О чём молчит Двалин...

       Как интересно получилось! Торин шёл на встречу с кем-то, кто нашёл достаточно убедительных доводов, чтобы заставить узбада почти забыть об осторожности и здравом смысле. И направлялся он прямиком в ловушку, подстроенную врагами, но в решающий момент вдруг откуда ни возьмись появился Таркун, спас ситуацию и, кроме того, сообщил именно те сведения, за которыми Торин и охотился. Старик рассказал о смерти безумного Трайна в Дол-Гулдуре и отдал карту Одинокой Горы и какой-то ключ… Похоже, и впрямь наступало именно то время, которого мы ждали, и появлялись те возможности, которых у нас раньше не было…        — Значит, ты всё-таки решился идти в Эребор? — я наблюдал за Торином: как он мерил шагами комнату, склонялся над картой на столе, гасил и снова зажигал свечи в чугунном канделябре. Он резко остановился, обернулся ко мне. О, Махал, передо мной стоял не просто узбад небольшой общины гномов — хотя уже довольно разросшейся и претендующей на королевство, пусть и маленькое, — нет, это был Король, способный сызнова сплотить все кланы, объединить их под своим штандартом и повести за собой.        — Да, решил, — голос был твёрд и жёсток. — Или ты собрался меня отговаривать?        — Даже не думал, потому что, если уж ты упёрся, то это бесполезно. — Он только хмыкнул в ответ, мол, сам такой. — И ещё потому, что ты слишком давно об этом думаешь. Только что мы вдвоём будем делать с драконом?        — Вдвоём? — он удивлённо дернул бровью. — Ты что, тоже к Одинокой собрался?        — Нет, балрог тебе в пятку, тебя одного пущу! Мало того, что по дороге заблудишься, так ещё и Смаугу первым делом бить морду попрёшься. Я его тебе хоть за хвост попридержу, чтоб сразу не вырвался.        Торин оторопело уставился на меня, потом расхохотался. А потом посерьёзнел:        — Я завтра собираю клан и объявляю о своём решении. Зову с собой только тех, кто захочет. Предприятие действительно опасное, но я пока не собираюсь воевать с драконом в открытую. К тому же, у Таркуна есть план. Там, в сокровищнице, остался Знак Власти. Только обладая им, я смогу призвать остальные кланы открыто примкнуть к нам и пойти против Смауга. Для того, чтобы его победить, нужна слишком большая армия.        — Значит, Аркенстон?        — Да, Аркенстон. Так что сейчас мы идём не воевать, а проникнуть в сокровищницу и забрать оттуда камень. Я всё продумал. С картой, которую дал Таркун, и с ключом, что достался мне от отца, риск похода минимален.        Да, Таркун, мудрый старец, о чьём уме ходили легенды — впрочем, как и о том, что в этом уме он не всегда. Тот, который обычно появляется накануне великих перемен и потрясений, тот, кто никогда не призывает к миру — который, как говорят, ценит превыше всего,— но всегда зовёт к войне. Тот, кто никогда не приходит рано или поздно, но всегда — в последний момент, когда уже некуда отступать и уже невозможно что-либо исправить. Я киваю, согласно и обречённо. Аркенстон и Таркун… И дракон… А ведь есть ещё весьма небезопасный и далёкий путь…        Торин резко останавливается, и я вдруг вижу смятение в его глазах. Меняю положение так, чтобы ему было удобно сесть рядом, опереться, да хоть притулиться к моему плечу, или лечь… Что он и делает. От твёрдости и решительности узбада остаётся лишь гранит мышц:        — Ты думаешь, я не боюсь? Этот камень… Порой я даже опасаюсь произносить его имя, чувствуя, как каждый звук его впивается мне в мозг, словно его же грани — в кожу… Я же помню деда, я застал времена, когда он был ещё относительно в своём уме. Я наблюдал, как безумие постепенно овладевает им всё больше и больше, и поначалу даже был рад, когда камень остался в горе… И сейчас я сам иду за ним, за безумием деда, отца… За своим безумием, Двалин, за своим! Даже я чувствую это…        — Я понимаю, Торин, понимаю, но ты же идёшь за ним не один. Не один, слышишь?       — Ты же меня спасёшь, правда? Правда, Двалин?        Брат мой, я никогда не скажу тебе, как я боюсь, понимая, что я никогда и ни перед чем не останавливался и уже не остановлюсь ради того, чтобы спасти тебя и принцев; как я никогда и ничего не боялся, кроме одного: в какой-то страшный момент не успеть сделать всё для твоего спасения, не успеть добежать, взмахнуть вовремя топором, отдать свою жизнь взамен твоей…        — Да, брат, я всегда буду с тобой, ты же и сам знаешь…        Наутро он и впрямь собрал клан, правда, не весь, и объявил о своём решении. Предложил пойти с ним, кто пожелает. Пожелали очень немногие, что очень опечалило Торина. Главное, отказались идти именно те, на кого он обычно рассчитывал и не сомневался в их поддержке — и на этот раз, в первую очередь, Флои. Вообще, набралось только пятнадцать гномов, из них трое — самые молодые в клане, только-только достигшие совершеннолетия: Кили, Фили и, чуть постарше них, Ори. Хорошо ещё, что вместе с Ори шли его старшие братья — Нори и Дори, на них уже было можно положиться и в походе, и в бою. Точнее, на Дори можно было рассчитывать в любой ситуации, мы не раз бывали вместе в походах и сражались плечом к плечу. Правда, и пройдоха он был тот ещё, именно благодаря его подначкам я в юности даже однажды в доме терпимости побывал, в, так сказать, ознакомительных целях. Торин, когда узнал, чуть не убил обоих. А вот брат его Нори был и вовсе проходимец с крайне неудачной репутацией распутника и мота, что нашему гномскому роду в принципе не свойственно и внушает всяческие опасения. Но за братьев он был готов хоть в огонь, хоть в воду, хоть на край света. Трое гномов из морийских копий, вроде тоже родня, но какая-то десятая, что ли. Торин приблизил их к себе, даже дал возможность считать себя членами клана, что для беглецов без дома, родины и племени оказалось дорогим подарком. Бофур, конечно, лоботряс и оболтус, хоть и старше принцев лет на пятьдесят, но за Торином пойдёт куда угодно, а уж если в пути за выпивку будет платить не сам — так вообще не вопрос. Бифуру просто было всё равно: где, кто, куда — лишь бы братья были рядом и орков бить. Порадовало, что Оин и Глоин пойдут обязательно, а куда ж без них-то? Просился ещё Гимли, сын Глойна, но мал ещё, и пятидесяти нет. Негоже так рисковать. Хватит с нас и Фрерина, в том же возрасте был при Азанулбизаре. Ну, и братья Нри, бойцы толковые, да и с Торином давно, ещё с юности. Но, что меня больше всего огорчило, так это решение, что Фили и Кили тоже отправятся с нами. По причине того, что именно они наследуют трон Торина в Эреборе. Если получится…        С нами также вызвался идти Балин (должен же быть в отряде хоть один здравомыслящий гном на случай непредвиденных переговоров?), который сидел сейчас здесь, в моей комнате, и обсуждал с Торином создавшееся положение.        Всего пятнадцать... Правда, и собраны на совет были далеко не все: только самые ближайшие родичи и сподвижники. Правильно, кстати: нечего большому количеству народа знать о предстоящем путешествии. И о том, что Торин покинет Синие Горы, и уж тем более — зачем он их покинет. Всё должно остаться тайной. Даже к месту общего сбора мы должны будем добираться разными путями. И, оказывается, это хорошо, что нас так немного, потому что с одной стороны — пятнадцать гномов это уже почти половина небольшого хирда и сам по себе весьма боеспособный отряд, способный дать отпор довольно большому количеству врагов. А с другой — маленькому отряду легче пройти незамеченным. И правильно, что Флои отказался идти с нами. Его преданность не вызывала сомнений, и он может остаться регентом, пока узбад будет отсутствовать.       Умный всё-таки у меня брат. Хорошие доводы привёл. Вон и Торин вроде как повеселел немного… Что ж, теперь поход — дело решёное, довольно скорое и, будем верить, не совсем безнадёжное.        Не совсем…