Танец драконов

Тишина. Осязаемая, вязкая, неестественная, гнетущая, томительная. Тягостно-зловещая. А б с о л ю т н а я. Казалось, лес поглощает все сторонние звуки, впитывает их, прежде чем они достигнут людских ушей. Если долго вслушиваться, можно было услышать скрип колеса, или цокот копыт, или треск деревьев, или шелест тронутых случайным ветерком листьев, — но, стоило переключить внимание на что-нибудь другое, звуки пропадали. Словно лес, страшась повредить такую хрупкую вещь, как человеческий разум, подсовывал ему весьма убедительную иллюзию, забирая обратно, когда тот наконец успокаивался. Чтобы не сойти с ума в этом странном месте, где время застыло, а звуки исчезли, Ева сосредоточила внимание на листьях — единственном, что здесь вообще двигалось. Те медленно, раскачиваясь на неподвижных ветвях, подрагивали в воздухе, складывались в узоры. Разговаривали. «Мы здесь, — шептал с их помощью лес. — Мы смотрим за вами». И только убрав со лба чёрную прядь волос, она поняла, что никакого ветра нет. И не было. Полное затишье с тех самых пор, как они въехали на территорию Бресилиана. Кожа её покрылась мурашками. Волоски на шее и на руках встали дыбом. Ева крепче прижала к себе сына и устремила взгляд вперёд — туда, где из-под дна повозки выпрыгивали серые камни Бресилианского тракта. Чем дальше они углублялись в дремучую чащу, тем ближе к тракту подступал лес и тем большими соками он наливался. Редкие тонкие стволы берёз со сбрызженными жёлтой краской кронами, пропускавшими довольно света на проложенные сухопутными кораблями широкие колеи дорог, уступили место высоким густо-зелёным соснам с буйным подлеском и звериными тропами. Ближе к центру деревья стали расти чаще, стволы вытянулись, стремясь урвать хоть немного света, кроны их окончательно сомкнулись, и лес погрузился во тьму. Немного света падало на тракт, над которым ещё виднелось осеннее хмурое небо. Лучи солнца освещали грязные булыжники, стыки между которыми здесь были глубже, чем на опушке, и заполнены всяким сором. Парапеты кое-где обвалились, камень раскрошился, и сквозь него, змеясь, прорастали сорняки, похожие на тонкие щупальца, которыми лес, пока аккуратно, трогал чужеродную постройку. Сколько лет, думала Ева, ему понадобится, чтобы обратить камень в пыль и вновь завладеть этим отрезком земли? Отсутствие жизни на просторах Бресилиана пугало её. И если земных тварей могла отпугивать близость дороги — места, где часто появлялись люди, то птиц и насекомых должно было быть в достатке. Однако — ни пения, ни стрекота, ни взмаха прозрачного или покрытого перьями крыла. — Мама? — осторожно позвал её Бран. Ева обратила к сыну удивлённый взгляд. Её мальчик говорил редко. С самого рождения опасность подстерегала его повсюду; как карающая длань, смерть тянулась к нему, подводя итог преступлениям его отца и его матери, и каждый встреченный им незнакомец мог оказаться врагом. Помня об этом, Ева приучила сына не разговаривать при посторонних, чтобы не привлекать к себе внимание, голову всегда держать под капюшоном и бежать, если она подаст знак. Немного раскрывался Брандон во время уроков или визитов отца. Когда Кайлан, переодетый в простую рубаху и штаны, появлялся в дверях их дома и, присев на корточки, раскидывал руки в стороны, Бран из скрытного молчуна превращался в обычного мальчишку и с визгом устремлялся ему навстречу, чтобы потом, сидя на коленях у отца, часами напролёт рассказывать ему о своих достижениях. Кайлану это доставляло не меньшее удовольствие. Помимо встреч с сыном, он получал возможность побыть кем-то другим — не наследником Мэрика Спасителя, от которого ждут, что