О чём молчит Двалин...

       — Mine, atta, nelde…        Да, именно так. Теперь повернуть заготовку и снова mine, atta, nelde. Жар плавильной печи не обжигает гномов. И звон молота о наковальню не оглушает. Нет, так же как работа, в смысле, хорошая работа, не вызывает усталости, но упоение и удовлетворение… И металл послушно принимает ту форму, которую задумал кузнец. Вот так. Не торопясь. Мелкие бисеринки пота чуть дрожат на ресницах, смахиваю, они испаряются, сразу растворяясь в огненном воздухе, как только слетают с них… Хотя нет, одна достаточно большая капля срывается с плеча и падает рядом с будущим кардом. Шипит меньше полсекунды… Балрога тебе в пятку… Не до того сейчас, стряхиваю наваждение, как пот с тела… Неудачно.        Капли воды на коже. Плеск. Лунный блик дробится на волнах тысячей осколков хрустальной чаши, обманывая глаза, но поверхность вдруг расступается, выпуская на воздух обнажённые тела…        Нет, только не думать… Случайность, досадная случайность… Укол досады, гнева, ревности… Ревности?! Та фигура, что чуть выше и тоньше, явно принадлежит не мужчине-гному. Но я знаю, кому. Впрочем, как знаю и кому принадлежит второй силуэт, чуть ниже, крепче и шире в плечах. Знаю и молчу. Так же, как знаю их силу и слабость, быстроту и ловкость, упругость и гладкость… Молодость и неосторожность… Вижу… Да, те двое любят друг друга… Не правильно, безумно, бездумно… Пожалуй, последнее — самое верное. Именно бездумно. Но с такой же безумной нежностью. Ни опытности, ни знаний, ни умений, — ласки неуклюжи, угловаты и неуверенны, но сколько в них нежности и заботы друг о друге… Да, и это тоже зависть. Никогда у меня не было такой нежности. Торин… Да, он был опытен и сведущ, знал, как прогнать страх и осторожность, знал, чем опоить и как доставить удовольствие, но это всегда был вопрос кто — кого: сила ли, хитрость, уловка, опыт, обман и никогда — просто нежность…        О, Махал, не дай моей зависти и ревности испортить мою любовь к этим детям… Нет, конечно, я им потом устроил капитальную выволочку. Где это видано, чтобы брат и сестра! О, Махал, где, где… «Наши сестры всегда любили своих братьев»… Нет, только не это, брось, старый, это всё не то… То. «И много счастья приносила им эта любовь?»… А если будут дети?! От этого ведь бывают дети! И как объяснить Торину, что один из его племянников носит ребёнка от другого? Нет, это, несомненнно, решит часть его проблем…        Ибо тогда будет легко исполнить давнюю клятву, данную нынешним узбадом отцу, и жениться на дочери Дис, заодно признать её ребёнка и объявить его наследником… Но как потом оправдываться, почему все молчали? И Фили будет обязательно выслан в другой клан для маргинального брака с дочерью кого-либо из узбадов других колен гномов. Полубезумный Торин, безумие которого будет только крепнуть с годами, как оно крепнет сейчас, который не может иметь детей; Кили, которая станет лишь тенью в королевских покоях, поскольку наши законы запрещают гномьим женщинам быть на виду; изгнанный из рода Фили. Хотя Торин всё равно женит старшего племянника на какой-нибудь из дочерей Даина. Этот вопрос решён, но пока так, чтобы Фили остался. Пока… А тогда они точно будут разлучены. И Кили… И для меня угаснет последняя надежда. Тьфу, дурак старый, какая там, к балрогам надежда? Когда она была?! И так всю жизнь меж двух огней. Или даже трёх.        Ну, да, оба молодых дурака полночи рыдали в жилетку третьему, только старому, потому что уже и так всё знали. Потому что Торин уже объявил о матримониальных интересах Железностопов, только пока Фили считается старшим братом и первым наследником и останется при своём родном клане, а Кили свободен и предоставлен самому себе. И вполне может продолжать вести жизнь младшего принца. Не беззаботную, но вполне себе не отягощённую излишними моральными и этическими проблемами. Только вряд ли это продлится долго…        Всё, на сегодня достаточно. Два дня перерыв. Металл должен привыкнуть к себе новому. Я откладываю заготовку и оборачиваюсь. Когда он вошёл?! Нет, я ничего не имею против именно этого человека: следопыт из немногих уцелевших дунаданов — частый гость у нас, я на днях должен закончить его заказ, — но как-то не по себе немного. Хорошо, что в отличие от старого Гройна, я не имею привычки вслух размышлять за работой. Да и хорошо, что это не Торин. Не до него мне нынче.        