И возвращается ветер...

…Не успели толком улечься, чуть задремали – карета, слышно, прямо к дверям подъехала. Стук в дверь – тихий, осторожный, полиция так стучать не станет. И, однако же, настойчиво, не переставая. Кого еще коты приволокли? – Эр Хесус Суавес? – Допустим. Чему обязан? Принцесса, подъем! Похоже, это за нами! Дора Клотильда вскочила, и Алваро с Долорес – легли полуодетыми: Алваро говорил – они уже привыкли так, всегда быть наготове – а вдруг бежать придется? Им тоже вот уже сколько лет покоя не дают, рэй Аррохадо женился против воли родителей, а родители у него – важные птицы, с острыми когтями да клювами. Ну-ка… Гонсало и Алваро стоят у двери, прислушиваются. Гонсало не выдерживает, и выглядывает в щелку. Коты бесхвостые! Зеленая перевязь в полоску, а над ней – конопатая физиономия! Ларс-Ренкваха! Каким ветром его в Альвеару занесло? – Служу Талигу, эр Хесус! – подмигивает заговорщически. – А не дору Родриго? – прищуривается дор Суавес. – Не, эр Хесус! Этот ваш соберано у меня уже во где засел, – шепчет легионер, смачно хлопая себя пониже спины, – даром что я его, слава кисонькам, ни разу в глаза не видел! А меня эр Чарльз послал, ну, то есть, принц. Ну, то есть, рэй Рубен Аррохадо, если уж всё по конспирации, как велено. И сказал, чтобы мы с вами хватали дору Клотильду и близняшек и везли спешным порядком к нему, на Сильвестрово! Потому как ежли соберано маленького эра Гонсало не пощадил, так их и подавно! Скорее, карета у дверей! – Эр Ларс! Ларс-Ренкваха! Дор Хесус, я его знаю, дора Ларса, он хороший, верьте ему, надо ехать, он с тио Рамиро вместе на войне дрался, и меня спас от ментора! Рэй Суавес смотрит внимательно и испытующе сперва на легионера, потом на мальчика – и коротко кивает… …Дор Ларс обезьяной взбирается на козлы, дор Хесус, закинув в карету Гудрун, которая судорожно прижимает к груди свою Эльзхен фарфоровую, вспрыгивает на запятки, спиной к задку – пистолет наготове. Щелкает кнут, четверка вороных рвет с места галопом. Вслед за ней с крыши срывается пара огромных воронов. Третий, высунувшись из чердачного окошка, зорко оглядывает окрестности черными глазами-бусинами. Рядом, возле водосточной трубы, сгущается из лунных лучей и капель ночного дождика черно-сине-серебристая тень. Ворон взъерошивает мокрые перья на голове, будто рожки, щелкает клювом – и вот уже на крыше восседает вторая тень, почти вся черная – белое только на перевязи. – Пр-ростите, с кем имею честь? – Олаф Кальдмеер, адмирал цур зее. Святой Олаф, хотя, Леворукий свидетель, я этого не хотел и об этом не просил. К вашим услугам… соберано? – Си, альмиранте. Святой Рокэ, к вашим услугам. Хотя, Чужой и все кошки его свидетели, моего мнения по поводу канонизации тоже никто не спрашивал. Слышал о вас много хорошего от моего доброго друга Ротгера – и чрезвычайно рад знакомству! – Для меня это большая честь, господин Первый Маршал. Надеюсь, мы сможем стать союзниками и друзьями – тем паче, что ничто сему не способствует лучше, чем наличие общего врага. Взгляните в проулок, соберано! Однако же маршал-ворон и сам услышал стук колес по брусчатке и, взмыв в воздух, разглядел карету, запряженную парой серых, и следующих за нею четверых всадников – один прячет лицо под маской, да еще капюшон надвинул, у другого под плащом серый мундир, про двух других ничего определенного с ходу не скажешь – так, статисты. Остановились возле дома. Тот, что в маске, махнул рукой, коротко и повелительно, – двое спрыгнули с седел, постучали в дверь, сухо, властно, неумолимо, так стучат те, кто всё равно войдет, и наплевать, хотят того хозяева или нет. Стукнули раз, другой, один налег плечом посильнее – дверь высадил. В окне на первом этаже затеплилась тусклая лампа, выскочила к незваным гостям хозяйка, толстая растрепанная перепуганная баба в мятом розовом капоте, кое-как накинутом на ночную сорочку, завизжала было: караул, грабят! А серомундирник ей жетон под нос. Разглядела баба его под придверным фонарем – закивала, заулыбалась слащаво, рукой в дом показывает. Кинулись двое, затопотали вверх по лестнице, серый за ними – и сразу обратно по ступенькам ссыпались: пусто наверху, упорхнули птички! – Фок Вурст, вы идиот! – тот, что в маске, прошипел. – Но я, эр Штеф… – замямлил серомундирник. – Тихо! – оборвал его тот, и еще глубже капюшон надвинул. – Хотя бы не выставляйте себя еще большим кретином! К мамаше Морель, галопом! Еще не всё потеряно. Карета срывается с места – и идет юзом, бьется кузовом об угол дома, лошади скользят, едва удерживаются на ногах, и наконец заваливаются вместе с экипажем, и верховые кони падают, и ржут жалобно, и всадники стонут и бранятся, а как иначе, когда под копытами ни с того ни с сего ледяная корка, гладкая, как атлас! И надутый эр Штеф… как его там, пытаясь выбраться из-под упавшего жеребца, раздает бесполезные приказания – а ему ка-ак плюхнется прямо на нос смачная и увесистая вороновая кака!..