***
Небольшая центральная кофейня, свободная от посетителей, которых растолкал по домам дождь. Играет лёгкая музыка, пахнет ароматным кофе и свежей выпечкой. Деревянные столики украшены фиолетовыми орхидеями и кроваво-красными салфетками. От запаха еды кружится голова. Утром пришлось лишиться завтрака из-за собственного упрямства. Сейчас Грейнджер уже начинала корить себя за это. Сначала она заявила, что не будет есть еду, приготовленную пленным эльфом, на что Малфой брезгливо кинул ей нарезанный собственноручно чёрный хлеб, но она швырнула содержимое тарелки ему под нос. Всё это закончилось тем, что неврастеник схватил её за подбородок и насильно влил чашку безбожно горячего чая, обрызгав свою одежду и доведя её до истерики. Утро для них — не утро, если никто не пожелает друг другу скоротечной смерти. Так что в кофейне она наблюдала за тем, как Забини покупает ей чизкейк и чашку кофе, пока Малфой поправляет вывалившиеся из салфетницы салфетки. Встретившись с ней взглядом, он замечает размазанную тушь под уставшими карими глазами и дико хочет вытереть её лицо. — Магглы прекрасно готовят, Малфой, зря ты. Мулат поставил на стол три чашки кофе и два чизкейка перед лицом друга. Того хватило на беглый взгляд, и его длинные пальцы брезгливо подтолкнули тарелку с белым куском пирожного к так напрягающей его спутнице. Девушка выхватила тарелку у него из рук и нарочно измазала его пальцы взбитым кремом. Было абсолютно чёткое ощущение, что он пожелал ей отравиться этим, и демонстративно долго вытирал руки салфеткой, еле удержавшись от того, чтобы не кинуть красный комок в замазанное тушью лицо. Забини увлечённо смотрел на кофе, пытаясь ничего не замечать. Сделав небольшой глоток, он окинул взглядом помещение и пододвинулся к столу вплотную, как будто они обсуждают план мирового господства. — В общем, найти твоих друзей не очень-то и сложно. — В плечо вдарил взгляд Малфоя сразу после слова «друзья», и он почти подавился новым глотком обжигающего напитка. — Я удивлён, как можно быть настолько заметными и при этом оставаться в живых. — Забини, ты пойдёшь со мной? — Девушка двигала сахарницу по столику, нервно скользя по ней пальцами. — Я пойду с тобой. — Малфой обжёг губы кофе и отставил чашку как можно дальше, в полной ненависти ко всему магглоизданному. Гермиона молча перевела взгляд, который просто кричал, я не могу показать им чокнутого, готового переубивать их всех, на Забини. Но мулат непроницаемо уставился на кружку и не собирался возражать другу. — И как ты себе это представляешь? Я приведу в их дом потенциального убийцу? — Слушай, ты думаешь, я горю желанием снова видеть этих ущербных Поттеровских присосок? — Его верхняя губа искривилась в неподдельном отвращении. — Идиотизм. Сахарница опрокинулась, и на стол рассыпались маленькие кристаллики, это привело Малфоя в ещё больший ужас от нахождения в маггловской забегаловке. Официантка хотела подойти к ним и предложить помощь, но он так посмотрел на неё, что девушка влипла в барную стойку. — Это ты, Грейнджер, идиотка, если рассчитываешь, что оставшись с Забини, сможешь сбежать. — Блондин опять повернулся к ней и словил прекрасную ненависть. — Я не… — От такого утверждения прямо в лоб, она отставила в сторону чашку с кофе и изрядно покраснела от гнева. — Знаешь, Малфой, я… Он резко подскочил с места, почти опрокинув кружку, и опёрся локтями о стол так, что расстояние между их лицами оказалось равным нескольким сантиметрам, крупицы сахара вонзались в локти. Гермиона даже не пошевелилась. — Это не обсуждается. Я сказал. Всё будет так, как нужно мне. Запомни это своим крошечным мозгом. Точнее, его остатками. Она под столом натолкнулась на его ногу и со всей дури ударила каблуком по его коленке. Улыбка растеклась по её лицу и довела Малфоя до бешенства. Боль в ноге пронзила всё тело, и он сжал пальцами край стола, сев обратно на место. — Я не смогу позволить себе такую роскошь. Вначале нужно убить такую занозу в заднице, как ты. Забини