***
Улица пронизана колким ветром, стекла дребезжат так же, как и нервы. Любой шорох заставляет вздрогнуть. Девушка идёт по пустынному переулку, наступая на хрустящие осколки. Каждый звук вынуждает оглянуться. Длинные белые волосы играют на контрасте с чёрной одеждой и мрачной обстановкой вокруг. Палочка в руке плотно сжата, пальцы вспотели, она постоянно норовит выскользнуть. Впереди слышен крик. Шаг, ещё шаг, затем ускорение на бег, волосы падают на лицо, мешая рассмотреть: спасать ей придётся или атаковать? Остановившись за разбитым фургоном, девушка вглядывается в происходящее, стараясь оценить ситуацию. Мужчина упал на колени перед высоким худощавым парнем, направившим свою убийственную палочку ему прямо в сердце. Блондинка хотела выдать своё присутствие и сделала шаг вперёд, раскрыв рот в готовности привлечь внимание, но чьи-то мягкие пальцы схватили её за плечо и ладонью зажали губы, толкнув к стенке фургона. Плотно зажмуренные глаза не хотели открываться, ей так легче справляться со страхом. — Чёрт возьми, Полумна. Ты решила если не видно проблемы, значит, её нет? — знакомый голос заставил резко разомкнуть глаза. Перед ней стоял Невилл, самый неожиданный гость, которого можно себе представить. Сколько они не виделись? Полгода? Год? Она попыталась что-то сказать, но получился невнятный бубнёж в тёплую ладонь. — Прости, — Невилл невольно улыбался с каждой секундой всё шире, оголяя белоснежные зубы. — Потрясающе… — Её глаза заворожено уставились на парня, боясь моргнуть. Она до сих пор пребывала в ощущении, что ей это снится и спугнуть такой прекрасный сон казалось непростительным. — Ничего другого я и не ожидал. — Поддавшись порыву, он обнял девушку, прижав к себе. — Я думал, что больше не увижу тебя. — Это мой самый лучший сон, — она улыбалась, уткнувшись в его плечо, но в ответ обнимать не стала. Иллюзия исчезнет, если сделать что-то неправильно. Стоять так казалось самым приятным, что они испытывали, возможно, за прошедший год, но прямо на этой же улице совершается нападение, значительно омрачавшее их встречу. Объятия пришлось прервать, и Невилл вновь начал наблюдать за Пожирателем и его жертвой. — Ты предал нас! — голос вносил холод. — Я хотел лишь спасти свою семью, убей меня, не трогай их… — Мужчина вцепился в мантию Пожирателя и зарыдал. — Тёмный Лорд не прощает предателей, твоя семья этого не заслуживает. — Умоляю… Одним толчком ноги мужчина оказался распластанным на земле, захватывая пальцами грязь. — Лорд поступил более чем благосклонно с твоим наказанием. Мужчина поднял на него взгляд и слушал настолько внимательно, словно эти слова были лекарственной надеждой. — Ты останешься жить, считай это подарком. Но… — улыбка коснулась губ парня, и он склонился над беспомощным слушателем. — Но что?.. — трясущий голос. — Тебе придётся избавиться от своей семьи. Таково наказание. Ты запомнишь стоимость своих неправильных решений, — последняя фраза была сказана с дичайшим наслаждением. Мужчина рухнул лицом в грязь и стал жадно загребать под ногти глину, напоминая жалкого сумасшедшего. Пожиратель исчез. Невилл хотел вмешаться, подойти и предложить помощь. Услышанное заставило остолбенеть. Убить собственную семью, что может быть ужаснее? Собственная смерть так не страшит, как смерть близкого человека, даже друга, а тут… Он сделал несколько шагов вперёд, и мужчина устремил на него свой взгляд, глаза выражали скорбь, но увидев Невилла, в них появилась горячая ненависть. Парень почувствовал, что Полумна схватила его за локоть и притянула обратно. — Посмотри, — шёпотом она произнесла это так, что Невилл с трудом расслышал, — у него тоже… — Не может быть. На руке мужчины высечен самый омерзительный знак, который сразу ставил крест на любом. Проклятая чёрная дрянь. — Неужели они истребляют друг друга? — его непонимающий взгляд устремился к девушке. Полумна предпочла промолчать, взяв тёплую ладонь друга в свою. — Это самый прекрасный сон из всех, — она взглянула ему в глаза, — пожалуй, даже лучше, чем чаепитие со шлёппи, которое мне снилось три дня назад. Девушка мечтательно посмотрела сквозь ошарашенного Невилла, и они трансгрессировали.***
