Вы поедете на бал?

Феваринию заставил очнуться ярчайший свет люминисцентной лампы. - Че, где я? – прохрипела она, отметив, что во рту у нее абсолютно сухо, и от того создается впечатление, что там весело и радостно совокуплялись верблюды. - Ну что, наркошенька, пришла в себя? – немного иронично спросил кто-то очень знакомый. Февариния посмотрела направо и, сфокусировав мутный взгляд, узрила рядом мрачного прокуратора. - О, привет, пап, - попыталась она помахать рукой, но ее не пустила какая-то резиновая хреновина, торчащая со внутренней стороны локтя. - Ты совсем уже с катушек съехала? – вместо ответа поинтересовался тот. – Ты хоть соображаешь, что ты могла откинуться?! Ты обо мне подумала?! - Нет, я ни о чем не думала, и даже не думала, что помру, - честно призналась Февариния. - Так вот, больше никогда, никогда не пробуй никакие наркотики, - тихо, но очень свирепо прошипел Пилат. Феваринии с детства хватало лишь одного его взгляда, чтобы бесприкословно подчиниться прокуратору. Вот и на этот раз она энергично закивала головой, пока не затошнило. Потом, через минуту раздумий, испуганно прошептала: - А я чего, правда умереть могла? - Представь себе, - голос Пилата чуть заметно дрогнул, и Февариния внезапно бесшумно, отчаянно зарыдала, будто стесняясь своих слез. Прокуратор в знак поддержки сжал ее руку, а потом сочувственно погладил свою дочку по дурной голове. – Я не сержусь, просто ты мне очень дорога, потерять тебя было бы очень страшно, и для меня, и вообще… - он запнулся, не находя больше слов, но все было итак ясно. - Я никогда больше не буду делать так, как сегодня, - протирая слипшиеся от слез глаза, поклялась Февариния. - Как вчера, - поправил ее отец. - Охренеть, я тут сутки загораю?! – в своей обычной манере выдала она. – А че было-то? - Я был на допросе, мне позвонили со скорой, сказали, что у тебя отравление наркотиком, я сразу же приехал, - кратко объяснил Пилат. - Оу. А почему я пришла в себя только сегодня? - Из-за мощного выброса адреналина, - пояснила вошедшая полная медсестра в бирюзовой пижаме. – Силы организма истощились, понимаешь? - Немножко, - пискнула Феварния, со страхом глядя на градусник, который медсестра ей подала. От неприятного холодка в подмышке выражение лица девочки приобрело вид, будто ей попалась кислая конфетка. - Сколько времени? – справившись с собой, спросила она у медсестра. - Шесть утра, - закатав рукав, поглядела та на маленькие наручные часы. – Ты когда смеряешь температурку, позови меня, хорошо? - Ага, - когда за медсестрой затворилась пластиковая белая дверь, Февариния спросила у прокуратора: - И что теперь? - В смысле? - Надолго я тут? - Нет, ангел, не думаю. Тебя просто, наверное, понаблюдают пару дней и отпустят. Ладно, мне пора уже, я через час должен быть на работе, - с досадой скрипнув зубами, поднялся он. – Но я приеду, как только закончу все допросы. - Обещаешь? - Обещаю, - дал слово он, глядя ей в глаза, и ушел. Через пару минут в тоскливой тишине запищал градусник. Февариния нажала на кнопку у кровати, и в бокс зашла запыхавшаяся медсестра. - Так, цыпленочек, посмотрим… Ага, 35 и 2, ну жить можно, - ободрила она. – В общем, мы тут с глав-врачом, Максимиллианом Клетисовичем, и твоим папой поговорили, и решили, что пока глав-врач на выходных, ты полежишь в обычной палате, сходишь на пару обследований, а послезавтра, в понедельник, тебя посмотрит Максимиллиан Клетисович, - воркуя, медсестра отсоединяла от руки Феваринии котетр (ту самую резиновую хреновину). Когда девочка освободилась от «силиконовых пут», медсестра подала ей зеленую футболку и серые шорты. - Мне не идет зеленый, я в нем как глиста выгляжу, - тихонько оповестила Февариния, попутно подтягивая большие ей шорты. - Так кушай получше, - энергично бросила медсестра, шлепая сланцами по холодному кафелю. Ответом ей было тихое