прокашлялся, давая тактично понять, что его достало это слушать и, встав из-за стола, чтобы поблагодарить официанта за вкусный кофе, вышел под проливной дождь. — Ты всех заебала, Грейнджер. Она поспешно последовала примеру Блейза и, накинув на себя помявшийся плащ, тоже направилась к выходу, не сказав больше ни слова, готовая отдать своё тело в объятья промозглого холода. Уже коснувшись дверной ручки, она почувствовала руки на своих плечах, стягивающие с неё плащ. Остановившись на месте, она даже не потрудилась обернуться. Плащ упал под ноги, на плечах оказалось весьма увесистое чёрное пальто, пахнущее сандаловым парфюмом и сыростью. Малфой развернул девушку к себе и поднял воротник, закрывавший ей почти пол-лица. Это выглядело как ухаживание за маленьким ребёнком. Её рот открылся что-то возразить. — Просто не хватало тебе заболеть. — Он поднял её плащ и, кинув на соседний стул, вышел из кофейни, демонстративно вежливо придерживая двери. — Не придумывай там ничего себе. Это не беспокойство. Сдохнувшая ты мне будешь бесполезна. Она поплотнее запахнула пальто и как можно быстрее вышла на улицу, в опасении, что он пришибёт её дверью. Забини возвёл глаза к небу и попросил мирового терпения.***
Джинни так и не спустилась к завтраку, обед тоже оказался ей ненужным. Те, кто не носил фамилию Уизли, смотрели на Джорджа в надежде, что он хотя бы объяснит в чём дело. Невилл опасался, что объектом её нежелания оставаться где-то, кроме своей спальни, был именно он, и почти собирался сказать, что уходит. Полумна рисовала пальцем на пыли только ей ведомые послания и украдкой поглядывала в окно, словно вот-вот должен прийти её давний знакомый. Но со временем Невилл понял, что она просто ожидала увидеть обеденное солнце, которое, казалось, можно наблюдать только на картинах, щедро украшающих гостиную. Жалкое доказательство, что так, как раньше, никогда не будет даже с погодой. В дверь коротко постучали и, несмотря на то что она была не заперта, никто войти не попытался. Полумна вскочила с места, метнувшись к дверям, но Джордж шикнул на неё и придержал за руку. Невилл даже не потрудился посмотреть, кто войдёт, а просто, закинув голову на спинку кресла, уставился в потолок в немом пофигизме. Когда дверь наконец открылась, Джорджа захватил холодный воздух, а затем смертельный ужас. На пороге, в расстоянии чуть меньше вытянутой руки, стояла покойная Гермиона, укутанная в неимоверно большое пальто и с мертвецки-бледным лицом, что вполне объясняемо: она же труп. — Гер… — рыжеволосый парень поперхнулся и, сделав огромный шаг назад, резко зажмурился, в надежде спугнуть кошмар, — Гермиона. Тишина в комнате стала теперь непроницаемой, кажется, перепонки истекут кровью, если сейчас кто-нибудь что-нибудь не скажет. Девушка вошла в дом и, оглянувшись в открытую дверь, резко её захлопнула. Полумна, раскрыв рот секунд на пятнадцать, пыталась что-то сказать, но, поняв, что это бесполезно, с трудом закрыла его. Невилл приподнялся с кресла и, развернувшись лицом к гостье, поперхнулся лишним воздухом, который попал в лёгкие. — Ребята, я. Я — это я. Она, непослушными от холода пальцами, скинула пальто и швырнула его на антресоль, стоящую у входа. Находиться здесь без палочки было опасно, потому что в принципе её все считают покойной, а значит, могут быть явные проблемы. Полумна подбежала к девушке и, коснувшись её рукой, внимательно наблюдала, словно ладонь должна была пройти сквозь тело Гермионы, как в случае с обычным призраком. — С каких пор вы стали верить тому, что пишут в газетах? — она попыталась улыбнуться, предугадывая тысячу вопросов. Джордж стоял за спиной и прижал её к себе с такой силой, что, кажется, позвоночник мог захрустеть, но это была самая сладкая боль, которую она когда-либо чувствовала. Быстро развернувшись она, обхватив его шею руками, намертво уткнулась носом в синий свитер. По лестнице еле слышно спустилась Джинни и, прищурившись, пыталась разглядеть, что за желанный гость для