Вспомнить

Что со мной? Я сплю? Почему тогда такая темнота… Почему всё как в тумане? Не чувствую ни рук, ни ног... Голова болит невыносимо. И ещё это ужасное пиканье… Что со мной? Что случилось? Не понимаю, вспомнить не могу… Что за странное ощущение? Кажется, я потеряла сознание? Ну, конечно, я же упала… Боже, как больно... Не могу встать, я даже глаза открыть не могу... Надо попытаться встать со ступенек… Стоп! Что-то не так… Мягко… Я лежу на чём-то мягком? Затылком не ощущаю пол. Странно… — Ай! — мне что-то кольнуло в руку и резко отдало по всему телу, боль неимоверная. — Она опять приходит в себя, — мне послышались непонятные звуки и голоса. Может, кто-то вызвал скорую? Наверное, я очень сильно ударилась головой. Больно! Но сил даже пошевелится совсем не осталось. — Доктор, скорее! — Скажите мужу, — обратился мужской голос к кому-то. Моей маме, наверное. — Вы меня слышите? — обратился ко мне всё тот же чужой голос. Слышалось какое-то бульканье и шум в ушах. Я попыталась разлепить губы, но они ссохлись, удалось только воспроизвести измученный стон. — Валя… скорее… вновь теряет сознание… — … губы водой. Только пить не … ещё нельзя, — я слышала лишь отрывки фраз, туман охватил моё сознание. — Саша, Саша? — незнакомый голос вновь приводил меня в чувство. Что-то холодное и мокрое, но до боли приятное, коснулось моих губ. И я наконец-то смогла их разлепить. — Что со мной? — после долгих мучений мне всё же удалось открыть глаза. Всё расплывалось, но вскоре, с большим трудом, мне удалось сфокусировать взгляд. — Где я? — Моему взору открылась небольшая светлая комната, совершенно незнакомая. Солнце светило так ярко, что я от неожиданности вновь зажмурилась. — Вы, Александра, в больнице, — я уже потихоньку начала осознавать реальность и снова открыла глаза. Я увидела невысокого мужчину со смешной седовласой бородкой. Он был мне незнаком. Это наверняка врач, он был в белом халате. Вокруг меня хлопотала низенькая девушка — медсестра. Я прищурилась и прочитала на её бейджике, что она практикантка. Ну, теперь понятно, почему у меня так болит рука. Посмотрев на провода, торчащие из моей руки, я заметила несколько дырочек возле иглы от капельницы. Не удивительно. — Ай! — вновь почувствовала я удары в голове. — Валя, принесите обезболивающие. — Что случилось? Я сильно ударилась? — Всё уже не так страшно, — улыбнулся мужчина. Весёленький получился выпускной, это только я так могу. — Расскажете ваши ощущения? — задал вопрос Виталий Борисович — так, кажется, было написано на его бейджике. — Очень болит голова, и трещит. Чуть пошевелюсь, и отдаёт по всему телу. Почему я ходить на каблуках совсем не могу? Больше никогда на них не встану! — Тогда не шевелитесь, вам ещё нужен покой. Мы зайдём чуть позже, — лечащий врач дождался моего кивка и вышел из палаты. В тишине, под действием препаратов, я заснула. Проснувшись через какое-то время, я заметила улучшения в своём самочувствии. Боль не прошла, но легче всё же стало, я уже могла двигаться. Возле меня сидела та самая практикантка, она читала. Книгу? — Вы проснулись, — она убрала небольшой томик на тумбочку и принялась вновь пропитывать мои губы водой. — Мне уже можно воды? — спросила я. Чувствовалась сухость. — Да, конечно, — она помогла приподняться. Я с удивлением не почувствовала той ноющей боли. Это меня обрадовало. Я в несколько приёмов осушила весь стакан. Казалось, что с водой ко мне возвращались силы. — Легче? — Гораздо. Спасибо! Сколько я проспала? — наверняка несколько часов. — Около суток, — прозвучал довольно спокойный ответ. Но меня это немного взволновало. Никогда не думала, что упасть с лестницы так опасно. — Сегодня уже четвёртое июня. Ничего себе. Уже четвёртое июня! Июля то есть. Что за глупости? А почему Валя сказала: «Июня»? Ошиблась, наверное. Заработалась бедненькая. Лет через шесть и я уже буду сама работать. В норму бы только прийти и не пропустить время подачи документов в ВУЗ. В палату вошёл Виталий Борисович. — Вы уже улыбаетесь. — Уже гораздо лучше. — Очень рад, очень рад. Вас можно поздравить со вторым днём рождения. Я улыбнулась, а Виталий Борисович продолжил: — Теперь будете отмечать и третьего июня. Вы только вчера очнулись. Опять июня! Странно. — Почему июня? Уже же июль! Врач и практикантка переглянулись. — Какой, вы говорите, сейчас месяц? — буквально хором спросили они. — Хм, судя по всему, июль. Вы же сказали, что сегодня четвёртое. А что? — не поняла я суть своей ошибки. — Четвёртое, да. Но июня! Ерунда какая-то! — А какой сейчас год? — взволновано спросил Виталий Борисович. Я встрепенулась, очень странные вопросы мне задают. — Это стандартная процедура, не волнуйтесь. — Ох, — вздохнула я, но всё же ответила. Уж очень серьёзное выражение лица появилось у этого мужчины. — Две тысячи седьмой год! — Виталий Борисович? — привлекла на себя внимание практикантка. — Ничего-ничего, такое бывает, — ответил он ей. Бывает? Что бывает? Не больница, а цирк какой-то! Скорее бы уже папа пришёл, он у меня без пяти минут заведующий отделением гастроэнтерологии. Он сразу во всём разберётся. Только вот это точно не его больница. Странно. — Валенька, пойдёмте, Александре нужен покой, — обратился он к девушке, а потом и ко мне: — Не обращайте на нас внимания, всё в порядке. Сейчас вам дадут снотворное, и вы поспите. Вам нужен покой, не волнуйтесь вы так. А после мы поговорим, хорошо? Ничего не поняв, я кивнула головой. — Почему меня не отпускают домой? — произнесла я в пустоту. Конечно, все уже ушли. Что за день такой, а? В наказание? Да, почему опять так раскалывается голова? Мне, кажется, обещали обезболивающие… В палату вошла уже другая девушка, дала мне лекарство, и, печально посмотрев на меня, удалилась, неплотно закрыв за собой дверь. — Позовите ко мне в кабинет её супруга! Надо сказать ему. — Но, Виталий Борисович, неужели у неё и правда ретроградная амнезия? — я услышала Валин голос. — Похоже на то. Она не помнит последние восемь лет своей жизни… Бедная девушка! Потерять память — это, наверное, так ужасно. Не понимаю, как можно взять и забыть последние годы. Я вот, например, всё по…