***
Стоя напротив её дверей в расстоянии пятнадцати метров, борясь с желанием развернуться и пустить всё на самотёк, он рисовал грязные разводы на асфальте. Художник из него вышел бы никудышный, а вот замарыватель душ — довольно неплохой. Черная жижа похлюпывала под подошвой ботинок, тащилась за их носками, помогая в любой момент поскользнуться, удариться головой и отключиться. Значит, заходить к Грейнджер никому не придётся. Если я не могу смотреть на неё без доли гнева и немилосердия, если каждый раз хочется сжать пальцами её тонкую шею и заставить прекрасный рот заткнуться. Зачем мне всё это? Ерунда какая-то. И постучал так требовательно и громко, что никакой логики от сказанных слов. Его проза жизни. — Там кто? Он ничего не ответил и отошёл в сторону, чтобы в глазок не было видно его гневного лица. Вдруг вообще не захочет впускать? Дверь распахнулась, обдав Малфоя выходящим из квартиры теплом и запахом прогнившего деревянного пола. Девушка стояла в проходе, не решаясь выйти на порог, отсюда невозможно разглядеть, кто именно решил почтить её визитом, а смутная догадка не позволяла ей убедиться, что там именно тот, кого видеть не хочется. — Ты прячешься там, что ли? — заглянув внутрь, он увидел, что девушка обхватила себя руками, пытаясь спастись от холода. Войдя в дом, подавляя любую попытку препятствовать его появлению, он прошагал внутрь и преградил путь, когда девушка попыталась выйти из собственного дома. — Ты предполагаешь, что мне нужна твоя убогая квартира? И я пришёл к ней? — Нет. — Тогда зачем этот абсурдный рывок к выходу? Оказавшись в непозволительной близости с промокшим пальто Малфоя, она попятилась назад, толкнув бедром стоявший поодаль торшер, тот чуть не упал на пол. Парень отвернулся, скрывая не вовремя возникшую улыбку на губах. — От тебя пахнет сигаретами, — зачем-то сказала она. — Мне нужно к тебе, — адекватный диалог не входит в его планы. Выглядел он опасно-помешанным. Как ещё может ощущать себя человек, пришедший посреди ночи к почти незнакомой женщине и ворвавшийся к ней в дом? — Мне не нужно, — спокойный голос не сочетался с видом взволнованной обладательницы. — Грейнджер, не будь… — Сукой? — передразнила она его резкую манеру разговора. — Не смотри так на меня. Сейчас я заберу то, что мне нужно, и пойду к себе. Затем найду из чего можно сделать кляп. Если найду, заткнусь навечно. Только впусти. В ответ прозвучала пленительная тишина. Он был зол, сильно зол, настолько зол, что даже не смотрел на неё всё это время. Тишина в ответ на вопрос заставила наконец поднять свой взгляд на источник собственного гнева. Грейнджер выглядела потрясающе. Пришлось возненавидеть её за это. Он боялся своих мыслей. Чёрное платье в алую полоску, подобно крови, размазанной по полу гостиной, к которой он привык когда-то. — Нам просто необходимо поговорить, — сказал он хриплым голосом, стараясь держать лицо бесконечно непроницаемым и незаинтересованным. Повернувшись к ней спиной, он вошёл в единственную комнату в доме, которая была и гостиной, и залом, и спальней, такое оказалось для него в новинку. Следовать за ним или оставаться на месте, было её выбором. Она пошла, шагая по грязным следам на полу. За пределами её дома шёл невообразимо сильный дождь, это она прекрасно знала по расставленным тазикам и вёдрам на своём чердаке. Оказавшись с ним один на один в собственной спальне, где десятки раз во сне строились иллюзии по поводу их обоих, ей стало стыдно и страшно одновременно. — Поговорить у дверей или на улице было невозможно? — недовольно спросила она, вспоминая, куда именно припрятала его письмо и, гадая, почему именно сюда он и проследовал. Слишком сильное разочарование было видеть его в этих стенах, в доме, пропитанном мыслями, слезами и болью, источниками которых являлся он. Эти стены стали свидетелями её изнывающей пустоты, смертельной тоске по мужчине, стоявшем здесь и сейчас на пепелище её чувств. Воспоминания нахлынули одно за другим и, похоже, не у неё одной. Не сказав ей ни слова, он осмотрелся, словно картины её жизни вычерчены на стенах, и появилась возможность понять свою собеседницу по одним лишь запахам неотмываемого одиночества. Резко повернувшись к Грейнджер и наградив своим вниманием, он рванул к ней через всю комнату, от окна к дверям, но будто врезался в невидимую преграду, остановился в нескольких сантиметрах от неё. Девушка захотела выбежать и запереть его в комнате, но вовремя сообразив, как глупо и робко будет выглядеть этот поступок, зачем-то захлопнула дверь за своей спиной, будто за ними может кто-то подглядеть. Не то, чтобы ей важно, что может подумать этот самовлюблённый псих, но отчасти так оно и было. — Я пришёл лишь узнать, выкинула ли ты то письмо? — Какое письмо? — на испуганном лице была необходимость изобразить вселенское недоумение, и у неё получилось. — Такое белое на нелинованной бумаге от некого психопата? — Ты не понимаешь. Если ты прочитаешь содержимое письма, я стану для тебя сумасшедшим, съехавшим. Отдай его. — Ещё сильнее сумасшедшим, чем сейчас? — Закрой свою коробку. — Сам заткнись. — Ты противна, словно плесень, — он поборол в себе желание врезать ей. — Хам. — Глупая… Грейнджер. Его дыхание ощущалось на её лице, спокойное, тихое, каждый вздох как последний. Серые глаза сощурились, источая бешенство и леденящую сердце ненависть. — Ты не была дома несколько дней, не видела никакого письма, протиснутого между твоей дверью и упавшего на коврик в прихожей? Не разыгрывай передо мной последнюю