Джорджа заставил его, наконец, проявить чувства радости. Таким брата она вообще не помнит, когда последний раз видела. Невилл пытался объяснить ей одним взглядом весь охренизм ситуации, но она только губами спросила, что здесь происходит? Поэтому парень просто подошёл к Джорджу и не на шутку уже испугался за то, дышит ли Грейнджер от таких объятий. Девушка стояла, как самый дорогой экспонат в музее, её окружила своеобразная толпа, которая разглядывала, восхищалась, радовалась, плакала и всё это ежеминутно, без времени на отдых. Им казалось, что если они сейчас отойдут, то она рассыпется, словно желанная иллюзия. Джинни теребила кулон на шее и буквально светилась изнутри неимоверным счастьем. Гермиона начала просить прощение у каждого, с присущим пылом ругая себя, обещая сделать всё, что в её силах, чтобы сохранить в живых самых близких ей людей. Этот момент не хотелось обременять ничем, тем более его концом, но дверь распахнулась, видимо, то, что Грейнджер предусмотрительно защёлкнула замок, не остановило новых посетителей. Гермиона даже не повернулась к входившим, так как ощутила острый взгляд в затылок и то, как окаменели лица друзей. — Это безмерно трогательный этюд, но кто-то забыл о времени, правда, Грейнджер? — Малфой встал между ней и её ошарашенными друзьями, даже не посмотрев на них. — Нам и правда уже пора, — Забини понимал неуместность своего присутствия, но их молчание давило. Хотелось как можно быстрее уйти, свою часть договора он выполнил. — Что значит вам пора? — Джинни вылетела вперёд и обращалась почему-то не к Малфою, который властно стоял около подруги, а к Забини. — Таков уговор. — Чей уговор? Вы с ума сошли. Думаете, мы отпустим её с… — Джордж положил руку на плечо сестре и попытался остепенить, но хватило одного её взгляда, чтобы он испугался ту больше, чем двоих Пожирателей, стоящих рядом. — Наш, твою мать, уговор, — Малфой говорил с Джинни, а смотрел по-прежнему на Грейнджер. Ему становилось скучно с каждой последующей минутой. Ещё он заметил, что Гермиона боязно косится на Джинни и, проследив за её взглядом, он впился в вещицу, которая болталась на её худой шее. — Она никуда не пойдёт! Грейнджер схватила его за рукав пиджака и отрицательно покачала головой. Не смей, кричал её взгляд. Только бы никто не заметил, только бы. Все уставились на её руку и на то, каким-то она образом касается Пожирателя, вцепившись так по-уверенному, как будто это обычное дело. — Хватит! — Гермиона приказным тоном окрикнула каждого. Трое споривших замолчали. Невилл вытащил палочку, а Джордж толкнул Полумну вглубь комнаты. — Гермиона, что значит хватит? Ты что, пойдёшь с ними? — Джинни шумно дышала и испуганно уставилась на подругу. — Благодаря им, я ещё жива. — Но они… Он убил твоих родителей. Ты с ума сошла. Грейнджер почувствовала удар кулаком прямо в собственное сердце. То, что она пыталась вычеркнуть из своей памяти, благополучно утрамбовывалось одной фразой. — Я думаю, она в курсе сложившийся ситуации, — Малфой цедил каждое слово, не отводя взгляда от девушки в чёрном пальто не по размеру. Её ногти впились сквозь ткань пиджака, прямо ему в запястье. И что ей теперь говорить? Да, Джинни, я сплю с Малфоем, не то, чтобы вместе, но в одном доме. Я ем с ним, дышу с ним, принимаю душ в его ванной, а ещё мы тут почти стали даже разговаривать по душам. Мысли связались в общий ком, и она молчала, как же долго она молчала. В этой тишине друзья явно могли понять, что она в некотором смысле предательница. Потом вонзилось предложение рассказать им о плане Малфоя. О котором она сама ничего не знала. Камень и маховик времени, чёртов молчаливый ублюдок ей ничего больше не объяснил, и она верила ему. Потому что больше некому и не во что верить. Авторитетное мнение Забини, которое раньше для неё было пустым звуком, тоже давало некую надежду. Но они не поймут, они ничего не поймут. Джинни молча смотрела на неё, ожидая хоть какой-то реакции, но тщетно. — Ты что это? Ты теперь с