О чём молчит Двалин...

       А наутро разведчики донесли, что поблизости от входов в пещеры и в окрестностях двух ближайших человеческих поселений рыщут два крупных отряда орков вместе с варгами. И сразу спрашивать и думать о чём-либо другом стало недосуг. Дружину с благословения Трайна возглавил Торин, и мы, быстро собравшись, выдвинулись к перевалам. Довольно быстро стало понятно, что не столько мы выслеживали этих тварей, сколько они нас, и, чудом выбравшись из первой ловушки, Торин решил резко сменить тактику.          Теперь мы воевали на их территории. Идти хирдом было неудобно и, видимо, неразумно, поэтому разделившись на небольшие, по пять-шесть гномов, группы, стараясь не терять друг друга из виду, мы разошлись в стороны от тропы, стараясь передвигаться прямо по склонам, обвязываясь веревками и карабкаясь по скалам. Это нас и спасло на первом же повороте, когда мы обнаружили засаду при входе в ущелье. Орки не ожидали, что мы придем сверху, и нам удалось перебить их большую часть довольно быстро. Но тут подоспела подмога вместе с варгами, которые ждали нас немного ниже в ущелье.          Бой шёл на смерть. На отряд в два с половиной десятка гномов пришлось почти шесть десятков орков и восемь варгов. Всё смешалось в один рычащий и лязгающий ком, наполнивший морозный воздух запахами крови, шерсти, псины, зловонным дыханием варгов и вонью орков. Время от времени из этого кома выпадало какое-нибудь тело или туша, но он почему-то меньше никак не становился.           Рубить и колоть приходилось сразу во всех направлениях, я, да и каждый из нас, вертелся волчком, ноги путались и вязли в уже мёртвых телах и спотыкались на камнях… И только Торин успевал быть везде и  сразу, во всех местах боя: как с тыла очередных нападающих, так и в самом сердце рукопашной. Что там волчком, он был смертоносным вихрем! А уж меч его был и вовсе похож на молнию. Я за ним не успевал даже следить, а не то чтобы подстраховать или вовремя прийти на помощь, хотя это в мои (!) обязанности входило беречь его от опасности, а не в его- беречь меня. Да еще двое молодых новичков все время путались под ногами и норовили попасть под руку, и мне приходилось проявлять поистине чудеса изворотливости, чтобы они не попали ни под один из моих топоров, пока я бил орков. Но бой, хвала Махалу, кажется пошёл на убыль…       Во всяком случае из всеобщего месива он распался на части, местами почти на отдельные поединки. Мы добивали орков, варгов, часть орков убегала вверх прочь от тропы, карабкаясь по камням… Это было как нельзя более кстати. Последний варг, придавивший при падении Торина, все-таки не успевшего увернуться, ещё хрипел, поверженный мной и  Балином, и пытался изогнуться, чтобы достать зубами хоть кого-то из нас. Я изо всей силы лупил по нему топором, но эти зверюги ужасно сильны и живучи, а мне никак не удавалось достать до его глотки.          Пока я добивал варга, Балин помогал высвободиться Торину из-под туши. Остальные тоже были заняты чем-то вроде: помогали друг другу вылезти из груды тел, собирали оружие, вытаскивали и перевязывали раненых. Мой старший кузен Глойн, а я уже вышел из возраста, когда к нему было необходимо обращаться «мастер Глойн», всегда после боя был при деле, став  очень рано одним из лучших гномских лекарей. Это он в своё время выходил Торина после битвы при Азанулбизаре, несмотря на то, что тогда только-только достиг совершеннолетия, и сейчас был неизменным членом всех боевых дружин.        