идиотку. Я самолично закинул его сюда через щель под дверью. Если ты не скажешь, что избавилась от него, я клянусь… Сказать, что она почувствовала желание схватить его за ворот рубашки и вышвырнуть на улицу, — ничего не сказать. Лицо её покраснело, в горле встрял ком чёрной, прекрасной ненависти, готовый вырваться наружу. — Ты параноик? Ты больной? Больной параноик. Был бы у меня блокнот Оливии, именно так я и записала бы. Ты сам написал письмо, собственноручно принёс сюда, а теперь орешь на меня, что я не имею права его читать? Это… — голос перешёл в крик, ударивший в лицо Малфоя и отскочивший к ней обратно. Сказать ему, что она сама явилась домой пару минут назад и только успела спрятать это письмо, потому что в дверь требовательно постучали, не представлялось возможным. Пусть мучается и психует, разыгрывать дуру и обжигать нервы человека, который дорог ей, оказалось гораздо приятнее, чем можно себе представить. — Чего ты добиваешься от меня? — уставший голос прозвучал слишком тихо. — Врываешься ко мне в дом, в мою спальню. Выключи сволочь внутри себя, — прошипела она, набирая как можно больше воздуха в лёгкие, с каждой секундой дышать становилось сложнее. — Я не хочу видеть в своём доме Пожирателя смерти, который убивает всех направо и налево, ясно? Не хочу видеть рядом со своей кроватью человека, способного убить собственного друга и при этом не забыть уверить всех, что так оно и нужно, не хочу, слышишь?! Готовая кричать снова и снова, она так и не поняла, что сказала гораздо больше, чем требовалось. Гораздо больше, чтобы тот понял: в её голове хранится информация непозволительно устаревшего характера. Малфой вздрогнул. Взгляд его метнулся в сторону, затем на неё и опять в сторону. Выглядел он помешанным, удивлённым и поражённым в самую глубину своей черноты, но это не мешало ему смотреть на неё, словно та спятила. — Ты что… откуда это взяла вообще? — трусость, убиваемая годами, взыграла над ним верх, он дал задний ход. — Совсем тронулась говорить такое! Уверенная в том, что своим письмом он хочет раскрыться перед ней и подтвердить те слова, услышанные у Оливии в кабинете, она словно получила удар ножом в височную часть, голова заболела пронзительной, стальной болью. Скрестив руки на груди и сделав пару коротких вдохов, не принесших никакого успокоения, она произнесла как можно больше безразлично: — Тебе послышалось. Не надо так смотреть на меня. Хочешь залезть ко мне в голову и узнать читала ли я твоё дурацкое письмо? Кто тебе мешает. Насилие — это твоё. Тут он вообще застыл, на минуту ей показалось, что он умер и забыл упасть на пол. Забавное зрелище, ещё никогда ей не удавалось ставить парня настолько в тупик. Было бы ещё более весело, не чувствуй она дикую головную боль и желание потрогать лоб. Может правда из её виска торчит нож? — Послышалось? — процедил он наконец обретя дар речи. — В письме этого не было. Значит, пока ты его не прочитала. А что ты там себе надумала — твои проблемы, — в голосе прозвучало удовлетворение вперемешку с опасением. Ему нужно забрать это письмо, максимально необходимо сделать это именно сейчас. Если она помнит… Что значит если? Она точно всё помнит. Но к письму это не имеет никакого отношения. Чувствительный идиот написал там слишком личные вещи, то, чего он не вправе был говорить прошлой Грейнджер и новой Грейнджер, а может, им обоим. Сжечь и выбросить — единственное решение. Память сохранилась у них обоих, да вот только память — ничто по сравнению с его блевотным объяснением в чувствах к этой порядочной стерве. Мы люди без будущего. Неуверен в своём дальнейшем существовании, а в обоюдном, подавно. Почувствовав аромат её духов, пудровый привкус во время их прошлых поцелуев появился на губах, и тепло окатило тело, барьер здравого смысла распался, подобно песчаному домику, даже не то чтобы растворился в пыль, а как-то резко, взрывной волной, подорвался как от тротила. К обоюдному удовольствию его самого и его души, в саму преисподнюю. Пройдясь по комнате, он обошёл вокруг Грейнджер, заставляя её следить за ним взглядом, прислушиваться к его приоткрытым губам, которые молчали, и думать, что именно он хочет в ней рассмотреть. На секунду ей почудилось, что он провёл пальцами по её пояснице, но, возможно, это только игра воображения. В голове сразу всплыли картинки из прошлого, где Малфой толкает её к стене, проникает теми же самыми пальцами под одежду и нависает над ней своим тяжёлым телом, язык проникая в рот… Пыточная в моей голове, заткнись. Она зажмурилась и прикусила внутреннюю сторону щеки, отгоняя непрошеные мысли. — Хватит это делать со мной! — завопила она. — Делать что? — наконец он остановился на месте, наградил её недоумевающим взглядом и шагнул к книгам, лежащим у неё на кровати, принявшись рассматривать обложку за обложкой. — Ты же сказала, мы не можем быть вместе, тебе противно, я тебя некогда домогался, даже… — он раскрыл одну из книг, Грейнджер пошатнулась, — насиловал, кажется, — подняв на неё серые глаза, Малфой замолчал. Из книги что-то оказалось в его руке, он осекся и прекратил дальнейший монолог. — Что? Малфой нашёл в книге нечто, волновавшее его всё это время. Когда он после минутного молчания и полного отсутствия в этой комнате, пришёл в себя, глаза его зажглись неподдельным гневом, обвиняющим, неистовым. — Решила промыть мне мозги? В его тонких пальцах находилось то самое письмо, которое она пока не успела прочитать, но страстно этого желала. Подавив в себе необходимость рвануть за этим