***
Малфой уже успел принять душ и переодеться в привычную одежду. Высокий, с растрёпанным волосами, в чёрном костюме и лицом работника похоронного бюро, он стоял на улице. Ожидание — самое противное занятие. Паркинсон, сколько её помнит, всегда собиралась чёртову уйму времени. Перед глазами встала картинка из прошлого: как Пэнс бегала по комнатам в одном шёлковом белье, чёрном и сногсшибательно мягком на ощупь. Ему оставалось только наблюдать за ней, всё больше теряя драгоценное время и самообладание. Он понимал, что не хочет ничего, кроме как вдавить её в стену и трахнуть за то, что она очень сексуальная, очень медлительная и очень его. С Грейнджер всё было по-другому. Он бездействовал на улице, чувствуя спиной, как из соседнего дома его прожигают два бестолковых глаза Адама, совершенно бестактно выглядывающих через занавески распахнутого окна. Меньше всего сейчас волновали грязнокровные мысли, но этот чувак стопроцентно уверен в том, что Малфой ведёт девчонку не к Пожирателю смерти, а в клуб. Покурить косяк и отжарить. Да успокойся ты уже, придурок, мне от неё нужен только мозг. Поюзанные девушки по твоей части. Даю палец на отсечение, ты не в курсе, как нищеброд отымел её перед тем, как ты вообще кинул претензию на это тело. Она вышла из дома, руку оттягивала сумка. Малфой прикинул, что весит она больше Грейнджер, видимо, вдвое. — Что у тебя в сумке? Труп? — выкрикнул он. Гермиона предпочла промолчать. За это время ей не составило труда понять, что молчание способно задеть его в сто раз пронзительнее, чем наилучшее оскорбление. Короткое чёрное платье было неуместным, но оно оставалось единственным чёрным платьем в её гардеробе. Когда Гермиона сказала, что оденет бежевое, Драко на полном серьёзе заявил: в таком случае ей следует пойти голой. В голове промелькнула мысль, что они могут слиться в темноте и потерять друг друга. Натянув ворот плаща по самые уши, девушка надела тёмные очки и спустилась вниз. Драко подал ей руку и тут же убрал в карман: идиотская привычка по отношению к Паркинсон и уроки матери всё никак не могли выветриться из головы. Выйдя на дорогу, они направились в сторону фонтана. Только теперь город стал безлюдным, и каждый шорох наводил на Гермиону панику. Невольно она держалась как можно ближе к Драко и молилась богам, чтобы он шёл молча. Тыльная сторона руки касалась его напряжённых пальцев. Она оглянулась, опасаясь, что их кто-то заметит и готова была поставить себе за это синяк. Когда она, наконец, уберётся на три метра в сторону? А если кто увидит, а если в это самое время смотрит отец, а моё лицо искажает гримаса отвращения. Мысли вихрем сменяли друг друга. Но рядом никого не было, только Грейнджер и опустошающая ночь. Мгла, спрятанная предрассудками, мыслями, криками в глотке и токсичным веществом, вызывающим приятное ощущение тепла от её касания, которое перетекает по венам, смешиваясь и выедая всё изнутри, без остатка. — Твой Аран прелюбодействовал глазами, пока я ждал. — Он — Адам. — Грейнджер перехватила сумку поудобнее и почти завалилась на Малфоя, еле устояв на ногах. Он отшатнулся в сторону в нежелании помочь, как будто от близости схватит проказу. — Алек? — Нет, А-д-а-м. — Воплощение убогости, пожалуй, имя для него ни на есть подходящее. — Он мой друг. — Ты со всеми друзьями… спишь? — Он замедлил шаг и покосился на неё. — Давай подружимся этой ночью? — Издевательский тон звучал в переизбытке. Быть может, он даже перестарался, пытаясь убедить себя, что на самом деле ему вряд ли захочется ублажать подобную мисс. — Я не знаю, что будет лучше: промолчать или огреть тебя сумкой? Пальцы на руках онемели от тяжести и начали приобретать синеватый оттенок. Она попыталась приобнять сумку, чтобы нести ту