачивали бумаги с печатями. Удивлялись, как ловко кто-то пристрелил секретаря – в форточку, судя по всему, ствол просунул, да прямо Мейну в лоб! Головами качали. Поднимали брови. Выпучивали глаза. Соберано к папито старался подластиться, спрашивал, а что тот, собственно, собирался с Талигом делать, когда возьмет власть – «может быть, если что-то стоящее, то попробуем вместе?». А папито с тиос взяли да и не повелись на это! Что они, дураки, сразу размякать, после всего, что было? Сейчас, говорят, первое дело – убийцу Рамиро наказать, то есть настоящего, того, главного ызарга. Манрик всё добивался, как ему теперь отличить настоящие требования на гербовую бумагу для соберано от поддельных, и кто на самом деле выписывал и подписывал счет-фактуру на доптираж «Пути к победе», «ну как же, тот самый, сир, по вашему распоряжению, который шел на Альвеару и окрестности!». У соберано опять, в какой уж раз, брови к волосам в гости поехали. «Я, – говорит, – ничего подобного за собой не припомню! А вы, эр Иоганн, не припомните ли, кто вам этот документ приносил? Главред, Сэц-Ариж?» «Нет, сир, – тессорий ему в ответ, – как сейчас помню, эр Пьер тогда болел, а за него распоряжался его заместитель, как там его… а, Реми Салиган!». Тут эр Рафиано вклинился. «Салиган? – спрашивает. – Грязный маркиз? Да когда же наконец бедный Пьер его выгонит! Да каждая его статья – гвоздь в гроб талигской журналистики! Зато для желтой прессы он просто находка, этот Реми!». Ага, так вот, значит, с кем покойный Мейн возле грота тогда беседовал! Газетчик, значит, этот Реми, да не из простых, а чей-то там заместитель. И они с Мейном, за спиной этого кого-то там, состряпали особый номер газеты. Для герцога. Для старого Ноймаринена, дора Лодовико. И такой там дряни понаписали, что дор Лодовико из-за этого выгнал в Коннершталь своего сына, дора Альберто, Ренкваха рассказывал! Они там вместе были с тио Рамиро. И всё в газетке той было неправда, а дор Лодовико поверил как дурак. Эти взрослые – жуткие дураки, чем взрослее, тем дурнее: вечно в любую чушь готовы поверить, если ее «все» говорят или в газете написано. Кто такие эти «все»? Где они, покажите? А бумага всё стерпит – так эр Лаптон говорит. Та-ак… А если показать папито, что у нас в дневнике про этого маркиза записано? А папито покажет дору Лодовико? Вот только спать охота… Сейчас, чуть-чуть, секундочку, посижу… Привалился к стенке – и уснул! Тьфу, кошки! Хорошо еще, что Гонсало не взрослый и не на посту каком-нибудь! Встал, встряхнулся, потянулся, глянул на всякий случай в глазок – никого. Правильно, надо же и взрослым когда-то спать. Направился к себе. Четверти пути не прошел – столкнулся нос к носу с дором Хесусом. Тот, оказывается, решил на всякий случай разведать пути к отступлению, спустился из башенки, сумел открыть дверцу в детскую – всеслышащий Ренкваха подсказал, как, потому что еще тогда подслушал, как тио Рамиро объяснял Гонсало. А в детской как раз проснулся дор Маурисьо и уже готов был в панику удариться оттого, что собераньего внука нет на месте. Ничего, тут Гонсало, а куда он из дворца денется! Сейчас умоемся, наведаемся на кухню, раздобудем еды на всю компанию. Соберано? Так он еще спит наверняка, а не спит, так все равно подождет! Он-то ведь голодным сидеть не будет – а вот дору Клотильду никто кроме нас не накормит, и Ренкваху, и Алваро с Долорес! – Так, говорите, соберано подождет? Ну вот, а кто говорил, что подслушивать плохо? А сам? Явился, тоже. И папито с ним, и дор Фелипе, и эр Якоб почему-то. Четверо. Леворукого не хватает. А вот, Айзенхерц за него! Соберано с дором Хесусом как увидали друг друга, так глаза и вытаращили. А