он превзойдёт своего отца, а просто мужчиной без титулов и ответственности за всю страну. Игра в простолюдина так увлекала его, что он даже выучился вырезать фигурки из дерева. Одну из них — довольно грубую, но узнаваемую фигурку мабари — Бран и сжимал теперь в руках. — Что, милый? — ласково спросила Ева, убирая отросшие волосы сына с его лица. Мальчик провёл пальцем между ушами своего мабари и обернулся к ней. — Кто-то следит за нами, — ответил он и, поразмышляв, добавил: — Кто-то злой. Каким-то чудом ей удалось сохранить безмятежную улыбку на лице. У неё были все причины верить словам сына. За четыре года, что они провели в соседствующем с Бресилианом Коннспейде, она многое слышала об этом лесе. Слухи ходили самые разные, но в одном распускавшие их путники были единодушны: Завеса в этом месте столь тонкая, что духи беспрепятственно проходят через неё, вселяясь в деревья и животных. Дети же — как учила её мать, ривейнская провидица — очень восприимчивы к колебаниям в Завесе и появлению обитателей Тени. По-прежнему улыбаясь, Ева медленно обернулась к их вознице и попросила его ускориться. Когда повозка покатилась быстрее, она вернулась к сыну и, приобняв его за плечи, укрыла своим плащом. Краем глаза она следила за лесом, до боли в глазах всматриваясь в таинственную черноту его глубин, и пару раз, она готова была поклясться, она видела, как мелькнула справа от тракта чья-то стремительная тень, но и травы, и кустарники, и нижние ветви сосен оставались неподвижны, и не было видно никаких следов того, кто их преследовал. Она хотела бы просить помощи у высших сил, но ни Церковь, ни Кун, ни верования бесчисленных племён, наполнявших Ривейн, так и не нашли отклика в её душе, да и Бресилиан, если подумать, был территорией эльфов, и только их боги могли иметь здесь силу. Имён Творцов Ева не знала, а потому рассчитывать могла только на себя. Опустив руку на пояс, она незаметно ощупала кошелёк. Там, в трёх жёстких отделениях, вместо золота покоились филактерии, захваченные ею перед побегом. Пять лет прошло с тех пор, как она последний раз пользовалась этим составом, и травница надеялась, что не растеряла навыков. В противном случае им всем могло не поздоровиться. Дубы тем временем вытеснили сосны. Растущий на стволах мох, отражая солнечные лучи, наполнил лес зеленоватым светом. Среди толстых вздувающихся корней выросли опята, сыроежки и белые грибы. Пожухлые пучки трав сменились сплошным изумрудным ковром. Ева, сколько ни приглядывалась, не заметила в нём опавшей листвы, и, переведя взгляд, поняла, что сами кроны деревьев остались нетронутыми осенью и её красками. Лес постепенно заполнили звуки. В ветвях замелькали белки, откуда-то повылезали ежи и гусеницы, пару раз прямо у них перед лицом пролетали бабочки. Где-то поблизости зажурчал ручей, послышался щебет пеночек-весничек, передразниваемых сойками-пересмешницами, пение дрозда да перестук дятла. Такое буйство жизни после мрачного торжества осени, на руках которой медленно угасала природа, поражало. Казалось, какая-то неведомая сила питала лес изнутри. Эта сила настораживала и восхищала, бросала в дрожь и заставляла трепетать. Ева чувствовала, что им здесь не место. Может, близким к земле долийцам лес и позволял из милости ходить по его тропам, но им, жалким людям, не хватало ни знания, ни почтения, чтобы видеть эту первозданную красоту и прикасаться к ней. Ева всё ещё думала об этом, когда её боковое зрение уловило какое-то движение в кустах справа. Бросив взгляд туда, она заметила желтовато-рыжее пятно, которое двигалось параллельно с повозкой, временами исчезая за деревьями и кустарниками. Чем