листком бумаги, Гермиона сжала руки в кулаки. — Я его не читала. Пока. В секунду она заметила, что по его лицу пробежала тень разочарования, но затем она умело сменилась напускным спокойствием. Малфой не произнёс ни слова, взглянув в её карие глаза, заставив отвести взгляд и породив желание упасть в пропасть, когда та отвернулась и открыла дверь, чтобы выйти, но услышала, как за спиной захлопнулась книга, а Малфой, отодвинув её в сторону, вышел первым, направившись к входной двери. Никаких лишних слов. Никаких попыток поиграть с ней в «Угадай, что там было». Вначале у неё задрожали руки, затем ноги, губы и, кажется, всё тело принялось биться в немой истерике. Добравшись до дверей, находясь в непроницаемом тумане, она захлопнула их и вернулась к себе в комнату. Все книги на кровати лежали на месте, точно в таком же порядке. Наконец он оставил её одну с этим письмом. Подняв книгу, которой только что касались пальцы Малфоя, Грейнджер обмерла и пролистала все листы, один за другим, снова и снова, пока не убедилась, что никакого письма там уже и не было. Уверенность, что он на её глазах положил этот чёртов листок бумаги обратно угасала. Сукин сын, украл моё письмо!***
Вязкая усталость и боль сменились яростью, переходящей в приступ бешеной злости. Просто забудь, выкинь из головы и ляг спать, твердила она себе, пока застёгивала замки у туфель, натягивала пальто и даже наматывала наспех синий шарф. Дышать не хотелось, думать — тоже. Этот психопат кидает такие кретинские выходки, что слов найти невозможно. Если ему страшно, то какого черта он лезет в её жизнь? Если он хочет что-то сказать, то зачем потом пытается обрезать все пути касаний к правде? Его адреса она не знала, он был в документах. Пришлось заявиться посреди ночи в Министерство под предлогом неотложного дела, хотя кому это надо? Все нормальные люди давно спали. А из ненормальных тут работала только она. Трансгрессировав на его улицу, Гермиона споткнулась о выемку в асфальте и чуть не рухнула на землю. Удача ей сопутствовала, определённо. Белое огромное здание с бесчисленным количеством балконов и окон, свет в которых не горел, а значит, хозяин, наверное, и сам не знал, сколько в точности у него комнат. Оказавшись у входной двери, она потопталась на месте, затем постучала, порываясь убежать, как только услышит шаги, но вскоре приказала себе стоять. Возможно, он её испугает и не захочет впускать. Дверь медленно отворилась, в блёклом свете Гермиона разглядела домовика, чьи большие глаза стали ещё больше, увидев гостью в столь поздний час. — Генри, — девушка облегчённо выдохнула и улыбнулась. — Мисс знает моё имя? — улыбнулся в ответ домовик и отошёл в сторону, пропуская. — Ты не представляешь, как я скучала по тебе… — она недоговорила, заметив стоящего у стены Малфоя, босиком, в белой рубашке с плотно застёгнутыми рукавами (на манжетах поблёскивали запонки с изображением змеи) и джинсах. Пиджак, накинутый на плечи, придавал законченность образу. Выглядел он слишком прекрасно для простых посиделок дома. Словно ждал её прихода. Однако лицо оставалось невозмутимым. Мотнув головой в сторону, он подал Генри сигнал убираться прочь, а сам пригласил девушку в квартиру. Когда, миновав порог, Гермиона почти снесла парня с ног, он запер дверь. — Надо же, ты, и на пороге моего дома? — наклонившись плечом к дверному проёму, он сложил руки на груди, внимательно рассматривая гостью. — Дежурное чудо дня. Полное отсутствие освещения мешало осмотреться, поэтому девушка повернулась пару раз против своей оси и постучала пальцами по комоду, стоявшему у входа в какую-то другую комнату. Психованный параноик наблюдал за ней с завидной увлечённостью, ухмылка не сходила с его лица. — Я, по-твоему, смешная? — наконец заставила она себя сказать хоть что-то. Находиться в доме Пожирателя смерти и вести себя подобно хамке — очень опрометчивый поступок, вот только до неё это не дошло. Уставившись на него самым отвращённым из всего своего арсенала, предназначавшегося для Малфоя взглядов, она замолчала. Ухмылка исказила его лицо и сошла на нет, взгляд стал серьёзным и внимательным. — Ты нелепая. Не более. — Отдай мне моё письмо, немедленно, — её рука с длинными, покрасневшими от холода пальцами, протянулась к нему, ладонью вверх. — Оно моё. Не играй со мной. Он о чём-то задумался, затем учтиво кивнул и сделал вид, что пытается найти это письмо, сначала в комоде, затем на нём. А после, в карманах своего пальто, висевшего рядом. Поиски его остановились в кармане джинс, когда он вытащил конверт и, подняв бумагу к свету, пытаясь прочитать, что на нём написано: — Кажется, это? Чем дольше Малфой оставался спокойным, укутывая её невидимой вуалью безразличия, тем больше она ненавидела его. — Это. Отдай его мне, и я уйду. Её лицо буквально готово было потрескаться от ярости, ещё немного и раскрошится правая щека, затем нос, и вся девушка рассыплется на месте. Но когда он протянул ей письмо, она почти готова была успокоиться, как тут же его пальцы безжалостно разорвали конверт на мелкие аккуратные кусочки, и обрывки текста на белой бумаге посыпались ей на ладонь. — Про какое письмо ты говоришь со мной? Постоянно твердишь о нём. Может быть, это навязчивая идея? — издевательски-обеспокоенно произнёс он. — Нужно обратиться к миссис Оливии, она должна тебе помочь. Если сейчас он отвернётся, она может собраться все остатки письма и дома составить из него абсолютно такое же, только с небольшими заломами, вот только охвативший гнев не давал