Испытание доверием

Просьбы, подобные той, с которой явился к нему Регин Белобород, Фили приходилось выслушивать нечасто. Никто же не пойдет к королю просить помиловать родственника, угодившего под караул на полмесяца за трактирную драку. И если дурня в тюрьме не выпорют — по возвращении родня исправит упущение, чтобы думать головой впредь не забывал... Что-то же более серьезное случалось куда реже. Гномы — народ, конечно, шумный и задиристый, но... Смертный приговор Фили пришлось утверждать лишь однажды, и тогда никто ни о какой милости его не просил. От гнома, пойманного на попытке изнасилования — преступление, в глазах племени Дарина просто чудовищное — родственники отказались сразу. По другим же, не столь страшным поводам жалобщики находились обязательно. Не то, чтобы Фили эти просьбы были неприятны или сильно досаждали — нет, он порой даже сочувствовал просителям... но просто искренне не мог понять, почему молодость, глупость и наличие огорченных родственников считаются поводом оставлять недостойный поступок безнаказанным. И однажды так прямо и ответил на очередной призыв пожалеть молодого и неразумного. Проситель — пожилой гном, чей внук вляпался в нехорошую историю именно что по дурости — ничего на это не сказал и сразу ушел, напоследок глянув на молодого короля с чем-то, очень похожим на уважение. Все эти воспоминания Фили перебирал про себя, сидя за рабочим столом в своем кабинете и слушая сбивчивую речь Регина, переминавшегося с ноги на ногу в нескольких шагах от стола. Обычно важный, очень уверенный и многословный, старейшина явно плохо чувствовал себя в роли просителя, было это неприятно и... если по чести, то и непонятно. С мошенниками и ворами у всех народов разговор был короткий, и у гномов — еще не самый суровый. На столе перед королем лежал готовый приговор, ожидавший только подписи. Его около полудня принес Балин, вместе с другими письмами и указами, требующими рассмотрения и утверждения, но подал отдельно. И приложил присланный из тюремных подземелий отчет о допросе всех троих мошенников. Сильно упростило дело наличие подробного изложения событий в Дейле, присланного Бардом впридачу к личному письму, так что долгие разбирательства не потребовались, и над приговором особо раздумывать тоже не пришлось. Десять ударов кнутом и месяц тюрьмы, так наказывали воров в Синих Горах, был этот обычай, ставший законом, родом из прежнего Эребора, и Фили, став королем, ничего менять не спешил. Хватало пока что дел и без переписывания Свода наказаний, пусть и не так много пунктов было в этом Своде. Приятели Ниди не зря старались спрятаться за его спину — не надумай Бард отправить пойманных гномов в «подарок» соседу, так легко они бы не отделались. Но Регину, похоже, и такая кара казалась чрезмерной. — Прости мое недоумение, почтенный Регин, — произнес король, поднимая взгляд от бумаг, — но я не понимаю, о чем ты меня просишь. Освободить от наказания того, кто назван зачинщиком преступления, я не могу. — Да какой же он зачинщик?! — вознегодовал Регин. — Оговорили его, как пить дать, оговорили дружки, чтобы от себя кнут отвести... — Даже если это так... — «Скорее всего так, попались-то они в Дейле, а по людским обычаям с зачинщика спрос особый...» — то поделом. Незачем было заводить таких «друзей». А отвести от себя кнут все равно никому из них не удастся. — Но мой король... — Регин страдальчески нахмурился. — Прошу тебя... Может быть, можно обойтись вирой? Ведь на весь род пятно — позорный столб... — Ваш род уже опозорен, — прервал его Фили. — Поступком, а не наказанием. Ты полагаешь, что, откупившись, сделаешь бывшее небывшим? Регин шумно вздохнул и принялся теребить золотые с бриллиантами заколки в заправленной за пояс молочно-седой бороде. — Нет у тебя своих детей, король... — Верно. — Фили неспешно поднялся, обошел стол, присел на край лицом к Регину. — А напомни мне, почтенный старейшина, какой кары ты требовал для юных