***
Воспоминания так отчётливы, тронь и обожжёшься. Он видел её прикрытые глаза, очерченные чёрными ресницами, ощущал запах её тела. Она сложила руки ему на грудь, а затем укладывала голову со слегка вьющимися волосами. Я изменяю себе, когда думаю о том, что смогу сделать тебя счастливой. Гермиона пошевелилась во сне. Хоть бы на секунду открылись её глаза и посмотрели на него, но их обладательница лишь повернулась к нему спиной. — Ну как мне жить дальше, с этой чёртовой, нереальной хернёй наедине? Он проклял себя, толкнув на вечное молчание и невозможность заговорить с ней об этом. В груди что-то сдавило, и Малфой остановил свою руку, занесённую в воздухе, пока готовился постучать ещё раз. Послышались шаги за дверью, и окружающий мир приобрёл былую реальность. Кровь стучала в ушах, пальцы онемели, стало невыносимо душно, воздух заканчивался. — Кто там? Сердце пропустило удар. А чего можно ожидать? Её дом, её голос, её ненависть к нему, просочившаяся через щель в дверях, заведомо до его появления. Ему тут будут не рады. — Там я. Грейнджер прислушивается к голосу, затем подаётся, чтобы открыть дверь, но моментально бьёт себя по рукам. Прижимаясь к дереву, она, кажется, сквозь него чувствует знакомый запах, тело, присутствие необходимого мужчины рядом. Ладони прилегают к двери перед её грудью, пальцы гладят шершавую поверхность, гладят того, кто за ней, пусть он не чувствует, но это так. Затем упор переходит на кончики ногтей, и девушка скребёт дверь, царапая свой страх, медленно оседая на пол, потому что ноги не щадят её, они дрожат, порождая сильную боль, а сердце уже отказывается работать. С этого дня, с этой секунды она поклялась себе никогда не плакать, не из-за него, не при нём. Необходимо быть сильной, смелой, той, которая никогда не прогнётся под тяжестью своего чувства. Чувства, поглотившего всё тело, такого яркого, заставляющего вытворять с собой невообразимые унижения. Встав и вытерев лицо руками, словно надевая некую маску, способную изобразить из неё нормальную девушку, она кладёт руку на замок и медленно поворачивает его дважды, сначала открывая, затем вновь закрывая, до тех пор, пока это не начинает казаться абсурдным. Вот дверь уже открыта, между ними осталась только цепочка на защёлке и её страх. — Я должна вас пропустить к себе в дом? — на её измученном лице появилась неестественная улыбка. Малфой почувствовал, как по спине пробежали мурашки, уж настолько чужеродной она казалась на привычном лице. Стоя в дверном проёме, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы видеть его, но при любой удобной возможности захлопнуть перед носом. При виде нежеланного гостя тело точно окатило холодным душем. Кожа покрылась мурашками, пальцы задрожали так, что защёлка, к которой они прикасались, начала постукивать, привлекая внимания Малфоя. — Немного необычно для приветствия, — он протянул руку в дверной проём, чтобы ухватиться за край двери и открыть её шире, но девушка резко захлопнула её, парень еле успел отдёрнуть пальцы. Две переломанных руки за неделю — перебор даже для него. — Истеричка! — Дверь вновь открылась, крик пришёлся Грейнджер в лицо. Девушка огляделась. Никто не должен услышать этих воплей, расспросы соседей ни к чему. На улице уже смеркалось судя по раскрасневшему носу и щекам Малфоя. Было очень холодно. Держать человека на застывающей улице невежливо, а вот морального урода — в самый раз. — На мне что-то написано? Что-то бескрайне интересное? Долго ещё будем рассматривать? Просунув лицо в приоткрытую дверь, он соприкоснулся кончиком носа с её носом и внимательно шарил глазами по бледному лицу, высматривая хоть какой-то ответ. От такого контакта девушка явно напряглась, но не отстранилась, её дыхание сквозь приоткрытые губы отдавало ароматом кофе и зубной пасты, почему-то ему захотелось укусить её за эти самые губы, настолько она раздражала его сейчас. — Хорошо. Я приглашаю себя сам. Научитесь говорить, буду рад, — он просунул руку в приоткрытую дверь и, нащупав её пальцы на защёлке, повернул их, позволяя дверям открыться более широко, чтобы цепочка спала. Бесцеремонно перешагнув порог дома, он оказался на её территории, первый раз она была хозяйкой дома, а он лишь гостем. Стоило ей уловить запах его парфюма, внутри всё перевернулось, и этот кульбит неконтролируемым образом заставил её захлопнуть дверь. Развернувшись, она уставится в его ровную спину. — А если бы я была не одна, как бы вы объяснили своё появление? — Кому? — Например, моему молодому человеку, — она осеклась, увидев его пристальный взгляд вполоборота, — или другу. — Вы бываете тут с живыми людьми? — в голосе Малфоя прозвучало такое глубочайшее изумление, что это слышалось просто оскорбительным. — По-вашему, это всё для чего? — Ваша грубость? Или моя вынужденная вежливость, чтобы помочь нуждающимся людям, ведь посредником между моим добрым сердцем и их беспомощностью являетесь вы. Только он мог одним предложением выставить её полнейшей сукой, а себя обиженным, невинным мужчиной, который знать не знает никакого убийцу Малфоя или трахателя мозгов Малфоя, или необходимого мужчину… — Вы самодовольный… — Кто? — Я промолчу. — Это у вас отлично получается, — он повернулся к ней лицом, перестав озираться