Голова гудела, тело стонало от негодования. Лежать тут день, два, три, всё равно. Ей вообще всё равно. Растянуться на полу, растечься, просочиться под доски и исчезнуть. Умопомрачительный расклад, да только взгляд предательски уцепился за щель в дверном проёме. Малфой забыл про замок. Поднявшись не с первого и даже не второго раза, она переборола себя и крадучись подошла к двери. Остервенело дёрнув за ручку, та покорно отворилась, выпуская пленницу за свои пределы. Сердце застучало в трепетной надежде. Нетвёрдо сделав первый шаг за порог, она была охвачена другим воздухом. Комната, пропахшая унижением и прогорклым затишьем, осталась позади. Пришлось даже захлопнуть дверь. Сердце неистовствовало, начиная биться всё сильнее, подпрыгивая до горла. Безжизненность дома нарушил нестерпимый крик, вроде, женский, чьё-то имя, но голос резко оборвался, словно его вырвали из ушей и бросили прочь. Глупое любопытство взяло верх и заставило остановиться посреди тёмного прохода к лестнице. Разум по щелчку начал анализировать: как Малфой вёл себя, почему занервничал и забыл захлопнуть дверь? Может, это нашли её и хотели спасти, а он сейчас там применил непростительное заклятье, например, по отношению к Джинни. Сердце рухнуло. Она бежала по ступенькам вверх, перепрыгивая через две, а то и три, сверхбыстро. Огромный коридор, как взлётная полоса со множеством дверей. Пришлось остановиться, прислушаться, но слушать было уже нечего. Проклятое безмолвие. Света, исходящего из окна в самом конце коридора, едва хватало для спасения от кромешной темноты. Абсолютно одинаковые проёмы, впившиеся в стены по обе стороны. Рука тянулась открыть одну дверь за другой, но всё тщетно. Похоже, у Малфоя паранойя на закрытые замки. Ты тронутый, Малфой, определённо тронутый. Оставалось ещё несколько комнат, в которые она не успела заглянуть, когда из дверей на неё вылетел Забини. Загруженный своими мыслями, он оттолкнул её и сделал несколько шагов к лестнице. Сказать, что Гермиона удивилась, это ничего не сказать. Так и осталась стоять у того самого дверного проёма. Парень же остановился почти у лестницы и медленно на пятках развернулся в её сторону, окинув вопросительным взглядом. — Где Малфой? — она спросила это без тени страха, как будто они пересеклись в Хогвартс-экспрессе. От прежнего Забини остался разве что рост и цвет кожи, остальное словно стёрли и нарисовали заново. Уставший взгляд, впалые щёки, помятый пиджак и пальцы, онемело вцепившиеся в палочку. Они смотрели друг на друга больше минуты, молча перекидываясь вопросами и воспоминаниями. Пинг-понг без мяча. Глупо и бессмысленно. Затем Забини нарушил молчание и наконец оторвал от неё взгляд. — Это чёртов дом какой-то, — он пробормотал что-то ещё и начал спускаться вниз, оставив Гермиону и десяток дверей на втором этаже.***