принцев, чей грех принес вреда куда как меньше? Сильно тебя смущало то, что они совсем мальчишки и тоже чьи-то дети? У старика задрожали руки: — Ваше Величество... Так все дело в этом?... потому что я... что Вы и Его Высочество... — Ты огорчен постигшей ваш род бедой, — перебил Фили. — Поэтому я прощу тебе эти подозрения. Я не собираюсь сводить с тобой счеты. Я только хочу, чтобы ты был более последователен в своих суждениях. Ты же сам всегда требовал оценивать поступки по последствиям, вот и подумай, чем могли обернуться похождения этой троицы. Бард показал, что не желает портить с нами отношения, и ждет ответного жеста. За то, на чем попался твой племянник, откупа не берут. И я тоже не собираюсь портить отношения с соседями, не настолько просто дался нам этот союз, чтобы ставить его под угрозу из-за одного зарвавшегося сопляка, которого мало пороли в детстве. Странно, не мне бы говорить о таких вещах и не тебе слушать. — Да я понимаю... — промямлил вконец расстроенный Регин. — Но Сигринн... Ниди один у нее, мужа нет — вот и разбаловала... И потерять его вот так... Фили тоже вздохнул, складывая на груди руки. — Регин, я искренне сочувствую твоей племяннице. Разве что ей и сочувствую. Но лишать ее единственного сына никто не собирается, Ниди же не к смерти приговорен. Его приятелей без рода-племени отправят в дальние рудники, но он-то вернется домой, лечите и воспитывайте, если не поздно еще. Так в чем дело? — Слаб он, — выговорил наконец-то настоящую причину своих переживаний Регин. — Здоровьем слаб... будто и не гном вовсе. Не вынесет... Кнут, тюрьма... Уж прикажи тогда казнить сразу. Хоть мучиться не будет... Фили со вздохом возвел глаза к невидимому небу. Проглотил первый пришедший на ум матерный ответ. Встал, вернулся в кресло за столом, подавил желание высказать вслух все, что думает об идиотах, ищущих приключений себе не то что не по уму — даже и не по силам... Проговорил, тщательно выбирая слова и интонации: — Прошение об освобождении твоего родственника от тюрьмы под твое поручительство я подпишу. От тюрьмы, а не от кнута. Если же снова услышу его имя в связи с какой-нибудь неприглядной историей — отвечать будешь лично ты. Все, разговор окончен. Регин, даже в лице переменившийся от внезапной смены тона, попятился к дверям, кланяясь и бормоча благодарности. Фили проводил его взглядом, помолчал, кусая губу, потом придвинул письменный прибор, взял стило и аккуратно вывел свое имя на приговоре. Окликнул писца: — Ори! — Да, мой король! — немедленно отозвался тот, выскакивая из-за плотного занавеса в углу кабинета. — Гиннар здесь? — Да, мой король, ждет вызова. — Пусть войдет. А ты останься в приемной, это не для записи. — Да, мой король... Гиннар был смотрителем темниц, распорядителем всех — и публичных, и закрытых — наказаний и неизменным участником всех расследований, разбирательств и допросов. Немного странным казалось видеть в этой роли еще совсем молодого, едва на десяток лет старше Фили, гнома, но был он определенно на своем месте. И сейчас явился за указаниями на завтра. Особыми указаниями, если таковые будут. — Приветствую моего короля. Фили задумчиво посмотрел на склонившегося перед ним гнома, одетого во все черное, без признаков драгоценностей. Даже зажимы на черных же длинных косах были стальные... хотя на бедность Гиннар не жаловался точно. — Ты совсем не носишь золота, — заметил Фили, более просто думая вслух, чем обращаясь к посетителю. Гиннар выпрямился. — Я не люблю золота, мой король, а оно не любит меня. Пусть его носят те, кому оно к лицу. — О да. — Фили аккуратно свернул и поднял на ладони приговор. Гиннар, подойдя, снова с поклоном принял свиток и отступил назад, на середину покоя. — Будут ли особые указания? — Живым и не умирающим на следующий день мне нужен только Ниди. Остальные... да Махал с ними, хотя я предпочел бы, чтобы дальше рудников они не ушли. — Я понял, мой король. Все будет выполнено