бурчание девочки, мол, уж лучше выглядеть глистой. Шли они довольно долго, спустились на несколько пролетов, и наконец-то дошли до хирургического отделения. Февариния сначала посерела под стать шортам, потом пожелтела: - Эээ… Нафиг мне в хирургическое? Вы что со мной делать собрались?! - Не волнуйся, просто это единственное нормальное отделение, где у нас есть койка. Наркологию и психиатрию мы сразу отбросили, если положить тебя в гинекологию, тоже определенные сплетни могут возникнуть, а вот хирургия не насторожит никого, - простодушно объясняла медсестра. Они зашли в узкий коридор с облупившейся шпатлевкой, хрустящим линолиумом и низким побеленным потолком. Метров через десять коридор расширился и трансформировался в небольшой зал, заставленный столами. В углу стояла длинная тумбочка, заваленная ворохом пожелтевших бумажек. Медсестра кратко пояснила: - Это столовая, - ловко нашла из всего вороха бланков один нужный ей, села на стул и стала его заполнять аккуратным четким почерком. Февариния безмолвно смотрела на сей ритуал. Завершив нехитрое действо, медсестра дала документ девочке в руки: - Это твоя временная карточка, сейчас иди по коридору прямо, как дойдешь до палаты с белочкой на двери, зайди. Это твоя. Ясно? - Ага, - кивнула Февариния со слезами на глазах – ей стало вдруг безумно страшно оставаться тут совсем одной, без этой доброй уютной медсестры, которая была чем-то вроде связочки с прежней февариниевой жизнью, такой раздолбайской, но такой замечательной! Февариния обняла женщину. - Ну-ну, цыпленочек, не бойся, Максимиллиан Клетисович очень добрый, да и ребятишки тут хорошие, ничего никогда не бойся, запомни! – посмотрела та в красные несчастные глаза девочки и бросила загадочную, но оптимистичную фразу: - Не везет в жизни, повезет в любви!... Нужная палата нашлась довольно быстро – уж больно приметной была огненно-рыжая, полустертая белочка, нарисованная акрилом на стеклянной вставке в двери. Февариния робко постучалась. - Можно? – из трехместной палаты на нее уставились четыре любопытных глаза новых соседей Феваринии: анорексичной девочки и белобрысого очкастого пацаненка. - Конечно можно, - первой нарушила молчание анорексичка, приветливо улыбнувшись. – Ты тут новенькая? - Ага. - А я знаю тебя, - неожиданно щелкнула пальцами соседка, будто что-то вспомнив. – Ты же Февариния Пилат! - Откуда мы знакомы?! - Так у нас весь класс на твой инстаграм подписан, и я тоже, - призналась та и заметила: - У тебя классные фотки! - Эээ… Спасибо, - как-то даже растерялась инстаграмщица. – А как тебя зовут? - Рикардия, можно просто Рика, - с той же приветливой улыбкой представилась анорексичка и показала на пацаненка, увлеченно тасующего карты: - А это Феликс. - Очень приятно, - нарочито церемонно кивнул Феликс и тут же жадно спросил: - В картишки играть умеешь? - А то, - расплылась Февариния в улыбке и коротко потерла руки. – В че играем? - В дурака подкидного, - пояснила Рика. – Чего кстати ты сюда попала-то? - А никому не скажешь? – шепнула та. - Неа, - так же шепотом ответила соседка. - Короче, мы с другом нашли на улице пакетик, - многозначительно протянула Февариния. – И мы его попробовали. Короче, это был такой торч, что друга унесло нафиг, а я в больницу попала – у меня ж гемикрания (ну, наследственное), а при ней оказывается нельзя… того… - Бедненькая, - обняла ее Рикардия. - Да ладно, сама виновата, - и чтобы разрядить атмосферу, Февариния нарочито позитивно заорала: - Сдавай карты, Феликс! В карты играли до обеда. На обед Рикардия, словно лучшая подруга, повела Феваринию под руку. Сели они вместе за четырех местный столик, потом к ним подсели какие-то пятилетки. - Слушай, а ты в какой школе учишься? – уплетая синеватое картофельное пюре, спросила Рика. - В семьдесят четвертой, - вытаращила от ужаса глаза Февариния, вспоминая сей притон. - А