ними? — Джинни, не говори глупости. — Джордж решил во что бы то ни стало заткнуть свою сестру, которая потеряла всякое чувство реальности. — Отстань, Джордж! Ты только посмотри на них. — Девушка кипела от гнева и разжигала его с такой безнадёжной скоростью, что лицо могло лопнуть от напряжения. — Его родители измывались над ней. Они скорее отгрызут себе руку, чем будут дышать одним воздухом с… с ГРЯЗНОКРОВКОЙ! — Прекрати. Слышишь, прекрати! — Невилл схватил её за локти и потащил назад, чтобы та не убила Грейнджер. — Отпусти меня! Как ты с ними живёшь, Грейнджер?! Ты предала Гарри! Ты предала нас! Как ты могла!.. — её крики напоминали уже истерику, а слёзы омывали лицо с невиданной скоростью. — Джинни, послушай… Я не… — Это ты меня послушай! Он тоже убьёт тебя, когда ты ему станешь не нужна, он убьёт тебя! А потом со своими мерзкими родителями поглумиться над твоим телом. — Прекрати! — Гермиона не смотрела на Малфоя, но понимала, что такое ему вряд ли приятно слушать. — Убей их, Гермиона. Убей, пока они не убили тебя, пока они не сгубили нас всех. Чего ты ждёшь? Его ублюдок-отец должен умереть. Она обернулась на Малфоя и увидела, как его рука потянулась за палочкой, и тогда Грейнджер поняла, что теряет контроль над ситуацией. Невилл поднял Джинни на руки и понёс вверх по лестнице, пока та била ему по спине и просила отпустить, выкрикивая пожелания смерти родителям Пожирателя, то, как она убьёт его мать и то, что он осквернил её подругу. Когда крики стихли, стало ещё хуже. Никто не решался заговорить, никто не собирался уходить, точнее, Малфой не собирался. Неуверенными шажками она оказалась около него, стараясь не понимать, что он может чувствовать, её рука схватила его за локоть и потащила на террасу. Что удивительно, он безмолвно последовал за ней, даже не оттолкнув руки. — Малфой, мы можем уже уходить, — она заметила, как его пальцы намертво вцепились в перила и добавила, — если ты хочешь. Он нервно вздохнул и напряжённо уставился вдаль, словно мысленно ушёл от неё и был далеко не с благородной Грейнджер и истеричной бывшей Поттера, а за пределами своего тела. — Пожалуйста. Я не думала, что всё будет так, ты не должен был… не следовало заходить. Понимаешь… Что я делаю? Извиняюсь перед ним, оправдания ищу. За то, что он собственноручно убил брата Джинни или за то, что она не похвалила его за это? — Ты умеешь думать? Он сказал это после долгого молчания, так резко, что она не сразу поняла к кому он вообще обращается. — Хватит. Ты считаешь тебя все любить обязаны? За что? За что она должна думать о тебе хоть капельку хорошо? — Ты за этим тут стоишь? — его трясло не только от холода. — Я не… — Не то, чтобы мне неприятно ваше общество, мисс Грейнджер, — он медленно закрыл глаза и вздохнул, словно отвлекая себя от желания оторвать её голову и разбить о бетонную стену. — Но не могли бы вы лишить меня своего мерзкого голоса. И всей мерзкой себя, целиком. — Чего ты хочешь?! — она перешла на крик, но вовремя остановившись, добавила. — Да, мне жаль, что она так отозвалась о твоих родителях. Если бы она только знала, она… — Я хочу, чтобы ты меня оставила. — Не могу. Мне безразлично, что ты чувствуешь. Мне важно убедиться, что ты никого не убьёшь в таком состоянии. Она была не уверена, кого именно пытается убедить в своём безразличии: его или себя. Как же ей хотелось знать, что у него сейчас в голове. — Тебе не понять, Грейнджер, это слишком даже для меня. Я не такой мёртвый, как ты думаешь, — он закрыл глаза и говорил скорее сам себе. — Если ты сейчас не заткнёшь эту суку, больше её не услышит никто. Её пальцы через не могу коснулись его плеча и еле ощутимо сжались. Чувствовалось, как он вздрогнул. Они стояли так несколько секунд, её рука затекла, но убрать ту она не решилась. Затем Драко медленно к ней развернулся, и пришлось отшатнуться в сторону, опустив глаза в пол, а затем снова смотря на него. Они безотрывно глядели друг другу в глаза, и ощущали, как одной страшно, а другому