О чём молчит Двалин...

      Всё проходит, в том числе и время. Вот уже на днях исполняется пять лет, как Эребор наш. Даин в основном справедлив и даже порой милостив. Балин состоит при нём в числе советников, Глойн — в качестве одного из придворных лекарей. Я, конечно, уже не личный телохранитель, но и далеко не последний воин стражи. Новый (для нас) узбад принял нашу присягу, счёл возможным достаточно высоко оценить наши заслуги, опыт и знания и позволил каждому (из решивших остаться здесь представителей рода Дурина, разумеется) иметь свои покои в дворцовой части Эребора. Кили… То есть, сейчас он Кхель, безродный гном, которого я вроде бы подобрал на поле боя, вылечил и выходил, оставлен при мне помощником.       Память его почти не подводит, по крайней мере, не слишком, зря тёмная меня пугала, черты лица и впрямь изменились, хотя при двух столь страшных шрамах через всё лицо его и Глойн не признал поначалу. Не все пальцы правой руки восстановили чувствительность и могли работать, поэтому об оружии вроде меча или топора речи быть не могло. Кому нужен хромой покалеченный страж, который и сражаться толком не может? Впрочем, так же как и в кузне работать самостоятельно, да и в шахтах тоже никак.       В свободное время мы уходим в сторону северного леса, вроде как на охоту. Не всегда удачную, но и не охота наша основная цель. Кхель (за эти годы мы вроде оба привыкли к этому имени) пыталась (хотя для других — всё же пытался, потому что не захотел в своём новом облике оказаться барышней на выданье) восстановить былые навыки владения луком. Как мы мучились первый год! Пальцы срывались, сил не хватало даже чтобы натянуть тетиву, меткость вообще куда-то делась… Хотя что удивительного-то после таких ранений и почти трёх месяцев в постели?       Теперь-то получше будет. Один из трёх выстрелов удачный, пусть не как раньше, но ведь и обстоятельства другие. Вот только улыбка перестала появляться… Ладно хоть слёзы стали реже. Я поначалу даже сомневался — стоило ли так поступать, правильно ли я сделал, и только слабая надежда, до того слабая, что даже я боялся, а есть ли? — не давала отступиться, совершить непоправимое, только на этот раз в обратную сторону. Как же «Я же помню, Двалин, как умирал Фили, как упал Торин… Я помню, как умирал сам… Я же умер!!! Умер… Я видел входы в чертоги предков и улыбающегося брата, распахнувшего мне навстречу объятия…»       Мне оставалось только молча слушать всхлипы и рыдания, гладить по тёмным волосам, поить Кхель какими-то Глоиновыми травками и сомневаться, сомневаться и сомневаться. И ждать. Ибо время возьмёт своё хоть когда-нибудь, и, возможно, дарует счастье и покой тому, кто в нём отчаянно нуждается. Вот только прибавился новый страх: что будет, если Кили поразит Молния Махала? Сейчас Кхель не смотрит ни на кого, горя от потери брата ничто не может смягчить, но когда боль начнёт отступать? Изуродованная покалеченная гномка — не слишком завидная партия, даже если бы её происхождение не скрывалось, — здесь ещё долго будут поминать недобрым словом родовое безумие потомков Дурина, при том, что почитают оных великими героями и чтят их память. О, как я теперь понимаю Торина, нет, я, конечно, всегда осознавал, насколько он этого боялся, но чтобы точно такой же страх накрыл с головой меня?!.. Я же знаю, какова она, Молния Махала, заставляющая совершать несовершаемое и надеяться на невозможное, — величайшее благословение и проклятие гномов. Вот, кстати, оно — рядом, чуть позади слева стоит. Как я в дни моей молодости у Торина… Только глаза грозно поблёскивают из-под тёмной спутанной шевелюры, закрывающей пол-лица…       Меж тем Эребор возрождается. Из пепла, из руин, из грязи, медленно очищаясь от пыли и тлена, тел погибших, драконьего и орочьего дерьма. Хотя я не понимаю, откуда последнее: неужели они могли проникнуть вглубь горы? При живом-то драконе? Как? Опять же, в библиотеке жуткая разруха. Там явно сражались, жгли, но дракон был ни при чём, это точно. Как будто мародёры, или воры какие, с орками или гоблинами столкнулись. И мы с Торином были не первыми, кто входил в Одинокую. Может, и был ещё какой потайной вход? Вряд ли, конечно, он сохранился после того, как Смауг облетел Гору в поисках нас, но проверить было надо. И времени на это ушло немало, многие даже надоумевали — зачем? Но повторять драконьих ошибок, оставляя чёрный ход без присмотра, я не собирался. Разумеется, Даин не Торин, но обязанностей командира дворцовой охраны с меня никто не снимал.       