Чистилище

Этот снобский хлыщ вперился взглядом в Джоуи, и тот с трудом удержался, чтобы не поёжиться – взгляд был тяжелым, холодным, выворачивающим наизнанку. Сволочь благородная. И Джоуи засиял. – Я приветствую новые лица, ведь их появление в очередной раз подтверждает интерес, который вызывают заседания нашего клуба в Академии. – Безошибочно определив зачинщика, Сайрус уставился на него и самую малость приподнял уголки губ, обозначая улыбку. Недостаточно, чтобы показаться дружелюбным, но вполне хватает, чтобы сойти за вежливого. В юнце все вопило: первокурсник, наглый, недисциплинированный, самоуверенный, отчаянный, пытается не ежиться, и достаточно успешно. – Остается надеяться, что ни правила нашего клуба, ни правила Академии, ни здравый смысл не окажутся для них слишком сложными знаниями и умениями, – не отводя от Джоуи глаз, продолжил Сайрус, и один уголок его рта дернулся в скептической насмешке. – Да ни в жисть! – охотно подтвердил Джоуи и, широко улыбаясь, оглядел аудиторию. Народ оборачивался, чтобы посмотреть на выскочку. Некоторые закатывали глаза, некоторые недовольно поджимали губы. Некоторые скупо ухмылялись. Находились и такие, кто откровенно наслаждался. Джоуи был счастлив: этот хлыщ принял вызов. Неплохая замена простой драчке. – Я рад, что регулярно находятся желающие развлечь членов нашего клуба, – Сайрус отвел от Джоуи взгляд и заскользил по рядам перед собой. – Кажется, это было традицией еще до моего вступления в клуб, не так ли, Ник? – он задержал взгляд на молодом человеке, сидевшем во втором ряду, и подмигнул ему. Пара человек засмеялась этой герменевтической шутке, понятной только им. Джоуи сцепил зубы и угрожающе засопел. – Традиция продолжается. Ничто не берет смельчаков. Тем интереснее наши заседания. Сайрус опустил глаза на кафедру перед собой, легким изящным движением поправил планшет перед собой и позволил иному выражению проступить на своем лице. – Как вы наверняка знаете, – продолжил Сайрус самую малость изменившимся голосом. Не более живым, нет – все тем же размеренным, неторопливым, но в нем не было ни искры ленивого веселья, и едва уловимо зазвенела сталь. Джоуи был зачарован тем, как этот хлыщ играл интонациями. Не каждому актеру такое подвластно. И едва ли девяносто процентов людей, набившихся в этом дурацком зале, осознают весь спектр его уловок. Скорее всего просто притащились подрочить на красавчика и запастись возбуждением на ночь. – Ассамблея Конфедерации рассматривает вопрос о моратории на смертную казнь на всей ее территории. Дискуссия велась уже давно, и к ней присоединились ведущие политики, теоретики философии, права и этики. Участие в дискуссии экономистов только подчеркивает значимость этой темы. Гул, которому Сайрус позволил начаться после реплик от Джоуи, утих: Сайрус чуть ускорил темп, начал куда активнее применять цитаты известных политиков, и настроение в помещении становилось все более напряженным, деловитым, решил Джоуи. Тема была так себе, о ней много говорили последние лет двадцать, говорить будут все время, ничего нового. Что там в Ассамблее решили или собирались решать, Джоуи особо не интересовало: в рубрику политических новостей он заглядывал, когда совсем нечего было делать, уж скорее светские сплетни читал. Методики работы дискуссионных клубов тоже особым разнообразием не отличались: что можно придумать лучше классического «стенка на стенку»? Этот Клиффорд-Александер скорее всего должен был сообщить основные положения дебатов в Ассамблее, представить стороны, может, еще раз послать воздушный поцелуй всем присутствующим и удалиться с гордо поднятой головой. Ничего нового, но тема-то, тема! Есть шанс подергать кота за усы. Как там: «вечные ценности», «неотъемлемое право каждого человека на жизнь», что еще им пытались впихнуть в голову на Основах государственности? Отбросить принцип справедливого возмещения ущерба – это сразу попахивает принципом «око за око» и хорошо для консерваторов, а Джоуи куда больше интересовали либеральные ценности, и желательно, чтобы они скатывались в латентно-анархистские: тут очевидно собрались все такие с семейными ценностями, и лозунг «Все люди равны, и каждый имеет право на...» им просто как ржавым серпом по яйцам. Он заухмылялся и начал оглядывать помещение. Народу