***
Выбежав из змеиного ада, она, не замедляя шага, пронеслась мимо своего кабинета, свернула налево, потом десяток шагов вперёд, по серому ковролину скользили ноги, затем направо — тупик. Самый запутанный побег в её жизни. Только оказавшись в том крыле здания, где ни один из сотрудников не захочет находиться, она припала к стене, задерживая сбивчивое дыхание, сердце танцевало предсмертный вальс, вытворяя внутри истерический сбой. В архиве даже пахло прошлым, тысячи папок с делами давно минувших дней, вмиг пришло ощущение, что все мёртвые вышли со своих страниц, уставившись на единственно живое существо в помещении. Отогнав от себя страшные мысли, Гермиона задрала подол платья, наклонилась и вытащила из сапога письмо, спрятанное в районе щиколотки, в тот самый момент, когда собиралась на работу, чтобы прочитать наконец-то, благодаря чему утром чувствовала себя счастливой и смятенной, а сейчас счастье заменилось страхом. Сев на корточки, непослушными пальцами собрав все обрывки, она достала палочку и, прошептав Люмос, наблюдала за тем, как на полу виднеется желанное письмо. Жадно пробегаясь пальцами по обрывкам с чернильным признанием, она прикрыла глаза, поднеся один из них к лицу и сделав вдох, вспоминая запах, стоящий в доме Малфоя, запах, которым хотелось пропитаться и оставаться вечной пленницей этого мужчины. Дай он чёрную ленту на глаза, она сама бы себя заперла в его подвале. Наконец открыв глаза, она зажмурилась от вновь яркого света и принялась за чтение, между строчек. Голос Малфоя запульсировал в ушах, шёпотом, вкрадчивым полушипением: Маленькая лживая дрянь! Что ты ожидала здесь увидеть? Я поимел твой мозг, так же как поимею и тебя этой ночью. С полного согласия. Неожиданно? Не находишь? Короткий текст, заставивший голову закружиться, а пальцы сжать листок до такой степени, что кости готовы переломиться, разлетевшись в труху. Она взглянула на бумагу ещё раз. Внизу была замечена выведенная дата другими чернилами (издевательски красивым почерком), вчерашнее число. Всхлип вырвался из груди, и она плотно зажала рот обеими ладонями, палочка выпала из рук, вновь стало темно. Мертвецы, почудившиеся ей в самом начале, обступили девушку, прикасаясь своими невидимыми пальцами к её слезам, впитывая человеческие чувства, давно им чуждые. Грейнджер есть Грейнджер. Сколько ещё ей придётся протанцевать по стёклам, чтобы понять — исход всегда один: разорванная плоть с возможностью ампутации. Заражение уже произошло.***
Часы в кабинете постукивали: тук-тук-тук. Этот звук успокаивал. Карие глаза направили своё внимание на стену, заставляя сидеть так час или два, в ушах звенела кровь, образовав вакуум, ограждаясь от окружающих вещей. — Мисс Грейнджер? — после непродолжительного стука в дверь в кабинет вошёл мистер Канингем, нервно поправлявший бабочку на длинной шее. Девушка подняла на него свои покрасневшие глаза, от подобного взгляда мужчина пошатнулся. — В любом случае хотите вы или нет, Малфой пришёл сюда из-за нашей традиции подключать всё Министерство к помощи нуждающимся, — начал он тараторить, боясь, что его перебьют. — Не уверен, но вы, видимо, забыли. Сегодня в обед все работники Министерства, кто выявил желание, устраивают небольшую встречу в парке. Малфой вызвался помочь провести это мероприятие, а такой человек, как он… — Привлечёт прессу, — прошептала девушка и словила заботливую улыбку Роберта. Он всегда восхищался её умению закончить за ним любую фразу. — Думаю, вы понимаете, мне придётся сделать вам выговор. Надеюсь, впредь вы будете вести себя разумнее. Под нужных людей необходимо прогибаться. — Зачем-то вскользь добавленная им фраза, ударила Грейнджер по