почему не в гимназии или не в лицее? - Да неприятная история, - поймав непонимающий взгляд подруги, Февариния пояснила: - Я просто в шестом классе начала убегать с уроков, из дома… - А куда? - Да по-разному: когда в магазинах до ночи торчала, когда на вокзале сидела, иногда просто по окраинам города ходила… Как-то раз, прикинь, даже в пригород уехала! - Круто! А зачем? - Не знаю, просто… Но из-за этого я не успевала учиться и у меня было много двоек, вот меня и выгнали. Короче, папа понял, что лицеи и гимназии я не потяну, - поморщилась Февариния. – Да и нафига оно надо, я с девятого класса в юридический колледж пойду, потом мне папа диплом купит и я буду владеть какими-то бумагами, этот момент я не поняла… - Ясно, а я хочу стать ветеринаром, - отхлебнула компот Рикардия, и интимным шепотом спросила: - А у тебя парень есть? - Да, - спокойно кивнула Февариния. - А ты любишь его? - Нет, - с тем же спокойствием помотала та головой. - А зачем ты тогда встречаешься с парнем, и целуешься? - А откуда ты знаешь, что целуюсь? - А ты в инстаграм фотку с поцелуем выкладывала. - А, точно, - припомнила Февариния. – Ну, все девчонки целуются, и чем я хуже? - Действительно, - уважительно кивнула Рикардия. – А тебе сколько лет? - Мне пятнадцать, а тебе? - Тринадцать. Ты такая мелкая, я б ни за что не поверила! – удивилась соседка по палате, запивая тем же компотом таблетки. – А почему ты ничего не ешь? - Я не хочу, тут все невкусное, - поморщилась Февариния. – Здесь попить водички можно? - Ага, пошли, покажу где у нас чайник стоит. Девочки подошли к тумбочке с серебряным тяжелым чайником с теплой водой, Февариния прямо из его носика начала пить. - О боги, вот это кайф! – наконец поставив чайник, выдохнула она. – Ты давно тут лежишь? - Да, прилично, около недели, наверное, - грустно ответила Рика и посмотрела на часы: - Сейчас сончас будет, пошли в палату, поболтаем, посекретничаем! Девочки сели на февариньевой кровати по-турецки, сблизившись лбами и таким образом уединившись в своем девичьем мирке. - Ты скучаешь по дому? – первая спросила Февариния. - Да, очень. У меня же там сестренка младшая, мама, папа, бабушка с дедушкой, - с грустным удовольствием воспоминаний перечисляла Рикардия. – А ты? - Не по дому, по папе, - уточнила она. - Почему не по дому? - О, у нас жуткий дом, можешь мне поверить, - закатив глаза, прошипела девочка и начала вдохновенно описывать: – Он огромный и темный, по нему невидимками снуют слуги, обжиты только пара комнат… Запах этих кошмарных роз из сада смешивается с запахом пыли, и создает мрачную атмосферу. Все эти золотые статуи богам в свете луны выглядят как зомби из американского ужастика! Если у моего папеньки поехала крыша, то это пиздец, - кратко, но емко заключила Февариния. – Он так орет, ты бы только слышала! А все потому, что он из-за своей болезни слишком близко принимает к сердцу казнь какого-то чудика. - А? - Ну, он как-то раз казнил одного философишку, и это стало идеей-фикс, он теперь мучается совестью, хотя остальные десятки казней ему норм, - недоумевала Февариния, не знавшая многих подробностей. – И вот этот философишка легко отделался, а я страдай теперь! - Не повезло. - Мягко сказано! Я никогда не знаю, в каком настроении он вернется с работы, поэтому на всякий случай ухожу из дома, и только когда он уже вернулся наверняка, я звоню и проверяю его голос. Если он спокойный, то я иду домой. - А если нет? - Тогда что-нибудь придумываю, например, иду к Джоджи, своему лучшему другу. У него семейка тоже та еще – брат бывший зэк, сестра шлюха, но это лучше, чем моя жизнь!... В таких откровениях они скоротали время до конца сончаса. Потом к ним пришли сначала рикардиевы родители, потом Понтий Пилат. Ушел он только ближе к полуночи, подоткнув одеялко Феваринии, которая тихо и безысходно зарыдала сразу после его ухода.