было, как анчоусов в консервной банке. Не во всякой, а из первого пояса – там качество консервов было на уровне. Этот Клиффорд-Александр явно был из почти наследных принцев. Тому Клиффорду, который решал очень много и очень усердно это НЕ афишировал, доводится сынком – это Джоуи помнил по сплетенкам. Что еще: серебряная ложка во рту, наследственные батистовые пеленки, мамашка тихонько спивается на очередном вновь открытом спа-острове. Хорош, стервец, на ту швабру почти не похож. Интересно, с маменькой общается? Или брезгует? Впереди сидели ребятки из элитных семей. Ну еще бы – в Высшую академию кого попало не допустят, да что там – к ней кого попало на радиус действия спецназовского парализатора не подпустят. Ник – не Николас-Джозеф ли Стемней, сынуля второго вице-министра? Остальных по затылкам было нелегко опознать, и Джоуи тихо попросил госпожу Удачу подсобить ему: на платформе его родного города такое описаньице не только в судебной хронике хорошо смотреться будет, но и в светских сплетнях. Жалко, жалко, что голо-камеры нет. Сайрус Клиффорд-Александер перешел к представлению оппонирующих сторон: аж три. За – ну тут понятно. Против – тоже. Сторонники традиционного права. Это еще что за кракозябры? Джоуи лихорадочно начал рыться в сумке, ища свой коммуникатор. Фигня, конечно, маленькая, неудобная жутко, но хоть блокнот есть – стенографические закорючки можно сохранять. А дебаты должны быть интересными. Ах вот оно что, традиционное право: северянам свое, южанам свое, мы же Кон-федерация. – А вам не кажется, что это патерналистское отношение в духе средневековых империй, а не современного демократического общества? – тут же влез Джоуи. – Что именно? – хладнокровно осведомился Сайрус, подняв руку и одним жестом останавливая своих дружков, уже набравших воздуха в легкие, чтобы рявнуть что-то воспитательно-назидательное. Например: «Заткнись, крысеныш!». – Да эти ваши... «Традиционное право является неотъемлемой частью социального прогресса любой страны и любого народа. Поэтому мы пришли к выводу, что игнорировать его, сводя наши сегодняшние дебаты к банальной биполярной системе, некорректно», – Джоуи постарался как можно точнее передразнить голос и интонации Сайруса, но так, чтобы было ясно, что он передразнивает. Он даже сделал вид, что читает с экрана коммуникатора. – Вы несогласны с этим? – кротко улыбнулся Сайрус. – Послушайте, хорошее – оно хорошо, а плохое – плохо. Так? А традиционное право – это что за компромисс такой? – Первокурсник, да? – усмехнулся Сайрус. – Увы мне! – притворно пригорюнился Джоуи. – Но это ненадолго. Мы все вырастаем из детских штанишек. – Скажите это страдающим гипофизарным нанизмом, – в сторону бросил Сайрус и, не давая Джоуи возможности огрызнуться, продолжил: – Мы выделили три группы дебатантов не в угоду этому неопределенному «хорошо-плохо», а потому, что таковое разделение более точно отражает сложившуюся систему представлений. Мы в нашем клубе не занимаемся аксиологией. Для этого есть дискуссионный клуб института философии. Кстати, напоминаю это и членам клуба, – он предупреждающе оглядел своих коллег. – В соответствии с традиционным, некодифицированным правом, которое исторически сложилось на данной территории в пределах первого северного пояса, ваше поведение расценивается как не совсем корректное, но вам никто не запретил бы участвовать в дискуссии. Это хорошо? Плохо? Ни да, ни нет. Это традиционно. Во втором южном поясе категорическое нежелание следовать предписаниям социальных норм традиционно вызвало бы неодобрение, которое могло проявиться в некотором, с позволения сказать, физическом воздействии. Вы бы оказались за дверями, возможно с парой гематом. Это хорошо? Плохо? Увы, это традиция, которой большие социальные группы предпочитают не задумываясь следовать. Попробуйте прийти на заседание парламента в четвертом поясе и повыкрикивать с места. – Сайрус ухмыльнулся. – Вы бы не отделались парой гематом. А медицина там – увы, – и он сокрушенно развел руками. – И это тоже традиция. Которая, кстати, уже лет пятьсот не меняется. Инертность великое дело, дорогой первокурсник. – Сайрус сочувственно приподнял брови и склонил голову. – Поэтому разбавление традиционой биполярности третьим полюсом не хорошо и не плохо, а всего лишь соответствует