в точности. — Хорошо. Еще вопросы? — Мать Ниди, Сигринн, сегодня просила о свидании с ним. — Нет. Завтра получит свое чадо назад, но не сегодня. — Завтра?.. — Я обещал Регину отпустить племянника под личное поручительство. Думаю, он явится к тебе сразу после казни. Это все? — Да, мой король. — Хорошо. Можешь идти. Гиннар, еще раз поклонившись, исчез. Вместо него перед Фили снова появился Ори. — Будут ли еще приказания, мой король? Он передохнул, стряхивая невесть с чего навалившуюся усталость. — Нет, Ори. На сегодня все. Я ухожу отдыхать. Письма... а впрочем, ладно, подождут до завтра. Сегодняшние записи разбери, утром подашь. — Будет сделано... Фили выбрался из-за стола и пошел к двери — не той, что для посетителей, другой, за которой был выход к его личным покоям. До вечера было еще далеко, но копаться в бумагах больше не хотелось. Разговор с Регином оставил на душе у короля странно неприятный осадок. Будто он проглядел что-то очень важное. Но все ведь было правильно, так? * * * Окно королевских покоев выходило на юго-запад. Фили долго стоял на узкой террасе, глядя на разгорающийся у горизонта закат, думая обо всем и ни о чем сразу. Еще ни разу за недолгое свое правление он не чувствовал себя настолько молодым и неопытным. Так странно видеть детали, но не иметь возможности сложить их в целую картину... Если она была, эта картина. Может, детали и вовсе от разных узоров? Он не замечал, что теребит пальцами косу, и вздрогнул, когда зажим со щелчком раскрылся и соскользнул ему в ладонь. Поймав украшение и мысленно ругнувшись, Фили вернулся в комнату и сел к туалетному столу, чтобы привести волосы в порядок. Расстегнул зажим на другой косе — парной рассыпавшейся, снял и положил на стол золотой обруч, вне торжеств и придворных церемоний заменявший тяжелую корону. Нужно было поговорить обо всем с Торином — не идти же к нему растрепанным. И потом еще ужин... Хотелось и с братом поговорить, но с этим придется подождать. Кили с утра уехал с проверкой по заставам у Горы. Вместо того, чтобы отсыпаться после пира... нет же ему покоя, будто шилом кто колет. И занятие специально выбрал требующее разъездов, заявив, что рехнется от всеобщей вежливости и придворных церемоний, если будет торчать во дворце безвылазно. Счастливчик... Будто в ответ на эту мысль раздался нетерпеливый стук в дверь, на который даже не пришлось отвечать — Кили никогда не ждал разрешения войти. С его появлением для тишины и скуки места не оставалось и в больших по размеру помещениях, а уж в личной гостиной его брата... — Приветствую брата моего и короля. — Кили стремительно пересек комнату, оперся одной рукой на спинку стула Фили, другой — на край стола рядом с его рукой, поймал его взгляд в зеркале. — Извини, никак не запомню, когда надо руку целовать, а когда не обязательно... — Обнял брата за плечи, ткнулся лбом ему в висок, обдав запахом ветра, дождя, дыма костров — всего, что перестало быть привычным, оставшись за стенами королевских палат. Выпрямился, перетек к большому столу посреди комнаты, придвинул к себе поднос с кувшином и кубками, налил в один вина, подхватил, отшагнул к дивану в шаге от туалетного стола, бухнулся, водрузил ноги на резную скамеечку. Блаженно вздохнул, пригубив вина. — Ффухх... Знаешь, как там хорошо — снаружи... — Не трави душу, — хмыкнул Фили, с улыбкой наблюдавший за его передвижениями через зеркало. — Как поездка? — Порядок. — Кили допил вино и, дотянувшись, поставил кубок на ближний к дивану край туалетного стола. Снова блаженно откинулся на спинку. — Отчет завтра представлю по всей форме. А у тебя тут тоже весело, как я погляжу. — С чего это вдруг? — Как с чего? Знаешь, сколько раз я слышал имя внучатого племянника старейшины Регина, только пока добрался до своих покоев? И даже до твоих пока шел, успел перехватить пару раз... Фили досадливо поморщился, отложил гребень и начал плести косу у левого виска. — Ну, так гномы же... А тут