рассуждать здраво. — Ненормальный. Трусливый. Сукин сын. Ненавижу! — заорала она, надвигаясь на него. Её губы задрожали, ладони стали влажными и холодными, головная боль усилилась. Его лицо оставалось каменным, спокойным, будто все слова, сказанные в его адрес, пролетели мимо. — Ты испортил меня. Ты испоганил всё внутри меня, а теперь хочешь доказать что ничего не помнишь? Добился от меня несущественного признания, рассказав правду. А теперь желаешь всё это стереть из моей головы? Тогда сотри! Слышишь! Сотри всю эту хренову прорву событий, которая была между нами. Тут его лицо погрустнело, стало измученным, тень, падавшая от лампы на его скулы, создавала эффект нездорового человека. Он медленно закрыл глаза, затем открыл их и шагнул к ней. Захотелось сбежать. А что если, правда, он сейчас вычистит её голову? Стало настолько страшно, что сердце провалилось в желудок. Приготовившись к этому, Гермиона зажмурилась, твердя про себя: «Ты никогда не посмеешь забыть. Что бы ни было. Никогда». Когда его руки коснулись её запястий, она вздрогнула. Притянув её к себе, он молча касается своей щекой её виска. — Как я могу, по-твоему, так поступить? Набравшись смелости и открыв глаза, она посмотрела ему в лицо. В невыносимо уставшее, с тонкими, но идеально красивыми чертами. — Уже поступил. — Не смог. Лбом он уткнулся в её лоб и судорожно выдохнув, взглянул в глаза. Как заворожённые, они смотрели друг в друга, не имея возможности разорвать связь. — Я испортил тебя, я создал тебя для себя. Изуродовал под своё понимание прекрасного, — его хрипловатый голос звучал виновато. — Рядом со мной не может сосуществовать идеалистическая гриффиндорка. То, что есть сейчас, — это для меня. Страх перед ней, страх, что кто-то узнает, что творится в его голове, рассыпался. Никакого вранья, ему захотелось оторваться от неё и склеить письмо, чтобы вручить своё раскаяние в её нежные руки (но было поздно, увидь она именно это письмо, будет только хуже). Больше никаких полумер, одно единственное правило. Девушка, с которой хотелось оставаться настоящим, стояла перед ним. — Я тебя всё равно ненавижу… каждый день, из месяца в месяц… ты в моей голове… — шептала она. Комната, дом, улица и мир вокруг перестали существовать, смешиваясь и улетучиваясь в чёрную бездну. Вцепившись взглядами намертво — не отвлекаться. Воздух стал колким, подобно электрическим разрядам, окутавшим двоих человек. Но Малфой отстранился ровно настолько, чтобы взглянуть вниз, на её губы. Долго раздумывать не пришлось, она сделала то, что проделывала в своём сознании тысячи раз, подалась к нему навстречу, позволяя губам слиться воедино в уже знакомом поцелуе. Пальцами он ухватился за её висок, потом пропустил их сквозь запутавшиеся, вьющиеся от влажного воздуха волосы. Приоткрыв губы, она впустила язык в свой рот, почувствовать вкус сигарет, мяты и чего-то неопределённого, самого желанного. На секунду оторвавшись, чтобы вдохнуть запах мужского чистого тела (после их последней стычки она даже не стирала кофту, хранившую аромат его парфюма), ей действительно стало стыдно. Как же бесконечно ты мне был нужен. Всегда. Но всеобщая злость не сбавляла оборотов, девушке стало необходимым шагнуть назад, к разорванным листам, потянув за собой Малфоя. Он понял её манипуляции и напрягся, Грейнджер почувствовала это всем телом. Желание испробовать друг друга разожглось от этого ещё больше. — Не хочу, чтобы сегодня всё закончилось ничем, — пробормотал он, разомкнув поцелуй. Малфой расстегнул пуговицы её пальто и помог спасть ему на пол, а пальцы девушки ловко справлялись с пуговицами рубашки, оголяя его торс. Несколько пуговиц оторвались, упав на пол, тихонько постукивая. Желание поцеловать его вновь было прервано, Малфой занялся сначала её платьем, а затем, когда её губы скользнули по чужим, попытался снять её сорочку, и она врезалась в его подбородок губами. Издав недовольный стон, наконец удалось расправившись с его белой рубашкой. Руками обхватив его затылок, Гермиона впечаталась в его губы, поцелуй оказался пропитан горечью их глупого упорства, испепеляющих дней, которые были БЕЗ НЕГО. Попытавшись вырваться и кинуться к письму, она упёрлась руками ему в грудь, но, поняв её тактику, он прокусил покрасневшую верхнюю губу, потянув обратно. — Твою кровь легко можно подсовывать наркологам, как злачный наркотик… Они никогда не догадаются о причине моих отклонений… Увлечение поцелуем, рваным дыханием, обжигающим верхнюю губу, и чужим сердцебиением, отдававшим о рёбра, помешало заметить, как её спина уже впечаталась в стену прихожей на которой висели крючки, ощущая шершавое покалывание на голой коже и то, как один из металлических гроздей вонзился ей в спину. Она вскрикнула. Оставив её губы без внимания, он занялся её шеей, затем ключицей и выемкой между грудей, покрывая всё жаркими поцелуями вперемешку со сбившимся дыханием. Малфой уткнулся носом ей в плечо. С каждым его действием в спину вонзались всё больше металлических пыточных крючков, кожа покрылась болезненными кровоподтёками, каждое прикосновение, доводящее до возбуждение, смешивалось с болью, затуманивавшей всё вокруг. — Малфой, — она попыталась отстраниться, оттолкнуть, лицо побледнело от ещё одного пронизывающего удара о стену, она смотрела только на него, боясь взглянуть вниз, возможно, там на полу капли крови. Руки его оказались на её бёдрах. Машинально девушка обняла его ногами вокруг талии. Её дурацкие попытки прочувствовать сколько ещё женщин находились с ним в такой