***
Через много улиц, домов, комнат, Драко Малфой, даже не сняв с себя костюм и удушливый галстук, который он ослабил ещё на вечеринке, лежал на кровати в своей просторно-пустой комнате и гонял между пальцами сигарету. Он не решал не спать всю ночь, его мнения, собственно, никогда не спрашивали, сон просто не приходил в этот дом, никогда. Губы от выкуренных сигарет онемели, место, где кожа чуть треснула, навязчиво покалывало. Усталость от нежеланного общества сказалась не так, как он желал. Малфой пытался выгрести из головы все ненужные образы и рассуждать хотя бы на четверть трезво. Отчего-то стало тревожно, и эта тревога раскинулась в его объятиях на ближайшие часы, до рассвета. Мать написала третье письмо с просьбой навестить родителей и прекратить играть обиженного отпрыска. Так же как и первые два, эти письма нераскрытыми летели в мусорное ведро, переполненное подобными почеркушками от знакомых и малознакомых волшебников. Когда парень решил самостоятельно жить, он не подозревал, что сможет так развернуться и зарабатывать вдвое больше, чем его папаша, попрекавший сына на протяжении всего времени, пока им приходилось сосуществовать под одной крышей. Собственно, и заняться благотворительностью было решено из-за представления, как лицо отца исказит ненависть к высокомерному выродку. Вот у такого папочки есть единственный сын, который опозорил его своим ненадлежащим поведением. Белый трёхэтажный дом находился неподалёку от Министерства и стоил настолько дорого, что Малфой выбрал его не по внешнему виду, а по количеству чисел в строке: цена. Большие комнаты пустовали, он избавился почти от всех вещей, оставив чёрное, облупившееся пианино в комнате на третьем этаже и пару кроватей в разных спальнях. Когда его навещает Забини, они устраивают запойный марафон, и кровати становятся весьма полезными. После смерти Волдеморта он чувствовал себя изничтоженным. Тело ломило и резало на части, ощущая тишину комнат, тишину мыслей и тишину в сердце. Постоянные вечеринки и люди, валяющиеся от алкоголя по всему дому, создавали ощущение общности. Как только ему стало легче, Забини уехал к матери, пообещав вернуться этой осенью. Парень почти собирался отмечать каждый день красным маркером, но постыдился. Минимализм комнаты создавал эхо в помещении. Если внимательно прислушаться, то стук сердца отдаётся от стен и ударяет в тело. Чёрное шёлковое белье обволакивало тело, словно заглатывая в мрачное озеро смерти. По правую руку от него лежало раскрытое письмо из Министерства с просьбой посодействовать одному из сотрудников благотворительного фонда. Посодействовать. В уме он ласкал это слово, осматривая с разных сторон. Это единственное письмо, которое он удостоил вниманием. Увидев, с кем именно ему нужно будет сотрудничать, решение пришло само собой. Если он хочет исправить своё скучное существование, ему необходимо принять это чудеснейшее предложение по собственному воскрешению. Приподнявшись с кровати, он нащупал в шкафчике перо и чернильницу, развернул остатки пергамента и подписался в знак согласия. Затем, вдохнув запах свежих чернил, он свернул письмо и в секундном раздумье отправил сову в Министерство.***
В кабинете девушка ходила из стороны в сторону. Помещение, по личным подсчётам, оказалось равным тридцати двум квадратным метрам, а ещё в углу плинтуса сидел паук. Ожидание распыляло в ней и без того огромно-мучительную неуверенность. Она посмотрелась в зеркало уже в третий раз, подправила макияж и заколола передние пряди волос. На столе лежало письмо, написанное красивым почерком, который не составило труда узнать. Пальцы её были чёрными, вляпавшимися в раскрытый конверт с невысохшими чернилами. Девушка собралась уже выйти и отправиться к Полумне, чтобы пожаловаться, как, не спросив её собственного мнения, её пихают под поезд. Но шёпот за дверями заставил одуматься. Мужские голоса вначале едко перешёптывались, в каждой фразе слышалась гнойная ненависть обоих собеседников друг к другу, затем шёпот перешёл в нормальный тон и вскоре мужчинам пришлось сдерживаться от криков. Голос Гарри был принужденно вежливым, а вот Малфой не потрудился заглушить своё пренебрежение. Она хорошо расслышала их слова, должно быть, перед кабинетом с табличкой «Грейнджер» они обсуждают её. Оба ведь топтались у дверей