***
Гермиона теперь не находилась постоянно одна. Домовик Генри бывал с ней каждое утро. Им удавалось даже обмолвиться парой дежурных фраз. Как ему ни хотелось поговорить с девушкой, запрет хозяина держал силу. Только корми её, мне нужно, чтобы она не отключилась от голода. Больше ничего, ты усёк? Каждый раз, когда он слышал расспросы от Гермионы, фраза хозяина всплывала в голове, и это помогало держать язык за зубами. Малфоя не было дома несколько дней, всё это время домовик прилежно исполнял свои обязанности, но девушка категорически отказывалась от любого вида еды. Генри наблюдал за тем, как подопечная слабеет с каждым днём, корил себя за невозможность выполнить данное обязательство перед хозяином и постоянно горевал, жалуясь Гермионе. Пленница сочувствовала ему просто за то, что у него такой нелепый хозяин, но её непокорность росла с каждым днём, а ослабленное тело дарило скорее упоительную надежду на смерть, чем страх. Долго так она не продержится, просто выключится и сникнет от истощения, что перенести бедный эльф не в состоянии: он убьёт себя прямо её суповой ложкой. Но Малфой внезапно вернулся. Уставший, недовольный, с грузом последствий на плечах. Работа захватила его на два беспросветных дня, теперь даже душ не сможет смыть всего. Ему снова захотелось вести записную книжку, начеркать пару строк о том, как отсутствие сердца пугает всё больше. Он убил молодую парочку, которую видел в Хогвартсе несколько раз, не запомнить их было трудно. Они узнали его абсолютно точно, ещё бы. Знаменитое-злачное-дерьмо Малфой. Даже рука не дрогнула. Всё казалось так обыденно и просто, как сломать метлу и выкинуть в угол комнаты забыв. В квартире убитых находилось с десяток колдографий, украшающих стены. Ему нравилось ходить по комнатам своих жертв. Разглядывать их теплое и трепетное прошлое, узнать каково быть любимым и некогда счастливым. Такие незнакомые и чужие чувства, что ему казалось он мог к ним прикоснуться, чуть-чуть заглянуть в составляющее пусть и через других, уже мертвых людей. Пожить немного их жизнью. Он застыл у колдографии с обнимающейся парочкой, глаза которых светились счастьем и чем-то ещё, таким ему чуждым. Пришлось невольно притронуться к рамке и перевернуть. Вычеркнуть этот взгляд из головы. Даже в такие времена люди находили в себе силы надеяться на будущее и строить планы. Это слишком глупо. Проведя взглядом по мёртвым телам и уже собираясь выходить, он заметил шкаф, дверца которого небрежно зажала кусок материи. Что-то дёрнуло его подойти и приоткрыть её, поправить. Чёртов перфекционизм иногда выбешивал его самого, но на этот раз оказался весьма полезным. Из раскрытого шкафа на него глядели вешалок пятнадцать с разными платьями и полки разнообразной одежды. Малфой, можно подумать, ты собрался носить бабское тряпьё, ироничный внутренний голос разговаривал с ним и усмехался. Он схватил первое попавшееся чёрное платье. Осознание, что Грейнджер — это обуза ещё на несколько недель, не покидало. К тому же хозяйке дома это уже вряд ли понадобится. Аккуратно закрыл шкаф, погладив белую дверцу рукой, и вышел из квартиры. Шагая мимо соседнего дома, он почувствовал, что на него смотрят. Кто-то пристально наблюдал за ним и, встретившись с испуганными глазами, своими холодными, Драко сдержанно улыбнулся, вежливо кивнув. Человек за окном скрылся и плотно занавесил шторы. Скоро люди не смогут ходить с тобой по одной улице, безудержная мерзость. Он ускорил шаг, уставившись взглядом в мокрый асфальт, от которого исходил потрясающий запах тягучего гравия.***