больше Ева его рассматривала, тем яснее становилось, что перед нею огромное и сильное животное. Большие размеры, однако, равно как и возникающие на пути препятствия никак не влияли на быстроту его продвижения: казалось, что поддержание дистанции вообще не стоит ему никаких усилий и зверь при желании легко сможет обогнать повозку. Страх ещё глубже проник к ней в сердце. Ева во второй раз обратилась к вознице, однако в словах уже не было нужды: их проводник и сам заметил опасность и, тряхнув поводьями, пустил лошадь галопом. Повозка затряслась, подскакивая на неровном, осыпающемся тракте. Конь тревожно заводил ушами, однако оглядываться не смел и, подчиняясь узде, скакал во весь опор. Когда повозка как следует разогналась и росшие вдоль тракта деревья смазались, преследовавший их зверь начал отставать. Дистанция между ними увеличилась на ярд, на два, затем на шесть, и вскоре сам силуэт его исчез из поля зрения. Ещё несколько минут Ева напряжённо всматривалась в лес, ожидая возвращения зверя, а затем выдохнула и начала успокаиваться. Брандон покачал головой. — Помнишь, мы читали «В поисках знания» брата Дженитиви? — запрокинув голову, спросил он у матери. — Убегающую добычу хищники преследуют до конца. Ева так и не успела ничего сказать или подумать. Какая-то чудовищная сила внезапно ударила в бок повозки, и она, опрокинувшись, полетела через парапет на землю. Еву и Брана вдавило в грязь; перевёрнутое дно повозки, подобно крышке гроба, накрыло их сверху. От тяжёлых и даже смертельных переломов их спасли только высокие борта. Выплёвывая землю и подтягивая колени к телу, Ева кое-как нашарила в темноте руку сына и поползла вперёд. Откуда-то сзади до неё доносились крики проводника, безумное ржание находящейся в предсмертной агонии лошади, приглушённый деревом рык животного, а также звуки борьбы. Ева о них не думала. Она вообще старалась ни о чём не думать, гоня прочь мысли о том, что она будет делать, когда окажется снаружи — раненая, не умеющая сражаться, не знающая леса, с сыном, которого обязана защищать. Быть может, затаиться под повозкой, притворившись мёртвыми, было бы безопаснее, но инстинкт толкал её вперёд, и она ползла, подтягивая Брана за локоть. Добравшись до задней стенки, Ева отбросила крючки и, толкнув край повозки, выбралась наружу. Их конь, запутавшись в упряжи, лежал на боку и пронзительно ржал, безнадёжно прикованный оглоблями к перевёрнутой телеге. Правивший им возница уже не кричал, а только хрипел, пока сидевший на нём зверь рвал ему грудь длинными когтями. Судя по окрасу, это был тот самый зверь, что преследовал их раньше, но ничего — никого — подобного Ева никогда прежде не видела. Он был огромен, гораздо больше человеческого роста. Похожий на волка, он, однако, ходил прямо, а передние лапы использовал как оружие и изредка — только при беге — как опору. Шерсть росла на нём неравномерно, обнажая человеческие мышцы на спине, груди и бёдрах. Глаза горели жёлтым огнём, из волчьей пасти вперемешку с кровью капала слюна. О таких, как он, было известно мало. То ли волки, одержимые демоном гнева, превратившиеся в человекоподобных чудовищ, то ли проклятые кем-то люди, уподобившиеся волкам. Кровные враги преданных своим домам и хозяевам собак. Герои народной сказки о походе Дейна. Оборотни. Ева не стала дожидаться, когда он разделается с добычей. Подхватив Брана на руки, она бросилась бежать. Едва ли не вслепую, наугад, спотыкаясь о корни и уворачиваясь от хлеставших в лицо ветвей, прижимая к груди Брандона, она бежала вперёд, не разбирая дороги. Дыхание очень быстро сбилось, ступня после того, как она случайно подвернула