же позе посыпались прахом, когда она ощутила касание его члена, скрываемого под чёрными джинсами. — Чёрт, — прохрипел Малфой, обращаясь к мочке уха. Его руки оказались на застёжке бюстгальтера. Замаравшись в чём-то теплом, теперь он, кажется, понял, что хотела сказать ему девушка. Стремительным движением кружевная ткань сползла по её телу. Попытавшись схватить ртом воздух, она поняла, что такая простая процедура ей теперь не под силу, между ног со стремительным наваждением стало влажно. Малфой провёл рукой от лопатки до её бедра, затем вверх, чтобы девушка видела, чем покрыты его пальцы, благодаря крови, они скользили нежно и неуловимо, он целовал её грудь, самозабвенно, не давая себе права оторваться. Член его тёрся о её раздвинутые бедра. — Или сейчас или никогда, — прошептала она, впиваясь ногтями в его спину. — Сейчас… — Малфой провёл пальцами по её промежности. От полного касания их ограждала тонкая шёлковая ткань. Извиваясь от прикосновения, она простонала ему в висок, постаравшись потереться о его пальцы. Боль в спине уступала желанию. Об измученном позвоночнике она может подумать и после. — Ничего не говори, — Грейнджер поцеловала его в губы, ощущая, как пальцы отодвинули ткань белья и вошли в неё, слишком медленно и нежно, её зубы прикусили его нижнюю губу, он дрогнул. — Давай. По-прежнему обвив его руками и ногами, она целовала его в нижнюю губу, когда он попытался донести её до кровати, но слишком большая квартира стала впервые огромной проблемой, ждать он не мог, поэтому медленно опустил её на ворсистый, кофейного цвета ковёр. Дрожащими руками она помогла расстегнуть ему ремень и молнию, а Малфой стянул с неё трусики. Желание почувствовать его внутри, сродни с помешательством, изводила её до исступления. — Сейчас… — он прикоснулся влажным пальцем, тем, который ещё недавно изводил её терпение до её распухших губ. — Малфой… Одна за другой защитный барьеры и маски слетели с его лица, злость, гноившаяся в нём всё это время, пока целовал её, раздевал и ласкал, ударяя спиной о крючки, всё это он делал специально, сознательно доставляя ей боль. Всё это куда-то испарилось, заменяясь простым желанием. Прежняя Грейнджер захотела бы выключить свет или прикрыться, но настоящей Грейнджер доставляло удовольствие, то, как он смотрит на неё, лежащую перед ним, полностью обнажённую, распространяющую импульс желания. Он навис над ней, проводя рукой от нижней части живота вверх, до ключиц, а затем и горла, ткань джинс грубо касалась кожи её бёдер. — Скажи то, что я всегда хотел услышать, — проговорил он в её губы, взгляд стал жёстким, пальцы сомкнулись на её шее, поверх тех синих следов, которые она не собиралась убирать. Руку она положила ему на шею, пальцами нежно провела по кадыку, затем груди, мучительно медленно спускаясь к его расстёгнутым и слегка спавшим джинсам. Достигнув цели, Гермиона обхватила пальцами его напряжённый член. Выдохнув через рот весь воздух в лёгких, он встретился с её взглядом. Рука сдавила шею, зрачки постепенно начали расширяться от возбуждения. — Трахни меня, Малфой, — произнесла она и провела кончиком языка по его губам, выгнулась, пытаясь сделать вдох. — Воспользуйся мной. Издав хриплый стон, заполнивший тишину комнаты, Малфой спустил джинсы ещё ниже, её руки оказались на его пояснице, позволяя мощным толчком войти в неё, Грейнджер вскрикнула. Он хотел спросить, может быть ей больно, но получив то, чего ждал столько месяцев, потерял интерес ко всему другому. Глаза его были прикрыты, он старался двигаться медленнее, чтобы она почувствовала то же, что и он, словно на ощупь, постепенно пробуя новые ощущения, пробуя друг друга. — Грейнджер, слишком тесно… как же у тебя тесно, — он всё ещё был с закрытыми глазами, но темп толчков стал гораздо сильнее, чем вначале. — У меня никого не было больше года, — она слегка приподняла бедра, призывая его войти глубже, наслаждение стёрло всё беспокойство, тело поглощало близость, абсолютное обоюдное удовольствие. Ковёр под спиной промок от крови и шерсть неприятно похлюпывала под ней. Малфой мог бы что-то сказать, но не захотел. Царапая ногтями кожу его спины, она подгоняла ускориться. Такая просьба пришлась ему по душе. — Пожалуйста, — простонала она, — сильнее, пожалуйста. — Заткнись, Грейнджер. Наслаждение стало острым подобно иглам, проникающим в тело. Малфой хотел сказать что-то ещё, но вместо этого впился губами в её, поцелуй должен был оказаться всепоглощающе долгим, немыслимо нежным, но желание, бурлящее в обоих, помешало этому прийти в действие. Нетерпение играло с ними по своим правилам. Поцелуй то прерывался, то становился рваным, жёстким, непосильно агрессивным, их израненные губы не могли насладиться друг другом. Касаясь своими губами её губ, он входил всё глубже, заставляя с каждым последующим толчком вскрикивать свою партнёршу. Взрывной механизм, находящийся внутри живота, имел свой невообразимый декодер, и в мгновение она заскребла пальцами по ковру, оставляя на нём придавленные следы и закричала, откинув голову. При каждом его движении, касании, дыхании, крики становились всё громче, кажется, сейчас подумают, что тут происходит убийство. Толчки его члена становились упоительными, самыми необходимыми, сейчас она вообще не могла ни о чём другом думать. Ритмичное возбуждённое дыхание, влажные тела, скользящие друг по другу, запах солено-сладкого секса заполнил всю комнату без остатка. Неизбежный оргазм подкатывал с новой силой. Её пульсирующая плоть раздразнила его