Уже стемнело. Вид своего мрачного дома его не прельщал. Войдя в помещение, где было холоднее, чем на улице, в глаза сразу попался домовик, всем видом показывающий, что ждёт хозяина и несказанно рад поведать ему всё о своём задании. Последнее, что можно желать — это грязнокровные новости. Но Генри почти сразу вцепился ему в штанину и начал изливаться слезами по поводу того, что девушка совсем слаба, а он неспособный, ничтожнейший из эльфов, так подвёл своего хозяина. Несмотря на долгое игнорирование чего-то, уцепившегося за ногу, он дошёл до стула, кинул на него промокшее чёрное пальто и только потом овладел взглядом и выругался. Присутствие Грейнджер в доме казалась самой неисправимой ошибкой, было желание замести эту проблему под ковёр и не думать, что она существует. Приди он не сегодня, а предположим, завтра, то можно было бы застать уже отключившееся тело. Попросив принести еду к ней, парень сказал, что спустится вниз сам, на что Генри радостно побежал к девушке, благодаря всех на свете за такого благосклонного хозяина, который пять минут назад пытался скинуть его со своей ноги в сторону горящего камина. Гермиона по привычке отказалась от приёма пищи, заведомо услышав копошение домовика. Хотелось спросить, не соизволит ли сэр Малфой снизойти до неё и посмотреть не умерла ли она тут, но резко осеклась, услышав посторонние шаги кого-то третьего в комнате. С полной уверенностью, что прямо перед ней стоит человек и этот некто нарочито медленно выливал ей тыквенный сок прямо на платье. А потом так же медленно обошёл её и вышел, хлопнув дверью. Ощущение оказалось не из приятных, она пыталась понять Малфой это был или нет, но из раздумий её вытолкнул эльф. — Если леди не будет есть, боюсь хозяин в следующий раз не ограничится тыквенным соком. — Он пытался вытереть ноги девушки салфеткой. Значит, всё же Малфой. — Развяжи мне руки, я хочу держать ложку самостоятельно. — Тогда хозяин будет недоволен. Генри не может его расстраивать. Гермиона откинулась на спинку стула и скрепя сердце согласилась, что выпьет сегодня стакан воды и, возможно, даже попробует пирог, только за обещание эльфа поговорить с Малфоем: попросить его спуститься к ней. Домовик знал, что разговаривать с ним, кроме самой Гермионы никто не будет. Но всё же согласился и с невольной улыбкой приложил стакан к губам девушки.***
Малфой грелся у камина, наблюдать за огнём было самым приятным занятием. Эльф медленно подошёл к нему и, вежливо поклонившись, бесшумно шевелил губами. Ему показалось это забавным. — Я должен научиться сурдопереводу, чтобы разговаривать с тобой? — Сэр! Домовик сделал несколько неуверенных шагов в его сторону и остановился, загородив собой успокоительный камин. — Быстрее, — усталость давала побочный эффект, простая растерянность домовика начинала раздражать. — Мисс Грейнджер, сэр, просила вас спуститься. У неё к вам разговор. Эльф произнёс конец фразы, уже спрятавшись обратно за спинку кресла, недоверчиво выглядывая из-за неё на своего хозяина. — Отвали. Парень встал и пошёл к себе в спальню, прокручивая услышанное. У неё ко мне разговор. Разговор?! Невиданно, она, видимо, забыла где находится. Я что, похож на мусорное ведро, ловить её хлам на ночь? Он запнулся на лестнице и чуть не полетел вниз, уцепившись рукой за перила, простояв в таком положении несколько секунд, а потом и вовсе сел на ступеньку, уткнувшись лбом в ладони.***