в квартире. — Что это у вас? — он протянул к ней свою руку, но она отшатнулась, забыв, что за спиной находится дверь, и больно ударилась головой. — Не смейте! — У вас, — он приблизился к ней и ломанными пальцами левой руки вытер размазанную тушь с покрасневшей щеки, прикосновение было настолько долгим и нежным, что она, не желая того, прикрыла глаза. Ресницы задрожали, — кажется, косметика, а теперь ещё и сотрясение мозга, — невольно улыбнулся он. Сейчас, подойти и обнять его, сжать руки на его сильной, длинной шее, той, которую покрывают зеленоватые вены, одна за другой. Обхватить пальцами, прижаться губами и сделать ему приятно, нежно исследуя холодную кожу, ощущая солоноватый вкус. Его вкус. Какая прекрасная каша в её голове, пока он молча смотрит. — Прекратите, — сдерживая улыбку, она взяла его за пальцы, чтобы отстранить руку от своей щеки. Тихонько их сжав, уловила при этом выражение нескрываемой боли на лице Малфоя, она была в глазах, пронизывающая, такая же, как раньше, когда он убил Забини или когда говорил ей последние слова. — Извините, — он попытался вырвать свою руку из её пальцев, но она покачала головой, не сводя взгляда с его глаз, а затем переведя его на покалеченную руку. — Зрелище не из приятных, если вам противно, я… Где твоё здравомыслие, Грейнджер? Да и какое к чёрту здравомыслие, если хочется быть с ним сию же секунду, хочется так, что кровь, кажется, пойдёт сейчас носом, зальёт чёрное платье и его чёрную рубашку. Ну и пусть. — Нет, не нужно, — отрезала она. Положив вторую руку поверх его пальцев, она нежно провела по ним кончиками своих, отчего Малфой перестал дышать. Вспоминая коридор у кабинета к Оливии, то, как он не вылечил покалеченную руку, а теперь поломанные пальцы. Ей вдруг стало страшно за него. Что он скрывает? Кто с ним это делает? Хотя… если вспомнить инцидент с лампой, он сам это успешно исполнял. Пока мысли вились вокруг их молчания, неожиданно для себя самой, она поднесла его руку с переломанными костями к своим губам и провела каждую костяшку пальцев по ним, оставляя невидимый, тёплый след. Мне нужно было тебя увидеть. Бесконечно необходимо. Вспоминая испуганное и даже местами брезгливое выражение лица Паркинсон, ему стало не по себе от этой нескрываемой, пронизывающей нежности, боли и ещё чего-то незнакомого, возможно, сочувствия? Или беспокойства? Откуда ему знать, на него никогда так не смотрели. — Хм, вы заставили меня прийти в Министерство дважды. И оба раза зря, — освободив свои пальцы из её руки, он посмотрел на них, словно после такого кости должны срастись сами собой. — Мы что, закончили нашу работу так толком и не начав? — Мы, что?.. — сработал механизм самообладания и ей удалось принять выражение непроницаемой вежливости. — Никаких «мы» нет. Есть я и некий недомерок, с которым я ничего общего не имею и, кажется, забыла его имя. Вы мне не напомните? — Значит, вы тут тренируете свою самооценку. Он сказал это с явным подтекстом и при этом многозначительно окинул взглядом её зашарканный дом. Как видно хотел указать ей на скудность суждений, таких же шатких и пыльных, как всё вокруг. Хотелось буркнуть что-то в ответ, но остановив на нём взгляд, девушка замерла. Парень с таким неподдельным интересом разглядывал её ноги, выглядывающие из-под чёрной юбки-карандаш, которая неприлично задралась, пока её обладательница валялась у дверей, прежде чем впустить его. Тогда она стала смотреть на него так же, словно это секунда до их прыжка друг к другу, и начала ждать, когда же он заметит, соизволив оторваться от её бёдер в тонких колготках. Почувствовав её огненный взгляд он наконец посмотрел в глаза. — Я смотрю, вы готовились к моему приходу, — произнёс он с манящей улыбкой, похоже, его настроение стало гораздо лучше, чем в момент их первого перекидывания сухими приветствиями. — Знаете, вы чрезвычайно высокого мнения о собственной персоне, — процедила она, поправляя дурацкую юбку, чем привела Малфоя в ещё больший восторг, такой явный, что захотелось съездить ему по лицу торшером. — Не нужно на меня так пялиться, я не лягу к вам в койку, хотя бы потому, что вы сын Люциуса. Удар ниже пояса. Она его знала достаточно неплохо, чтобы применить тот манёвр, который окажется самым неожиданным и всепоглощающим. Почти смертельным. Улыбка его погасла, губы насмешливо изогнулись, взгляд стал более чем отстранённым. — Так что даже не думайте. Ничего подобного, что там происходит в ваших грязных мыслях не будет, — она прищурилась, всматриваясь ему в лицо. Взяв себя в руки, он ответил: — Пожалуй, я попрошу напомнить мне, в каком моменте нашего разговора я предложил вам раздвинуть передо мной ноги? — усмешка на его губах была изрядно похотливой, — и да, если бы мне даже очень сильно захотелось, я бы не смог. Моя подруга никогда бы мне не позволила. В душе что-то сжалось и распалось в одно мгновение, попытавшись придать лицу невозмутимое выражение, она не отводила от него взгляда, но получилось хреново, потому что его лицо в ответ тоже стало каким-то погрустневшим. Удар по её сердцу был таким сильным, что фильтрация слов и помутнение рассудка смешались. — Может быть, хватит смотреть на меня так? На месте вашей девушки, я бы давно вас бросила, — выкрикнула