щеке. — Необходимо ложиться под них, — сказала она прежде, чем удалось сомкнуть губы. Попытавшись привести себя в порядок, пока находилась в одиночестве, нарисовать заново бледное, осунувшееся лицо, всё напрасно. Слеза скатилась по щеке, выводя чёрную дорожку. Схватив со стола листок бумаги с записями и фиолетовой печатью, даже не удосужившись уточнить, что на нём, девушка скомкала его пальцами и почти разорвала щёку грубой бумагой, пока вытирала остатки следов былого отчаяния. Возьми себя в руки. Роберт был не глуп и далеко не страдал отсутствием соображения. Ничего не ответив на эту распутную фразу, он открыл дверь, деликатно умолчав о нужде делать что угодно, лишь бы это шло на пользу других людей. Фанатично увлечённый своей работой, он сам был таковым: променял семью, жену и двоих детишек на торчание сутками в этих стенах, так что слова Грейнджер ему воспринялись как должное. Самое обидное из случившегося — это выговор ни за что. Её долг за квартиру рос молниеносно, вычет из зарплаты был самое то, чтобы остаться жить на улице, но решение промолчать сгубило доводы. Встав из-за стола, поправив подол платья и схватив сумочку, она в компании мистера Роберта спустилась в холл, где уже собралось приличное количество волшебников, большинство из них просто хотели пропустить рабочий день, в этом Гермиона была уверена. — Гермиона! — Фред и Джордж крикнули в голос и замахали руками, в толпе она сразу вычислила две ярко-рыжие макушки и направилась к ним, рисуя на лице спокойную улыбку. Объединить коллектив благодаря совместным вылазкам в парк и заставить его же раскошелиться в благотворительный конверт Грейнджер. Кому принадлежала такая блестящая идея? Да, ей самой и принадлежала. Так было каждый месяц, из квартала в квартал. Это сборище вызывало приятное настроение незамедлительно, но в этот раз за подобную идею ей хотелось порезать сонную артерию, каждому. — Как настроение, красавица? — Фред лучился улыбкой, у него ясно было всё отлично. По мне не видно… ещё скажи, хотела огрызнуться она, но вовремя подлетела Полумна и похлопала её по лопаткам, указывая, что рада видеть. Все и каждый в отдельности вызывали в ней тошноту. Теперь стало страшно. Что с ней сотворил Малфой, если она превращается в прямую угрозу своих же излюбленных привычек, друзей, интересов. Рассматривая пол, она молча теребила ручки сумки, друзья стерли свои улыбки и боязненно на неё покосились. Полумна, кажется, поняв, что дело совсем не в ней или ком бы то ни было, попросила ребят пойти на улицу, всё это сопровождалось громким, бодрым голосом, а как только все удалились, блондинка подумала не вернуться ли к подруге, разузнать что же произошло и чем тут можно помочь, но невидимая сила остановила её сделать даже это. Лицо Грейнджер не выражало желания получить помощи. Девушка ушла. Оставшись в компании незнакомых людей, она вздохнула в отсутствии внимания к своей персоне. Малфоя рядом не было, письмо, до последнего момента свёрнутое в трубочку, находившееся в её ладони, пришлось поместить в сумочку. Если она увидит его, то последние здравые крохи сознания полопаются. Когда большая сторона участвующих вышла из здания, в толпе удалось разглядеть, как Гарри обнимает Джинни за плечи, целует в висок, нежно убирая пряди рыжих волос в сторону, от этой нежной и прежде всегда так радовавшей её картины, свело живот. Обхватив себя руками, она прижалась к колонне, сделав пару шагов и проведя затылком по холодному камню, скрываясь с обратной стороны, сдерживая накатившую боль. Почему у неё не может быть всё настолько просто? Почему обязательно любить ублюдка? Почему нет возможности захотеть лежать под кем-то другим? Почему