её на каком-то выступе, болела и плохо слушалась. Она не знала, в какой стороне Гварен, и даже не надеялась до него добраться. Её единственной целью было оторваться от зверя и, выгадав время, придумать, как с ним сражаться. Но такой возможности ей не дали. Не успела Ева добежать до могучего, раскинувшегося на всю поляну дуба, как позади неё раздался длинный протяжный вой. Не прошло и минуты, как откуда-то справа ему ответил целый рой голосов. Не зная обычаев оборотней, она, тем не менее, хорошо поняла, что это значило: зверь звал стаю на охоту. Недолго думая, Ева остановилась, спустила сына и, взяв его за плечи, села напротив него. — Слушай меня. Без возражений! Я подсажу тебя, а ты залезешь как можно выше на дерево и спрячешься там среди листвы. Я уведу этих тварей подальше, а потом вернусь за тобой и мы продолжим путь. Ты понял? Брандон, не моргая, кивнул — так, будто не сомневался: уведёт и вернётся. Ева, смутившись, убрала волосы с его лица. — Но если всё же не вернусь… Дождись, когда они уйдут подальше и возвращайся к дороге. Возьми еды из рюкзаков в повозке и иди вдоль тракта до конца. Окажешься в Гварене, найди замок и отдай там это письмо. О тебе позаботятся. — А ты? Она не ответила. Спрятав письмо у сына за пазухой, поцеловала его в лоб и, не принимая никаких возражений, помогла ему взобраться на дуб. Не успели сапоги Брана скрыться в густой кроне дерева, как она услышала уже знакомый ей рык сразу из нескольких глоток. Ева обернулась. Между деревьями уже мелькали, приближаясь, члены стаи. Шесть или семь оборотней мчались ей навстречу цепью, постепенно сокращая расстояние между крайними звеньями. Осознав, что её загоняют, Ева бросилась наискосок, надеясь проскочить прежде, чем круг сомкнётся и она окажется в ловушке. Она бежала в противоположную от тракта сторону, всё больше и больше углубляясь в лес. Бежала быстро, не жалея больной ноги. Петляя между деревьями, поглядывала вбок, ожидая того момента, когда крайний правый оборотень покажется в поле зрения, и опасаясь его. Увести тварей от сына и от дороги, чтобы дать Брандону шанс спастись, было её единственной целью, но Ева знала: это станет невозможным, если волки настигнут её слишком быстро. Открыв на бегу поясную сумку и вытащив оттуда один из флаконов, она крепко сжала его в ладони. Жидкость мутно-зелёного цвета тревожно заплескалась за тонким, постепенно нагревающимся в её руке стеклом. Ева обернулась и, увидев приближающегося к ней оборотня, метнулась влево, к оврагу. Её больная ступня, зацепившись за корень, снова выгнулась под неестественным углом, и женщина, потеряв равновесие, покатилась вниз. Прижав склянку к груди, она, что есть сил, цеплялась за растущие на склонах травы и выступавшие корни деревьев в надежде замедлиться или хотя бы смягчить падение, но только ободрала ладонь. Свалившись на дно оврага, Ева с трудом поднялась на ноги и попятилась, переводя дыхание. Когда наверху показалась волчья голова, она уже успела отойти на достаточное для броска расстояние. Оттолкнувшись передними лапами от края оврага, оборотень прыгнул на неё. Ева подгадала момент перед тем, как он начнёт снижаться, и, выбросив руку вперёд, метнула склянку. Толстое стекло флакона, брошенного со всей силы, при встрече с мчащимся вниз зверем разбилось, и содержащееся внутри зелье растеклось по не защищённой шерстью груди. На глазах у Евы оборотень неловко упал, не допрыгнув до цели, и в недоумении уставился на свою грудь. Жидкость запенилась, зашипела, а затем начала разъедать кожу, обнажая целые куски розового мяса. Тварь заскулила и забила передними лапами по груди в надежде стряхнуть