Ты утонул, Малфой, в собственном болоте. Чёрный кафель весь пронизан трещинами, небольшое зеркало изуродовано чёрными пятнами старости. Хлеставшая вода по краям раковины, подобно маленькому шторму, выплёскиваемая за край белого эмалированного чугуна. Он смотрел на бешеный поток воды, не решаясь поднять взгляд в зеркало. Кого там предстоит увидеть? Убийцу, труса или осиротевшего парня, который слетел с катушек? Руки упёрлись в дно раковины, он находился в забвении несколько минут, пока пальцы не свело судорогой. — Малфой. Он вздрогнул, как будто совсем забыв, зачем тут стоит. Голос легко можно узнать, но желания не было. — Кто был наверху? — девушка говорила тихо, вкладывая как можно больше спокойствия в свои слова. — Обратно… — единственное, что получилось из себя выдавить. По сути ему было сложно понять кого-то другого. Даже не повернулся. Слава Мерлину, он не повернулся. — Скажи, пожалуйста, кто… — мысли в голове путались, изъедая душу менявшимися одной за другой страшными картинами. Если он не просто так говорил про Уизли, и там была, к примеру, Джинни. Ей нужно знать… очень нужно, хоть и поздно что-то исправить. — Вернись в комнату, — в горле ходил ком горечи, обращение получилось хриплым и глухим. — Я никуда не пойду. Плечи вздымались вверх от глубокого дыхания, ткань белой рубашки впивалась в тело. Воздух лёгким не поддаётся. Зачем она забирает последний? — Грейнджер, я знаю, почему сдох твой Поттер, — голос осипший, словно горло покрылось ржавчиной. В ответ молчание. — Я бы на его месте предпочёл то же самое, как попытка бегства… от тебя. Пальцы в воде действовали как громоотвод, отвлекая от внешних источников раздражения. Надолго ли? — Прекрати, немедленно! — Её руки сжали угол стенки, оставляя влажные следы на кафеле. — Он вкусный? — Кто, он? — Если её взгляд мог ранить, спина парня была бы уже рассечена сотнями плёток. — Я думаю, он потрясающий. Если ты ешь его раз за разом. Ложкой, жадно. Малфой никогда не догадывался, что Гермиона настолько нелепа в простом общении. Кажется, слышно как скрипит её разум по черепной коробке. — Я сейчас о моих мозгах, Грейнджер. Об их остатках после тебя. Босые ступни внимали все пытки омертвлённого бетона, разделяя его бездушный холод. Она приподнялась на носочки, частично спасаясь. — Малфой! Это абсурд. Тебе необходимо лечиться. Гнить начала голова, и без того твоё самое слабое место. Снова ничего в ответ. Он проваливался в собственные мысли как в трехметровые ямы. Как же бесит это ничего. Лучше бы он сейчас орал. Гермиона посмотрела на серый бетонный пол, потом на Пожирателя, мысленно оценивая, сколько пыткошагов ей предстоит сделать, чтобы получить свой ответ. Ноги приросли к поверхности, а разум упрямо пытался заставить совершить первый шаг. Он молчал, всё ещё разглядывая руки в ледяной воде, в надежде успокоить своё самолюбие и ещё что-то, что помешало ему кинуть Авадой в Пэнси, к примеру, или свернуть себе шею после позорного побега из комнаты, оставив весь груз на Забини. — Скажи. Такой опостылевший голос заливался в уши и выдёргивал в настоящее из вороха собственных мыслей. Это заставило резко поднять голову и вцепиться взглядом в её отражение. По-прежнему безмолвно, но чувствуя сверхкратное наваждение погрузить её лицо в наполненную водой раковину. — Прошу тебя… Её рука чуть замешкалась, прежде чем медленно и неуверенно прикоснулась к осунувшемуся плечу. Даже в отражении он не встретился с ней взглядом. Смотрел сквозь, это жутко раздражало. Накативший ужас и безысходность при отсутствии нужной информации выбивали почву из-под ног. Мелькала идея ударить его и сбежать. Но если сбежит и в этот раз, значит, Малфой прав про крысу. Попытка номер сто двадцать пять твоего феерического унижения и выкапывания своей ямы, Грейнджер. — Драко… — язык обожгло, будто более непростительного слова её губы не произносили. Его передёрнуло не меньше, но она не почувствовала. Грейнджер, руки было