Испытание доверием

Слушая Балина, Фили уже привычно и мимоходом соглашался и гадал, для чего старому советнику вообще нужен какой-то король. Чтобы корону носить и красиво восседать на троне? Со всем остальным Балин прекрасно справлялся сам. И напоминать своему королю о том, что дела вечно ждать не будут, у него тоже очень хорошо получалось. Иначе с чего бы Фили выползать из своих покоев на два часа раньше времени, и вместо Зала Правосудия идти в свой кабинет, к недочитанным накануне бумагам? А уж заниматься всем этим в парадном облачении, которое Фили про себя искренне считал чем-то вроде орудия пытки... Не иначе, Балин придумал это нарочно, в наказание за пренебрежение делами. — Фили? — Да? — Ты не слушаешь меня. — Я слушаю. — Король поднял взгляд на советника, надеясь, что выглядит достаточно покорным судьбе, чтобы заслужить хоть какое-то снисхождение. — Купцы винной гильдии снова не смогли договориться с эльфами о пошлинах. Согласен, нам это на руку, но с послом Трандуила это нужно обсудить. Дальше, пожалуйста. Балин, смягчившись, улыбнулся в бороду. — У тебя такой вид, будто я тебе не доклад делаю, а приговор зачитываю. — Мне ожерелье жмет и камни косы оттягивают. Нечего было заставлять меня так наряжаться до выхода, знаешь ведь, что не люблю. Сколько там еще осталось пунктов в твоем докладе? — Пунктов осталось три, но Махал с ними, это действительно может подождать. — Балин снова стал серьезным. — А из срочного... вот это. Он аккуратно вытянул из кипы бумаг один лист и положил его перед королем. — Что это? — Прошение Регина. Фили тоже посерьезнел. Выпрямился, придвинул к себе бумагу и начал читать. — Утром принесли? — Да, прямо с утра. Ты обещал Регину?.. — Да, обещал. — Фили, еще дочитывая прошение, потянулся за стилом. — Не думаешь, что зря? — негромко спросил рядом Балин. — Не знаю. Может быть. — Королевская подпись украсила угол бумаги. — Про меня и так поговаривают, будто я на жалость не способен... — Кто это поговаривает? — Да находится, кому... Ладно, Балин, у меня глаза и уши есть и помимо твоих. — Фили отодвинулся от стола, снова посмотрел на старого гнома. — Давай пока закончим с делами. Мне еще вечером советников выслушивать. А кое-кто и с недовольными физиономиями придет, вот увидишь. — Я даже знаю, кто, — кратко ответил Балин. — Но надеюсь, что с региновым племянником ничего особо страшного не случится. — Не случится, — кивнул Фили. — Я распорядился. А вот смотреть на все это радости мне нет никакой. — Да кому же оно в радость, — вздохнул Балин. — И Регина жаль, что уж там. — Да... жаль. Дождитесь меня в большой приемной. Балин, поклонившись, исчез. Фили со вздохом откинулся на высокую спинку стула и прикрыл глаза. Публичных казней он не любил никогда, но совсем обойтись без них тоже не получалось... ...Нали приехал в Эребор осенью, спустя год после Битвы Пяти Воинств. И вскоре по приезде попросил личного приема у короля. Фили, подумав, дал согласие — отношение свое к этому гному он вряд ли мог четко объяснить даже самому себе, но ни неловкости, ни тем более страха от встречи с ним не испытывал. И интересно же, что он мог сказать едва начавшему править королю... Или о чем попросить. Нали, как оказалось, ничего для себя просить не собирался. «Я увидел новый Эребор, и я восхищен, мой король. О возрождении Подгорного Королевства будут слагать легенды.» «Благодарю. Здесь всем находится дело, чем думаешь заняться ты?» «Тем же, чем занимался в Синих Горах. Хвала Махалу, в юности меня обучили нескольким ремеслам... Вам не стоит беспокоится об этом, Ваше Величество.» «Тогда зачем ты пришел ко мне?» «Я помню прежний Эребор, мой король. И я жил в больших городах людей много лет... Потому позволю себе дать вам совет, который кажется мне важным и полезным. Ваше королевство рождается из руин, гномы только начали снова обживать Эребор... Законы, принесенные вами из Синих Гор, привычны и справедливы, но этого недостаточно. Сильной стране нужна сильная власть. Ваши подданные должны знать, что вы способны не только дать им справедливый закон, но и заставить этот закон соблюдать, и защитить от тех, кто по этому закону жить не хочет. Кто сейчас держит в руках Свод наказаний?» «Ты попал точно в цель, Нали. Смотритель темниц при моем дворе есть. Палача — нет.» «Вы не считаете, что это упущение нужно исправить?» «Ты хочешь занять это место? В твоем искусстве у меня нет причин сомневаться.» «Нет, Ваше Величество. Не хотел этого прежде и не хочу сейчас. Но если вы дадите мне ученика... а лучше двух... я научу их всему, что нужно знать и