ядовитые капли, но только пропитала зельем и лапы тоже. Обнажившиеся когти в безумной агонии рвали грудь, скулёж перерос в полный отчаяния и боли вой, а потом яд, наконец, достиг сердца, и оборотень, опрокинувшись на спину, забулькал и затих. Его сородич появился мгновением позже и справа. Ева к его приходу была не готова и, бросив филактерию, промахнулась. Склянка с зельем разбилась в паре шагов от цели; зверь отпрыгнул, уворачиваясь от осколков, и заскользил по склону. Выхватив последнюю порцию яда, Ева на время сжала её в руке, а затем выдохнула и метнула, целясь в голову. На этот раз она попала. Зелье вперемешку со стеклом стало заливать глаза оборотня, его нос и уши. Зверь завыл. Сквозь отваливающиеся лоскуты кожи показались мощные челюсти с двумя рядами зубов, из опустевших глазниц повалил пар. Оставшись без оружия, Ева попятилась и заспешила к противоположному склону оврага. На мокрой от многих дождей земле пальцы скользили. Она помогала себе локтями, корпусом, коленями, носками сапог. Цепляясь за стебли трав, подтягивалась и снова ползла. Она уже почти выбралась из оврага, когда что-то коснулось её ноги и, схватив за голень, потащило назад. Ева закричала. Схватившись за выступающий корень, она пыталась вылезти наружу, но зверь был сильнее. Без особых усилий он стащил её вниз и, перевернув, замахнулся. Ева знала, что эти когти могут оборвать её жизнь с одного удара. Зачерпнув горсть земли, она бросила её в оборотня. Её снаряд пришёлся по глазам зверя, и он, ослеплённый, замешкался. Этого хватило. Оттолкнув тварь от себя, она поднялась и бросилась прочь. Через девять шагов — ровно столько она успела сделать — она почувствовала на затылке чужое дыхание, а затем когти монстра прошлись по её спине, заставив пошатнуться. Падая, она всё же оглянулась, желая встретиться со смертью лицом к лицу, но увидела совсем не то, что ожидала. Её враг, приколотый к земле двуручным мечом, навсегда застыл в смертоносном прыжке. Над ним возвышался юноша восемнадцати лет, одетый в светлую тунику и жёлтую меховую накидку. Черноволосый, голубоглазый, с прямым носом и сведёнными над переносицей густыми бровями, он походил на крупную хищную птицу вроде орла или ястреба. В руках он сжимал рукоять того самого меча. — Вы в порядке? Ева подумала о вывихнутой ноге, спине, на которой непременно останутся шрамы, о только что пережитом ужасе загнанной жертвы и кивнула. Юноша тем временем извлёк меч из мёртвого тела и, предложив ей руку, помог выбраться. На поляне за оврагом бой ещё продолжался. Двое оборотней уже были мертвы, ещё двое продолжали сражаться. Одному из них противостоял большой чёрный волкодав с тремя красными полосами по бокам. Другой безуспешно пытался подобраться к молодому мужчине, который сдерживал все его атаки длинным копьём со странным навершием. Этот второй был чем-то похож на её спасителя. Те же волосы, нос и упрямый лоб, тот же хищный разлёт бровей. Отличием служили тёплые карие глаза, обилие морщинок возле них, говоривших о любви хозяина посмеяться, да цвет одежды. Штаны, рубаха, меховая накидка — всё было тёмным, за исключением повязанного вокруг шеи красного шарфа. Концы его развевались позади мужчины, как два алых крыла, придавая ему ещё больше сходства с птицей. — Опять отлыниваешь? — крикнул он, когда Ева и её спаситель подобрались поближе. Прикрываясь маленьким круглым щитом, он сделал быстрый выпад и вонзил копьё под ключицу зверя. Когда его противник затих, мужчина воткнул копьё в землю и небрежно облокотился на него. — Даже Слюни прикончил больше твоего, братец. Его брат только вздохнул и проследил взглядом за волкодавом, который, словно