устоявшимся нормам, которые воспринимаются как данность и, как правило, не вызывают попыток оценить их с точки зрения обще– и частночеловеческой морали. – Тогда почему вы остановились на триаде полюсов? – раздраженно спросил Джоуи. – Давайте тогда радикальное улучшательство добавим, что ли. Тоже традиционно наличествует практически в любом обществе. – Позвольте узнать ваше имя, дорогой первокурсник, – терпеливо ответил на это Сайрус. – А то неудобно как-то, знаете ли, обращаться к анониму. Навевает столько разных коннотаций. – Джоуи Расселл, институт журналистики. – Сайрус Клиффорд-Александер, институт права, пятый год. – В ку-у-урсе, – не удержался Джоуи. – Не сомневаюсь. Но традиции первого пояса требуют реципрокации в узловых фатических моментах, – Сайрус с трудом скрывал злорадство под терпеливой интонацией. – Это хорошо? Плохо? А, господин Расселл? – Это традиция, – Джоуи не сдержался и широко улыбнулся. – Рад, что хотя бы это не вызывает у вас отторжения. Радикальное улучшательство – удел хорошо если полупроцента в парламенте, да и то не каждом. И это скорей популистско-утопистская поза, чем реальная попытка менять сложившуюся ситуацию. Так что реального значения этот гипотетический полюс не имеет. – Сайрус перестал улыбаться и снова включил модус официального лица. Он обвел глазами помещение и поинтересовался: – Еще вопросы по протоколу будут? Коль скоро нет, предлагаю перейти непосредственно к дебатам. В соответствии с жеребьевкой, вести их выпало Алисии Вогт-Лэнс, третий год, институт права. Прошу приветствовать. Сам Клиффи, как Джоуи в качестве мелочной, но очень приятной мести начал про себя звать хлыща, присоединился к группе, которая должна была представлять сторонников сохранения смертной казни. К немалому удивлению Джоуи. Он дернул соседа за рукав и поинтересовался, как эти дебатёры распределились по группам. – Жеребьевка, – пожал плечами тот. – Кстати, Клиффорд-Александер в прошлом году роскошный доклад сделал как раз по смертной казни и как раз как ее противник, так я тебе скажу, там самый ярый ее сторонник засомневается. А видишь как жребий выпал. – А ты вообще к какой группе относишься? – живо поинтересовался Джоуи. – Противники, конечно, – прилетело ему в ответ. – Грег Абрахамс, – он протянул руку. – Здорово ты с ним. – Да ладно, – Джоуи пожал руку. – Я продул вчистую, – легкомысленно признался он. – Здорово он однако уделывает. – Это он может, – охотно признался Грег Абрахамс. – Он как бы в десятке лучших. В его голосе под толстым слоем гордости прозвучало что-то странно напоминавшее зависть, легкую, едва уловимую, кажется, безнадежную. Прозвучало и затихло. Слово было дано представителю первой группы, и это было куда интересней. – В дебатах же можно участвовать не-членам клуба? – Оторвавшись от коммуникатора, на котором царапал свои закорючки, обратился к Грегу Джоуи. – Ты же участвовал, – хихикнул Грег. – И до сих пор здесь. – Да ладно, я не это имею в виду. – Он указал стилусом в сторону эстрады. – Ну вот они говорят. Мне встревать можно? – Сейчас? Не рекомендуется, – охотно отозвался Грег. – Сначала, когда они просто излагают свою позицию, право голоса дается только членам клуба. Потом они перейдут к дискуссии. И тогда тут ад может обосноваться. Помнится, в прошлом году они спорили по поводу статуса профессиональной домохозяйки. Тут такой шквал поднялся! Лисси Вогт тогда как раз в противницах была, ух она и устроила! Еще и тетки из анти-феминисток приползли, членши партии непрофессиональных домохозяек, социальные матери и эти, журнашлюшки из светских изданий. Тут ор стоял такой, что вороны в пригороде дохли. До трех утра ругались. Здорово было. – А записи есть? – оживился Джоуи. – Вообще записи вот таких дебатов есть? – Конечно. В свободном доступе, на портале, в голо-центре. Где хочешь. Джоуи сделал себе пометку с огромным восклицательным знаком. Это должно быть интересно. Неожиданно он замер и ткнул Грега локтем в бок. – Лисси, говоришь? – он подмигнул и игриво шевельнул бровями. – Да пошел ты, – широко заулыбался Грег. – И давно вы...? – Джоуи кивнул в сторону эстрады. – Полгода, – мгновенно отозвался Грег. – Через декаду семь месяцев будет. – Поздравляю, – искренне отозвался Джоуи, но не сдержался и добавил, сопровождая сказанное