уметь, чтобы внушить страх тем, кому не удалось внушить уважение.» «Твое предложение весьма разумно. Я обещаю, что подумаю над ним.» «Благодарю вас...» Король, снова глубоко вздохнув, отогнал непрошенное воспоминание. Нали получил тогда в ученики двоих парней из дворцовой стражи... И именно этому факту несчастный дурак Ниди должен быть благодарен за то, что отделается в итоге куда легче, чем пытавшиеся спрятаться за ним подельники. Потому что сейчас королю достаточно было высказать пожелание, чтобы те самые десять ударов кнутом одному стоили здоровья на весь остаток жизни, а другому показались не страшнее родительской розги. На самом деле, случаи, когда воспитанникам Нали приходилось пользоваться своим искусством, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и сегодняшний на той же руке поместится. Но было оно все-таки не бесполезным. Угораздило же регинова родственничка вляпаться в такое дерьмо... Впрочем, история не только поэтому получалась скверная. Что-то еще было в том разговоре с Регином, что Фили сразу не заметил, или заметил, но не счел важным. Что же?.. * * * В доме Регина Белоборода творился переполох. Сигринн умудрилась наделать столько шума и суеты вокруг возвращения сына, что найти тихий уголок стало задачей не из легких. Регин отыскал такой уголок, как ни странно, в самом большом зале с обеденным столом и камином, и теперь сидел возле этого самого камина, сосредоточенно глядя на огонь и пыхтя трубкой. Всеобщая суматоха его ни коим образом не радовала, он даже прицыкнул один раз на племянницу — не праздник ведь, в конце концов, потише бы надо. Сигринн отмахнулась. Потише стало, только когда отмытый, переодетый, накормленный до отвала и напоенный всякими целебными настоями Ниди был со всеми предосторожностями уложен спать. Осматривавший его лекарь заверил, что здоровью его ничего не угрожает, оставленные кнутом отметины болезненны, но неопасны, чувствуется, что били его более напоказ, не желая нанести настоящего вреда. Почему-то эти слова повергли старейшину в еще более мрачное настроение, в коем он и пребывал, когда дверь зала тихонько стукнула, впуская Сигринн. Регин посмотрел на племянницу искоса и снова уставился на огонь. Ишь, и оделась, будто на именины, и в волосах рыжих чуть не все бусы и заколки, какие в ларце нашлись. Дура, как есть... — Лекарь сказал, все будет в порядке, — тихонько проговорила Сигринн, присаживаясь на ближайшую скамейку. — Я тебе то же говорил, — буркнул Регин. — Тут и лекарем быть не надо. Да и видел я... — Но почему? — снова тихо спросила она. — Ты же был у короля, он мог вообще избавить нас от этого позора. Он сам молодой, наверно, еще помнит — каково это... мог ведь и пожалеть?.. — Мог, — ответил Регин коротко. — Если бы умел. Но наш король не знает, что такое жалость. Сигринн только начала всплескивать руками, когда за дверью послышался топоток, потом одна из тяжелых створок приоткрылась, и в зал просунулась голова младшего правнука Белоборода. — Дедушка Регин, к тебе гость! Мастер Ингви! Регин поднялся и заспешил в гостиный зал — встречать гостя. И про себя радуясь возможности прервать неприятный разговор. Ингви, давний друг Регина и неизменный его союзник в Совете Старейшин, был сегодня в Зале Правосудия, но к Регину там не подошел, а потом Белобороду стало не до разговоров. Но не мог же старый друг просто сделать вид, что ничего не произошло? — Ингви! — Регин. — Странно, но во взгляде Ингви явно читалась тревога. И пришел он, судя по бордовому «придворному» кафтану, прямо из дворца. Еще-то что успело случиться? — Как твой племянник? Как Сигринн?.. — Уже неплохо. Садись. — Регин сделал приглашающий жест в сторону стола с кувшином и кубками. — Выпьем — за то, чтобы и дальше все хорошо было... Когда кубки опустели, Регин заговорил: — Сигринн столько шума развела... можно подумать, праздник в доме великий. А хвастаться-то ведь нечем, не за доброе дело парень пострадал. — Нечем, — вздохнув, согласился Ингви. Огладил заплетенную в две косы седую бороду. — Лекарь что сказал? — Ничего особенного. Отлежится, отоспится — все заживет. — Регин тоже вздохнул. — Несильно били-то. Для вида больше. Крови много, а раны неглубокие... Вот так оно — от короля милости не дождались, так хоть палач пожалел... — Да... — Ингви хмуро сдвинул брови. — Нехорошо это. — Что нехорошо? — Ты же был у короля, так? — Был... Сигринн уговорила. Зря послушал, не стоило. — Что он тебе сказал? Отказ чем-то объяснил, или просто выставил за дверь? — Объяснил. — Регин сердито дернул себя за бороду. — Много правильных слов