она. Улыбка на его лице растянулась до конкуренции с Чеширским Котом. Если бы он мог рассмеяться, он заржал бы во весь голос, вот только смеющимся она его никогда не видела, только разве что в школе. Видимо, воспитание Нарциссы всё же дало о себе знать. Гермиона поблагодарила впервые в жизни его мать. Внутри что-то сжалось ещё сильнее. Живую мать, мёртвую мать, обоих. — То, что я состою в… — он поперхнулся, — в отношениях, не делает из меня слепого человека. — Вы… — Я могу позволить смотреть себе на привлекательную девушку и не проникать при этом руками под её юбку, ну и не только руками. Вы понимаете. — Своими руками вы не сможете проникнуть никуда, даже… — Даже, — он приподнял свои пальцы, те, которые касались её губ, причём по её желанию, — я, конечно, не посмею положить пальцы вам в рот. — Вы ничего не смеете класть в мой рот, — произнесла она, наблюдая за его улыбкой. — Почему-то у вас какое-то двусмысленное изречение. Вы мне нравитесь, мисс Грейнджер. Вы мне… — он запнулся, как будто слова приобрели вкус уксуса и, скажи он ещё хоть одно, внутри всё выгорит. — Я хочу, чтобы вы ушли. Я не хочу что-то говорить. Пожалуйста, останься здесь. Ты сводишь меня с ума. — Вы чувствуете, — дрожащие пальцы берут его руки и кладут на виски, чтобы тот почувствовал её мысли. — И что же? — Там вся ненависть к вам за долгие годы… Твои руки, твоё дыхание. Ты — то, чего мне не хватало, как холодного кофе с утра, как ругани. Можно собственно и без этого, а смысл?***
— Что? Ну что ты сделаешь? Ударь меня. Ударь меня! Тебе нравится бить людей, моя щека помнит об этом. Каждый раз, когда я просыпаюсь утром или ложусь спать… я вспоминаю тот день, то утро, то… — Замолчи! Он взял её дрожащую руку и приложил к месту не столь давнего удара, когда её пальцы были жёсткие и незнающие пощады. — Вот сюда, — он гладился об её руку, словно кот. — Прекратите… — Тебе нравится, тебе это нравится. Именно так вчера закончился их разговор, перед тем как она вытолкала его за дверь, убиваемая его едким смехом. Ничего более страшного она не слышала. Смех любимого человека над её разбитым сердцем. Как можно быть таким? Повис вопрос дня. А затем сменился. Как можно было полюбить подобное чудовище? Ещё никому не удавалось побывать в её доме, попросту ей стыдно показывать это убожество своим друзьям, а он пришёл. Сам пришёл. Даже Гарри не решался пойти против её протеста. Почему Рон не сказал своё веское слово? И девочки как-то избегали этой темы. Потому что было обусловлено: она самая неприятна для неё, значит, говорить о подобном запрещается. А ему можно всё. Почему? Потому что он сам так решил. Быть может, за это он и поселился в чёрной дыре вместо сердца, которое прогнило давно ещё, после того дня, как он потерял память. Потерял всё, что их связывало, а она потеряла лишь одно — его. И это было гораздо страшнее, чем то, чего лишился он. Она бы с радостью обменялась с ним, жила в неведении, ходила на работу и домой, выбираясь по выходным на пикник с семьёй. Ей досталась страшная модель поведения для влюблённой девушки: полная пустошь и двойная порция унижения. Смешайте и упакуйте, пожалуйста. Им просто необходимо было поговорить по-нормальному, спокойно. Вот только он снова всё испортил, изгадил, изничтожил. Возможно, именно сегодня у неё был шанс вступить на дорожку правды. Рассказать о том, что всё помнит, всё знает. И пусть он заявит, будто она сумасшедшая, спятившая девушка с поломанной крышей. Взяв чернильницу и пергамент, она уселась на пол, посередине комнаты. Текст шёл сам собой, вот только правды в нём снова не было, только противостояние действительности.Ответьте мне, зачем вы пришли? Если у вас есть девушка, по какой причине вы испытываете ко мне влечение, я это чувствую, мне страшно. Я не хочу больше никогда иметь с вами ничего общего. Будь то наша улыбка или наша ненависть друг к другу. Живые люди, они тёплые, а вы замерший, умерший, нежеланный. Мне страшно думать, что было бы с вами, если б не пришла Джинни, если б я не остановила вас сегодня, в тот миг, когда вы смотрели на мои ноги. Вы бы убили себя? Вы бы убили меня?! Когда я повелась на ваше наигранное увлечение, вы уже смеялись внутри, я больше чем уверена. Зачем? Скажите, зачем вы так жестоки со мной, что я вам сделала? Прошу вас, никогда больше не подходить ко мне.
Найдя таблетки Оливии в шкафчике, она высыпала в ладонь вместо двух жёлтых капсул — четыре, и запила весь этот микс водой из-под крана. Приятных сновидений, может, сердце разучится работать. Успокоится. Навечно. Ответ на письмо не пришёл. Работа в Министерстве двигалась монотонно и не предвещала больше никаких неожиданных заданий. Отсутствие Малфоя в её жизни позволяло вернуть разум в нормальное русло. Работа — дом. Работа — дом. Она не думала о нём… почти не думала.***