член, позволяя достичь ответного оргазма. Руки, опирающиеся о ковёр, сдерживающие напряжённое до предела тело, которое в любой момент могло упасть на Грейнджер, начали подрагивать. Такого секса у неё вообще никогда не было. А может всё, что было до этого, сексом называть нельзя? Почувствовав, как он медленно навалился на неё и начал целовать шею, она вырвала себя из внутреннего вопроса. — Тебе ещё нужно то письмо? — прошептал он ей в подбородок. — А ты… — вздохнула она, — всё ещё боишься признаться мне? Все ещё будешь врать… Малфой решил промолчать, ожидая, что она сама всё поймёт. Если бы он захотел загладить любое подозрение на его сохранившуюся память, ничего, что сейчас произошло не было бы. Да ещё в его собственно доме. — Прости. Идиот и Малфой — это взаимообязующиеся синонимы, — взгляд, исполненный сожалением, моментально коснулся её лица.***
— Я не люблю быть дольше положенного ни с одной женщиной. — А сколько отведено времени? — После секса? Одеться и на выход. — Будем считать, что я этого не слышала. — Забудь. Я пытаюсь работать над этим. Нахожусь с тобой в одной комнате уже больше трёх часов и начинаю думать, что до недавнего времени… — он повернулся набок, не давая возможности взглянуть ему в лицо и расслышать до конца то, что сказано. — Это были просто не те женщины. — Чего? — она приподнялась на локтях и тут же рухнула на спину, скривясь от боли. — Спокойной ночи. Раскрыв глаза, первое что прозвучало в голове — их вчерашний диалог. Она увидела перед собой потолок, не тот привычный с полопавшейся штукатуркой и неисправимыми подтёками влаги, а белый, идеально гладкий, бесконечно огромный, как и сама комната. Приятная боль во всём теле исходила от мышц ног до поясницы, пока она не шевелилась. Даже изуродованная спина не стала помехой. Этой ночью с ней произошёл самый страшный страх её школьной жизни. Она занималась сексом с Пожирателем смерти, с сыном Люциуса Малфоя, с убийцей её родителей, с недругом Гарри. Вспомнив об этом, Гермиона резко повернула голову влево, но на кровати никого не оказалось, только смятое постельное белье намекало, что тут кто-то лежал ранее. Падение чего-то в соседней комнате заставило девушку вскочить с кровати, прикрываясь простынёй. Ногой ступив на что-то острое, она чуть не вскрикнула, сердито пнув запонку под кровать. Ей казалось, что это может быть Генри. Встречаться ни с кем в доме Малфоя она не хотела. Прошагав к дверям, пришлось выглянуть сквозь щёлку, но ничего увидеть было невозможно, благодаря занавешенным шторам и отсутствию освещения. Приоткрыв дверь и медленно шагнув на каменный пол, она почувствовала, что под ногами валяется что-то мягкое, опустив взгляд вниз, Грейнджер увидела белую рубашку Малфоя, видимо, именно тогда, когда они пробрались в его спальню. Последнее, что скрывало его тело, оказалось под ногами. На ощупь она спустилась в гостиную, затем в прихожую, все её вещи были аккуратно сложены и лежали на стуле у входа. Наспех натянув на себя платье, не удостоив вниманием нижнее бельё, она забрала волосы в хвост, накинула пальто и шарф. Почти у выхода Грейнджер обернулась, заметив, что порванное письмо всё ещё лежит на полу. Не раздумывая, девушка сгребла обрывки в карман. За спиной послышались шаги, она моментально открыла дверь и выбежала на улицу, сиганув в соседний квартал мимо еле идущих прохожих. В висках стучало от небывалой скорости, руки и лицо моментально замёрзли: для октября месяца стоял непривычный холод, ещё немного и дыхание превратится вместо пара в снежинки. Хорошо ли она поступила? Думать оказалось совершенно некогда. Трансгрессировав к себе домой, девушка переоделась, натянув чёрное платье-свитер, тёплые серые колготки, пальто цвета обжаренного кофе, оранжевую шапку и перчатки в тон. Ещё вчера она договорилась, что перед работой её встретит Гарри, но парня уже не было, значит, она опоздала, значит, он прождал тут с час, а она так и не явилась, валяясь в кровати Малфоя. Злость на саму себя разыгралась с невиданной скоростью. В Министерстве было людно. Середина рабочей недели, все ещё не до конца растеряли свои амбиции, а усталость пока отходила на второй план. Оглядевшись по сторонам на их общем этаже с Гарри, а также Полумной и прочими друзьями, Гермиона, почти касаясь стенки, прошагала к своему кабинету, молясь, чтобы её никто не заметил. Дверь в кабинет почему-то оказалась открытой, должно быть она забыла её запереть, когда посреди ночи явилась сюда за адресом Малфоя, влетев в кабинет и провернув единожды ключ. Гермиона стянула с себя шарфик и хотела кинуть его на стол, как повернувшись, увидела, что за её столом, лицом к окну и спиной к ней, сидит ни кто иной как человек, поимевший её этой ночью. — Что-то ты долго бежала от меня. Я успел заскучать в твоём белом аду, — он развернулся на стуле к ней лицом, расставив руки в стороны от себя, ладонями оперевшись на стол и слегка привстав. — Как ты тут?.. Кто тебя?.. Неспешно сняв с себя шарф и стянув шапку, она проверила, точно ли дверь закрылась, а затем прошла к своему законному месту, на котором почему-то сидел Малфой. Их разделял стол, и в данный момент она выглядела как посетительница кабинета, а не отнюдь его законная хозяйка. — Выйдите отсюда. Непроницаемое выражение на его лице оставалось таким же, пока он рылся в ящиках её стола, как будто делал это уже не единожды и вытащил оттуда позор всей её жизни, именно вот на этом моменте ей захотелось исчезнуть. — Зря ты думаешь, что тайны способны оставаться ими навечно, — в его