Надо отдать Аури должное: он всегда тактичен и умеет подождать. И рисует хорошо, в прошлые разы он сам рисовал то, что хотел, чтобы я сделал. И метательные ножи в форме звёзд, и клинок странной формы. Я видел похожие, когда мы воевали как наёмники, добывая деньги для клана, ещё удивился, что молодой человеческий воин с запада разбирается в таком оружии. В те времена он был молодой… Сорок с лишним лет превратили молодого и горячего юношу в седого старика, а маленькие принцы клана за это время ещё даже не достигли совершеннолетия. Чудны пути разных народов, и сроки их разнятся, и предназначения…        Сейчас Аури сидел и разглядывал пару кинжалов, точнее узор на рукоятке, причмокивая языком от восхищения. Заметив, что уже я наблюдаю за ним, серый следопыт с улыбкой протянул мне один из пары:        — А ты влюбился, брат гном, вещи твоей работы теперь хранят не только часть твоей души.        Он снова застал меня врасплох. Но, пожалуй, он сейчас был единственным, кому я мог бы честно сознаться.        — Ну, влюбился. А толку-то?        — Не должен? — понимающе протянул он.        — Не должен.        — Ладно, не спрашиваю. Наверно, царского роду или замужняя. Ты прав, незачем. Но я хотел бы приобрести именно эти клинки.        Когда-то я был немного старше и опытнее, а он молод и горяч. Ныне я — зрелый, средних лет, гном, а он — умудрённый жизнью старец. Умный и проницательный. Но тем не менее — верный друг на всю жизнь, жаль, что не на всю мою.        — Недёшево.        — Согласен. Но иначе ты их не продашь. Сам такими не пользуешься, близким не подаришь, иначе не только я догадаюсь о причине твоего вдохновения.Окрестным сельским, да и воюющим людям не по карману, да и не оценить по достоинству, а тем, кому по карману — сам не продашь, не для лихих людишек делал. Так что соглашайся.        — У тебя столько нету.        — Зато я смотри, что могу добавить…        Он вынул свой кинжал, явно не гномьей и не эльфийской работы, с интересным рисунком на стали клинка, какого я прежде не видел.        — Булат?        — Почти — дамаск. Вроде булата, но по-другому закаляется.        Я понял, что это за рисунок, слышал, что так делают далеко на юге. Потому и рисунок странный. Такую сталь закаляют не ледяной водой или ветром и резко, а каждый новый слой медленно остужают, очень медленно. Тоже вид булатов… Я много лет самостоятельно бился над совершенством этого вида стали, ибо у нас так не куют, но этот превосходил всё лучшее из виденного мной. Изящность формы и красота отделки рукояти были великолепны, как и диковинные цветы и звери на ножнах. Это тоже королевское оружие, но оно вызовет куда меньше вопросов.        — Согласен. И ещё пару карт северных перевалов. Ты же умеешь их рисовать?        Конечно, умеет. А ещё знает, о каких именно тропах речь. Хотя, возможно, следопыты его народа и воспротивились бы… Но мы же оба знаем, что это не повредит ни его народу, ни моему. А мне скоро идти в те края. Ибо есть у Торина Слово к… Какая сейчас разница, к кому это Слово. Иногда мы находим врагов в стане друзей и друзей в стане врагов. Хотя на счёт друзей я не уверен, но, возможно, союзников? Или предателей, согласных за определённую плату навредить общим врагам. Или просто умелых торговцев, что за золото или кое-какие услуги вполне согласны продать очень интересный секрет. Но Торин ждёт ответа на своё Слово… Аури, конечно, не согласится стать моим проводником в тех местах, но карты предоставит.        Внезапно что-то за окном привлекает его внимание. А, ну, конечно, Флои и Инри направлялись прямиком к нам, а следом спешили ещё и Кили и Фили. Бровь странника удивлённо дернулась.        — Я сегодня на редкость популярен, — не нравилось мне это сегодняшнее обилие гостей. И заказчика нечего всем любопытным глазам показывать. Племянники-то что, а вот старшим гномам, особенно Флои, глаза не отведёшь, да не цыкнешь. Да и с Инри мы друг друга особо не жалуем.        