уже больше минуты, кого им ещё обсуждать? О ком и с кем ещё мог говорить Гарри на таких повышенных тонах? «Пора это прекращать», — подумала Грейнджер. У неё не было ни малейшего подозрения, что Малфой воспримет письмо из Министерства так буквально. Ну что за дебилы работают в руководстве, писать такое? Она почти уверяла себя, что Малфой даже не откроет письма под грифом «срочно», почему он её так разочаровал? Теперь придётся встречаться с ним несколько раз, разговаривать, смотреть, дышать, всё делать вместе. Почему-то в груди похолодело, она подошла к дверям вплотную. Резко распахнув деревянную спасительную преграду между собой и Малфоем, она ударила парня в плечо. Гарри ухмыльнулся, наблюдая, как ненавистный собеседник изменился в лице и с гневом смотрел на безжалостную хозяйку кабинета. — О, это вы, Грейнджер, а я было подумал, что гоблин. — Его пальцы потёрли ушибленное плечо. — Вы почти лишили меня руки. — Гермиона, может, ты объяснишь, почему этот, — он посмотрел на Малфоя снизу вверх и поправил очки, — Мистер Малфой находится около твоего кабинета? — Это по работе, — выдавила из себя девушка и отошла в сторону, пропуская Малфоя в кабинет. — Я уже подумал… — Гарри неловко отшагнул назад. — Я вас оставлю, мне вообще нужно было… — Очень любезно с вашей стороны, — выкрикнул Малфой уже из кабинета. Пока девушка распрощалась с Гарри и закрыла за своей спиной дверь, Малфой успел оглядеться. Он прошёлся за её рабочий стол, погладил пальцами спинку мягкого кожаного кресла и крутанул его против часовой стрелки. Её пробила дрожь от понимания, что будет, если шкафчик с фотографией не прикрыт достаточно плотно. — Присаживайтесь, мистер Малфой. Расправив плечи, она торопливо прошла к креслу и, остановив кружение, села за рабочий стол, поставив локти на стеклянную поверхность, приложив кончики пальцев друг к другу подобно домику. За спиной чувствовалось чужое дыхание, она попыталась отречься от приятного ощущения внизу живота и плотно захлопнула шкафчик с изображением редкой улыбки слизеринца. — Чёрт побери, да я же в палате у мисс Оливии. — Малфой поднял глаза к потолку и осмотрел всю комнату от и до. Чужие пальцы прикоснулись к её волосам, и тело пробило дрожью, когда они убрали пряди в сторону, а затем обхватили спинку стула. Хотелось обернуться, но страх сковал, мешая пошевелиться, слишком странный момент для её неостывшего сердца. Парень застыл на секунду, ей показалось, что он собирается её задушить, но повернувшись вполоборота, она увидела, как взгляд устремлён на фотографию в рамке, где Гермиона обнимает своих родителей. — Может, вы всё же сядете? — С большим трудом она выдавила из себя эту фразу, борясь с желанием накрыть его руки своими и заставить стоять там вечно. Помещение стало жидким, обтекаемым, каким-то нереальным. Не здесь и не сейчас. Она потеряла ощущение времени или каких-то других простых факторов жизни, чувствуя, что находится на грани взрыва, сопоставимо которому никогда раньше не случалось. Не то время, не то место для утопительного сожаления, ни одного варианта остановить это. Оставалось только смотреть на себя и высокого мужчину с губительным взглядом со стороны. Момент упущен… Парень цинично взглянул на неё, словно она не имеет права голоса в своём кабинете. Ассоциация с кабинетом своего врача была настолько пограничной, что он вспомнил всё, что наговаривал сорокалетней женщине в очках, которая всё записывала в свой голубой блокнот и смотрела на него своим успокаивающим взглядом. — Я подожду вас на улице, боюсь сорваться и разлечься на кушетке, начав докладывать вам свои психические расстройства. — Он убрал руки от её стула и вышел в поле зрения. — Уж больно кабинет подходит для этого занятия. В два шага преодолев расстояние от её стола до дверей, он обернулся и сказал, что будет ждать на улице. Затем приоткрыл дверь и прошмыгнул, не дожидаясь, когда девушка что-либо ответит. Откинувшись на спинку стула, она оттолкнулась ногой от пола и кружилась, закрыв глаза. Сложно было определить, что пугает её сильнее: то, что у них один на двоих психотерапевт или то, что она чуть не умерла от его прикосновения. Стул остановился, а голова по-прежнему кружилась.***