длинных пальцах, между указательным и средним, находилась его фотография, только на ней Малфой был улыбающимся, горделивым, а сейчас парень стал грубым и ожесточённым. Просканировав взглядом стол, она была готова задохнуться от крика, желающего вырваться наружу и обрушиться на несносного урода, который считает нормальным залезть в её душу и покопаться там своими грязными лапами. — Серьёзно. Впервые за эти две недели я перестал всерьёз размышлять о самоубийстве, и ты всё испортила. — Я ушла не потому, что хотела сбежать, просто меня ждал… — Тихо, — Драко положил свою фотографию на то же самое место, откуда взял и, отодвинув под собой стул, поднялся. Оперевшись ладонями о белый стол, он наклонился через него, нарушая и без того маленькое расстояние между ними. — Ты сбежала, потому что боялась посмотреть мне в глаза этим утром, — он заставил сделать её это прямо сейчас. Щеки, без того покрасневшие от холода, пошли белыми пятнами. — Дак сделай это сейчас. — Я не понимаю про что вы, я ничего не боялась, — Грейнджер начала поправлять бумаги на столе, он накрыл её руки своей ладонью и взглянул так, словно она единственная в мире, кто страдает подобной тупостью. — Ты сбежала от меня, словно я пьяная ошибка твоей жизни, на которую мерзко смотреть. Вырвав свои руки из-под его ладони, Гермиона прижала их к себе, пытаясь унять дрожь от холода или его присутствия. — Говоришь глупости. Мне необходимо работать. — Сегодня у нас с тобой назначена встреча по новому клиенту, так или иначе, тебе бы пришлось со мной встретиться, — он вышел из-за её стола и, постукивая костяшками пальцев о деревянную поверхности, прошагал к ней. — Я не могу больше с тобой встречаться… на работе. — Хорошо хоть не во всём мире, — грустно заметил он. — Не надо так говорить… — Застрелиться можно и даже нужно! Вот именно сейчас самое время, не находишь? — Ты теперь работаешь с Полумной. Это было ещё до того, — она отвела взгляд в угол кабинета, — до вчерашнего, мне показалось на тот момент это правильным. — Не хочу тебя расстраивать, — Малфой абсолютно точно сейчас смотрел на неё, но та не решилась проверить это, взгляд приковала полопавшаяся штукатурка на стене, — ты тут мало что решаешь. — И не расстроишь. Это не я решила. — Ну конечно, — протянул он. — Я просто подала идею… — Ты не можешь со мной работать, потому что меня передали Полоумной? — наконец произнёс он, значит, Грейнджер удалось докричаться до его отрицания. — Полумне. — Я так и сказал. Она сдержанно кивнула. — Значит, сейчас я пойду к твоему начальству и скажу, что меня это не устраивает. Категорически, — парень двинулся в сторону дверей. — Не смей! Я сказала стой здесь, — пальцами она ухватилась за рукав его пиджака и тут же отдёрнула руку, заметив его косой взгляд. — Это необходимо. Я не могу работать с тем, с кем нет возможности потрахаться, — оскорбительно спокойно добавил он. — Только попробуй это сделать, и я уволюсь к чертям, уеду, и больше никогда ты меня не увидишь, понял?! — Только попробуй — и я тебя убью. Их борьба продолжалась недолго, Малфой сгрёб её за ворот платья и почти задушил. Вырвавшись, она подбежала к двери и встала там, подобно истрёпанной статуе, вид у неё был точно после секса, так и не скажешь, что это от пяти минут заламывания рук, хватания за волосы и удушения. Он прошёл к двери мимо Грейнджер, она закрыла глаза в ожидании, что он коснётся её, но тот даже не взглянул, открыл привычным движением дверь и решительно вышел.***
Выбежав из кабинета, она рванула к мистеру Роберту Каннингему, рассекая воздух своей скоростью, пальцами дёрнула ручку кабинета, забыв даже постучать. Словно ураган, подлетев к столу пожилого, с растрёпанными волосами и в нелепых чёрных очках мужчине в коричневом костюме, она поймала на себе удивлённый взгляд. Да и вправду, выглядела она сейчас более чем странно: косметика не коснулась её лица с утра, поэтому виднелись чёрные круги под глазами, бледное лицо без румянца, заведённые зеницы, метающие молнии. Такую себя она бы точно не впустила в кабинет, но выбора не было. — Мистер Каннингем, сэр, — она попыталась перевести дыхание, — дело в том, что Драко Малфой вообразил себе, будто может ставить мне условия и спорить с вашим решением отстранить меня от работы с ним. Мужчина попытался её перебить, но она, выровняв дыхание, продолжила: — Сейчас он собирался ворваться к вам в кабинет. А ещё с утра он оказался за моим рабочим столом, разве это не хамство? Я прошу вас перестать обсуждать что-либо с этим человеком. Если я думала, что Полумна Лавгуд способна справиться с ним, теперь я сомневаюсь. Маленьких размеров кабинет, ставший похожим на коморку, благодаря уставленным по всему периметру книжным полкам, которые мистер Каннингем просматривал раз в сутки, то разговаривая с молчаливыми страницами, то советуя ту или иную книгу, когда человек не мог найти выхода из ситуации, пропах пылью и сыростью. Окон здесь не было, также как и электричества, вообще ничего, что может быть связано с внешним и современным миром. Свечи, висевшие в воздухе по углам некогда просторного помещения, дымились от её неровного дыхания. — Браво, Грейнджер, — за спиной раздались чёткие, отрывистые хлопки в ладони. И тут её сердце решило поиграть в умирающую птицу, выполнив эксклюзивное падение куда-то в район желудка и молниеносно встав на место. Обернувшись лицом к хлопающему, она увидела, что перед ней во всей своей чертовой красе стоял Малфой, губы которого искажала ухмылка. Попятившись назад, она наткнулась