Как знал. Флои поздоровался со следопытом как со старым знакомым: ну да, они встречались, и не раз, — но излишне пристальное внимание Инри к моему гостю мне не понравилось. Но тут следом ввалились мальчишки, и кузница наполнилась шумом и гамом. Флои только передал мне просьбу Торина и тут же увёл своего друга с собой. Мальчишки же разглядывали заготовки, уже почти готовые вещицы, как вдруг Кили восклинул:        — Ой, что это?! Дядь Двалин, откуда у тебя такое?! Это ж не твоя работа, правда? Такой красивый…        Вот ведь, глазастый, углядел… Фили тоже присоединился к брату и разглядывал клинок с неменьшим интересом, не пытаясь, правда, отобрать его у младшего. Хвала Махалу, более сдержанный старший племянник помнит, что лучше этого не делать. Потому что пару раз после подобных опытов я лечил порезы на руках обоих. Впрочем, Фили всегда уступал брату, если речь не шла о чём-то необходимом или должном.       — Дядь Двалин, — взмолился Фили, — подари, а?        Ему тоже понравился кинжал, но даже слепому было видно, что он просил его не для себя. Я заметил насмешливую и довольную ухмылку на физиономии странника, похоже, он уже понял, чем дело кончится, и это его порядком веселило. Разумеется, я соглашусь на сделку с ним. Да и в самом деле, как отказать любимым племянникам и наследным принцам? Тем более, что Кили уже примерял, как будет смотреться у него на боку оружие, и тёмные глаза сверкали радостью.        Наконец, все ушли. Точнее, ушёл Фили и увел с собой прыгающего от радости Кили. Эрм Тор задумчиво смотрел вслед уходящим подросткам, и было видно, что он хочет о чем-то спросить, но не знает, с какого бока к этому подойти. Помогать ему я не собирался — кто знает, о чём пойдёт речь, но и торопить не стал.        Наконец, запнувшись, он спросил:        — Скажи, Двалин, я сколько раз бывал в чертогах Торина, но лишь однажды встречал ваших женщин. И то не уверен. Вы их так прячете? Или я чего-то не понимаю?        — Видишь ли, — я не счел нужным грубить, — у нашего народа мало женщин, очень мало. И случается, что они выбирают себе мужчин, с которыми никогда не смогут быть вместе. И хранят верность своему избраннику всю жизнь. Поэтому среди нас так много холостяков. А ещё у нас есть Молния Махала, и тот, кого она поразит, обретает огромную любовь. Или безумное мучение, потому что она не разбирает полов, возрастов и сословий. И вовсе уж редко дарит взаимную любовь. А ещё большой народ наших женщин часто путает с мужчинами. Из-за бороды.        — Но среди ваших женщин встречаются и воины? Или я чего-то не понимаю?        — У нас не принято, чтобы женщины имели воинские обязанности или принимали участие в управлении народом. Они слишком дороги для нас, да и не женское это дело.        — Да, я помню. Но тогда как же Флои и тот, с которым он приходил? Я подумал…        — Ты прав, иногда наши мужчины ищут понимания друг у друга. Не очень часто, но в то же время и не особенно редко, чтобы считать это из ряда вон выходящим случаем. (Вру, гораздо чаще. Но говорить этого, похоже, не нужно…). Скорее, этот странный выбор порождён отсутствием выбора. И мы не считаем это слишком уж предосудительным, хотя и не поощряем.        На самом деле мы об этом просто не говорим, но, видя неодобрительную реакцию человека на мои слова, я не счёл возможным более уточнять. К тому же будет лучше, если он больше никого из наших не станет спрашивать об отношениях с женщинами. И с мужчинами. Ответ может оказаться непредсказуемым, или, наоборот, смертельно предсказуемым. Мало ли, он слишком со многими из наших знаком.        Его всё же угнетало что-то, и он все же задал ещё один вопрос:        — А та, в которую ты влюблён, это всё-таки она или он?        — Она, — я не стал лукавить, но и вдаваться в подробности моей личной жизни тоже не стал. — Вот только знать об этом…        — Не волнуйся, никто не узнает…        Такое ощущение, что у него гора с плеч свалилась. Неужели это так важно? Хотя, у каждого народа свои запреты и предрассудки. У нас тоже. И я не скажу, что тоже в восторге от ситуации, и…       Как бы то ни было, но осадок неприятный после нашего разговора всё же остался. А к вечеру и усилился, потому что перед ужином подошёл Инри с вопросами: «Зачем приходил этот следопыт? Почему именно к тебе?» и «А ты знаешь, что он рисует карты? Куда ж ты тогда собрался?» Не понравилось мне его любопытство, что уж говорить, но и поделиться сомнениями ни с кем не мог… В самом деле, у нас не принято задавать слишком много вопросов. Тем более накануне дороги. Тем более, одному из членов семьи узбада, пусть и не первой линии наследования.