Ей обещали, что вечеринка будет для узкого круга людей, это давало право не надевать дорогое платье (которого у неё никогда и не было). Вот только переступив через порог клуба, она поняла, как искусно Джинни умеет излагать правду. Вечеринка и вправду для узкого круга, узкого круга, равного по величине городу Канзас, видимо. Бар полон народу, а её коллеги пребывают в игривом настроении. Полумна помахала рукой из-за барной стойки, и девушка, облегчённо вздохнув, пошла к единственному человеку, которого было приятно сегодня видеть. Оказавшись рядом с подругой, она было дело решила сказать, что такая шумиха не для неё, как сзади обхватили чьи-то тёплые крепкие руки. Вскрикнув от неожиданных прикосновений, она развернулась, чтобы влепить пощёчину, но увидела лицо Бена. Светловолосый, почти рыжий парень имел манящие веснушки на носу, которые Грейнджер просто обожала. Подкаченное тело в коричневой, обтягивающей футболке, было до неприличия красивым. Если б она его не знала, то подумала, что этот голубоглазый высоченный мужчина сошёл с обложки какого-то журнала, не меньше. Кому угодно она заехала бы по лицу, будь это даже Рон, хотя тот никогда себе подобного не позволял, а ей иногда хотелось. Может, поэтому они и расстались, уж слишком примитивное понятие отношений клубилось у него в голове: никаких сюрпризов, гладкое ничего. Бен же, напротив, работал в Министерстве дольше неё всего на пару месяцев, успел обаять всех и каждого. У них были общие знакомые и общие шутки, понятные только им обоим: — Привет, Грейнджер, мне нужна твоя помощь. — Какая именно? — Давай трахнемся сегодня вечером? Уж больно настроение соответствующее. — Давай ты поработаешь сверхурочно, помогая мне закончить отчёты. Тогда может быть, но нет. Уж больно настроение соответствующее. И оба заливались идиотским смехом. Он понимал, что Грейнджер никогда не скажет «давай», хотя втайне поглядывал на неё так, словно надеясь в один прекрасный день услышать согласие. Пошлые шутки, пошлые касания, но в пределах дружеской, ненавязчивой атмосферы. Это помогало им обоим справиться с навалившейся работой и не всегда благосклонным начальством. Вот и сегодня ничего не изменилось, только Бен подался в бармены всего на одну ночь, а Грейнджер согласилась ему помочь. Впрочем, выбора не было, Министерство экономило на всём, поэтому Джинни сделали главной этим вечером. А это означало, что будет много истерики и мало дела. К тому же соответствовать атмосфере красивых женщин сегодня у неё явно не выйдет. Одетая наспех белая футболка, обтягивающая грудь, имела чёрные вставки на плечах и талии, делая тело ещё более стройным, плюс тёмно-синие джинсы-бойфренды и всё заканчивалось белыми кроссовками, новенькой покупкой, специально к ни к чему не обязывающей вечеринке, как её уверяла Джинни. Ну разве что подносить напитки или почистить обувь присутствующим в таком-то виде. Украдчивые взгляды Рона говорили о том, что даже в этом девушка выглядит привлекательно, но она отбивалась от подобной мысли как могла, смешивая очередной коктейль темнокожему мужчине. Верещащая Джинни, которой явно по душе было командовать всеми, подняла ей настроение тем, как умело успевала построить Бена и Полумну за стойкой, при этом контролировать Рона, чтобы тот не выпил лишнего, и флиртовать с Гарри, который похоже загрустил без её компании. — Джинни поспорила со мной на мытье посуды. Прошу заметить вручную, без всякой там магии, — произнёс Бен, шевеля пальцами, словно медуза при слове «магия». — Я сказал, что ты абсолютно точно сегодня устроишь мне ночь жаркого траха, — последние слова он намеренно прокричал гораздо громче, чем требовалось, просто для того, чтобы она расслышала. Игра явно была на публику. Все стоявшие рядом встретили его реплику зверским хохотом и свистом. — Мне жаль, видимо, отчаянная ночь в объятиях посудомоечной машины ждёт тебя, — также громко крикнула Гермиона, протирая барную стойку от капель спиртного, пролитого девушкой, работающей с ней в соседнем кабинете, кажется, её зовут Ванесса. Криворукая Ванесса, подумала она, отжимая тряпку и вытирая руки о бумажное полотенце. — Ты делаешь мне слишком больно, вот здесь, — он хватает её руку, в которой находилось скомканное бумажное полотенце и прикладывает её к сердцу. — Так жестоко для такой красивой девчонки. — А я думала, — сказала она, направляя свой взгляд в область его ширинки, — что болит у тебя другое место. Вырвав свою руку и скрывая не то улыбку, не то неловкое выражение лица, потому что ни Джинни, ни Полумна наверняка не знали об их безобидных играх, она отмахнулась от него, подавая стакан огневиски Рону, который схватил напиток и, не поднимая на Грейнджер глаз, ушёл в даль зала за пустой столик. Вечеринка явно набирала обороты. Если придя сюда, Грейнджер казалось, что тут битком набито, то сейчас народу прибавилось ровно вдвое, многие толпились у барной стойки, слушая их едкие шуточки с Беном или наблюдая за тем, как Полумна из простых вроде бы ингредиентов, делает сумасшедшего цвета неоновые коктейли, пить которые никто не решался, но смотрели все с завидной внимательностью. Было весело, время летело невероятно быстро, а усталость всё не приходила, Гермиона даже подумала выпить немного. Потянувшись вперёд, чтобы разглядеть в толпе Гарри или кого-то знакомого, желая присоединиться за их столик, она почувствовала на себе прожигающий взгляд, взгляд, от которого по телу пробежала толпа мурашек. Подняв голову к входу, в толпе она моментально выхватила Забини с какой-то девушкой и Малфоя, на котором повисла не то Паркинсон, не то какая-то её пародия, так далеко она не смогла различить, девушка явно желала уединиться с ним, потому