ей просто не убить себя? С левого боку кто-то подошёл и, также прижавшись спиной к колонне, встал рядом. Она не видела кто именно (глаза её были плотно закрыты), она почувствовала это всем существом, а кого, кроме как не Малфоя, можно ощутить каждым волоском на теле. — Ужасно выглядишь, — произнёс он, заглушая шум голосов поблизости. — Тогда не смотри, — открыв глаза, она повернула к нему голову. Резко, словно ей свернули шею. Волосы прилипли к некогда влажным щекам, тушь, так старательно стёртая из-под глаз, вновь отпечаталась, но сейчас девушка не плакала, как и обещала себя, не при нём. Хоть часть обещания она смогла исполнить. Камень, касающийся щеки, охлаждал воспалённую голову, говоря мыслям: тише-тише-тише. — Не могу не смотреть… — проведя рукой по гладкому камню, он накрыл пальцами её запястье, вкладывая в касание что-то, чего не удастся словами. — Не нужно, — отойдя от колонны, не поворачиваясь к парню лицом, девушка пошла к дверям. Руку от прикосновения жгло, ещё ни разу после появления чувств к нему, касания не были настолько неприятно-губительны. Обхватив запястье пальцами другой руки, она потёрла его, отбрасывая новые ощущения в сторону. — Не знаю, что ты там себе надумала, — догнав её, он приоткрыл дверь, пропуская девушку перед собой. — Но у тебя ничего не получится. Под ногами хрустел и тут же таял выпавший с утра снег. Солнце светило безжалостно, заставляя щуриться в поисках необходимого направления в сторону парка. Деревья выбросили свои листья, напоследок оставив парочку болтаться на холодном ветру, трава покрылась коркой льда, природа решила покорно принять смерть так же, как и она покорно приняла гибель, открыв письмо этим утром. — Не понимаю, что на тебя нашло сегодня, именно сейчас, но чтобы ты не вложила в свою прекрасную голову, это зря. Остановившись на месте после его слов, она сжала ручки сумки, смотря перед собой словно заколдованная. Малфой не сразу сообразил, почему идёт один, всё произошло настолько быстро, что он успел сделать пару шагов вперёд, а когда перестал чувствовать тепло рядом, обернулся. — Я готова слушать вас вечно, господин Малфой. Подобного вдохновенного вранья мне редко приходилось встречать. — Ты в своём… — не дав ему договорить, девушка подошла ближе, обхватив рукой его затылок, вглядываясь в лицо с серыми глазами. Лицо, полное смятения. — Скажи, ради чего это всё? Парень хотел катастрофически сильно, до скрипа в гортани крикнуть ей, какого хера она вытворяет на глазах у всех, но потерял голос. Желание обернуться было испорчено, когда губы девушки коснулись его губ в лёгком, поверхностном, но долгом поцелуе. Отшатнувшись от неё, как от склянки с ядом, он обернулся, наблюдая за тем, как все идущие впереди давно свернули за угол и должно быть, никто этого не видел. Ты в полной заднице, Малфой. Ты хочешь женщину, повреждённую в рассудке. Пальцы его опустились на собственные губы, оставшиеся по-прежнему влажными от поцелуя, не имея силы что-то сказать. Он наблюдал за тем, как девушка, стуча каблуками, прошла вперёд, неестественно гордо расправив плечи, не поворачиваясь к нему даже на секунду. Что же ты задумала, Гермиона… Нагнав её, он не решался больше взглянуть в лицо. Они шли позади всех. Малфой начинал разговор, получал в ответ раздражающее молчание, но его энтузиазм был неисчерпаем. Девушка заметила, как самодовольство с него смылось в момент, сразу после её выходки, и было ей от этого лучше. Вот только метод отвратительный. Вкус его губ ранил, захотелось сплюнуть. Интересно, из-за чего тебе так не по себе? Наверняка удовлетворял своё самолюбие, представляя, как я читаю твоё письмо. А теперь что? — Ещё пару минут тишины, и