двумя руками, но её повело в сторону, и девушка почти налетела на поребрик. Малфой посмотрел на неё как на неизлечимую душевнобольную и отобрал неподъёмный мешок. Он часто так смотрел. — Безусловно, Адам — гуру секса, думаю, дружить со мной будет не так приятно. — Он хороший человек. — Её пальцы разгладили складки на подоле платья, уже становясь привычкой, — был. — Адам твой — неразумный, заносчивый тип. Его взгляд изучил край платья и невзначай прикинул, что с таким же успехом она может надеть его футболку. Забини изойдется пренаидебильнейшим смехом, увидев, что он идёт с этой шлюхой и несёт при этом женскую походную сумку. — А ты? — Хочешь сказать, я похож на истерического, немыслящего петуха, как он? — Ладно, он среднестатистический подонок, а ты добродушный Пожиратель смерти. Давай сменим тему? — Как скажешь. Э-м-м… Думаешь, он подглядывал за нами той ночью? — Гермиона посмотрела на него в надежде, что вопрос ей послышался, но тот ускорил шаг, не взглянув на неё. — Я не имела в виду: сменим неуместную тему, на ещё более нецелесообразную. Они почти уже вышли из города, и Драко был готов трансгрессировать в Косой переулок: именно там он договорился встретиться с Блейзом. Гермиона почти спокойно выдохнула, обернувшись на огни города, оставшегося позади вместе с прошлой жизнью. Грусть затаилась внутри погранично со страхом. Вдруг у них не получится вернуть всё назад? А если получится, то она вернётся сюда уже другим человеком и никому не сможет сказать, что встала на сторону Пожирателя смерти, который сам до конца не верит в правильность выбора: ни её, ни собственного. Гермиона поставила сумку на пол и скрестила на груди руки. Волосы трепал ветер, она выглядела изгнанницей. Предательница и блудница без вариантов возвращения и путей отступления, держаться стало не за что. — Ну, привет, Гермиона. — Её спина неестественно выпрямилась, словно туда вонзили кол. — Старый добрый Аран. Уж думал, не увижу тебя, так страдал, кроме шуток. — Голос Малфоя звучал по-прежнему издевательски, что Гермионе донеслось его врождённое неумение относиться к ситуации серьёзно, либо опасность влияет на него так же, как на наркомана отсутствие дозы. Противоположность. Во всяком случае ей хотелось, чтобы всё, что она увидит, повернувшись, было просто ночным кошмаром. — Я — Адам. — Рад, что помнишь. Гермиона на пятках повернулась к ним лицом и, выглянув из-за Малфоевой спины, узрела Адама в сопровождении двоих парней, кажется, она встречала их раньше. По спине пробежал панический холодок. Руки, скрещённые на груди, девушка прижала к себе как можно сильнее в попытке защититься от предстоящего конфликта. — Мне нужно поговорить с тобой. Адам сделал шаг вперёд, блеснув карей искоркой гнева. Гермиона инстинктивно попятилась назад, хоть их разделяла спина Драко и примерно метров пятнадцать каменной брусчатки. — Адам, пожалуйста… — Её голос задрожал, что означало нарастающую неуверенность. — Один на один, — прошипел он. — Гермиона! Пожалуйста, помолчи. — Без проблем. — У Малфоя вышел совершенно индифферентный голос. — Давай поговорим. А эти двое с тобой, просто манекены? М-м? Один на один? Они стояли друг против друга, так близко, что замахнись кулак, и скула любого всклочит первые посылы нестерпимой боли. Охрана не отступала. Один, что выше Малфоя головы на две, создал неестественный для того «синдром маленького человека». Драко пришлось вытянуть шею, словно высматривая Эйфелеву башню в нескончаемом потоке затылков. Нужно быть деревом, чтобы не понять чем это закончится. Но в принципе, у Малфоя есть палочка, он обязательно справится. Не исключено, что Адам извергнет из своего рта пару слизняков… Вот дерьмо. Все её мысли заканчивались либо родителями, либо Гарри с