что рука её была запущена парню буквально под водолазку. Огромная толпа, душный зал, какова вероятность, что он её заметит, ту, которая стоит в белой футболке, нервно натирающую полированную поверхность, но в мгновение их взгляды встретились. Гермиона кивнула ему, потом опустила взгляд и вновь подняла на него карие равнодушные глаза. Вместо ответного, якобы приветствия или просто кивка, он прикоснулся губами к уху девицы и начал быстро что-то ей нашёптывать, при этом откровенно смеясь. Внутри стало глухо, захотелось швырнуть тряпку в Джинни, которая ничегошеньки не сказала, что сюда можно прийти кому попало. И что этот кто попало будет Малфой. Сев за столик, оказавшийся единственно свободным, причём самым центральным, вид от которого открывал прекрасный обзор на Грейнджер, они оживлённо что-то обсуждали. Впервые ей стало приятно, что музыка заглушает любой отблеск звука с их стороны. Наливая колу, она украдкой взглянула на Забини, тот с мрачным видом пытался выяснить отношения с девушкой, явно держащей на него обиду. Брюнетка так и норовила выйти из-за стола, да только тёмные крепкие пальцы сжимают её запястье, с виду нежно, но судя по тому, как она вырывается, но не может уйти, с вполне внушительно силой. Прошептав ей что-то на ухо, ему всё же удаётся успокоить спутницу, и та повиновенно садиться ближе к нему, прижимая своё бедро к его брюкам. Когда Полумна подошла к Гермионе и поправила её растрёпанные волосы, девушка, даже не обернувшись к ней, направила свой взгляд на Малфоя, ожидая, что он снова смотрит в её сторону. Но тот оживлённо беседовал с брюнеткой, которая заглядывала ему в рот, словно тот открывает тайну вечной жизни. Ей стало как-то горько, пришлось поспешно отвернуться. — Гермиона, милая, прими заказ, — крикнула Джинни, указывая ей номер столика, именно того столика, где сидит самый ненавистный мужчина в её жизни. — Почему я? Я вообще-то тоже гость. — Пожалуйста, они же важные для Министерства люди, — закатила глаза подруга, давая понять, что её саму корёжит от одной лишь только мысли о подобном. — Важные, — повторила Грейнджер, поправляя футболку, — особенно вон та, пытающаяся засунуть руку в брюки одному из наших спонсоров. Не обращая внимания на кипевшую злость внутри, она направилась в зал к ненавистному столику, при этом увидев вблизи Забини, как последняя кретинка раскрыла рот, будто тот только что встал из гроба, отряхнулся и сел за этот столик, выжидающе глядя на её губы, которые пытались что-то сказать. — Привет, — крикнула Гермиона, перекрикивая музыку и хохот девушки, прильнувшей к Малфою ещё ближе, когда та оказалась у их столика. — Что будете пить? — Привет, — ответил Забини. В его голосе была та знакомая нотка уважения, которую она не надеялась больше никогда услышать. — Я думал тут самообслуживание. Сам схожу, у вас и так полно народу. Вообще я думал ты тоже будешь как гость, а не как… — он кивнул, указывая на её одежду и заметил, как девушка покраснела, — но и в этом ты тоже ничего, — зачем-то добавил он и замолчал, так же неожиданно, как начал свой монолог. Он вышел из-за стола и направился в сторону стойки, где Джинни натянула дежурную улыбку, от которой у неё через минуту явно сведёт челюсти. — Приятного отдыха, — процедила Грейнджер, обращаясь уже к Малфою и его пассии, буквально стреляющей в неё взглядом. — Спасибо, — ответил Малфой, отстраняясь от лица своей барышни и, наконец взглянув на неё, таким спокойным, оценивающим взглядом. Уголки его губ слегка дрогнули, когда взгляд остановился на вырезе футболки, и он моментально взглянул ей в глаза, запечатляя своё серое море в её зрачках. Приняв равнодушное выражение лица и больше ничего не сказав, она направилась за стойку, где Джинни вежливо расспрашивала Забини, что именно он хочет из коктейлей. Тот слишком долго задерживал на ней взгляд, непозволительно долго для человека, которого ждёт другая девушка за столиком, где его друг почти готов трахнуться с какой-то расфуфыренной брюнеткой. — О, богатенький, самовлюблённый выскочка решил почтить нас своим присутствием, — бросил сквозь улыбку Бен, протягивая ей ледяной стакан с водой. — Кто? — она сделала небольшой глоток и поставила стакан на стойку, проводя кончиками пальцев по его ободку. — Наш новоиспечённый благодетель. — Вообще-то, его зовут Драко, — сделав ещё один небольшой глоток, она решила убрать стакан, но повернувшись, столкнулась с Беном лоб в лоб так, что стакан почти вылетел из рук, если бы он умело его не подхватил и не поставил под стойку. — Смотри, как та красотка липнет к нему. Как думаешь, хоть у них-то сегодня будет секс? — он сказал это как можно тише, словно этот интимный момент касается только его и Грейнджер. Ревность к Малфою колыхалась в груди, раздирая всё вокруг своим неумолимым пламенем. Ещё немного и она готова сорваться с места и оттаскать эту идиотку за волосы, или того лучше врезать Малфою между ног, чтобы его похоть хоть на секунду утихомирилась. Он же её любил когда-то, любил же? Теперь она неуверена. Если мозг может забыть, то сердце не имеет на это право. А у него нет сердца, только член и яйца. — Я думаю, она сама не даст, — соврала Гермиона, пытаясь успокоить сердцебиение. — Кому нужны отношения на одну