они недосчитаются одной гриффиндорки на этом сборище помешанных. — Зачем тогда пришли, если здесь все чокнутые? — остановившись, бросила она, стараясь найти в сумочке таблетки. Голова начала раскалываться. — Потому что знал, здесь будешь ты. — Наблюдая, как безуспешно девушка пытается открыть бутылку с водой, он отнял её и резко прокрутил крышку. — Зачем эти таблетки? Ничего не ответив, она отобрала воду и пошла вперёд, намеренно ускорившись, обогнав Гарри и Джинни, не давая Малфою повода больше находиться рядом. Погода стояла отменная, холод не помешал появиться солнцу, лёгкий ветер гонял по слякотной дороге листья, у всех преобладало хорошее настроение. — Когда ты злишься, ты особенно красива, — крикнул он через спину Гарри и Джинни, так что Поттеру словно нож в позвоночник вонзилась каждая буква. Он решил к нему обернуться, но Джинни так сжала его руку, что парень остепенился. Лезвие в самое сердце, подонок вздумал наслаждаться своим творением. Мимо прошедшая Джинни, схватившая Гарри мёртвой хваткой, кинула на неё вопросительный взгляд, мол, поговорим вечером, и ты не отвертишься. Остановившись в парке и наблюдая за началом мероприятия, она долго держала молчание, а затем взглянула на Малфоя. Повернув к нему лицо, она не ожидала, что встал он настолько близко, и носом получится уткнуться в его пальто. Даже сейчас, когда она поклялась себе ненавидеть его иным способом, без любого повода возжелать близости, это оказалось невозможным. Феерический провал. Единственный мужчина, носящий на себе запах дождя с улицы, на пальцах, волосах и одежде. Если бы можно было утонуть, она согласилась бы нырнуть в его адское озеро. Да что там, вчера это уже произошло, глубже некуда. — Наверное, именно для этого ты делаешь женщинам больно, — ответила она на столетнюю фразу, которую он, возможно, успел позабыть. Малфой тяжело вздохнул, перехватив тяжёлую сумку из её руки и задавшись вопросом, не таскает ли она там чью-то отрубленную голову, уж так была она тяжела: — Я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя более расслабленно после вчерашнего. Но ты каменная. Может, из-за этого отношения с Уизелом закончились у вас так быстро? — зачем-то он посчитал необходимым подцепить больное место. — Подался по стопам Оливии? — Я стою тут, рядом с тобой, на меня битый час пялится Поттер, встань он чуть левее, и солнце, попавшее на его очки, прожжёт во мне дыру. Взгляд девушки был устремлён на собственную сумку в его руках, и вовсе не с благодарностью, а с вязким ужасом. Теперь обладатель письма, испортившего всё, находится непосредственно рядом с источником её яда. — Вы со всеми так разговариваете? Или я в списке избранных? — она посчитала нужным отвлечься от мысли о тексте. — Нет, далеко не с каждым мне удаётся быть таким. Да и у меня нет для подобного никаких оснований. Ведь трахал из этого сборища только вас, — спокойным тоном ответил он. — Может, закричите об этом громче? — Может, пососёте мою нижнюю губу у всех на глазах? — передразнил он её шипение. — Ведь поцелуй был предназначен только для того, чтобы вывести меня из равновесия, так? Ты уже заведомо знала, что никто не смотрит. Дак что теперь? Что будет, если… Парень сделал шаг к ней, она два шага назад от него, наткнувшись на скамейку, но садиться не стала, не решаясь смотреть на него снизу вверх: — Не надо. Он лишь хмыкнул, во взгляде появилось разочарование, словно это она его уколола, расстроила. От этого ей захотелось выколоть ему глазницы. — Ночью со мной была не ты. — А кто же? — Знаешь, кажется, она была счастлива, ужасно, отвратительно, счастлива. А ты больна. — Тебе показалось. Ему больше не хотелось разговаривать