парой двусмысленных телодвижений: – Желаю хорошо отпраздновать. – Заткнись, придурок! – добродушно огрызнулся Грег, стукнув его кулаком по плечу. Но вид у него был довольный: наверняка отпразднуют, и наверняка хорошо. Вопреки страстному желанию Джоуи – он до нервной дрожи хотел получить подтверждение того, что этот Клиффи жаждет популярности, просто обожает купаться в лучах славы – позицию группы представлял не он. Он же почти не участвовал в дебатах, только переговаривался со своими союзниками, что-то обсуждая, то ли подтверждая, то ли проверяя аргументы на прочность. Джоуи хотел, чтобы этот Клиффи оказался чем-то вроде свадебного генерала: хорош только для того, чтобы произносить приветственные слова, а затем торжественно восседает на почетном месте и молчит с умной рожей. Просто из зловредности хотел. Но судя по динамике группы (ха-ха, дриллинг социологши госпожи Вебер не прошел бесследно), он был очень активным и очень заслуженным участником. Просто тактично (или вежливо, или кто его знает еще, почему, но явно не без умысла) предпочитал пока держаться в тени. И Джоуи тут же хотелось посмотреть, как это выглядит, когда Клиффи берет слово. Нет, определенно надо зарыться в голо-центр; заседания этого чистоплюйского клуба-говорильни могут быть интересными. Дебаты вплотную приблизились к грани, пока еще отделяющей их от простой свары. В ход летели самые разные аргументы: от «так принято» до «а если бы вашего отца это коснулось?». Джоуи строчил, записывая свои впечатления, наиболее сильные и наиболее слабые аргументы, запоминал главных действующих лиц и тихо злился на Клиффорда, что тот не спешил влезать в перебранку. Он сидел, откинувшись назад, положив одну руку на стол, вторую закинув за спинку стула, вроде расслабленно, но не скрывая напряжения, изредка подавался вперед и обменивался с одногруппниками несколькими фразами. Кажется, группа сторонников сохранения смертной казни выглядела красиво, но старомодно. Другое дело либеральные ценности. Даешь каждому гражданину Конфедерации право на жизнь до упора. Даешь каждому гражданину Конфедерации право трудом до конца своей никчемной жизни искупить свой долг перед обществом. Даешь возможность каждому гражданину Конфедерации перевоспитаться в сознательного члена общества. – Например, на урановых рудниках, – хладнокровно подал голос Клиффорд-Александер. – Или, возможно, на химическом производстве с красной маркировкой. Он встал и поднял руку, явно желая говорить, и долго говорить. – Наши оппоненты несомненно правы, говоря о необходимости возможности, предоставляемой неблагонадежным членам общества перевоспитаться. Слова для этого подобраны исключительно красивые. Позволю себе сделать несколько замечаний. Начнем с банальной утопичности данных прожектов. Внимание на экран. – У этого проклятого Клиффорд-Александера снова поменялась аура. Он был холодным, почти ледяным. Собранным. Возбуждающе опасным. Смертельное оружие, млять. Джоуи взвыл от отчаяния: какого лешего он не взял голо-камеру?! – Данные графы были благополучно позаимствованы из годовых отчетов управлений пенитенциарных учреждений пяти поясов за последние пять лет. Чтобы быть более наглядным, я не отбросил никаких позиций. Итак, начнем с группы легких преступлений. Имущественный ущерб, телесные повреждения средней тяжести. Господа будущие юристы не нуждаются в напоминании, разумеется. Напоминаю не-юристам. Итак. Проекты. Из задействованных в сельском хозяйстве клиентов коррекционно-пенитенциарных учреждений признаки устойчивой коррекции показали четыре, повторюсь: четыре процента. Эффективность мероприятий не просто стремится к нулю, она оказывается равна минус восьмидесяти процентам. Иными словами, помимо ста кредитов, вложенных в мероприятие, Конфедерация теряет еще восемьдесят. Из людей, задействованных в них, только четыре на каждую сотню не совершали повторных преступлений в течение пяти лет. Более долгосрочные наблюдения не проводятся. Перекрестные социсследования не проводятся. Кажется, очевидно, почему? – Сайрус сделал паузу. – Объясняю. Результаты будут плачевными. Грамотно составленное исследование – это половина успеха, не так ли, – сардонично заметил он. – Идем дальше. В похожих коррекционных мероприятиях принимают участие и осужденные за среднетяжелые