Выходить из здания Министерства — значит, потерять возможность испариться в любой момент. Значит, находиться рядом с Малфоем, не имея возможности ускользнуть. На улице светило яркое осеннее солнце, ослепляющее, но не греющее. Несмотря на данное обещание своему отражению, которое так убедительно звучало утром, ей становится жарко при мысли о том, что по дороге в кофейню придётся идти рядом с Малфоем целых десять минут. Хотя это нелепо, но глубоко внутри она понимает — это ничего не значит. Очевидно, что сейчас вообще ничего не имеет значения, кроме самообладания. Глаза от солнечных лучей щурятся, она не сразу успевает разглядеть Малфоя, сидевшего на скамейке у входа в стёганом чёрном пальто с воротником нараспашку, и шагает мимо. Лёгкий ветерок ласкает лицо и путает пряди волос. — Я что, настолько сливаюсь с серостью? — Он кричит ей в спину, затем вскакивает со скамейки и направляется в её сторону. Девушка останавливается, как вкопанная, по самые щиколотки в сырую землю, и вполоборота осматривает мужчину с ног до головы, отмечая, что помнит это пальто. В мерцающих солнечных лучах её лицо кажется испуганным, и на мгновение его пронзает понимание, что ему приятно это видеть. — Бумаги с собой? — Он поравнялся с ней и поборол желание достать сигарету, привычки никогда не были сильнее его. — Вы разговаривать начнёте только завтра, мисс Грейнджер? — Пойдёмте. Малфой подаётся первым, отодвигает ветки дерева, которые спадают на тротуар, и пропускает девушку вперёд. Молча они идут по тихой улице. Дорога, обрамлённая домами и деревьями, казалась неестественно-опустошённой для такого времени суток. Парень старается замедлиться, чтобы невысокого роста девушка поспевала за его огромными шагами. Солнце светит в глаза, он хмурится, руки сжаты в кулаки, под кожей проступают переплетения вен. В эту секунду он похож на привычного Малфоя, ей нравится идти в тишине, можно представить, что всё как раньше. Невесомость глупых мыслей подхватывает фантазию, и девушка не замечает, как пристально уставилась на его руки. — Я много о вас не знаю, — произнёс парень. Ей так много нужно ему сказать, но заставить себя говорить невозможно. Бессонная ночь давит усталостью, голова гудит, и просто хочется маневрировать на мысли, что рядом низкопробный человек, не заслуживающий внимания. Мешало лишь то, что их руки разделяют несколько сантиметров тёплого осеннего воздуха, что от него пахнет холодным ароматом парфюма, и что он идёт с ней наравне. — Что именно? — Вы фетишистка рук, видимо. — Он ловит её недоумевающий взгляд. — Мои руки скорее зажгутся пламенем, чем вы перестанете на них пялиться. Лицо девушки залилось краской, и она, ускорив шаг, направилась в кофейню, заставляя Малфоя плестись позади. Чувствуя, как он ухмыляется и кромсает её плащ взглядом. Малфой надеялся, что девушка выберет место для деловой встречи поприличнее, но ничего не оставалось, как смиренно подойти к маленькому двухэтажному зданию, у входа которого красовалась табличка «Кофе для вас» и, обогнав в доли секунд руку Грейнджер, приоткрыть дверь, демонстративно галантно пропуская вперёд. Именно это самый подходящий момент остановить время, прямо здесь и сейчас, чтобы стрелки часов пронзили её сердце, и она навсегда запомнила, как его рука почти коснулась её запястья, отталкивая в сторону и медленно поворачивая дверную ручку. Войдя и почувствовав бодрящий запах кофеина, её мысли начали приходить в собранное состояние. Оглядев столики, решено было выбрать самый дальний у окна. Там они точно не смогут привлечь чьё-либо внимание. Парень проследил за её взглядом и последовал за ней, брезгливо осматриваясь, как бы нечаянно не задеть что-то краем пальто. К липкому полу прилипала подошва ботинок, его напускной пофигизм давал трещинки. — Тут прекрасно. — Он присаживается за стол и кладёт руки на колени, в страхе прикоснуться к столешнице. — Я знала, что выбрать. — Самодовольная улыбка на секунду скрывается за спавшими прядями непослушных волос, когда девушка роется в сумочке, доставая папку с документами, и тут же отбрасывает волосы назад. — Ваши родители ошиблись с вашим именем. — Он пристально смотрит ей в лицо, еле сдерживая улыбку, отчего у неё ёкает в животе. — Язва вам подошло бы куда больше. Они просто сидят и ждут кофе, Малфой не смотрит никуда, кроме как в окно, словно его взгляд оскорбится увиденным помещением или её лицом. Девушка ждала от