ночь? — Ну да. Ну да, — произнёс он, бороздя взглядом Малфоя, — теперь я понимаю, почему ты не отказалась с ним вести общее дело. Ты его ревнуешь. Ты на него смотришь каждые пять секунд. Он тебе нравится. — Что… да… Бен подошёл к ней вплотную, кладя одну руку на плечо и прижимаясь губами к уху. — А сейчас он смотрит на тебя так пристально, словно на тебе узоры непомерной красоты, — она попыталась повернуться, но он обхватил её плечи и прижал к себе. — Хэй, — крикнула она ему в лицо, вглядываясь в играющие огоньки азарта на голубых глазах, — не думаешь ли ты, что мне от него что-то нужно? Мне не нужен секс от человека, с которым я работаю. — Вау. Даже так. Секс ей не нужен. А вот мне, кажется, необходим секс с прекрасной сотрудницей. Не дав больше произнести ни слова, он впился в её губы своими, рукой сжал её густые, слегка завитые волосы, прижимая к себе, не давая возможности вздохнуть. Она хотела вырваться, честно, но его язык уже проник в рот и, надо признаться, она так долго не целовалась, что ей это даже понравилось. Накатили старые воспоминании о том, как это может быть приятно. Да и целовался он весьма недурно. Вокруг раздались свист и хлопки, словно люди ожидали продолжения и грязного секса прямо за стойкой, это вывело Грейнджер из зоны комфорта. Она с силой оттолкнула парня в сторону. — Это что за фигня сейчас была?! — прорычала она. — Ты пил? Ты ударился головой? Нет, дай угадаю, тебя огрели по голове. Битой. Трижды. — Просто не кричи на меня, а глянь на реакцию своего знакомого, — улыбнулся Бен, даже не пытаясь стереть следы её помады со своих губ, — Думаю, тебе нравится, когда он закипает подобно чайнику. — Всё в порядке? — подошла Полумна и протянула ей салфетку, чтобы та привела своё лицо с размазанной косметикой в порядок. Тем временем Бен вернулся за работу и даже успел отпустить пару шуточек посетителям, которые забирали коктейли и похлопывали его по плечу. Словно тот сделал какой-то героический поступок. Грейнджер прилагала непосильные усилия, чтобы не взглянуть в сторону Малфоя, с этого места был отличный обзор, и сцена с поцелуем была наверняка видна не только ему и Забини, возможно, даже Гарри сейчас подавился пивом. — Ты что с ума сошла? — Джинни положила свою ладонь ей на спину и заглянула в глаза. — Гарри видел? — единственное удавшееся ей предложение. — Я думаю, это не видел только слепой, хотя тоже не факт. Вы же ещё это сопровождали криками. — Боже… Не дождавшись дальнейшего ответа или хотя бы порицания, она вышла из-за барной стойки и направилась в помещение для отдыха, которое сегодня пустовало. Блаженная тишина накрыла с головой. Отголоски громкой музыки были ни чем по сравнению с тем гулом, который приходилось слышать несколько часов подряд. Комната оказалась слишком мала для нескольких человек, но ей в самый раз. Черный кожаный диван с краю от дверей, деревянный стол, заставленный пустыми стаканчиками, и шкаф с непонятным содержим, подпираемый стулом. Выцепив один из бумажных стаканчиков с водой, она сжала его пальцами и сделала пару глотков, уставившись в дно стакана. Дверь она закрыла, причём при помощи заклинания, уж больно ей не хотелось, чтобы кто-то ещё сидел тут с ней. Хватит на сегодня людей, хватит вообще людей на этой неделе, завтра она попросит отгулы и до конца выходных проваляется дома. Несмотря на предусмотрительность, дверь приоткрылась. Пристав с края стола она увидела вошедшего и села на место, одним глотком опустошив стакан. Ничего не говоря, Малфой запер за собой дверь и вперил в неё недовольный взгляд. — Вы перепутали с выходом? — спросила она. В привычном свете девушка смогла разглядеть его взъерошенные волосы, такие, как она привыкла, а не то, что было в последний раз, когда тот явился полумёртвый в Министерство. Чёрная водолазка облегала его тело, чёрные ботинки и джинсы были чем-то новым, при каждой их встрече он был в костюме, обычная одежда шла ему не меньше. Рукава водолазки были закатаны, он даже не пытался скрыть свою метку, которую ей почему-то захотелось поцеловать, вот так прямо сейчас встать перед ним, прикоснуться губами. — Вы пришли помолчать? — сказала она, когда голос вновь появился и, отвернувшись от него, уставилась в стену, лишь бы не попадаться больше на уловку его глаз. — Знаете, немного неприятно, когда берут моё. Пришлось оторваться от стены и вновь посмотреть на него. По глазам она пыталась прочитать, что думает их обладатель, какую чушь он несёт. Комната стала слишком мала для её ненависти и его ревности, настолько мала, что обоим захотелось подойти друг к другу, быть может, так можно чувствовать себя комфортнее. — Простите? — Вы писали мне в том письме, которое не хотели отправлять, что вы моя шлюха, — наклоняя голову чуть влево, так, словно готовится напасть на жертву, отчеканил он каждое слово. — Я видела, вам хватает шлюх и без меня, — сказала она с явным намёком на девушку, ждущую его в зале. — Она — не вы. — Ах так? Значит, я шлюха, а она нечто иное? — Значит. Внутри него готовился собственный коктейль, смешанный с яростью, гневом и желанием ударить её. Сделав к ней шаг, он замешкался, словно вступал ногами в пламя. Одной лишь ладонью, опущенной ей на грудь, он прижимает её тело к поверхности стола, опрокидывая