Надо же… Когда уже стало казаться, что всё кончилось, да ещё и вполне удачно, а мы потеряли убитыми едва ли четверых, да и серьёзно ранены были только пятеро, как Судьба нам подкинула ещё один подарок, который  выглядел как три свежих варга. Они неожиданно вынырнули из-за камней, к которым мы как раз оттаскивали раненых. Торин в этот момент разгибался после того, как помог Ойну и Одги удобней устроиться, чтобы было легче перевязать, и варг оказался у него со спины…  Не знаю, как я успел, но последнее, что я помню из того дня, это как я с диким рыком, не уступающим рёву нападающего варга,  с лязгом и треском сшибся с ним в воздухе прямо над головой  Торина,  зловонную морду с капающей вязкой слюной прямо у моего лица и выворачивающийся из моей руки топор, увязший в варговой шкуре… А, нет, ещё крик Торина и блеск его меча у самых глаз прямо перед тем, как стало темно и тихо…        А, нет, уже не тихо. И не холодно. Огонь? Кажется, камин. Чуть слышно потрескивает пламя, жарко натоплено, и одеяло легкое. Только болит. Всё. Значит, живой, потому как мёртвый то не болит. Наверно. Хорошо, что тепло, а то дышать тоже больно. Голоса. На кхуздуле. О, я дома! А там видимо, хотя и пока невидимо, Балин и Торин…          — Нет, в сознание ещё не приходил. Но, главное ему лучше, лихорадка спала.          — Это хорошо, ты иди пока, отдохни, а я с ним побуду пока. Утром меня сменишь.         -Трайн ругаться будет, ты три дня уже как все свободное время здесь пропадаешь.          -Ерунда. Поругается и перестанет. Я знаю, как он сам переживал, когда из его ближайших друзей после той битвы никого не осталось, как вашего отца оплакивал… А у меня кроме вас двоих и Дис других близких нет.          — Утром послы приедут, ты встречать должен. Выспаться бы следовало…          — Я все равно не усну, да и речь подготовить надо… Ну, иди уже. Если что, — позову, разбужу…          — Но Торин, все же…          — Ты меня переупрямить вздумал?! — послышались истинно королевские интонации против предыдущих, мягко и бархатно уговаривающих…        — Ну, как знаешь, но разбуди обязательно!         Раздался скрип двери… А моя дверь не скрипела. И у Балина в комнате ее вообще не было, он шкурой занавешивал вход… Я что, у Торина в покоях?!        Эта мысль потрясла и побудила к решительным, хотя и не слишком результативным действиям. Глаза открыть не удалось. Нет, наверно все же получилось, но светлее не стало, а в голове лопнул огненный шар, так, что я от неожиданности и боли выругался. Только как-то жалковато вышло, больше на стон похоже. Чья-то рука, хотя я же уверен, что знаю чья, довольно мягко, но сильно припечатала меня обратно к постели. Раздался голос Торина:          — Ожил, наконец? Да лежи уже, разговаривать тебе ещё нельзя, повязку с глаз снимать тоже нельзя. Больно?          Я в ответ только что-то  согласно угукнул, на что он весело рассмеялся:          — Глойн сказал, что скоро оклемаешься, в конце концов ноги и половина ребер у тебя целы.- Потом, чуть понизив голос, продолжил рассказывать самые главные на его взгляд новости.       — Отец разрешил Дис выйти замуж за Одги. Но они решили, что подождут, когда ты встанешь на ноги, чтобы ты смог быть почётным гостем. Может, ты и не заметил, но в ущелье ты спас не только принца крови, но и ещё двоих, а Одги — так даже два раза…          Торин на радостях говорил бы, наверно, без умолку ещё часа два-три, но мне и этого вполне хватило. Сознание снова стало уплывать куда-то в сторону, и Торин, видимо заметив, спохватился:         — Ты, это, спи, успеешь ещё с новостями… Главное, поправляйся…        Теперь Торин и Балин ходили за мной, как за малым  дитем. Я ругался как мог, но переупрямить Торина было невозможно. Как будто ему доставляла удовольствие  такая забота. Кормление с ложки куриным бульоном, специально сваренным для меня Дис и ее чудесными печеньками, и укладывание меня в подушки с обязательным заворачиванием в одеяло было вообще цветочками… К тому же я и выше него и гораздо мощнее… Мне было невдомек, как следует это расценивать: то ли это Торин воздавал мне за своё тогдашнее бессилие, то ли изощренно издевался, то ли ещё что. Но от его заботы деваться было некуда, и пришлось принимать все как есть. Тем более, что Балину, который вообще был намного мельче  даже Торина, а мне и вовсе по плечо, в одиночку ворочать меня было действительно тяжело. Но какое счастье, когда, наконец, я смог встать на ноги! Правда меня еще шатало от любого пещерного сквозняка, а затем и от весеннего ветра, но зато больше не угнетала абсолютная беспомощность.          А в день, когда я смог сам выйти из пещер на солнце, сразу начались приготовления к свадьбе Дис и Одги.