Роном, даже сейчас. — Малфой. — Она медленно подошла к нему, буравя гравий ногами, которые отказывались идти, предчувствуя беду. — Маггловские развлечения. Я всегда мечтал. — Малфой посмотрел на неё, в глазах сияла многообещающая надежда на запретное веселье. Что ты задумал, придурок? Она сжала его руку. Драко пытался избежать касания, но, шумно вздохнув, ладони не отдёрнул. Остановить его мог либо Забини, к которому они сейчас идут, либо пуля в лоб, поэтому девушка переключилась на другую сторону. — Адам, это глупо. Малфой передал ей палочку за своей спиной, и та ошарашенно посмотрела на него. Взгляд стал жёстким, лимитрофным приказу. Забери, я сказал, кричало его лицо. Ты совсем рехнулся, как бы отвечала она. Слушай меня. Он просверлил её глазами. Гермиона спрятала палочку за подкладку плаща. Теперь можно бежать, у неё есть долгожданное оружие. — И даже не смей делать сейчас то, о чём ты подумала. Проницательный идиот, одними губами сказала она и тут же выругалась про себя в страхе, что он копается в её черепной коробке. — Гермиона, я попросил тебя отойти. — Адам смерил её раздражённым взглядом. — Нет. Она разомкнула руку и вступила впереди Драко, неумело загораживая своим хрупким телом высокого парня. Интересно, чего она ждёт? Забавно выйдет, если троих напугает её грозно сдвинутые брови. — Дон, уведи. Угловатый парень чуть меньше ростом, неловко схватил девушку за локоть и потащил в сторону. Туфли оставляли на земле следы от насильного волочения хозяйки. — Дон, голос. — Парень непонимающе развернулся к Малфою и получил Грейнджерским локтем в живот. — Какого?.. Гермиона пыталась вырваться, но мерзкие пальцы ухватили её за руки и прижали к не менее отвратительному телу. Силы начали покидать, а боль от цепких рук отдавалась волной по коже. — Хороший мальчик. Команды выполняешь исправно. — В глазах Малфоя заиграли адские огоньки надежды на глумливое представление. — Закройся! Адам толкнул блондина в грудь и смотрел, точно бык в разгар корриды. — И как же ты собрался разговаривать со мной один на один? Беседы с собой — профиль психиатра, не мой. Адам полез в нагрудный карман и вытащил оттуда кастет, поблескивающий в лунном свете, предвещая не самые лучшие последствия. Гермиона хотела было крикнуть, но ей зажали рот. В голове шквал мыслей и ни одна из них не была в пользу Драко. Интересно, он когда-нибудь в жизни дрался без палочки? Он вообще что-то делал без палочки? Они убьют его, а потом меня. А что ты собственно паникуешь, Грейнджер, ты об этом давно мечтала. Сознание Гермионы сыграло злую шутку, от страха свело живот, и глаза застелили слёзы, она слышала глухие стоны, топот ног об асфальт. А потом о тело Малфоя, снова о землю и снова хруст костей Малфоя. Вся сцена драки была для неё нарезанными кусками: когда она пыталась вырваться или когда видела, как Малфоя впечатывают в гравий. Моментом Драко валит противника на землю и бьёт костяшками пальцев по лицу, заставляя кровь обезобразить кожу, но тут же к ним подлетает высоченный шпала и ударяет его по загривку, отчего парень валится вниз, задыхаясь пылью вокруг себя. Время становится то слишком быстрым, то невообразимо тягучим. Отблески кастета на пальцах Адама. Несколько точных ударов в тело. Голова запрокинута, Малфоя схватили за волосы и передавили шею. Кастет становится огненно горячим из-за тёплой чистой крови. Крик Гермионы, и достоинство Дона режет боль, он ноет, но удерживает её ещё сильнее. Удар Малфоя затылком о непробиваемую башку высоченного парня, который, кажется, Эрик, потому что именно так орал Адам, прыгающему над обоими, корчащемуся от удара и держащемуся за сломанный нос верзиле. Драко, сжавшийся от боли, сидит около её ног. Он согнулся пополам и упал на колени. Ей