с Грейнджер, не хотелось находиться с ней на близком расстоянии. Стало страшно, что не получится сдержаться, и он ударит или, того хуже, убьёт. — Если бы ты не умела строить из себя беспробудно-ополоумевшую, из тебя мог выйти толк. Хотя бы в постели… — Малфой с отвращением слушал свой голос со стороны. Человечность, разбуженная в нём, захлебнулась в привычном скорбном мраке. Взглянув в сторону Поттера, он подмигнул ему и резко приблизился к Грейнджер, шепча на ухо, касаясь губами нежной кожи: — Мне нравится, как ты реагируешь на упоминания секса. Шлюха. Немного отстранившись от неё, он приложил усилие, чтобы не извиниться. Её лицо побледнело, губы сжались в тонкую полоску. — Если ты не хочешь, чтобы я опозорил святую Грейнджер перед всеми, веди себя подобающе. — Спектакль был явно рассчитан на Поттера или кого угодно, главное, насладиться ненавистью со стороны. — Что ты хочешь? — Скажи мне, кто ты… — словно дьявол, он нашёптывал ей грязные слова. — Скажи, что я ничего с тобой не сделал, что ты сама этого хотела. Скажи. Немедленно. — Сказать, что я?.. — она сглотнула, заметив, что все за ними наблюдают, а Малфой почти обхватил её талию рукой. — Да. Прикрыв глаза, она захотела прикоснуться к его лицу, чтобы зажать пальцами рот, не подобает вести так себя по отношению к ещё любящему сердцу. Но не смогла. — Я шлюха, Малфой. Я этого хотела. Отпусти. Медленно убрав от неё руки, Малфой отстранился, что-то в его взгляде изменилось. И ей это не понравилось, будто этими словами она сделала больно вовсе не себе.***
Решительно не желая выходить из Министерства до того времени, пока все сотрудники не покинут своих рабочих мест, она просидела, заперевшись изнутри, в кабинете, читая заново то злополучное письмо. Не имея возможности остановиться, продолжая пытку бессчётное количество раз, пока глаза не начало печь от усталости, невыплаканной обиды и темноты вокруг. Выключив задолго до этого свет, Гермиона понадеялась, что все сочтут её ушедшей домой. Не плакать из-за Малфоя. Никогда. Ты обещала? Помнишь? Повторяя словно мантру, она развернулась на стуле, лицом к окну, наблюдая за включившимися фонарями и редкими прохожими в столь поздний час. К своему негодованию, выходя на улицу, попрощавшись с пустынным зданием, она заметила, что Малфой всё это время стоял на улице и кого-то ждал. Интересно кого? Траханную дуру (строчки из письма она применяла к себе теперь постоянно) ждать так долго не стоило. В момент её самооценка уже падала под ноги, теперь с каждым шагом в его сторону она втаптывалась в серый асфальт. На мгновение пришло помутнение. Что если это письмо ей всего лишь приснилось, что если бы его вовсе не было? Захотелось подойти к нему, поцеловать его. Поступить так, как будто он принадлежит ей и только для неё. Но вовремя взяв себя в руки, остановилась в нескольких метрах. С их ночной встречи, он даже не побрился, днём она старалась не обращать на его внешний вид внимания, сейчас это была бы непозволительная роскошь. Чёрное пальто плотно застёгнуто, ворот поднят, руки убраны в карманы, не иначе ему было холодно, ждать её здесь несколько часов. Услышав стук каблуков, он вскинул голову. От резкого взгляда в лицо захотелось испариться. — Что ты здесь делаешь? — быстрый вопрос жёстким голосом. Никакого проявления слабости, комок в горле начал доставлять боль. Взгляд Малфоя, преисполненный растерянностью вперемешку с непониманием. Выглядел он очень искренним, если это игра, то откуда в его распоряжении появились настолько реалистичные маски, не имевшие ничего общего с высокомерием? Её резкий тон был подобен выстрелу в живот, парень, казалось, испытал боль, видеть таким слизеринца, богатого