больно. Но потом он моргнул, и взгляд сделался таким безразличным, как никогда ранее. Внутри него есть такой неведомый переключатель, от которого эмоции меняются со скоростью света, и её это пугало. — Знаешь. Первой нарушить тишину казалось нереальным, и он сделал это за неё. Хотелось обернуться и понять, не смотрят ли на неё сейчас друзья в огромное окно, обзор из которого на непонятную заботу был вполне выигрышным и постыдным. — Я уже ничего не знаю, — он ухмыльнулся, а затем опять сделал непроницаемое лицо. Пугающее лицо. — Если бы я был на твоём месте, я бы воспользовался советом этой Уизли. А так ты — просто дура. Он поморщился, по всей его позе читалось крайнее утомление её обществом. Резко распахнув дверь, он вошёл обратно в дом. А Гермиона осталась стоять на веранде, проводя его взглядом, оглушённая, как после пощёчины.***
Они идут по длинной дороге, щедро уставленной фонарями, ни один из которых не работает. Расстояние между ними сопоставимо с шириной асфальта. Он идёт по правой стороне и постоянно запинается о камни, но ближе подойти ему никак не придёт в голову. Она сверх часто встаёт в какую-нибудь лужу с таким завидным постоянством, что ноги уже промокли насквозь. — Я не думала, что будет так. — Мне насрать, честно. Давай про маховик времени на шее твоей нервной сучки. Когда ты заберёшь его? — Как это могло случиться… — Грейнджер его вообще не слушала, а скорее разговаривала с крайне интересным собеседником, с самой собой. — То, что произошло — это нормально. — Нормально? — На их месте я бы смотрел, как весело ты жаришься в камине. Но нет, твою мать, они тебя слушают, пытаются понять. Знаешь, мне иногда кажется, что Поттер каждому из них нагадил в мозги. — Джинни, она не такая… она добрая. Зачем мы вообще говорим об этом? Кто я ей? Зачем слушаю и пытаюсь поддержать? Поддержать? Да катись ты, Грейнджер, кубарем в свой кошмарный ад. — Да-да-да, я так и подумал, — Малфой оживлённо закивал. — Слушай, а она стала такой милой до или после того, как трахнулась с Поттером или, может, во время? Если так, то я даже готов её понять и простить. Взглядом она приметила красивейший булыжник, который хотела запустить ему в висок. Дальше они шли молча. — Они же думают что мы с тобой… — Этим она разрушила туманную тишину всей улицы. — Что? — Что мы с тобой вместе… — Вместе что? — он запнулся об очередной камень и бесшумно выругался. — Что мы с тобой трахаемся, Малфой! — Он встал на месте в неописуемом восторге. Надо же, Грейнджер, а ты быстро учишься. — Ты видел лицо Джинни. Да она смотрела на меня, словно я не жила всё это время с матерью и отцом, а была последней подстилкой, которой плюют в спину и толкают. — А в какой такой степени спать со мной стало унижением? Наконец, он взглянул на неё. Сжатую от холода, в огромном пальто, рукава которого скрывали её руки по самые кончики пальцев. Запутавшиеся волосы, в которых можно спрятать мёртвую сову. Скорее ему должны сочувствовать, что он якобы способен лечь в постель с подобной мисс. — Да. — Что, да? — Каждое твоё слово — да. — Стоп. То есть ты считаешь меня мерзким? Она недоверчиво воззрилась на него, но на таком расстоянии, слава Богу, не видно эмоций в глазах. Если бы только она увидела его ярость, то давно упала бы в канаву неподалёку. — Нет, правда, ты считаешь, что я не способен доставить удовольствие девушке без того, чтобы её стошнило? Ты мне сейчас портрет Поттера описываешь? — Прекрати. Её шаг ускорился. Полный побег от пустых разговоров и желание вычеркнуть этот неприятный день из своей головы. Хотя Малфой приложит все усилия, чтоб не… Он останавливается на полпути к дому, ботинки скользят по влажному асфальту, но он перегородил ей дорогу, встав поперёк. Так неожиданно и молниеносно, что Грейнджер почти врезается в него и хочет как можно скорее обогнуть стороной. Малфой хватает её за плечи и ставит напротив себя, специально слишком грубо, на коже снова будут синяки, теперь вечные её спутники. — Нет. Не прекращу. — Я