хотелось вырваться, достать палочку, чтобы прикончить этих уродов. Она слышала, как кто-то орёт, что ему почти свернули шею, и молилась, чтобы это был Адам. — Грейнджер, — Малфой попытался подняться на ноги, — и о том, о чём сейчас думаешь, делать тоже не надо. Резкий удар в челюсть, и Адам злорадно смеётся, наблюдая за Драко, скользящим подбородком по асфальту. Гермиона подумала об отце и о том, что ему часто приходилось вставлять зубы мужчинам после драки и теперь, кажется, Малфой лишился половины своей белоснежной улыбки. По крайней мере, весь его рот залит кровью, и он харкал ей безбожно долго на свои ботинки. Она закрывает глаза, чтобы уйти в забытье на пару мгновений и, открыв их, снова видит, что Драко встал на ноги. Он поднимает булыжник и кидает в Адама, попал в правое плечо. Тот кривится от боли и зверски орёт, словно ему вывернули сустав. Может, так и было, Грейнджер надеялась на это. Малфой налетает на соперника, валит его на землю, пытаясь ухватить за волосы в короткой стрижке, и ударяет о камни затылком чёртову тысячу раз, пока тот не начинает умолять, чтобы он прекратил, но Драко глохнет от боли, ярости и ещё чего-то, что никогда не испытывал. Кровь из его разбитой губы капает Адаму на лицо, смешиваясь с алым месивом вместо носа. Крик за спиной, и Малфой опять падает на землю, задевая скулой булыжник, который сам кинул секундой ранее, ирония. Что-то хрустнуло под глазом, и новый источник кровоизлияния даёт о себе знать. Кастет ударяет прямо в нос, и Малфой слышит душераздирающий крик Грейнджер. Почти чувствуя, как она пытается вырваться и достать его волшебную палочку. Он лежит на земле, тело лупят ногами, без разбору ударяя то в голову, то в живот. Гермиона была уверена, что его сейчас убьют, она сомневалась, может ли он дышать. В первый раз на её глазах убьют человека простые соседские парни, которые казались ей цивилизованными людьми. Глаза опухли от слёз, а голос перешёл в беспомощный хрип, тяжёлые веки сомкнулись и окунулись в темноту. На пустыре раздался смех. Она открыла глаза, сфокусировавшись на Малфое, и увидела, что он смеётся, оглушительно сильно, пугающее ненормально. Он сжимается пополам от хохота и давится кровью. Адам бил всё сильнее, в надежде, что он прекратит, но парень словно слетел с катушек, потеряв ощущение боли. — Прекрати! — Адама покидали силы, он упал на колени рядом с Малфоем, беспомощно колотя того кулаком. Его крик раздался по всему пустырю и мог разбудить пол-окраины. — Заткнись! Рёбра Малфоя превратились в смешанный конструктор, и каждый удар вызывал сомнения в возможности выжить. Впервые он почувствовал себя свободным, с той адовой минуты первого убийства, а если копнуть глубже, то с получения метки на левом предплечье. Никто не причинил ему физической боли, никто не мог заглушить боль внутри. Все безропотно шли рука об руку со смертью и не говорили ни слова. Как же его это убивало. Тело его помятое, разодранное, но ему смешно. Избить себя так шикарно он не смог бы, как же ему нездорово нравится это ощущение свободы. За каждого убитого — получи, за веру в отца — получи, за убийство любимой женщины — получи. О том, как всё это закончилось, он не помнит, только яркие вспышки и крики Грейнджер, словно от её воплей заклинания станут как можно более убийственными. Его тело почувствовало лёгкость, может, от чар, а может, он сдох. Хоть бы сдох, а? Он приподнял голову и расплывчато увидел лицо Гермионы, его затылок ударился об асфальт. Для ада это слишком страшно, значит, живой. Жаль. Он приподнялся на локтях и, встав со второй попытки, отодвинул руку Грейнджер, которая хотела помочь. Костюм был чистым, целым, и следы крови испарились. Тело налилось свинцом, но ощущение боли почти