потом государь и говорит: мол, где ж вы столько времени пропадали, рей Суавес? Мне, говорит, очень вас не хватало! Впрочем, вас извиняет то, что вы служили моему сыну, а значит, все-равно – правящему дому, как ни крути. – Да знаю я, где пропадал почтенный рэй, – Айзенхерц вклинился, как ледокол, с улыбочкой этакой. – Если учесть, что отставка эра Суавеса поразительным образом практически совпала по времени с приступом благочестия у юной графини Штарквинд… Нетрудно догадаться! Рэй напрягся весь, к дверце потайной отступил, рука на эфесе. И папито встал с ним рядом. Тоже за шпагу схватился. «Ну что вы, – улыбается эр Дитрих, – мой принц, дорогой эр Хесус! Вы совершенно напрасно так плохо думаете обо мне! Эрэа Клотильде ничто не грозит, клянусь Четверыми!» «Клотильда Штарквинд? – поднял бровь соберано. – Что ж, нечто подобное я и предполагал. Дриксенка. Любовь наперекор политике – как романтично!» – Но, сир, поскольку Дриксен официально стала талигской провинцией, девица Штарквинд тоже стала подданной Талига! – заметил Рафиано. – А раз эрэа Клотильда больше не подданная враждебной Талигу державы, да и державы той больше на карте нет – то и преследовать девицу Штарквинд не за что! – Согласен, – кивнул государь. – Скорее уж, принцу сделать внушение, чтобы не кружил головы невинным девицам. Кстати, у нее хватило ума взять вымышленное имя? – Клотильда Аррохадо, – отвечал Айзенхерц, – принц обвенчался с графиней под именем Рубена Аррохадо, по абвениатскому обычаю. Хорош бы я был, если бы молодому теньенту удалось скрыть от меня свои похождения! – Кто..?! – ощерился принц, и Гонсало испугался, что сейчас опять все поссорятся. А эр Дитрих давай рассказывать про фок Вурста, который за дорой Клотильдой следил, да нашим и вашим докладывал – копию Айзенхерцу, а копию Мейну, ну и тому, главному ызаргу. Вот этот-то самый Вурст, эр Дитрих сказал, и вкатил пулю в лоб Мейну – ничего не скажешь, стрелок был отменный! Стоял у окна, подслушивал, а как запахло жареным, так сообщника и прикончил. А потом его самого прикончили. И сделал это, судя по всему, Штефан Гирке, начальник канцелярии. Которого самого нашли мертвым у ограды его особняка. Сердце сдало. Только вот как-то подозрительно вовремя. Видно, не только ызарги, но и спруты друг друга жрут. Ну и ну… Это, значит, тот «дорогой Штефан», который куда-то там дорисовал гриф «совершенно секретно»… а, вот, на эти самые бумаги, про комиссии! Да, соглашается соберано, вот теперь всё понятно, всё встает на свои места: и комиссии из ведомства супрема – а на самом деле вице-супрема! И покушения – оба исполнителя из Придды, да и Вурст – тоже, и герцог по имени Рейнхард при дворе один – вице-супрем Придд. Которому все пешки повиновались – должны были, не могли не повиноваться! – как своему сюзерену. Вот только прямых улик против него нет. Оторвал спрут прищемленные щупальца, выпустил облако чернил – и укрылся в глубинах, лег на дно, будто его тут и не было! Но не исключено, что еще попробует чужими щупальцами в чернильной воде рыбку половить… – И потому, – соберано говорит, – и вы, эр Якоб, и все остальные, если получите от меня распоряжение, которое покажется вам хоть сколько-нибудь необычным и нелогичным, каким бы секретным оно ни было – немедленно извещать меня и эра Дитриха! А вам, Карлос – мое распоряжение, точно мое, без обмана, все видят и слышат! – представить ко двору рэйю Клотильду Аррохадо, досточтимую вдову героя войны, теньента… кошки! Полковника Рубена Аррохадо! И, кстати, я бы очень хотел лично познакомиться с юным героем, который с олларийскими тварями так славно управился!
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.