встречи чего-то ужасного, но неловкой тишины она боялась больше всего. Сердце лихорадочно билось, она пыталась подобрать хоть какую-то банальную фразу, чтобы скрасить тишину. Секунды растягиваются в часы, пальцы рук переплетаются между собой, словно склеенные. Они застыли, отчаянно пытаясь делать вид заинтересованности, отчаянно подбирая фразы с чего начать, лишь бы не остаться в тишине, но слова не шли на ум, а кофе не приносили. Наконец она рушит молчание. — Я ненавижу кофе, видимо, поэтому нам его никогда не принесут. — Тогда зачем вы меня пригласили именно сюда? — Отвлёкшись от пейзажа за окном, он оценивающе посмотрел на девушку. — Мне казалось, вы любите кофе. Официантка в белом фартуке и коротеньком чёрном платьице бережно опустила две чашки кофе на их столик и ослепительно улыбнулась Малфою, на что тот ухмыльнулся кончиком рта и проводил её взглядом. А затем, взяв кружку в руки, его лицо помрачнело. Он буквально сканировал фарфор взглядом. — Вам казалось, — он приложил кружку к губам, но не сделав глотка, поставил обратно на тарелку, — что я люблю кофе из грязных кружек? Вы, видимо, хорошо меня знаете, даже лучше чем я. — Крепкий, без сахара и молока, наполовину остывший и в серой кружке, — выпалила девушка, потянувшись за салфетками. Уронив салфетницу и неловко пытаясь убрать всё на место, она боялась поднять на него взгляд, от шума официантка хотела подбежать, чтобы помочь, но Малфой поднял ладонь вверх, останавливая её. — Откуда вы… — Он шумно сглотнул и помог ей убрать салфетки на место, прикасаясь холодными пальцами к её рукам, намеренно не замечая этого. — Интервью в газете. Сейчас часто не о чем писать. Никого не убивают. Малфой попытался вспомнить, было ли такое, но пораскинув мозгами, ему стало всё равно. Многозначительно посмотрев на бумаги, покоившиеся на её коленях, предназначавшиеся для него, он стянул их к себе и взгромоздил огромную папку на грязный стол, отодвинув кружку в сторону. — Там все мои подопечные, которые нуждаются в помощи. Вы можете выбрать любые дома или семьи, которым готовы помочь. Я могу подробно рассказать всё, что знаю. Малфой разглядывал фотографии с места убийства, глаза его с жадностью изучали каждый кадр. Девушка рассчитывала, что он обратит внимание на разрушенные дома, собственно, ради этого они и встретились. Нужно оценить масштаб разгрома и конкретно указать, куда именно тратятся его деньги. За окном стемнело, тусклый свет в кафе разбавили лампы, вспыхнувшие на столах бледным свечением. В лучах слабого освещения лицо Малфоя стало мертвенно-бледным. Случись увидеть его после нахождения в Азкабане примерно с год, подумала Грейнджер, он выглядел бы именно так. — Значит, каждого они сначала пытали, а затем только завершали начатое, — прошептал он, боясь случайных свидетелей его рассуждений. То, чего она страшилась этим вечером — его реакция на снимки мёртвых людей. Катастрофа была максимально близкой, если ему удастся вспомнить как его палочка в цепких, уверенных пальцах совершала то же самое. Она давно решила для себя, что, придя домой, наглотается успокоительного, которое ей выписал врач. Вопрос только в том, поможет ли ей это оградиться от его навязчиво-необходимого образа. — Что вас удивляет? — Её глаза внимательно изучали бледное лицо, острые скулы, уставшие глаза и глубокую морщину между бровей от того, что собеседник глубоко задумался. — Я бы убивал сразу. — Наконец, оторвав взгляд от фотографий, он обратился к ней. — В смысле не стал бы самоутверждаться за счёт страдания других. Убил и стёр из памяти. Как мусор. Спина девушки неестественно выпрямилась, будто её пронзил невидимый нож в лопатки, по обе стороны. То, с каким забвением он произнёс слова об убийствах, кинуло неприятный осадок на её убеждённость, что ничего общего между извращённым Малфоем и этим человеком нет. Теперь граница между ними стёрлась. — Вы так спокойно рассуждаете об убийствах, словно это для вас… — Она приняла фотографии, которые он вернул, и аккуратно стала складывать в папку. — Словно это для меня ничего не значит? Его беспамятство липким туманом холодило тело, раня методично один за другим образы в голове. Всё как-то в мгновение теряло фокус, мысли утратили чёткость. Разговор должен был вот-вот оборваться, потому что собеседница стала бледной и