в подтверждение слов хозяина, как раз перегрызал горло последнему оборотню. Красный шарф тем временем взглянул на Еву с любопытством. — Медведи у вас какие-то тощие, — внезапно пожаловался он, кивая в сторону трупов. — Я всегда говорил, что в этих лесах нездоровый воздух. — Это оборотни, — процедил юноша, бросив на брата хмурый взгляд, — и они такие же её, как и твои. Шарф цокнул языком и ухмыльнулся. — Защищаем прекрасных дам, Карвер? Что скажет Персик? Тот, кого назвали Карвером, побледнел. На секунду взгляд у него стал, как у побитой собаки, а затем он развернулся и, буркнув, что приведёт мать, пошёл в ту сторону, в которую направлялась Ева, когда бежала от оборотней. Его брат остался. Повернувшись к Еве, он протянул ей широкую грубую ладонь и улыбнулся. — Я — Хоук, — представился он, но его собеседнице было не до обмена любезностями. — Я должна вернуться за сыном, — выпалила она, пытаясь вспомнить место, где оставила Брана. — Длинновато, — поджав губы, прикинул Хоук. — Могу я называть тебя просто сыном? Ева его шутку проигнорировала. Сориентировавшись, она двинулась вперёд, подворачивая под себя вывихнутую ногу. Хоук, в отличие от брата, предлагать ей руку не стал. Понаблюдав какое-то время за её мучениями, он вздохнул и протянул Еве копьё, чтобы она пользовалась им как посохом. Ева жест оценила. С копьём идти стало намного легче. За спиной она слышала тяжёлые шаги Хоука, который, оставив на поляне своего пса и убрав за спину щит, следовал теперь за ней и легонько посвистывал. Ева на него внимания почти не обращала; все её мысли вертелись вокруг одного, самого главного в её жизни мужчины, и успокоиться она могла, только увидев его целым и невредимым. А потому, когда в её поле зрения показался знакомый дуб, она уже почти бежала. Выкрикнув имя сына, она устремилась к дереву, и к тому моменту, когда она до него добралась, светлая головка Брандона уже высматривала её среди нижних ветвей. Бран обезьянкой спрыгнул ей на руки и, обхватив за шею, обнял. Ева стиснула его, пожалуй, слишком крепко, но мальчик не возражал. — Стало быть, выбрались семьёй на пикник? — протянул за её спиной неутомимый Хоук. — Хороший выбор. Все эти мелькающие среди деревьев оборотни и… торчащие из земли кости, — он отряхнул ногу и кивнул. — Незабываемые впечатления. Облегчение Евы было так велико, что она рассмеялась. Морщинки вокруг глаз мужчины обладали странным успокаивающим и располагающим эффектом. — Мы направлялись в Гварен, — призналась она, поднимаясь с земли. — У нас была повозка, когда эти твари напали на нас и столкнули её с дороги. Нам пришлось бежать. Ей показалось, что слова о повозке вызвали у Хоука интерес, но он не успел ни о чём её спросить: на поляну выбрался пёс мабари, ведущий за собой Карвера и двух женщин. Первая, несомненно, была слишком молода, чтобы быть матерью Карверу или Хоуку. Крепко сбитой, среднего роста, ей на вид было не больше двадцати пяти лет. Огненно-рыжие волосы, перехваченные на лбу кожаной повязкой, широкое конопатое лицо, маленькие, забавно торчащие уши и по-кошачьи зелёные глаза — вот и всё, что Ева смогла рассмотреть: всё остальное скрывала простая кожаная туника с кольчужными вставками да заправленные в высокие сапоги штаны. За спиной виднелись меч и храмовничий щит, бывший в употреблении уже давно, судя по покрывавшим его выщербинам и вмятинам. Второй было сильно за сорок, что, впрочем, не мешало ей быть привлекательнее своей спутницы. Голубые глаза, просто, но красиво уложенные волосы с проседью, стройное женственное тело под светлым платьем с высоким воротником. В чертах её лица, манерах, походке, том, как