устала и хочу домой. Можешь постоять тут один. — Гермиона хотела сделать шаг в сторону, хотела уйти немедленно, а зрачки снова уцепились за непонятную синеву его глаз. Было холодно, накрапывал мелкий дождь. Ноги окоченели из-за того, что промокли, губы не шевелились вовсе, а как же хотелось сказать ему гадость. Интересно, её нос ещё на месте или вымерз? Чёткое ощущение, что он сейчас отвалится. Ну что же тебе от меня нужно? Я и так ощущаю себя полной идиоткой. — Ты думаешь, Паркинсон мне изменила из-за того, что я холодный? Тошнотворный? — Нет. Он внимательно посмотрел на неё, словно детектор лжи, проникающий в голову. — Нет? — Хорошо, да. Я думаю именно так. Ну и ещё отчасти потому, что она не способна спать меньше чем с тремя разом. — Это неправда… — он поджал губы и прокручивал её слова в голове. Ярость, проникая в тело как ртуть, распространялась с завидной скоростью. То есть я холодный? Бесчувственный осколок. Спасибо за никому не нужное мнение, Грейнджер. Его губы касаются её нижней губы нежно, но настойчиво давая понять, что это не случайное прикосновение, а намеренная угроза. Он внимательно наблюдает за её лицом, разучившись моргать. К горлу подступает лёгкий приступ тошноты, причём у обоих. Но ни одна, ни другой не пытаются увеличить между собой расстояние. — Ну что, Грейнджер, после такого тебя должно уже вывернуть, — каждое слово ей в губы, глухо и глубоко. От холода ломило уши, лицо онемело, пальцы закоченели и стали чужими. Она упёрлась ладонями ему в грудь, а непослушные пальцы зачем-то сжали его рубашку, а затем просто застыли, как каменные. Между лицами оставалось несколько сантиметров. Такое расстояние всегда казалось непреодолимым, неверным. — А тебя? Серые глаза снова меняют цвет, заглядывая внутрь её. Вскрывая, как шкатулку. От него пахло дождём, порохом и чем-то заманчиво запретным. Внутри неё что-то надломилось. — Ты особенно мне противна, особенно сегодня, сейчас… Как же грубо, прямо в глаза говорить такое, она упрямо не отводила взгляд, специально прижавшись ещё ближе. Поднимаясь на носочки, Гермиона сравнялась с ним хоть немного ростом и, помедлив, впилась в его губы своими. В этот момент из головы вышибло последний разумный эпизод. Она провела кончиком языка по его нижней губе, чувствуя, что он просто окаменел. Полное ощущение, что способна застать его врасплох, сделать то, отчего он себя потом возненавидит, а может, и она себя… кажется, уже. Его руки не касались её, он стоял не двигаясь и, несколько смутившись, всё же ответил на её поцелуй. Они целуются, словно слабо доказывая друг другу, что каждый из них прав. Сомнительные доказательства. Ощущение чужого языка и слюны в своём рту дают яркую вкусовую окраску, всё это имеет привкус постыдного поступка, который она почему-то не собирается обрывать, не имея силы в ногах, губах, руках. Как будто он не Пожиратель смерти, а дементор, высасывающий сквозь её предательский рот всё, что находит. А она отдаёт и отдаёт до последней капли. Затем он отстранился, не открывая глаз, Малфой просто остолбенел и сжал пальцы в кулаки. — Чёрт… что ты… чёрт… На неё накатило отчаяние, хотелось кричать, выть и рыдать от бессилия. Больше волновало, почему он не вытирает свой рот. Гораздо было бы проще, если б его сейчас вырвало, к примеру. Зачем, зачем я это сейчас сделала? Она закрыла ладонью рот и отступила. — Что ты творишь? — спросил он тяжело, прерывисто дыша. Хотелось облизнуть губы, влажность чужих моментально высохла и стало некомфортно, но он сдержал себя. Её сердце колотилось, размельчая рёбра в труху, она выпрямилась. Огляделась по сторонам и рванула в сторону дома с такой скоростью, что позавидовал бы даже снитч. Мимо молчавшего Малфоя, мимо домов, в которых не горел свет, мимо камней и луж, запинаясь, но в беге… Побег от своей дурной головы. Малфой не стал её останавливать, так как предпочёл побыстрее остаться один, во всяком случае, не с ней. И вымыть рот, почистить зубы и, возможно, содрать кожу с губ.