вполне достаточно. Теперь вскрой меня и вымой изнутри. — …кто там был, мне важно знать. Просто скажи мне, умоляю, — конец фразы прозвучал даже более жалко, чем ей показалось. Рука на его плече онемела, став чужой и проклятой. В серых глазах вспыхнуло нечто живое, игриво раскачивающееся на огненной карусели. Он встретился с её взглядом в отражении, поймав чужой испуг. Губы расплылись в ядовитой ухмылке. Ей стало страшно, она попыталась убрать свою руку, но мокрая, ледяная от воды ладонь накрыла пальцы, плотно вжав в ткань белой рубашки. — Уизли, естественно, — голос снова приобретал привычную циничность. — Что?.. — Она подняла глаза к потолку, в надежде удержать слёзы. Этот упоительный момент Малфой не смог не заметить. — Я убью тебя, — выпалила в одно мгновение, опередив свои мысли и желания. — Правда? — улыбка по-прежнему осталась, но к ней прибавился ещё и алый румянец, делая бледную кожу более живой. — Заманчивое предложение, но исполнять твои желания не входит в мои планы. Гермиону захлестнула иступляющая ненависть, слова скопились в глотке и потоком хотели проникнуть в окружающий воздух, одно за другим, громко, бездумно, порабощая здравый смысл. — Ты и твои родители не заслуживают жизни! Вы не вправе решать, кому умирать завтра, а кому существовать ещё неделю. Это по ним скучает смерть. — Ты так ошибаешься, Грейнджер. Ты никогда не поймёшь… — текучее, абсолютное никогда. Улыбка сползла на нет, став корявой, испортившей худое лицо. Щёки потускнели, напоминая сырой асфальт. Он выпустил её руку и неспешно развернулся, смерив брезгливым взглядом будущий труп. — Я желаю им смерти, Малфой. Такой же, какой ты удостоил моих… — Гермиона начала задыхаться, злость подбиралась к горлу и вскружила голову. Самое страшное из всего услышанного, что ему пусто от этих слов. Манипуляции не получается. Старайся, только не останавливайся. Я не чувствую. Я ничего не чувствую. Я давно не знаю, что я здесь делаю. — Закройся, сука. — Нет, нет, нет, — она замотала головой, словно маленький ребёнок. Непослушные пряди волос упали на лицо, напоминая Пэсни, стоявшую перед ним на коленях несколько минут назад. — Су-ка, — медленный выдох. Серые глаза закрылись с надеждой, что Грейнджер испарится. — Я передумала! Смерть должна быть другой. Вспомни, скольких людей они уничтожили, а скольких ты? — Она презрительно окинула его взглядом и уткнулась им в плечо, на то место, где умирала её рука пару секунд назад. Он поймал её взгляд, заставив смотреть в глаза. Убийственно неприятное занятие для обоих. — Какой, другой? — голос отозвался металлически-острым, на грани апокалипсиса. — Подумай, Грейнджер, пока не поздно… — Ты не дал увидеть мне моих родителей мёртвыми. Может быть, это правильно, для меня они навсегда останутся счастливыми, с бьющимися сердцами. Но я хочу, чтобы ты видел, видел своего мёртвого отца, мать, чтобы навсегда твоё гнилое сердце умерло. Хотя кому я говорю, тебе срать на всех! Главное, чтобы ты, — она ткнула пальцем ему в грудь, — Малфой, был жив, ради этого ты готов на всё. Потому что твои внутренности, душой это назвать нельзя, способны только на аморальные вещи. Он слушал этот порыв, внимательно и не перебивая, сжав рукой край раковины с таким остервенением, что, кажется, там останутся глубокие вмятины. — Забери, слышишь! Забери свои ублюдочные слова в свой проклятый рот! — Подавись ими сам! — она перешла на крик. Лицо пылало от гнева, глаза стали темнее обычного. — Хо-ро-шо. Он молча закатал рукава рубашки, нарочито и аккуратно, так умел только Малфой. Херов педант. Гермиона следила за каждым движением, оставаясь на месте и мысленно убегая за