всё стоящее на пол, его водолазка, её футболка моментально промокают в алкоголе, коле и ещё какой-то вонючей дряни. Навалившись на неё сверху, Малфой почувствовал, как её грудь вздымается от глубокого дыхания, а тепло её тела греет его холодную кожу. От груди рука медленно поднималась, оставляя мокрый отпечаток огневиски на футболке, затем на голых ключицах и, наконец, оголённой шее, которую сжали холодные, длинные пальцы, контролируя её тело под собой так, что девушка не сможет сбежать, даже если захочет. Второй рукой он проник между её ног, требовательно раздвигая их. Жадно кусая её губы, он не намеревался останавливаться, даже когда у неё перехватило дыхание от долгого поцелуя, а рука на шее сжалось так, что завтра на коже непременно будут синяки, если, конечно, он не сожмёт ещё сильнее, тогда она умрёт прямо здесь. Впервые ей захотелось этого именно от его рук, именно сейчас, самая прекрасная была бы смерть, умереть под ним, в тот момент, когда желанна. Опустив ладонь на его руку, сжимавшую шею, она остановилась. — Сильнее, — сдавленный голос, лишённый воздуха, коснулся его губ. — Прости… — он ослабил хватку, но из её груди раздался возглас разочарования, что вызвало у него нескрываемую улыбку, он ещё никогда не целовал её сквозь улыбку. Вцепившись ногтями в ворот водолазки, она притянула его ближе, чтобы тот заткнулся и продолжил целовать. Её губы вновь разомкнулись, впустив его язык, позволяя своему соприкоснуться, а телу — улететь. Получая то, чего она так давно хотела, то, что ей снилось каждую ночь. Когда её рука пробралась под чёрную водолазку, он хрипло застонал, вибрация, исходившая от его голоса, отдалась в пальцах руки, тогда она остановилась на уровне его сердца и чувствовала биение органа, что-то помнящего, что-то к ней чувствующего. Его поцелуи становились более грубыми, рваными, обжигающими, так что она потеряла своё дыхание в тысячный раз. Ощутив его эрекцию, скрывающуюся только под тканью чёрных джинс, она простонала ему в губы и откинула голову назад, ударяясь затылком о поверхность стола. Ожидая чего-то большего, прикусывая губу, чувствуя, как внизу живота творится настоящий пожар. Всё внутри хотело, чтобы Малфой не останавливался, а это длилось вечно. Подняв обратно голову, она прижалась лбом к его лбу и впилась зрачками в его серые, потемневшие от возбуждения глаза, те глаза, которые она видела лишь изредка и успела позабыть. Сняв мокрую футболку, так искусно и быстро, будто проделывал это не раз (хотя откуда ей знать, может, так и было, сейчас она позавидовала тем, кто уже испытал это) и, коснувшись кончиками пальцев её плеч, медленно спустил сначала одну бретельку бежевого бюстгальтера, затем другую. Накрыв руками грудь, он нежно поглаживал правый сосок, его рука скользила в точности там, где ей было нужно, будто где-то он нашёл пособие «как возбудить Грейнджер, чтобы та сдохла на месте». Он опустил голову и поцеловал её в ключицу, медленно скользя губами к груди, из её приоткрытого рта, хватавшего воздух, вылетел громкий стон. — Ты хочешь меня, хочешь продолжения? — прошептал он, поднимая на неё взгляд. — Я… — его губы накрыли её слова, вбирая каждое в свой рот. — Я так и знал. Тебе нравится, когда мужики засовывают свой язык в твой рот, да? Слова были такими неуместными сейчас, что она успела прикоснуться губами к его подбородку, пока смысл дошёл до неё, и тело пронзило током, настолько опротивела ей вся ситуация. Попытавшись спихнуть его с себя, приняв вертикальное положение, она обратно натянула мокрую от алкоголя футболку, поправляя под ней бретельки лифчика. — Отойди от меня, — прошептала она, пытаясь взять ситуацию под контроль. — Или что? Ты не удержишься? Удивишь минетом? — он схватил её запястья и прижал ладони к столу, чтобы она не могла пошевелиться или ударить его. — Кто тебя сюда позвал? Это закрытая вечеринка. Жалкая попытка, Грейнджер. Ты же светишься как лампа, какая тебе разница кто его позвал. Уже всё неважно. — Для меня не бывает ничего закрытого. Я думал, ты знаешь. — Я тебя ненавижу. — Я заметил, очень сильно ненавидишь, так, что почти дала мне на этом столе. — Скорее трахнусь с Беном, — прошипела она, — прямо здесь, на глазах у всех, чем с тобой. Кому ты врёшь? Ему? Себе? Да ты почти готова сама всё сделать, тут, на его глазах, просто чтобы он смотрел, просто чтобы он знал, как ты нуждаешься в нём. — Что у тебя с этим сукиным сыном? — крикнул Малфой, явно выбитый из своего равновесия. Он по-прежнему возвышался над ней, дыхание его и не успокаивалось, словно это не ругань, а начавшийся половой акт. — Отойди от меня. Убери свои руки! — Ты с ним трахаешься? — С кем? — С Беном, твою мать, с Поттером, с Уизелом, с кем ещё? Шлюха, кто к тебе прикасается, пока меня нет рядом?! — он заорал на неё так, что слюна из его рта попала ей на губы. Руки, сжимавшие её запястья, сдавили кожу с такой силой, что он мог их сломать. — Закрой свой паршивый рот! Не прикасайся ко мне! Он сделал пару глубоких вдохов, но спокойствие его покинуло. Кажется, надолго. Ослабив хватку, провёл пальцами по её рукам насколько мог нежно. Вверх, останавливаясь чуть выше локтей. — Я не могу замолчать. Потому что если ты даёшь им всем, если они берут моё, что будет, если