В эту комнату он заходил всегда по-особенному, неохотно. Врать себе, что ему нравится вся сложившаяся ситуация, было затруднительно. Снова её спина… Позвоночник проглядывает сквозь ткань платья, такой хрупкий, кажется, его можно сломать пополам одним сильным нажатием. Спутанные волосы, особенно раздражающие всё его детство, он не мог смотреть на них и мечтал намотать на руку. Её дыхание было частым и слабым. — Что ты хотела? — усталый голос, сквозь сухие губы. В ответ тишина. Это не комната, это палата для душевнобольных. Его руки аккуратно убрали длинные, непослушные волосы девушки в сторону. Гермионе показалось, что холодные пальцы коснулись шеи, тело покрылось неприятными мурашками. Затем ледяные и такие опротивевшие руки начали медленно развязывать чёрную ткань, и повязка упала на колени, освободив глаза. Свет вцепился, выедая зрачки. Ощущение было, словно незрячий прозрел. Первое, на чём сфокусировался взгляд, это своё грязное платье и бледные коленки. Она повернула шею и, щурясь, пыталась разглядеть Малфоя. — Сегодня я прокачу тебя на карусели невиданной щедрости. Она не успела понять как её руки стали свободными, но по-прежнему был страх согнуть их, кисти так и остались за спиной. — Спасибо… — не к месту сказанное слово. Вежливость сейчас вообще должна быть забыта. — Наконец я смогу посмотреть в твоё мерзкое лицо, Малфой. Будь у меня моя волшебная палочка, я бы размазала тебя по стенке. Трус. Ему пришлось приложить огромное усилие, чтобы изобразить собственную глухоту и заговорить совсем о другом. — Я кое-что принёс тебе, — он протянул свёрток из чёрной ткани, требовательно взглянув ей в глаза. — Что это? Ей было интересно, но руки она не протянула, любая вещь из рук Малфоя кажется проклятой. В свёртке виднелась кружевная ткань, наверное, это была какая-то одежда. — Не зли меня Грейнджер, я слишком устал сегодня. Комнату хотелось покинуть как можно быстрее. Пришлось схватить её запястье. Когда кожа под его натиском побледнела, он понял, что не рассчитал силу, но пальцы не ослабил. Ещё немного и её кисть точно сломается. Прекрасно. — Отпусти! — она пытается вырвать свою руку и не закричать от боли. Конечности не слушаются, затёртое в кровь от верёвок запястье немеет и пальцы разжимаются. Через секунду в них оказывается чёрный свёрток, и Малфой резко ослабляет хватку, спрятав руки в карманы брюк. — Что это? — Свёрток пришлось развернуть. Красивое кружево пронизывало чёрную, как смоль, ткань. — А на что это похоже? — он внимательно смотрит за её реакцией. — Надень, — и медленно отводит взгляд к окну, рассматривая пустую улицу. — Я не буду ничего брать из твоих рук. — Мне кажется, ты уже держишь это ничего, — он крепко сжал зубы, кажется, пожалев, что принёс это с собой. Зачем? Можно было долго задавать себе этот вопрос, но в ту же секунду платье полетело к нему в лицо и, плавно скатываясь по телу, упало на пол. Похоже, он сейчас взорвётся. — А теперь слушай сюда! Мне глубоко насрать, в чём ты будешь ходить и сможешь ли ты ходить вообще! Но пока мне приходится терпеть тебя, будь добра, надень эту херню на себя. Живо! — последнее слово сорвалось полукриком, должно быть, его услышали соседние дома. Девушка медленно отошла к двери и, заведя руку за спину, попыталась дёрнуть ручку. Меньше всего хотелось, чтобы он заметил её страх. — Мне даже интересно, Грейнджер, на что ты сейчас рассчитывала? В два шага он оказался около той же самой двери. Ещё никогда она не подпускала Малфоя так близко, никогда в жизни. Вся его сущность пугала, заставляла вжаться в дерево, слиться с дверью и исчезнуть. Он положил руку поверх её пальцев и прокрутил ручку уже совместно. — Ну надо же, судя по всему, кто-то закрыл дверь… — издевательски произнёс он и внимательно посмотрел на реакцию, усталость спадала. Вот что за разрядка была нужна ему. Девушка попыталась высунуть свои пальцы из-под чужой руки