преступления. Мероприятия похожие, но проводятся как правило в третьем-четвертом поясах, на месторождениях тяжелых металлов либо опять же в сельском хозяйстве, которое требует ручного труда и практически не механизировано. О роботизированности я вообще молчу. С точки зрения гуманности как это выглядит? – Сайрус невозмутимо повернулся к экрану и пролистал несколько голографий. – Я сомневаюсь, что подобный рабский труд способствует росту благонадежности, самосознания, ответственности и гражданского мышления, за которое так ратуют наши оппоненты. – Это замечательно, но какое отношение это имеет к смертной казни? – недовольно спросила Алисия. – Это симптоматика, которая сопровождает попытки изменить пенитенциарную систему к лучшему последние, позвольте, – Сайрус пролистал несколько слайдов. – Да, последние сто семьдесят лет. Я основывался на статистике по северному и центральному регионам, по западному и южному поясам статистика, мягко говоря, лапидарна. Коррекционные центры открываются, а после пяти лет закрываются, и в связи с громадными убытками, и в связи с участившимися побегами. Пенитенциарные центры с частично открытым доступом в течение трех-семи лет в зависимости от пояса снова возвращаются к предыдущему закрытому режиму по тем же причинам, дорогая Алисия. Пожизненное заключение на этом фоне – это колоссальное расточительство, которое невозможно никак ограничить. Мотивация таких заключенных невозможна в принципе, психокоррекционные меры в соответствии с действующими нормами оказываются совершенно бесполезными. Я даже больше скажу, психиатрические исследования, подчеркиваю, психиатрические, не психологические, позволяют сформировать крайне негативную картину осужденного за тяжелые преступления, который на юге приговаривается к смерти, а на севере и востоке – к пожизненному. Иными словами, это бесцельное уничтожение денег налогоплательщиков. Проще развлекательный центр построить где-нибудь на второй околоземной орбите. – А помимо экономических доводов можно что-нибудь предложить? – спросила Алисия, поворачиваясь от экрана к нему. – Глас народа? – невинно предложил Сайрус. – Долгосрочные социологические исследования подтверждают устойчивое принятие населением смертной казни как данности нашего общества. – А насколько они репрезентативны, эти социологические исследования? – крикнул Джоуи. – Насколько вообще могут быть репрезентативны социологические исследования? – повернулся к нему Сайрус. – Они соответствуют срезу общества, достаточно обширны, соответствуют современным методикам, насколько можно судить. – Где с ними можно ознакомиться? – спросил у Сайруса член дискуссионного клуба, сидевший по другую сторону эстрады. Сайрус вызвал на экран список работ. – Здесь некоторые наиболее знаковые. Есть еще пара десятков работ помельче. – Поделишься? – Без проблем, – Сайрус пожал плечами. – Так все-таки, помимо экономических доводов и этого «гласа народа», который у вас столько недовольства вызывает, что еще можно предложить в качестве аргумента за смертную казнь? – не унимался Джоуи. – Исследования психиатров, когниосоциологов, историографов. Библиография нужна? – обреченно отозвался Сайрус. – А на урановых рудниках тогда кто будет работать? – радостно выкрикнул он. Народ в зале загомонил. – Не поверите, дорогой первокурсник Расселл, роботы, – почти ласково улыбнулся Сайрус. – Также, как и сейчас. Слухи о необходимости людей вообще и смертников из пожизненно заключенных в частности на урановых рудниках сильно преувеличены. Вообще это милая такая пугалочка из неоанархистских, давно уже не имеющая под собой никаких оснований. – Да неуже-ели? – сияя, пропел Джоуи. – А я слышал, что излучение крайне негативно сказывается на технике. Статеечки из специализированных журнальчиков, к примеру, всякие там «Новости тяжелого машиностроения», «Современная металлургия», циркулярчики опять же. Сайрус склонил голову и начал что-то набирать на своем планшете. – Внимание на экран. – Наконец сказал он, поднимая голову. – Каардер С-5323. Вес что-то около 20 тонн, в зависимости от комплектации. Первые две цифры указывают на модельный ряд, вторые две – на модификацию. В эксплуатации уже около сорока лет. Данная модификация полностью автоматизирована. Диспетчеры сидят в двадцати километрах от