ты закончишься, если я никогда не смогу взять то, что принадлежит мне. Тем более, если то, что принадлежит мне, само хочет, чтобы его оттрахал именно я. Не лги мне. Слышишь, никогда не лги мне. — Я не принадлежу ни тебе, ни кому бы то ни было другому, — попытавшись высвободиться от его теперь уже мягких пальцев, она подняла голову вверх, взывая на помощь кому-то неведомому. — Мне противно даже мысль о близости с тобой, потому что ты грязный, морально неуравновешенный псих, который ломает свои кости и получает удовольствие от боли. Перебираясь пальцами вверх, он хватает её за шею обеими руками и впивается губами в её рот, возобновляя хаотичные поцелуи, нескончаемо желанные и такие болезненные для неё. Напряжённый член сквозь ткань джинс тёрся об её раздвинутые ноги, ещё немного и она будет умолять его о сексе. Против воли она потянулась к нему, прижимаясь к его телу, двигаясь навстречу, имитируя движения полового акта, только через джинсы. Тело перестало её слушаться, это было очень подло с его стороны, ведь разум призывал остановиться или хотя бы сделать вид, что ей это неприятно. — Когда ты ушла от меня в тот день, в Министерстве, ты ушла к Поттеру? — прошептал он, утыкаясь носом ей в шею. — Я ушла в свой кабинет. — Но ты хотела, что бы он тебя утешил? Спас тебя от мерзавца Малфоя? — Никогда, — прошептала она в ответ, ловя его губы и проводя по ним языком. — Это… — его руки ослабли, и он опустил их ладонями на стол, позволяя Грейнджер убежать прямо сейчас, но она положила ладони на его лопатки, прижав к себе. — Тогда отдайся мне, сейчас, — прошипел он в ухо. — Ты… — Я знаю, когда мы виделись последний раз в… школе, то даже не думал об этом, но сейчас… В школе. Въелось в её сознание. Ну почему же, чёрт возьми, в школе? Я хотела тебя в твоём доме, в твоей постели, на твоей кухне, в твоей ванной. Это было так недавно, это было потрясающее. Ничего больше не сказав, она грустно посмотрела ему в глаза и выдохнула. Хотелось сбежать, вот сейчас точно хотелось, но его руки не отпускали. Нет, никакой силы больше не было, только вот некогда холодные пальцы стали тёплыми, нежными, требовательно необходимыми. Пока она боролась с собой, его руки уже боролись с ремнём её джинс. — Не останавливайся, — сорвалось с её губ. — Ты хочешь этого? Прямо сейчас ты хочешь этого, — ответил он сам себе и, слегка приподняв её, взглянул ей в глаза, и она, словно делала это на протяжении всего их знакомства, обвила ноги вокруг его талии. Обхватывая его шею руками, подобно змее, она полностью оказалась его собственностью, его личным предметом, который готов к любой прихоти. — Ребята, я! Вот чёрт! Какого черта! Чёрт. Чёрт. Чёрт. Полный паники голос Невилла застал их врасплох. Убрав руки с шеи Малфоя, Гермиона взглянула через него на своего друга и испытала поистине ужасающее чувство вины, вот только не понимала за что именно. Полная задница. Лучше умереть. Слышите там?! Лучше умереть! Обращалась она непонятно к кому. — Невилл, а постучаться… — она опустила голову, — постучаться ты не мог? Невилл переводил взгляд то на подругу, то на Малфоя, который не намеревался даже сказать хоть что-то, на его лице вообще было выражение, словно его застали за курением, а не за намечавшимся сексом, причём так явно, уже в самом разгаре. — Тебя давно не было, Полумна устала. И я решил позвать тебя обратно в зал… и… тут такое… — он развёл руками, словно один единственный понял, что тут происходило, а Гермиона и Драко случайно вообще тут между делом оказались. — Я… Я… — Она сейчас придёт, — буркнул Малфой. — Или ты подождёшь её здесь? — его бровь поднялась, когда он соизволил встретиться с Грейнджер взглядом. Невилл медленно вышел, задним ходом прикрывая как можно тише за собой дверь, будто боялся разбудить ребёнка. Пытаясь высвободиться от объятий, она поняла, что на протяжении всего разговора с Невиллом, её ноги плотно прижимали к себе Малфоя, без возможности двинуться с места, и её лицо залила просто пунцовая краска. — Чёрт. Пальцами он грубо схватил её за подбородок, заставляя полностью сфокусировать своё рассеянное внимание на нём. Лицо его стало непроницаемым, вновь неживым, а глаза приняли холодный, мёртвый оттенок. Это всё на корню не подходило к его растянутому вороту водолазки, растрёпанным волосам, тем, которые называют «после секса». Эта причёска ему определённо шла, вот только был перед ней уже не тот Малфой. — Я останусь тут до закрытия. Отстранившись от неё, он поправил водолазку и потёр глаза, словно устал от её общества куда сильнее, чем от горы выпитого спиртного и надоедливого шума. — Мне без разницы, — сказала она, пытаясь отжать мокрую футболку, не снимая её с себя. Теперь от неё пахло как от той самой барной стойки, за которой сейчас крутится Джинни, проклинающая подругу за долгое отсутствие. — Если этот хрен с бугра ещё раз подойдёт к тебе, то в следующий раз он сможет только подъехать, на каталке. С этими словами он одёрнул её футболку так, что та наконец приняла хотя бы примерно правильный вид, и направился к дверям, в мгновение исчезнув, оставив их распахнутыми. Шум снова проник в её уши, но теперь она его слышала как-то издалека. Громче были внутренние крики, которые нарастали подобно панической атаке.