Не скажу, что уже всё налажено, но чертоги в большинстве своём уже приобрели вполне жилой, а местами даже роскошный, вид. Как раз чтобы пустить пыль в глаза купцам со всего севера, а также с востока и юга, буде таковые приедут, ну и всяким посольствам от соседних Дейла, Эсгарота и Лихолесья. На днях пятая годовщина освобождения Эребора, а также гибели Торина, Фили и Кили. Не следует забывать, что… Не следует, в общем.       Впрочем, забывать не следует вообще ничего. И никогда. Особенно свои обязанности и тех, кто приехал засвидетельствовать своё почтение новому Королю-Под-Горой. Или тех, кто делает вид, что приехал именно за этим. Тех в особенности. Или присмотреть за подарками. Среди них тоже всякие встречаются. Или тех, кто…       — Эй, уродец, пойди сюда. Живее! Скорее ощущаю, чем вижу, как Кхель нервно передёргивается и напрягается. Ах ты ж твою едрить балрога в колено! Кто посмел? Явно приезжий, из наших никто не рискнёт, да ещё при мне. Слухи в своё время, конечно, разные ходили, но как же без них-то? Кое-кто в морду получил — заткнулись, а со временем и привыкли. А тут… И приезжий-то разодет как принц, хотя свита маловата будет, скорее из числа самых приближённых одного из царственных гостей откуда-то с юго-востока. Какое-то из вастакских княжеств, тоже хотят выгодных условий. Ещё бы, даже если уже сейчас, когда выработки ещё только начались, и не восстановлена даже треть штолен, мы уже превзошли всё богатство Синих гор! Но, пожалуй, молчание затянулось. Кхель смотрит чересчур угрюмо, этот — нетерпеливо щёлкает пальцами. Щелкунчит, растакэдак его.       — С вашего позволения, сей воин не входит в число слуг, и не обязан вам подчиняться… — Я помню наказ Даина. Никаких конфликтов и стычек. Хорошо однако сказал, правильно, Балин бы даже одобрил, но если б не приказ короля — ну, придушил бы эту наглую сволочь. Сразу.       — Мне плевать, какие у него обязанности. Я — наследный принц Шарахлара, самый богатый и именитый среди ваших гостей! Мой отец, самый могущественный правитель в восточных землях, и я вообще оказали вам великую честь своим личным визитом! Поэтому я вправе требовать к себе должного уважения и почтения!       Так и есть, зарвавшийся юнец, испорченный властью и вседозволенностью. За гораздо меньшую попытку вести себя подобным образом Торин лично вваливал обоим принцам, чтоб дня три ещё обедали за общим столом стоя. Только бы сейчас Кхель смолчал. Свита у этих кхмммм… владык довольно многочисленна — не хотелось бы стычки.       — Вот именно, и поэтому я, как командир королевской стражи, сопровожу вас в выделенные вам покои и пришлю соответствующих слуг. А воин стражи отправится куда должен, потому что уже получил необходимые распоряжения. Ибо каждый должен заниматься своим делом, чтобы не случилось недоразумений и неразберихи. Мы, гномы, знаете ли предпочитаем, чтоб во всём был порядок.       — А мне плевать, что предпочитаете вы, гномы! Меня сопроводит эта помесь гнома с непонятно кем и, более того, поступит в моё полное распоряжение!       За спиной разался едва слышный лязг, какой бывает если слишком медленно и напряжённо вынимать из ножен меч, раздумывая, сразу кинуться в бой или помедлить… Пришлось рявкнуть на Кхель, чтобы уходила. Я про себя молил Махала, чтобы она не взъерепенилась, а послушалась, благо эти так называемые почётные гости не понимают кхуздул. Она ушла, но, поскольку мы уже добрались до гостевых покоев, принц со свитой оказались в меньшинстве: у дверей стояла наша стража. Всё-таки он оказался немного умнее, чем я подумал в начале, и не стал провоцировать серьёзного столкновения, но гадостей мне вслед по поводу молодого калеки-любовника прокричал… Хорошо, что Кхель уже не слышала. В былые времена я бы не посмотрел на все дипломатические тонкости и очертя голову ринулся бы в бой, но… От меня теперь зависела не только моя жизнь, и поэтому следовало быть более выдержанным и осторожным. И, да, грядущий приём меня беспокоил всё сильнее…