на стул и рухнула на него, Канингем внимательно наблюдал за ней, а затем решив, что пора нарушить молчание, прокашлялся. — Присаживайтесь, господин Малфой, — от вежливого тона начальника девушка почувствовала резкий приступ тошноты и только потом заметила, что рядом с ней стоит ещё один стул. Зачем это? Видимо, кто-то решил провести очную ставку. Усевшись по правую руку от Грейнджер, Малфой закинул ногу на ногу и принял самую расслабленную позу из всех возможных. Чёртов придурок наслаждался тем, как выставил её непробиваемой дурой. — А вот мистер Малфой считает, что вы вполне подходите, чтобы сотрудничать с ним. Впервые слово сотрудничать прозвучало для неё как нечто пошлое. — Зато я так не считаю, — смотря перед собой и стараясь не обращать никакого внимания на самодовольное выражение лица Малфоя, произнесла она. — Не будем забывать, — поверх спущенных на переносицу очков мужчина перевёл взгляд с Малфоя на неё, — решаю здесь пока что я, кто и чем должен заниматься, — он сказал это как можно мягче. — Мистер Каннингем, дело в том, что мы с вашей сотрудницей расходились во мнениях и раньше. Она по-прежнему злится на меня, но мне и впрямь непонятно за что. Быть может, я слишком плохой человек? — вдруг серьёзным тоном произнёс парень и сделал обеспокоенное лицо, играя с собеседниками. — Кретин, — прошипела девушка в рукав чёрного платья, этого не услышал никто, но Малфой выпрямился, словно почувствовав. — Вы помогаете людям, вы вносите слишком большой вклад в развитие компании против того, что натворила война. Разве кто-то смеет подумать, что вы недостойный человек? — пылко заявил Роберт. Грейнджер хмыкнула, и мужчина почти готов был прикрыть ей рот рукой. — Почему работать с ним, — кивком Гермиона указала на сидящего рядом блондина, — с мистером Малфоем, должна именно я? Думаю, у нас найдётся кто-то другой для такой ответственной деятельности. — Но пока мы были наедине, господин Малфой заявил, что не намерен сотрудничать с кем-то ещё. — Ах, когда вы были… — щёки её вспыхнули, она несколько раз прикусила одну из них с внутренней стороны, пытаясь добиться от себя спокойного состояния. Роберт выжидательно смотрел на неё. Грейнджер было хотела возразить, но молча сдалась. — Вы меня боитесь? — Малфой абсолютно точно сверлил взглядом ей висок, вот только она сделала вид, что ничего подобного не ощущает. — С чего вы взяли? — сжав пальцами подлокотники стула, она почувствовала, как они скользят по дереву: ладони предательски вспотели. — Пожалуй, она меня побаивается. Конечно, не всегда удобно переступать через прошлые обиды, вкрученные в голову чужими людьми. Но вы уж попытайтесь, — рука Малфой хотела коснуться её руки, но расстояние было слишком большим, его пальцы замерли в пяти сантиметрах от чужой кожи, и он горько усмехнулся. — О чём это вы? — Роберт встал с места и начал прохаживаться по кабинету, точнее, два шага вправо, три влево, сделай ещё хоть один и тогда войдешь в полку с книгами. — Видите ли, мы не ладили ещё со школы. Возможно, мисс Грейнджер до сих пор испытывает нездоровый негативный интерес ко мне. Девушка схватилась за поручни стула и приподнялась, затем снова села и судорожно вдохнула. — Да что вы говорите… никогда бы не подумал. Вы столь откровенны передо мной… — Она меня недолюбливает. Я для неё — змея, — Драко предпочёл не разговаривать конкретно с Робертом, скорее он обращался к этим стенам. — Не нужно так грубо… — Знаете, некоторые не любят даже сов. Или змей. Хотя поставьте рядом со мною змею. Как её можно не любить? Прекраснее их могут быть только совы. Затем он замолчал, давая насладиться двоим оставшимся людям в помещении его сумасшествием. — Вы не считаетесь с чужим мнением, — осмелившись, Гермиона повернулась к нему лицом, налегая ладонями на мягкую обивку стула. — Простите? — на мгновение он замер, наслаждаясь её взглядом. — С моим мнением. — С заведомо неправильным? — бровь поползла вверх. — Пожалуйста, пусть этот человек будет работать с кем-то другим, — Гермиона ударилась лопатками о спинку стула, не желая больше смотреть на Малфоя. В секунду её спина, покрытая колкими ранами, вмятинами и порезами, заставила почувствовать резкую боль, её лицо побледнело, руки вцепились в поручни стула так, что костяшки пальцев стали синеватыми. Малфой еле остановил себя, чтобы не кинуться к ней, одна его нога дрогнула, и он опустил ладони на колени. — У вас личная неприязнь? — наконец сообразил Каннингем, ничего не замечая, рассматривая какую-то зелёную, покрытую пылью книгу. — У меня много работы. Благодаря этому нет выходных, и господин Малфой прекрасно сможет хамить кому-то другому, притом пересчитывая свои ценные деньги. — Неотразимый аргумент, — сказал Драко, поворачиваясь на стуле, так чтоб наблюдать за её реакцией. — Вы потеряли запонку? Господин Малфой? — мужчина уставился на манжету рубашки, на одной из них красовалась золотая запонка, украшенная изумрудно-зелёной змеёй, на другой руке её не было. Щёки Грейнджер вспыхнули, она вспомнила, когда одевалась этим утром. Рядом с ней на полу, под кроватью, валялась вторая запонка, поранившая ступню, такая же. — Потерялась, — ответил Малфой и улыбнулся Грейнджер столь лучезарной, ослепительной улыбкой. Можно было подумать, у него это была мечта всей жизни и вот наконец свершилось чудо, теперь есть возможность кричать об этом каждому. — Смешно. Действительно, — прошипела девушка. — Вам весело, мисс Грейнджер? — сердито спросил Канингем. Девушка предпочла промолчать и выйти из кабинета.