месторождения, их задачи сводятся к корректировке. Ресурс – пять лет. Двигатель электрический. Зарядка автоматическая. Машины предприятия Каардер замечательно хороши для большинства месторождений. И предприятие старается по возможности разрабатывать полу– и полностью автоматические станции. Стоимость навскидку составляет четыре годовых содержания пожизненно заключенных, а пользы несравненно больше. BSG М340. Вес что-то около пятнадцати тонн, в зависимости от модификации. Производительность сравнима с Каардеровской, но может не только работать автономно либо управляться дистанционно, но и принимать группу до трех человек на борт. Защита оператора и пассажиров соответствует международным нормам для вредного производства. Стоимость навскидку тоже около четырех годовых содержаний пожизненно заключенных. Есть еще пара разработок фирм более общего профиля. Достаточно успешных, судя по отзывам в тех же «Новостях тяжелого машиностроения». – Так люди совершенно не нужны? – печально воскликнул Джоуи, прежде чем свои слова успел вставить кто-то из членов клуба. – Нужны, господин первокурсник Расселл, – снисходительно отозвался Сайрус. – Ненужность людей для государства – это очередная мулька нео-анархистов, которой они пытаются напугать колеблющихся. Страшилочке этой, кстати, лет три тысячи. Но что-то и государства существуют, и анархисты никакими успехами похвалиться не могут. Люди конструируют эти машины. Люди конструируют машины, которые эти машины обслуживают. Люди конструируют машины, которые обрабатывают руду. И так далее. Люди просто нужны обществу. Разные люди, причем, не так ли? – с иной, насмешливой, почти снисходительной интонацией закончил Сайрус. – Ах, я в восторге от вашей гуманности, господин пятикурсник Клиффорд-Александер, – пафосно воскликнул Джоуи. – Ну вот, меня еще и оскорбили напоследок, – недовольно покачал головой Сайрус, усаживаясь. В зале раздались смешки, выкрики, даже свист. Алисия постучала молоточком, призывая к порядку. – Антон, у вас есть возражения? – обратилась она к лидеру одной из групп. Тот встал, Джоуи послушал пару минут и отключился, лихорадочно записывая свои соображения. Сам по себе синопсис заседания дискуссионного клуба интересным едва ли будет; в тех же лобби Ассамблеи спорят наверняка и более разнообразно, и с соблюдением куда меньшего количества правил. Но описание деток тех, кто спорит в Ассамблее – это должно быть интересным. А уж Джоуи постарается сделать это супер-увлекательным. На пару десятков минут в клубе вспыхнула жаркая дискуссия, Сайрус тоже принимал в ней участие, но был сдержан, тошнотворно сдержан, а на таком поведении зарисовку не сделаешь, и Джоуи переключился на Грэга, который охотно рассказывал, кто есть кто в клубе и в зале. Алисия Вогт-Лэнс встала, чтобы произнести заключительную речь. Ну да, дамзельке, судя по имени дочке министра образования из второго, вроде, пояса, и какого-то гламурного архитектора, если светские сплетни не врут, говорить нравилось. Хотя Клиффи напоследок послушать хотелось. «Ну, не подведи, щеголь», – тихо взмолился Джоуи и тихо завыл от счастья, когда Сайрус все-таки встал. Он начал с благодарностей Алисии, Антону, Маркусу, членам клуба, зрителям, принимавшим активное участие в дебатах. Он позволил себе отметить, что дебаты вышли интересными и продуктивными, и Джоуи вскинул руку. – А как вы определяете продуктивность дебатов? – сияя, спросил он. Сайрус осекся и уставился на него. – Методологически? Мировоззренчески? Онтологически? – после секундного замешательства спросил он. – Что с точки зрения развлекательности дебаты оказались продуктивными, я думаю, очевидно, и достопочтенная публика наверняка меня поддержит. Хотя мы, сирые и убогие члены клуба к этому особых усилий и не приложили. Спасибо вам, дорогой первокурсник Расселл. У Сайруса хватило наглости поклониться в сторону Джоуи под смех и аплодисменты публики. – Рад стараться! – Джоуи энергично помахал рукой. – А методологически? – Мы испробовали новую методику проведения дебатов, новые способы аргументации, новые роли. Вполне продуктивно. Опять же, учитывая реакцию публики. Но я думаю, что если вы не поленитесь обратиться в дискуссионный клуб института журналистики, вам объяснят куда более подробно. – После угрожающей паузы Сайрус