и прижала руку к себе, словно её опалили огнём, и кожа нуждается в срочном излечении. Она поймала его взгляд и кивок в сторону платья. — Если ты сейчас его не наденешь, я тебя им же и задушу. — Я согласна, — она завороженно смотрела на чёрную ткань, освещённую лунным светом. — Задушу тебя, а потом найду, к примеру, кого-то из Уизли. Что бы вам не скучно было гнить. Ты знаешь, их слишком много, меня это давит, — нездоровый блеск в его глазах заставил похолодеть всё внутри. Она ничего не ответила, почему-то его словам пришлось поверить. Дрожащие руки неохотно взяли чёрное платье и встряхнули его, чтобы мятая ткань приняла свою форму. Оно было восхитительным. Нежная, тонкая ткань, украшенная кружевами по спине и рукам, невесомая красота, подол и всё остальное было зловеще чёрным. Ей казалась, она не видела такого тёмного цвета никогда. — Отвернись. — Святой инквизитор, ты думаешь, я увижу что-то, отчего ослепну? Она протестующе посмотрела на него, в этом взгляде было что-то от той школьной Грейнджер, которую, очевидно, они оба уже умудрились забыть. — Ладно. Может, ты права. От уродства слепнут, — он отвернулся и изучал обшарпанный комод, некогда стоящий в его спальне в Малфой-Мэноре. Это единственная вещь, которую Драко забрал оттуда, уж слишком много было с ним связано… Девушка торопливо сняла бежевое платье, от которого пахло тыквенным соком и всем ужасом, навалившемся за эти дни. Её чёрное белье как нельзя кстати подходило к новому платью. Она надела медленно один рукав, затем другой и разгладила складки на подоле. Гермиона никогда не уделяла вещам много внимания, на секунду даже пожалев об этом. Пожалуй, это к лучшему, что такое прекрасное платье будет её последним в жизни. Уставившись взглядом в спину Малфоя, в голове пробудились тысячи проклятий, оставалось надеяться, что он загорится после двадцатого внутреннего выкрика. Говорить, что она уже готова не хотелось, замок не слушался, и волосы запутались в молнии. Всё же не всё просто с этим платьем. Но пока велась немая борьба с замком, парень медленно повернулся и несколько секунд скользил по ней взглядом, как змея по раскалённому песку. На неё смотрели с восхищением, завистью, любовью, но так… никогда. Одними глазами он сказал, что поможет, она одним взглядом послала куда подальше. Но Малфой был бы не Малфой, слушая каждую нелепую, почти раздетую женщину. — Не подходи, — ноги хотели бежать, душа хотела кричать, но закрытая комната оказалась непробиваемой клеткой. Малфой схватил её за плечи и резко развернул к себе спиной, девушка успела только вскрикнуть, в этом было столько негодования и протеста. Несколько секунд он молча смотрел на тот же самый позвоночник, который украдкой разглядывал только войдя в комнату. Бегунок медленно потянулся вверх, захлопывая свою обладательницу в плен красивого кружева. По всей видимости, он застёгивал его дольше, чем было нужно, так надеясь, что ему показалось. Малфой знал, что платье вовсе не беспокойство о грязнокровном одеянии. Успокаивал себя, что всем шлюхам идёт чёрный цвет. Особенно сегодня, особенно ей. С мантией такого не было, он бы заметил. Теперь она в ловушке, можно делать всё как запланировано. Девушка нервно пыталась поправить запутавшиеся волосы, пригладить, заплести, убрать, вырвать… что угодно, пока он молчит. Она только что позволила стоять у своей спины тому, кто мог воткнуть нож ей в сердце в любой удобный случай. — Знаешь, Грейнджер, — он нарушил молчание первым, дерзко и уверенно вытолкнув ту из своих мыслей. Всю дорогу домой он думал как сообщить ей это, представлял реакцию. Только ради этого освободил её