отступило. Девушка рукавом плаща вытерла лицо, стирая размазанную тушь, и смотрела на него, словно он только что вылез из могилы, причем сама она его туда и закапывала. — Сильно больно? — Что больно? Она почти дотронулась до запёкшейся корки крови на губе, но остановив пальцы в паре миллиметров, замерла и взглянула ему в глаза. — В смысле? — Он боролся с желанием перевести взгляд с её глаз на пальцы, которые по-прежнему имели наглость почти касаться его. — Твоя губа… она опухла. — Твои губы всегда так выглядят. Это тоже больно? — Я бы ударила ещё раз, но живого места на тебе не осталось. — Всё со мной нормально, твою мать. Просто помолчи… — Она уставилась на него, и тот вынужденно выдавил из себя. — Правда. Всё нормально. Всё вообще будет нормально, пока я рядом. Никто и никогда не может навредить тебе, я всё оставлю для тебя. Её это успокоило, хотя не должно было. — Я хотела… — Её рука ласково коснулась его щеки по-матерински нежно и тепло. — Я хотела сказать… — Не нужно. У него странно пересохло во рту. Вряд ли это от привкуса крови, но он поспешно сплюнул и размазал кровь ботинком. — Всё, правда, будет нормально. Я верю тебе. Малфой с подозрением посмотрел на Грейнджер, когда не увидел Адама и его прилипал, валяющихся под её ногами. Конечно, она неспособна никого прикончить, убей даже они её родителей, его же не прикончила, а могла. — И мы поедем до Изумрудного города, в конце дороги встретив человека без мозгов, сердца и храбрости. — Почему ты никогда не веришь в положительный исход событий? Подожди. Откуда?.. — Чёртовы книжки в твоём доме. Такие глупые. — Это детская книга. — Всё равно. — На её лице играла улыбка. — Ты читал детские маггловские книжки? Мерлин, ты двинутый. Он готов был взорваться и жалел о сказанном. — Палочку, милая. Никаких детских книг. Она неуверенно протянула ему руку, и только когда он сильно потянул за древко, разжала пальцы. Это выглядело, точно она отдаёт свою последнюю надежду на выживаемость. Он сжал её руку, и они трансгрессировали.***
— Вот теперь ты можешь подраться с кем-нибудь из-за меня. Это будет очаровательно. Она растягивала губы в улыбке, которая вовсе не была улыбкой. — Мой отец умер бы трижды, узнай он, что я сделал. А твой? — Мой отец всего лишь дантист. — А мой дал мне ген чокнутого неудачника, моя история интересней. Она говорила низким спокойным голосом, как учительница, разъясняющая прописные истины: — Так не следует говорить о своих родителях. — Пальцы пытались застегнуть помятый плащ, но отчаявшись, затянули ремень тугим узлом. Её подол задрался вверх, оголяя бедро, она этого не замечала, зато заметил он. Гермиона слышала, как Малфой во время ходьбы постанывает с закрытым ртом, словно пытаясь скрыть, насколько ему ещё больно. Всё что она могла сделать, это замедлить шаг, взять её под руку он категорически отказался, чуть ли не рассмеявшись в лицо. Воспоминания слизывали её волной и уносили в бездонное море ужаса. В ушах резонировали удары, хруст сломанного носа, у неё уже около получаса сводило от этого живот. Малфой договорился встретиться с Забини. Гермиона не знала зачем это, не знала, когда он успел о чём-то договориться с приятелем, и при чём тут она сама. На улице было слишком темно, чернильное небо давило, и её губы шептали: Люмос, Люмос, Люмос Максима, чёрт побери. Но Малфой, сжав палочку в правой руке, демонстрировал сплошное скудоумие, разглядывая в темноте, куда именно им нужно свернуть. Когда они дважды обошли один и тот же шумный паб, в котором волшебники опрокидывали одну за другой кружки и явно не сливочного пива, стало ясно, что они заблудились. — Может быть, со светом мы могли бы понять куда идти? — Может, ты заткнёшься? — У меня болят ноги. — Выкинь чёртовы каблуки и