холодной, подобно покойнице. — Вроде того. — Всемогущая подруга Поттера боится моих речей? — Он приподнял бровь, и его спокойный тон сменился привычным, издевательски жёстким. — Так говорить о смерти кощунственно. — Её губы коснулись кружки, сделав глоток, наблюдая за тем, как лицо Малфоя искривляет гримаса отвращения. — Тогда что ты со мной делаешь тут? Вдруг я тебя сейчас убью, ударив лампой в висок? — Длинные пальцы прикоснулись к раскалённой лампе, девушка проследила взглядом от пальцев до лица и по его виду было незаметно, что он почувствовал ожог. Хоть что-то. — Прекрати. И мы не переходили на «ты». — Что? — Его лицо окаменело, она буквально ощущала его боль, но он умело скрывал эмоции. — Тебе же больно, прекрати. — Она схватила его за запястье и попыталась прервать касание пальцев к раскалённому предмету. Его рука была гораздо сильнее, это походило на забавный поединок с единственным победителем. — Если бы мне было больно… — Кожа на его пальцах стала краснеть, он почувствовал, как руку девушки бьёт дрожью. — Попроси меня, а не приказывай. — Свет от лампы блестел у него в глазах. Она было открыла рот в желании завести нравоучительную беседу, но его пальцы дрогнули, по-прежнему вжатые в раскалённое стекло. — Пожалуйста. Я серьёзно. — Что? — Он пододвинулся ближе к столу. — Я плохо слышу. — Пожалуйста, остановись. Малфой улыбнулся и уже не просто пальцы касались лампы, он всей ладонью сжал хрупкое стекло. Девушка почувствовала запах жжёной плоти. По спине пробежали капельки пота. Её охватила паника, что будет, если кто-то заметит двух ненормальных, спорящих из-за лампы? — Я прошу тебя. — Она приподнялась со стула и потянулась к нему через стол, её лицо оказалось в паре сантиметров от его мерзкой ухмылки. — Остановись. Каменное лицо моментально стало искривлённым от боли, и он опустил руку, оставив на лампе частицы собственной кожи. Сжав пальцами другой руки место ожога, он не сводил взгляда с Грейнджер. Отвращение подступало к горлу, как неудержимая тошнота. Ей хотелось разбить тарелку ему о голову, чтобы дешёвый фарфор, кристальный хрусталь светильника и все люди вокруг, кидающие осуждающие взгляды в золочёном свете ламп, разлетелись вдребезги, а потом собрать всё в кулак и замахнуться в небо. Малфой подозвал официантку, попросив воды. Демонстративно вытерев ободок стакана салфеткой, сделал глоток, запивая какую-то таблетку, наспех вытащенную из кармана. — Что это у тебя? — Девушка схватила его за покалеченную ладонь и тут же отпрянула, наблюдая за его болезненным взглядом. — Мы всё же на «ты»? — Салфеткой он стёр остатки сукровицы со стакана и швырнул её на стол. — Нет. — Нет? — Никогда. Он приподнялся со стула и задвинул его на место. Здоровой рукой парень отодвинул кружку с кофе от Грейнджер и, наклоняясь к её уху, сказал настолько тихо, насколько было возможным. — Не пейте это, мисс Грейнджер, думаю, от такого умирают, серьёзно. — Он приподнялся и, накинув на себя пальто, произнёс уже более громко. — Я выбираю клиента, который был размазан по стенке своего дома. — Сидевшие рядом посетители замерли и наградили их столик повторным вниманием. — Фотографии, которые вы прятали в самом низу папки. На следующей неделе отправимся навестить этот дом. Только девушка раскрыла рот, чтобы ответить, как он направился к дверям и, не оборачиваясь, вышел прочь. Ей порядком надоели эти уходы без права возражения. Назло ему она схватила кружку и допила кофе, до последней капли. Потом собрала все салфетки со стола, даже те, на которых была воспалённая чистокровная отметина, и кинула их в сумочку. Подойдя к официантке, она хотела расплатиться, но девушка сказала, что молодой человек уже за всё заплатил, отчего Гермиона взбесилась и оставила девушке точно такую же сумму, на что та наверняка приняла её за шизоидную. На улице уже стемнело, город озаряли фонари, работающие через один. Улица наполнилась людьми. Кто-то спешил с работы, кто-то бежал на ночную смену. Девушка достала резинку для волос и сделала неаккуратный пучок, чтобы ветер больше не трепал и без того взъерошенные волосы. Возвращаться домой не хотелось. Единственный вариант, чтобы не слоняться просто так по переулкам — был парк. И она направилась к озеру, возле работы. Либо для того, чтобы успокоиться, либо для того, чтобы утопиться.