ворота дома. Длинные пальцы филигранно убрали её непослушные волосы в сторону, заставив вздрогнуть, и коснулись шейных позвонков, схватив, словно желая поднять за шкирку котёнка. Он развернул её к себе спиной, вплотную прижав к своему телу, пряжка от ремня обжигала холодным металлом сквозь чёрное кружево платье. Она выгнулась, стараясь избежать прикосновения, но тщетно. Спиной чувствовалось его тело, дыхание, пуговицы рубашки, врастающие в её кожу. С каждым выдохом всё сильнее. Безумие. — С первой секунды как ты сюда вошла, я мечтал об этом, — его лицо захватила маска непробиваемого бесчувствия. Грейнджер бесшумно шевелила губами, мечась взглядом по их общему отражению. Цепкие руки насильно наклоняли её голову к раковине, чтобы капли воды касались лица. Запах холодной воды сдавливал лёгкие, сердце в предчувствии бешено забилось, выталкивая рёбра. — Малфой! Хватит! Тонкие руки ухватились за край раковины, с дикой силой стараясь оттолкнуться от пытки. Но хлёсткая вода попала на пальцы, и они безвольно соскользнули, а лицо погрузилось в бурлящую воду. Воздух сразу пропал, она сегодня действовала нерационально, начав истошно кричать, пытаясь вырваться. Смертельная жидкость, которую она так просила у Малфоя раньше, проникла в нос, рот, заполняя всю Грейнджер, насмерть. Она перестала сопротивляться, замкнув глаза и позволяя жидкости забрать жизненно необходимый воздух. Малфой выдернул девушку, прижимая запрокинутую голову к себе, вглядываясь в исказившееся от страха лицо и синие от холода губы. В ту же секунду девушка зашлась безбожным кашлем, выплёвывая воду, содрогаясь всем телом. Он прижался своей щекой к её мокрому лицу, не скрывая ухмылки. Произнеся на полутонах, заставляя прислушаться. — Никогда, слышишь, никогда пока я не разрешу. Не смей открывать своего рта. Руки разомкнулись, и Гермиона отскочила от раковины на несколько шагов за долю секунды, затравленно рассматривая капли воды на полу. Боязливо переведя взгляд на Малфоя, она схватила первое попавшееся под руку полотенце. Вытерла с остервенением лицо и руки, после чего кинула ему мокрый ком в лицо. Дрянь. Они молча смотрели друг другу в глаза. Он в карие, наполненные слезами, она в серые, увязшие в ненависти. На секунду ей показалась, что лишних слов было произнесено до боли много, ей было сложно анализировать свой поток, когда на кону стояла память родителей. Неуравновешенный выродок. Я убью тебя, я обещаю, что убью тебя! Я знаю, ты слышишь о чём я думаю. Рот жадно хватал воздух. — В комнату, живо! — Он прошёл мимо неё, толкнув к двери. Девушка впечаталась в дерево, даже не пытаясь устоять на месте. Малфой подождал, догадается ли она как открывается это чудо технологий. Сдвинул брови, позволяя морщинам коснуться лба, подошёл к ней, отодвинул в сторону и, повернув ручку, первым вышел из ванной, одним взглядом приглашая последовать его примеру. В её глазах больше не было слёз, он видел там нечто худшее. Сейчас она чувствует то же самое, что он год тому назад, возможно, ей даже больнее… Какое ему дело? Находиться рядом с тем, кто виновен в смерти самых дорогих людей. История вторична. Меня поглощает зависть. Поделись тем, что я потерял. Безвозвратно продал дьяволу. Свои чувства. Хоть что-то. Дорога к комнате на первом этаже растянулась долгими пятью минутами. Пятью минутами тишины и её взглядов, выражающих убийственную ненависть. Малфой открыл дверь и швырнул девушку в одинокую «клетку». Она запнулась о порог и упала коленями на пол, потом скатилась на локти, оставляя мокрый след, и легла всем телом на опостылевший паркет. Дверь закрылась. Щелчка замка не было, на этот раз осознанно.