такое событие. Со вчерашнего дня обсуждают. — Угу, — согласился принц. Помолчал немного, следя за пальцами брата, ловко перебирающими золотистые прядки, потом вдруг, без перехода, спросил: — А помнишь ту девчонку... ну, из западного Загорья? Которую тебе в невесты прочили? — Ага, — фыркнул король, принимаясь за правую косу. — Так прочили, что и до знакомства дело не дошло. С чего вспомнил-то? — И хорошо, что не дошло, — заметил Кили. — Теперь тебе такая невеста не по статусу. А у Даина Железностопа двоюродная племянница, говорят, хороша... и от тебя просто без ума. — С чего бы, если мы даже не знакомы? — Ну... это ты с ней не знаком. А она тебя видела. И впечатлилась. Фили убрал гребень в ларец и задумчиво погладил бороду. — Кили, ты вчера на пиру перебрал или недопил? Или с пони упал в дороге? — Да как тебе сказать, — пожал плечами наследный принц. — Не перебрал и не упал. Просто хочу поскорее племянников дождаться. — Еще того не легче. В тебе проснулась любовь к детям? Своих заведи, коли так... — Свои — это свои. — Кили встал, подошел к брату, присел на край стола перед ним. — Но чем больше пухленьких белобрысых гномиков народит жена тебе, тем дальше от моей головы будет вот это украшение. — Он взял со стола золотой обруч и аккуратно надел его на голову Фили. Король поднял взгляд на брата, собираясь отшутиться, но споткнулся, поняв, что тот совершенно серьезен. — Братишка, в чем дело?.. — Да ни в чем, в общем-то. — Кили встал, отодвинулся на шаг и как-то виновато улыбнулся. — Просто... Все-то судачат про Ниди, а мне подумалось о тебе. Регин к тебе же плакаться приходил. — Ну... приходил, — все еще подозрительно глядя ему в лицо, согласился Фили. — Это повод для переживаний? — А то нет? Ты просто не замечаешь, а я вижу... — Что? — Да жалобщики эти все... Ты каждый раз как в воду опущенный ходишь, когда кому-то отказываешь в просьбах. — Что, правда? — Королю вдруг стало не по себе. — И это всем видно?.. — Мне видно, — снова улыбнулся Кили, и снова улыбка вышла не слишком веселой. — У других не спрашивал. И себе и своим детям я такого не хочу. Фили провел ладонью по лбу и глазам, устало потер переносицу. Встал. — Надеюсь, что такой глазастый здесь только ты. — Ты не сердишься?.. — спохватился Кили. Как всегда — сначала говорим, потом думаем... — Когда я на тебя, дурня, сердился?.. К Торину пойдешь со мной? — Иди один, — понятливо вздохнул принц. — Тебе же выговориться надо. Я к ужину приду. — Хорошо. Точно ничего больше не случилось? Кили? — Ничего. Иди давай. Я пока что переоденусь, да доклад сочиню... За ужином увидимся. — Ладно... * * * Торин провожал закат на такой же, как в покоях Фили, полукруглой террасе. Сидел, вернее, полулежал в глубоком кресле, с удобной подушкой под головой, и смотрел на клонящееся к горизонту солнце. Именно смотрел — наверно, только обращаясь прямо на солнце, его глаза обретали подобие жизни. Он и сам говорил как-то, что в такие минуты видит свет. И именно это убеждало целителей, что их усилия не напрасны. Но расслабленная поза, подушка под головой, незаплетенные волосы... Фили замер, задумавшись, стоит ли лезть со своими разговорами сейчас, однако Торин уже заметил его присутствие. — Фили? Деваться стало некуда, он подошел и, подобрав полы мантии, присел на колено рядом с креслом. — Как ты меня узнаешь каждый раз? — Подумаешь, загадка, — едва заметно улыбнулся Торин. — Ко мне же кто попало не ходит. Если без спроса и без доклада — либо ты, либо Кили. А тебя от брата я как-нибудь отличу... — он поднял руку, как будто наугад, но безошибочно коснувшись головы племянника. — ...