иди босиком. — В темноте? Чтобы оставить кожу ступней на асфальте? Я уже выкинула сумку. Может, хватит? Вызови свет! — Да-да. Секунду. Только достану пару сотен указателей, что со мной идёт грязнокровка. Девушка повернулась, чтобы толкнуть его, но потеряла Малфоя из виду. Она перестала слышать шаги позади себя, и панический страх застучал в висках. Руками она пошарила в воздухе, наверное, это смотрелось глупо, если бы был свет, конечно. — Грейнджер. Шёпот, она слышит шёпот откуда-то слева, но темнота украла не только видимость, даже звуки стали приглушённее. Она сделала несколько шагов вперёд и почувствовала, как чья-то рука хватает её за плечо, почти роняя назад, подхватив так крепко, что пальцы впиваются в кожу до костей. — Какого… ты творишь, идиотка! — Сбивчивый шёпот в ухо, пропитанный ядовитым гневом. — Что ты де… — Холодные пальцы зажимают рот. — Ты хоть знаешь, что они делают с грязнокровками в ночное время суток? — Он помолчал, как будто ожидая ответ, но руку с губ не убрал. — Думаю, тебя не устроит перепих с парой тройкой отморозков. Он схватил её за руку, неизвестно сколько самообладания он потратил, чтобы не вытереть руку о пиджак, после того как их вспотевшие пальцы врезались друг в друга. — Малфой! — Забини стоял у заброшенного магазинчика, оперевшись на деревянную дверь с выбитым стеклом. — Я думал, вас уже грохнули на входе. — Спасибо за веру, чувак, — махнув в его сторону указательным пальцем, проронил Драко. Стёкла под каблуками Гермионы хрустели, она пыталась вспомнить, знала ли этот магазин и была ли в нём, когда Косой переулок кишел людьми. — Дак что ты думаешь про камень? — Я думаю, камень нужно заполучить за два, максимум три дня. — И? — Мы пойдём с Грейнджер, я не могу оставить её одну. Она как бы это сказать, — он несколько раз щёлкнул пальцами, — несамостоятельная. — То есть я приносил тебе свёрток с информацией, и ты его благополучно не читал? — Не совсем что бы… — Или читал? — Нет. Забини медленно выдохнул, призывая все самообладание, которое в нём накопилось за время общения с Малфоем, и пнул осколки под ноги другу. — Нужно просто наведаться в Хогвартс. Закинешь пару удочек Амбридж, и я думаю, она поведётся на твою способность уговорить любую женщину. — Под любой ты подразумеваешь жабу? Не уверен. — Мозгами вообще можно не пользоваться. — О, прямо как Грейнджер! Малфой почти почувствовал, как Гермиона мысленно откусывает его язык и сглатывает кровь. — Она сговорчива. — Блейз развернулся и кивком указал ей идти за ним следом. — Ты оставишь меня? — Она повернулась к Малфою. — Догадливая. — Ты же обещал! — Правда? — Минуту назад! — Мне кажется, ты ошиблась, я такого не помню. — Удивлена, что болезнь Альцгеймера встречается у таких сопливых козлов, как ты. — Погода сегодня хорошая, не находишь? Она попыталась обойти мимо, не задевая и не прикасаясь взглядом, словно убьёт его этим, самым жестоким образом, но он не сдвинулся с места. Забини пинал ногой камешек и молчал, собирал все ругательства, которые только знал. И тогда ей не осталось выбора, как пройти мимо Малфоя, прикасаясь своим телом к его телу, а спиной собирая занозы от поломанных перил. Ему пришлось приложить зверское усилие, чтобы не представить её на кровати. Она решительно хотела сказать ему что-нибудь, к примеру, необязательно вести себя как ублюдок (в тот самый момент, когда чувствуешь биение сердца о собственное), жизнь может быть намного лучше, если не оставаться заносчивым хамом. Забини не стал дожидаться, когда она приблизится к нему и пошёл в темень, заставляя девушку побежать за ним и испариться за первым поворотом. Малфой передёрнул плечами и двинулся на собрание марионеток Волдеморта, которое было самым обременительным окончанием ночи.