отвел от него глаза и продолжил изливать дифирамбы в адрес присутствующих. Джоуи притих, поджидая следующего момента. Момент не заставил себя долго ждать. Алисия Вогт-Лэнс встала, чтобы напомнить, что заявки на членство в клубе принимаются в течение месяца, потом рассматриваются, потом обсуждаются, и к концу второй декады второго месяца новый состав клуба будет опубликован. За более подробной информацией обращаться на страницу клуба на портале академии, к ней – секретарю клуба либо к своим кураторам. – Кому? – Джоуи ткнул Грега Абрахамса в бок. – Кураторам. Старшекурсникам, которые тебе помогают осваиваться в студенческой жизни... – начал было Грег и принялся было пояснять, что это за должность такая и с чем ее едят, что традиции и прочее, но Джоуи уже потерял к информации интерес, услышав необходимое. – Да! – мгновенно выкрикнул он. – Кураторам! Алисия Вогт-Лэнс уставилась на него. – Я требую куратора, который поддержит меня в моих начинаниях, направит на путь истинный, окажется способным выносить мой неугомонный характер и мой неуемный язык. Иными словами, господин пятикурсник Клиффорд-Александер, не окажете ли вы мне честь и не возьмете ли на свои сильные плечи эту тяжкую и обременительную обязанность по наставлению меня на путь порядочного и благонадежного студента Академии и гражданина Конфедерации? Сайрус с размаху приложил ладонь ко лбу и закрыл глаза. – Если я скажу «нет», вы продемонстрируете блистательность ваших демагогических умений, господин студент института журналистики? – обреченно спросил он, принимая более приличную позу. Джоуи скорбно покивал головой и развел руки. – Хорошо, черт с вами, – бросил Сайрус, отворачиваясь. Зал взорвался гулом голосов. – Ты нахал! – проорал Грэг Абрахамс. – Он же терпеть не может кураторства! В порыве чувств он похлопал Джоуи по плечу. – Ты молодец, Расселл, молодец, черт побери! Джоуи, сияя, начал пробираться вперед к эстраде, принимая поздравления, игнорируя злобные слова в спину, пожимая руки, уворачиваясь от объятий. Он подмигнул Алисии, пожал руку Маркусу и замер рядом с Сайрусом в почтительной позе, сжимая перед грудью сумку и преданно заглядывая ему в глаза. – Пошли, – после долгой паузы бросил Сайрус. – Выпьем кофе. Я угощаю. – Я угощаю, – мгновенно ощетинился Джоуи. – Это традиция, господин требующий коррекции благонадежности студент. Засунь свою гордость подальше и скажи простое плебейское «спасибо». – Холодно отозвался Сайрус, вставая. Джоуи скривился, но промолчал. К его удивлению, Сайрус выбрал не дорогое кафе в главном административном корпусе, а маленькое, по-домашнему уютное рядом с корпусом прикладных искусств. – Ну и зачем тебе это надо? – хмуро спросил Сайрус, попросив кофе. – Что? Участие в дебатах? – невинно отозвался Джоуи, не отвлекаясь от изучения от карты. – Будет дурить, Расселл. Ты нахал, но не дурак. – Именно поэтому, Клиффи, – довольно улыбнулся Джоуи. Сайрус вздрогнул и скрипнул зубами. – Именно потому, что я не дурак, я и заполучил тебя в кураторы. – Тебе действительно нужен куратор? – скептически хмыкнул Сайрус, мрачно глядя в сторону. – Тебе скорей нужна смирительная рубашка попрочней и седативы поэффективней. Да и то не факт, что ты не разнесешь палату. – Зачем разносить палату? Размениваться по мелочам – не наш метод. Взорвать корпус к едрене фене, и вся недолга, – легкомысленно взмахнул рукой Джоуи и откинулся на спинку стула, сыто улыбаясь и осматривая помещение. – Странно, что ты не выбрал ту фигню, как ее: «Эртиан», что ли. Сайрус издал недовольный звук, похожий одновременно и на хрюканье и на угрюмый стон. – Там фиговый кофе, который стоит столько же, сколько здесь отличный кофе и кусок пирога. Его еще и подают в наперстках, зато из настоящего фарфора. И столики там такие же, наперсточные. Ни сесть за ними нормально, ни ноги вытянуть. Джоуи заглянул под стол. Сайрус разместился вполне с комфортом, и для ног Джоуи места оставалось более чем достаточно. – Вот-вот. А там бы мы так не посидели, – упало на него сверху. Джоуи поднял на него прищуренные глаза. – В этом была бы своя прелесть, Клиффи, – промурлыкал он. Сайрус сжал кулаки. – Не нарывайся, Расселл, – тихо предупредил он, буравя его взглядом. – Моя фамилия звучит несколько иначе. Джоуи застыл, унимая мурашки, успокаивая