выскочку, оказалось чем-то новым. — Уже слишком поздно, — ответил он. — Мне захотелось тебя проводить. Хотя я уже начал думать, не умерла ли ты в собственном белом кресле. — Слишком поздно, ты прав, — вложив в слова иной, непонятный ему до сегодняшнего момента смысл, она попыталась пройти мимо. Но, стоявший в полном спокойствие, он резко выпрямился. Схватив её за руку, болезненно сильно сжав пальцы, приказывая остаться в его обществе. Вся растерянность и боль смылись властным взглядом. Таким он стал для неё более привычным. С таким Малфоем справиться намного проще. — Это какая-то твоя игра? — прошипел он. — Я работала, я устала. Я получила выговор от Роберта и осталась без премии, — она почувствовала как его пальцы ещё сильнее сжались, боль пронзила всю руку. — Благодаря тебе, мне нечем заплатить за квартиру. Дёрнув за руку, он заставил оказаться напротив него, заглянуть в глаза и заткнуться. — Платить за то убожество? Ты шутишь? — пробуя слова на вкус, он, кажется, посчитал её сумасшедшей. — Весь день ты такая из-за чертовой гнилой квартиры? Какого хрена ты меня лечишь, Грейнджер? Я могу сказать этому престарелому разносчику маразма, чтобы он не совался к тебе. К нам. — Не понимаю, что ты имеешь в виду, под словом нам. Никаких нас не было никогда. Подняв глаза к небу, он выдохнул, облачко пара из его рта растворилось в воздухе, затем он наклонился к ней, так что их носы почти соприкоснулись, захотелось отпрыгнуть в сторону, рука по-прежнему находилась под чужим контролем, пальцы потеряли чувствительность. — Хватит нести чушь, — хрипотца в его тоне надломилась, — лучше заткнись. Что сейчас в твоей голове? Попытайся воспользоваться мозгом, как делают обычные люди. Тебе же понравилось быть со мной, тебе же… Глаза его от света фонарей поблёскивали, подобно водной глади, посмотри ещё немного, и затонешь. — И мне понравилось. Слушай меня. — Как ты ещё можешь… — ком в горле, начал душить, — …как можно говорить о таком, после всего сделанного. Убери от меня свои поганые руки, уберись сам, — шептала она. Наблюдая за его лицом, за его глазами и дыханием, она почувствовала, как после произнесённых слов он исказился от злости, а вдохи с выдохами совместно замедлили темп. Моргнув всего один раз, она уже не застала того уговаривающего Малфоя, на его место пришла ярость и брезгливость. В мгновение её рука освободилась, а он несколько раз разжимал и сжимал свои пальцы, стряхивая хранившееся на них прикосновение. — Действительно, — замогильным голосом отвечает он, — разве может быть какое-то мы, разве вообще что-то общее может быть у меня с девушкой, которая страдает помутнением рассудка. Но я хочу тебе кое-что напомнить. Он сделал шаг назад, позволяя цепи ненависти, связавшей их по рукам и ногам, потерять свою власть. — Это ты явилась ко мне в дом, это ты ответила на мои прикосновения. Он почти шипел, слова его стали холоднее воздуха вокруг, вонзаясь подобно иглам под кожу. — Ты раздвинула передо мной ноги и попросила трахнуть. Сама, слышишь? Почему ты молчишь? Плотно закрыв глаза, она попыталась оградиться от обидных слов правды в лицо, от его взгляда полного разочарования. От взгляда, на который он не имел права. Собравшись с силами, она всё же решилась заговорить. — Письмо, — выдохнула она и резко открыла глаза. — Всё предельно ясно написано в твоём письме. — Какое письмо? — постепенное понимание, что порванный конверт убрал вовсе не Генри, приходило подобно нежданной смерти. Жалость сдавила ему горло. Одним движением он попытался притянуть Грейнджер к себе, но девушка отступила. — Я поимею тебя этой ночью, — повторяла она текст из письма. — Поимею с твоего полного