она держала голову и спину, Ева угадывала то, что не раз видела в Аноре и Эмили, когда та никем не притворялась. Аристократизм. Тот истинный аристократизм, который не скрывают ни простое платье, ни огрубевшие от тяжёлой работы руки, ни отсутствие поместий или дорогих украшений за спиной. Хоук представил их как Авелин и Лиандру соответственно. Последняя мягко улыбнулась Еве и Брану, но в глазах у неё застыла скорбь. — Вы говорили, у вас есть повозка, на которой вы собирались добраться до Гварена? — привлекая её внимание, заговорил Хоук. Ева подтвердила. — Мы идём туда же. Если пустите нас к себе, мы сможем обеспечить вам защиту от этих тварей. Ева бросила на сына неуверенный взгляд. — Я бы очень хотела этого, — призналась она, — только вот… не уверена, что тот зверь оставил нашу лошадь в живых. Хоук ухмыльнулся и повертел в руках какой-то амулет. — Думаю, нам помогут. — Гаррет, — окликнула его Лиандра и покачала головой. Не сразу Ева поняла, что Гаррет — это его имя. Ей казалось, что такое короткое сильное имя, как Хоук, шло ему больше, давая исчерпывающий ответ на вопросы о его личности. Она бросила на Гаррета вопросительный взгляд. — Скажем так, — вздохнув, отвечал он, — кое-кто присматривает за нами. У Евы такой ответ вызвал много вопросов, но весь вид Хоуков говорил о том, что они не желают распространяться на эту тему. Пожав плечами, она дала согласие, и вместе они двинулись к тракту. Обратная дорога показалась ей возмутительно короткой. Шедший рядом с ней Гаррет развлекал её шутками. Его пёс Слюни, внезапно воспылав интересом к Брандону, ткнулся влажным носом мальчику в ладонь и, получив доказательство взаимности этой симпатии, шёл теперь рядом с ним. За ними следовали Лиандра и Авелин, которой Хоук, похоже, поручил всячески оберегать мать семейства. Замыкал шествие Карвер, всё ещё слишком злой на брата, чтобы держаться рядом. На подходе к тракту их ждал сюрприз. Когда дубы внезапно расступились перед ними, чуть поодаль от перевёрнутой повозки и растерзанного тела лошади они увидели незнакомое им существо, которое Ева сначала ошибочно приняла за белую лань. У лани, однако, не могло быть таких великолепных, таких изящных, таких причудливо извилистых рогов. Ева затаила дыхание. Об этих существах она раньше только читала. — Ну? — похвастался Хоук, вытянув руку в сторону галлы. — О чём я говорил? Драконы не лгут. — Не получится, — со знанием дела заявила травница. — Она не подпустит тебя к себе. Они подчиняются только долийцам, и то не всем. Взглянув в глаза Хоука, она поняла, что только что бросила ему вызов. Выпрямившись, он подмигнул ей, а затем двинулся прямо к галле — медленно, осторожно, не таясь, но и не привлекая к себе раньше времени внимание. Руки его покоились свободно вдоль тела, ладони были раскрыты и повёрнуты тыльной стороной. Когда между ним и галлой оставалось пара ярдов, она подняла голову и уставилась на мужчину. Взгляд её был настороженным, но не испуганным. Ноздри затрепетали, втягивая запахи, уши дёрнулись в направлении его шагов. Гаррет сократил дистанцию ещё на один ярд, а затем медленно опустился на одно колено. — Поможешь нам? — спросил он, и взгляд его был серьёзен как никогда. Галла повернулась к его спутникам и долго всматривалась в них. Затем встрепенулась, словно услышала нечто, недоступное остальным, и, опустив голову, вытянула её по направлению к Хоуку. Рука мужчины поднялась и медленно коснулась её носа. Ева заставила себя выдохнуть. — Ты случаем не летописец? — скривившись, хмыкнул рядом с ней Карвер. — Он ведь потребует, чтобы это занесли в хроники. Она ему не ответила. На её глазах творилось чудо.