мой король. Фили поймал его руку, поцеловал, мягко сжал в своих. — Для меня королем всегда будешь ты. И я, кажется, не вовремя? Снова голова болит?.. — Есть немного, — отозвался Торин уже без улыбки. — Но если ее пережидать, мне в итоге поговорить будет не с кем. Ничего... пройдет. — А что целители? Леголас привел же с собой своего знахаря? — Привел... — Торин вздохнул и продолжил как будто нехотя: — Был он у меня, целитель этот. Наговорил уйму всего... Про сумерки в душе, про страх света... Ну, эльф же, чего от него ждать. — Фили, подождав немного, раскрыл было рот, чтобы возразить — эльфов иногда полезно послушать, хоть и не стоит понимать все их слова буквально — но Торин заговорил снова, уже немного иным тоном: — А может, не так уж он и неправ, этот эльф. Сумерки... Прости, мальчик мой. Если за пять лет мне не пошли впрок все эти эльфийские штучки и гномьи рецепты... Ты не дитя уже, понимать должен. Фили покачал головой, в очередной раз забыв, что жест этот все равно останется незамеченным. — Целители говорят, раз ты видишь свет — зрение должно вернуться. Не врут же они! — Если бы только в зрении было дело... — коротко вздохнул Торин. — Ну да ладно. Рано еще расстраиваться. Ты пришел один, значит, хотел что-то обсудить. Что-то случилось? — Да не то чтобы... — Регин приходил к тебе? — Приходил. — Фили поднялся, передвинул от ближайшей стены поближе скамейку и сел. — Как я и ожидал — за Ниди просил. — И ты?.. — Я обещал освободить идиота от тюрьмы. — Поддался все-таки на слезные уговоры, — хмыкнул Торин, больше сочувственно, чем насмешливо. Фили почувствовал, что краснеет. — Поддался... Ну, в самом деле, я же смерти дураку не хочу. Регина, правда, запугал, что если щенок опять вляпается в историю, отвечать будет сам Регин. Но он вроде и тому обрадовался... — Конечно, обрадовался. Ты все хорошо решил, что же тогда тебя тревожит? «Флакон с отравой среди оиновых целебных зелий», крутилось на языке, но Фили промолчал. Ну да, отраву распознали, флакон Леголас вернул туда, где нашел, только уже с другим содержимым... но как об этом рассказывать? — Если совсем честно, — проговорил он после очень долгой тишины, — то не знаю. Что-то тревожит, хотя как будто ничего не происходит... У тебя бывало такое когда-нибудь? — Бывало, — чуть заметно кивнул Торин. — Иногда тревога оказывалась пустой, иногда... не очень. Беда только в том, что заранее отличить одно от другого никак не получалось. Фили снова помолчал немного, потом все-таки спросил: — Скажи, пожалуйста, тебе приходилось раскрывать заговоры? — Заговоры? — почти усмехнулся Торин. — Нет... Кто и за какими балрогами будет отнимать корону, от которой владельцу толку — заботы да бессонница?.. — И замер, внезапно став очень серьезным. — Фили... Ты с чего вдруг вспомнил про заговоры? — Я... да просто к слову пришлось, — немного растерялся тот. — Нет, не просто к слову. От таких предчувствий отмахиваться нельзя. — Торин поймал его руку, лежавшую на подлокотнике кресла, сжал с неожиданной силой. — Поверь, внезапная атака там, где не ждешь нападения — это очень серьезно и очень страшно. Подумай... — О чем? — Обо всем. Присмотрись к своим советникам, узнай побольше об их прошлом. Вспомни, кого и чем ты сам мог обидеть в последнее время... — Обидеть? — совсем растерялся Фили. — Я не думал никого обижать. Я же... — Знаю, ты стараешься решать все по справедливости, — прервал его Торин. — Но... Если бы всегда и всюду главным законом была справедливость... мир был бы совсем другим. Будь осторожнее, золотой. — Хорошо, — тихонько ответил Фили, очень стараясь не поддаваться внезапному страху. — Я... буду осторожен. Торин немного помолчал, потом спросил уже совсем другим тоном: — Кили не пришел с тобой, у него дела? — Нет, — тоже встряхнулся Фили. — Он уезжал с утра, но уже вернулся. Обещал прийти к ужину. — А не ужина ли сейчас время? — Почти. Хочешь, чтобы я остался?.. — Нет, я хочу добраться до общего стола. Эльфийские зелья все-таки чего-то стоят. Помоги-ка мне. Фили улыбнулся и, поднявшись, подал ему руку. — Только давай я сначала тебе волосы соберу. А то Кили с тебя дурной пример берет. — Собери, — хмыкнул Торин, опираясь на его руку и тоже вставая. — Только не увлекайся, а то я твои художества расплетать замучаюсь...