согласия. Лицо Малфоя застыло, челюсти сжались, сдавливая поток слов в труху, не выпуская ни одного из чёрного рта. — Грейнджер? — Просто уйди. Резко повернувшись, она попыталась уйти сама, но в этот раз Малфой оказался быстрее, ухватив её за рукав пальто. — А тебе не могло прийти в голову, что до этого в конверте лежало совсем другое письмо? Нет? Даже дата, та дата, — он цеплялся за соломинку, пытаясь убедить глухого человека. Попытавшись вырваться, она почти поскользнулась на выпавшем снеге, смешанным с грязью, но ничего не вышло. Сделав лицо непроницаемым, пришлось встретиться с ним взглядом. — Откуда мне знать, что ты не врёшь? Откуда мне знать, что до этого письмо было чем-то лучше. — По-твоему, всё, что было между нами, это лишь моя игра? Голос звучал грубо, его обладатель явно терял крохи своего терпения. — Доверять Малфою? Ты думаешь, я настолько двинутая? Всё, что было, это просто дань прошлого. Оно исчезло, испарилось, разлетелось вдребезги, как твоя голова в том чёртовом лесу. — Заткнись. Его пальцы нервно и молниеносно быстро начали расстёгивать пуговицы её пальто. Грейнджер не сопротивлялась, застыв в каком-то немом удивлении. — Возможно, повторюсь, возможно, — говорила она, склонив голову, наблюдая за его неловкими попытками расстегнуть её пальто. — Я что-то чувствовала к тому Малфою. Но тебе не могло прийти в голову, что я играла, чтобы выжить? Чтобы ты не убил меня так же, как Забини. Чтобы ты нашёл заменитель Паркинсон, ощущая, что тебя кто-то ещё любит? Расстегнув пальто, он замер, не решаясь поднять на неё взгляд. О таком он никогда не думал, ни разу, до сегодняшней ночи. Наслаждаясь его замешательством, она продолжила: — У меня не было ничего, кроме своего тела и разума, ни волшебной палочки, ни свободы. Что если оставить меня тогда в живых была главная ошибка твоей жизни? Ведь я ничего к тебе не чувствовала, все эти поцелуи и разговоры были попыткой промыть твой мозг. — Не вздумай говорить, что это правда, — процедил он. — А это и есть… Не дав договорить, он впился губами в её рот. Его руки по-прежнему оказались опущенными, не принимающими никакого участия. Ощущение вкуса его языка привело в ещё большее замешательство, огневиски, смешанное с отчаянием и страхом. Поцелуй оказался на редкость долгим и глубоким, губы стали влажными, моментально потрескавшись в морозном воздухе. Целующиеся начали задыхаться. Наконец разомкнув слияние губ, они заговорили. — Никогда больше так не делай, — прошептала она, закашлявшись от резкой возможности дышать. Холодный воздух защекотал гортань. — Чтобы ты не вбила в голову с этим письмом, — прохрипел он. — Всю эту ночь, пока ты будешь одна, в своей несчастной квартире, ляг на спину, и ты почувствуешь… Его пальцы пробрались под заведомо расстёгнутое пальто к лопаткам и, секунду поразмыслив, их обладатель вжал ладонь в израненные лопатки, ощущая как тело девушки напряглось. Её рот раскрылся, готовый выпустить крик боли, но ладонью левой руки, он зажал его. Малфой наклонился и прошептал, касаясь губами её уха: — Тебе пора начать верить мне, чёртова дрянь. Иначе, — его ладонь, скользила по раненым лопаткам девушки, надавливая максимально сильно, вязаный материал платья намок от вновь выступившей крови, — либо со мной, либо навсегда одна. Он резко повернулся и, прижав тёплую от её тела и крови руку к своему пальто, исчез. Так и не сделав того, ради чего прождал столько часов, не проводил девушку до дома. Главный подарок, который он мог ей сделать, это больше не оглянуться. Иначе застал бы девушку, оперевшуюся ладонью к ближайшей кирпичной стене, заливающуюся слезами. Теми самыми, которые она поклялась больше никому не показывать.