от верёвки. Но сейчас потерял ход мыслей и начал импровизировать. — Тебе нравится это платье? — Нет. — Тебе не нравится чёрный цвет? — Нет. — Тогда сними его и ходи голой, — он хмыкнул и отошёл от неё, приложив руку к своему подбородку и обдумывая, а что если бы она согласилась. — Пошёл в задницу, хорёк! Хорёк. Он уже и забыл своё школьное прозвище, неприятное чувство нахлынуло и хотело вырвать наружу. Это даже к лучшему, его задело, а значит, подожгло. — Знаешь, чьё это платье? — Взгляд был направлен на чёрный подол, спустился чуть ниже и задержался на её ногах. — Мне кажется, это лучший подарок для тебя, Грейнджер. Хозяйка бы его точно не пожалела, тебе оно идёт больше. — Малфой, если ты намерен делать комплименты, то самое смешное тут, что ты воруешь у женщин платья. Я так и думала, Волдеморт не смог доверить тебе что-то более важное! — Она сжала подол платья двумя руками и комкала влажными пальцами ткань. — И ты удивишься, безмозглая проблядь,— его спокойствие дало трещину. — Но его хозяйке оно уже не понадобится: мёртвые не меняют нарядов. Мгновенное молчание воцарилось в комнате, которая секунду назад заливалась спором и трепетным гневом. Пальцы Гермионы потянулись расстегнуть молнию, но опять безуспешно. Оно точно приросло к ней, как вторая кожа. В глазах читался ужас, отвращение, гнев. И всё, что она смогла сделать, так это попытаться порвать чёрную ткань, стянуть, содрать. Всё что угодно, только убрать со своих глаз доказательство ещё одной жертвы от рук этого ублюдка. — Тебе оно ещё больше нравится теперь, правда? — издёвка в голосе играла, как яд в склянке. — Я тебя ненавижу, Малфой! — Я тебя ненавижу втройне, Грейнджер, — передразнил её голос. Девушка скатилась на пол и поджала колени к груди, поза сумасшедшего казалась ей спасительной. Обрасти бы вот так скорлупой и не чувствовать ничего. Интересно, а вещи её родителей он тоже кому-то отдал? Щедрый чистокровный выродок. Он смотрел на неё, словно прочитал все мысли, хотя будь это так, весь его план обратился бы в прах, а пол тогда заполонила грязная кровь. — Ты понимаешь, во что я сейчас одета? Откуда-то в ней проснулись новые силы, она всегда поражалась себе в такие моменты, когда не на что надеяться. Второе дыхание пробивалось так внезапно. — Давно у тебя провалы в памяти? Кажется, тебя нужно показать врачу, — он изобразил огромнейшее волнение в голосе и даже прикрыл рот ладонью, изображая беспокойство. — Подойди ближе, — она сделала несколько шагов к нему навстречу, он инстинктивно хотел отступить, но чувство достоинства заставило его стоять на месте. — Прикоснись, не бойся. — Меня потом вырвет, Грейнджер, прямо на тебя. — Это не просто платье, не просто чёрная красивая ткань. Это обивка. Вот тут он реально подумал, что потерял адекватность Грейнджер и поругал себя, за то, что перегнул палку. — Грейнджер… Девушка поднесла палец к своим губам в знак его молчания и, обращаясь к нему, слегка повернула голову набок, всматриваясь в его глаза своими карими, почти такими же тёмными как ткань платья зрачками. — Обивка гроба. Ты одел меня в это, прикоснись, подойди ближе. Скоро твой ящик окажется внутри таким же, когда ты наскучишь Волдеморту. Гермиона подошла к нему ещё ближе, ловя на себе взгляд серых, ледяных глаз, ей показалось, что она разглядела там тревогу, но, моргнув, упустила её. Внутри вспыхнул момент разговора с Забини, и он снова поймал себя на мысли, что она копается у него в голове. Но быть такого не могло, он понимал. — Ненавижу… — её полушёпот мог улететь в воздух, но он услышал. А потом почувствовал касание её пальцев к своей руке. — Ближе…