сердцебиение, ища ответ. – Ладно, извини, – миролюбиво произнес он. Прозвучало вполне искренне. Сайрус посмотрел на него, но промолчал. По его лицу невозможно было ни понять, принял ли он это извинение, ни определить, поверил ли он в искренность Джоуи. – Теперь к неприятному для такого либеральствующего типа, как ты, дражайший Джоуи, – опустив чашку, сказал Сайрус. – Ты не няньку заимел, а куратора. Это значит, что я готов помогать, но делать за тебя твою работу не буду. Это понятно? – Ах, Сайрус, – не сдержался Джоуи, чтобы проурчать в ответ: – я не искал себе няньку. А именно человека, который поможет. С которым будет интересно. И которому сто лет не надо требовать отчета за каждый мой шаг. Я вполне самостоятельный, смею тебя заверить. Сайрус удовлетворенно кивнул. Помолчав секунду, он достал из нагрудного кармана визитницу. Перед Джоуи приземлилась одна визитка. – Рекомендую завести нечто подобное. Удобно. И выглядит презентабельно. – На кой бы мне последнее? – отмахнулся Джоуи. – Чтобы тебя принимали за равного даже зазнайки вроде Антона Дельвенея, – равнодушно пояснил Сайрус. – Им плевать на твои успехи, но не плевать, какой марки у тебя обувь. Еще вопросы есть? – Да, – томно выдохнул Джоуи, переплел пальцы рук и опустил на них подбородок. – Что ты делаешь сегодня ночью. Сайрус уставился на него. Не просто уставился, а оценивающе. Изучающе. Раздевающе. – Это совершенно необязательно, – предупредил он. – Зато должно быть чертовски приятно, – игриво возразил Джоуи. – Перестань, Клиффорд, ну же, не будь букой! Отчего не совместить приятное с полезным? – Если ты не будешь трепаться об этом никому, совсем никому, не требовать каких-либо обязательств и не цепляться, если я решу завести постоянного партнера, я соглашусь, – угрожающе отозвался на это Сайрус. – Медицинский отчет надо? – томно поинтересовался Джоуи. – Датирован началом сентября. Я в отменной физической форме. Ничего не изменилось с тех пор. – Хорошо. Я проходил медосмотр в конце сентября. Все в порядке. – Я не сомневался в тебе, ми-лый, – пропел Джоуи. – Кончай паясничать, – огрызнулся Сайрус и заказал салат. Джоуи был горд: Сайрус хотел заплатить за них обоих, а вынужден был оплачивать только кофе. Но Джоуи потребовал соблюсти изначальные условия договора и ограничиться кофе, а за все остальное платит он. Сайрусу это пришлось не по душе, и Джоуи с огромным удовольствием бросил ему: «Засунь свою гордость подальше и скажи простое плебейское «спасибо»». А затем добавил с еще большим удовольствием: «И зубами не так активно скрипи, сотрутся». На улице было холодно. Волна похолодания вроде как заканчивалась, до снега было не менее полумесяца, но осенние вечера были очень свежими. И при этом яркое иссиня-черное небо. Джоуи задрал голову и застыл в удовольствии, любуясь звездами. – Ко мне или к тебе? – лениво осведомился он. – Ко мне, – подумав, отозвался Сайрус. – Что-то мне подсказывает, что у тебя будет вопиющий бардак. И не потому, что ты совсем недавно въехал. – Увы мне, – притворно сокрушился Джоуи. – Зато все под рукой. Сайрус усмехнулся. – Предупреждаю: и о том, что ты бываешь у меня в гостях, тоже лучше молчать, – бросил он через плечо, прежде чем сдвинуться с места. – Да понятно, – отмахнулся Джоуи. У Сайруса была не очень большая комната – почти такая же, как у Джоуи. Даже не люкс. Даже не первый класс. Выхолощенная до отвращения, больше похожая на больничную палату. И стеллаж с книгами – настоящими книгами. – Вау, – выдохнул Джоуи, подкрадываясь к нему. – Это сколько стоит-то? – Не измеряй все деньгами, Расселл. Жить будет куда проще, – тихо отозвался Сайрус, снимая пиджак. Джоуи развернулся и осмотрел его еще раз. То, что он хотел сделать, было рискованно – очень рискованно, если быть точней. Он запросто мог вылететь из окна. Третьего этажа, между прочим. И был совсем маленький шанс, что великий и ужасный Клиффорд-Александер может оказаться боттомом. Но кто не рискует, того не принимают в Академию. Сайрус снял галстук и аккуратно повесил его на вешалку, принялся за рубашку. Джоуи крадучись подобрался к нему поближе. Руки Сайруса замерли на секунду, затем снова начали двигаться, но медленней. Он ждал, тоже ждал. Джоуи сделал еще один шаг к нему и решился. Он бросился вперед и прижал Сайруса к стене.