И возвращается ветер...

– Тише, обе. Зачем? Это ничего уже не изменит. И ничего ты, Айрис, Ричарду не сделаешь. Но и твоя мать тоже ничего тебе не сможет сделать. Мертвые – каждый сам по себе. Даже если они и похожи на живых. – Так мы… Умерли? Все умерли? – Айрис недоуменно и недоверчиво оглядела себя… Ощупала свои руки, голову, платье. Обвела внимательным изучающим взглядом сестер и мать. – Мы – мертвые? – Я же сказал, – пожал плечами Лит. – При таком обрушении никто не смог бы выжить, просто по техническим причинам. Вы все мертвы. Что не упокоены – это уже другое дело. Но, главное, смерть разрывает все цепи. – То есть – как? – девушка подняла брови. – А вот так. За последней гранью каждый – свободен, и никакие глупые выдумки живых не имеют значения. Просто потому, что никто и имен-то ваших не вспомнит через каких-нибудь жалких полтыщи лет. Ты больше не обязана слушаться её, – Отец Скал указал взглядом на Мирабеллу, поджимавшую губы, и брезгливо наморщил нос. – И его, – ткнул пальцем в Дикона, – ненавидеть тоже не обязана. Что бы он там ни натворил. А ведь не натворил бы, если бы кое-кто, – Прародитель тем же пальцем погрозил старой герцогине, – не носился, как курица с яйцом, со своей идиотской Честью и ржавыми эсперами, и под предлогом соблюдения приличий не утаил от ребенка жизненно необходимые сведения! За что этот кое-кто в конечном итоге и поплатился жизнью, да ладно б только своей! Видел бы тебя твой драгоценный святой Алан – сам бы на эшафот влез, лишь бы не глядеть! – Мы уходим! – задрав подбородок, повелительно бросила Мирабелла. – Девицам из дома Окделлов не пристало находиться в подобном окружении! Ричард, вы последуете за нами – или вы мне не сын! Развернулась – и зашагала во тьму. За ней послушно засеменили младшие дочери. Айрис осталась стоять, переводя растерянный взгляд то на удаляющуюся, как всегда неестественно прямую спину матери, то на Лита. Свободна… Она, пока жила, никогда не была свободна – даже когда сбежала из Надора в столицу. Свободна. Потому что мертва. А мертвые – сами по себе. Но тогда… Как же тогда Дикон?!.. – Э, нет! – гулко раздался бас Первого Повелителя. – Вернись. Медленное, нарочито медленное, движение пальца – и герцогиня снова оказалась стоящей в темном проеме. Эдит и Дейрдре последовали за ней, будто пришитые, и теперь осторожно выглядывали из-за ее спины. – Нет уж, не убежишь, – Лит протянул руку, будто хотел схватить Мирабеллу за шиворот, – довольно ты бегала и от себя, и от правды, и от здравого смысла. Так слушай хоть теперь! Все притихли. Лит начал издалека – с Гальтары, с Беатрисы... Мирабелла слушала молча, только лицо ее будто каменело изнутри. А когда стихло эхо последних слов Прародителя – вскинула голову, словно хотела пронзить Абвения заострившимся носом, и бросила, как выстрелила: «Ложь!» – Правда, – усмехнулся Лит. – Веришь или нет, а так всё и было. Вот он, – Отец Скал показал на кота, – не даст соврать, потому что своими глазами видел. – Нет, – отвечала Мирабелла. – Ибо не может этого быть. Создатель…! – Да нет никакого создателя. Угомонись, – отмахнулся Лит. – Придется надорцам как-нибудь без него обходиться. Впрочем, справлялись же они как-то до появления их ненаглядного эра Ричарда! – Если подданные Окделлов забыли о Чести и предпочли бегство гибели за Талигойю – право же, им лучше было бы разделить мою участь! – взвизгнула герцогиня, как ржавая пила, под которую попался особенно неподатливый сучок. – И не тебе, демон-искуситель в союзе с отродьем Леворукого..!! – Ну почему же – отр-родьем, гер-р-рцогиня? – самым светским тоном мурлыкнул рыжий котище, спрыгивая с плеча прародителя – и в полете оборачиваясь стройным зеленоглазым блондином. – Чужой! – пискнул из-за спины Мирабеллы кто-то из девочек. – Именно! – хищно оскалился красавец. – И всё, что вам было сказано – правда, эреа! А вы, сдается мне, попросту завидуете тем, кто сумел остаться в живых, – потому что сами, по сути дела, никогда не жили! И ближним своим толком не давали жить. А вот сейчас эти последние герои Надора тут устроятся, и думаю, неплохо устроятся, и будут есть, пить, дышать, а на ваши наставления отвечать – рябиной и четверным заговором! Надеюсь, теперь, когда Ричард наконец-то выпустил из рук вашу юбку, эрэа, он отлично со всем справится. – Ничего у него не выйдет! Без меня – не выйдет! – упрямо твердила герцогиня, глядя перед собой стеклянными, как у чучела в кабинете Алвы, глазами. – Да уймешься ты, наконец? – не выдержал Лит. – Ну что за создание! Хлебом не корми – дай накаркать… – Накаркать? – со смехом переспросил голос с потолка пещеры. – Литти, а ведь это мысль! Мощный порыв ветра ударил в спину Мирабелле, подхватил выходицу, поволок. Дочери старались удержать мать – «Уберите руки! – раздраженно бросила она, – что за ребячество?!». Дейрдре и Эдит послушно разжали пальцы – и шлепнулись на пол, и растерянно смотрели, как вихрь кружит, кидает, носит герцогиню и она становится всё меньше, легче, превращаясь в комок не то прошлогодних листьев… не то перьев… Ветер стих так же внезапно, как и налетел. А перед надорцами сидела крупная серая растрепанная ворона, ероша вздыбленные перья, и офонарелыми глазами-бусинами глядела на сына, дочерей и подданных – живых и не совсем. А те впервые в жизни глядели на повелительницу сверху вниз. – Ну вот, эр Ричард, всего-то и дел, – рассмеялся Анэм, материализуясь. – А ты ей столько лет слово поперек боялся пикнуть! Присел перед птицей на корточки, протянул руку – ворона, распушив перья, с истошным карканьем атаковала его. Отец Ветров изящно увернулся, неуловимым движением сгреб ворону в охапку, понес к выходу. – Отче Анэм, отпусти её! – крикнул вслед Дикон – ему казалось, что все-таки надо это крикнуть, иначе нехорошо, неправильно выйдет. – Именно это я и собираюсь сделать, юноша! – Отец Ветров едва удерживался, чтобы не расхохотаться во весь голос. – Отпущу – и пусть себе летит. Поглядит на мир с высоты, понюхает ветра – глядишь, и научится жить! Ворона каркнула и долбанула черноглазого Абвения клювом по руке. Тот только засмеялся: – Да ладно тебе! Вот же вреднючая баба! Давай таким крылья… Ну ладно, так и быть: если сумеешь подобраться, можешь нагадить Савиньяку в чернильницу! Тут засмеялись уже и надорцы, и выходцы, и даже суровый Лит. Птица с гневным каром вырвалась из рук Анэма и со всех лап дернула к выходу. Бывшие подданные герцогини Окделл, выглянув из пещеры, задирая головы, смотрели, как пернатое недоразумение тяжело взмыло вверх, заложило круг – и унеслось прочь на крыльях ветра.