наговорил, про конфликт с соседями, про возможные последствия... про то, что Ниди сам дурак, что связался с этими типами и позволил себя подставить... И не поспоришь ведь. И на жалость надавить не получилось. Покривился только... Ткнул мне в ту историю, когда их с братом в срамном грехе обвиняли... — Что?! — Ингви, потянувшийся было придвинуть кувшин с вином, застыл на полужесте. — Он тебе об ЭТОМ напомнил?.. — Напомнил. — Регин сам взял кувшин, снова наполнил кубки. — Тоже ведь верно. Глупо просить о снисхождении того, кому сам в том же отказал... — Нет, Регин, — тихо проговорил Ингви, ссутулив широкие плечи и не обращая внимания на кубок. — Ты просто не понимаешь... Вернее, не думаешь. Нас ведь четверо было тогда — свидетелей... Теперь двое осталось. — Знаю. И что такого я должен подумать? Мы все смертны. — Нар, если помнишь, под обвал угодил. Так? В таком месте, где обвала никто не ждал. — Ну... Ингви, ты же гном. Тебе ли не знать, как капризны бывают горы? — Я уж точно не эльф, Регин! И мне ли не знать, как чуют гномы такую опасность! Если она действительно от горы исходит... А Фрости... — Фрости просто был очень стар. — Ну да. Но не настолько, чтобы вдруг падать и умирать. Ты с Оином знаком ведь? Зазови его в таверну, угости парой-тройкой кружек эля, да поговори за жизнь... Может, он расскажет тебе, сколько его приятель по имени Дори знает зелий, способных вызвать остановку сердца, и какими способами эти зелья применяются?! В зале ненадолго стало совсем тихо. — Ингви... ты на что намекаешь? — почти шепотом вопросил Регин. — Ты же не хочешь сказать, что... — Я хочу сказать, — выговорил тот отчетливо, — что оба наших друга умерли после того, как привлекли к себе особое внимание короля. Помнишь, как все было? Нар на Совете потребовал пересмотра одного пункта в торговом договоре с Дейлом. И до следующего Совета не дожил. А Фрости высказался неодобрительно об идее совместных праздников с людьми и эльфами... и умер через час после Совета, прямо за порогом дворца. Я все ждал, когда ты наконец задумаешься об этом... но тебя даже расправа с твоим племянником на мысли не навела. Неужто ты так наивен? Регин медленно выпрямился. — Ингви... Но он же не мог знать, что именно мы... — Я тоже так думал... до поры. Но что, если знает?.. И не успокоится, пока не избавится от свидетелей своего позора? Пока будет видеть в нас угрозу своему теперешнему положению? — Какую угрозу, Ингви? Чем мы можем ему помешать? — Знанием. В нужный момент запущенный слух — великое оружие. Остальные в Совете только словеса разводили, а мы... — Но откуда бы?!. — А ты брал с Торина обещание держать в тайне наши имена? — Ингви сердито дернул левым плечом, высвободив косу, зацепившуюся эглетом за шитье на кафтане. — Нет? И никто не брал. Понадеялись на его благоразумие и порядочность. — Что же теперь изменилось? — Всё. Сам Торин в первую очередь. Он что угодно сделает и расскажет, лишь бы дать племяннику хоть какое-то преимущество... в качестве компенсации собственной беспомощности. Снова надолго стало тихо. На этот раз первым заговорил Ингви. — Мне страшно, Регин. Я уже боюсь лишний раз голос поднять — даже когда знаю, что надо бы высказаться... Боюсь и на себя такое же внимание обратить. Будь я один — и Махал бы им всем судья, я довольно пожил, когда-то все равно придется... Но у меня сыновей трое, внуки... детей полон дом. С ними что будет? — А что с ними может быть? — удивился Регин. — Они-то чем согрешили? Да и вообще странные вещи ты говоришь. Не верю я, что Фили на такие мерзости способен. И уж за детей своих опасаться... чересчур это. — А Ниди твой за что получил? Его подельники на ногах не стояли, когда их от столба отвязывали, я близко был — видел. Обоих так располосовали, что на остаток жизни шрамы останутся. И с ним то же было бы, не пожалей его палач... Так ли уж необходимо было это представление, даже из соображений союзнической выгоды?! Не окажется ли, что это только начало?... Фили, может быть, и неспособен на мерзости... в нормальном состоянии. Но долго ли оно останется нормальным? И сейчас — всегда ли оно нормальное? — Ты это о чем?.. — А ты подумай. Трор последние годы был не в себе, Трайн сошел с ума после Азанулбизара, Торин... почему он так редко на публике появляется, от чего его прячут? А Фили ведь тех же кровей... они все по-своему сходили с ума, каждый — на том, что крепче цепляло... А он помнит, Регин, вот что страшно. Столько лет спустя — помнит настолько хорошо, что, когда понадобилось чем-то тебя попрекнуть, сразу начал именно с этого. — Нет, Ингви, — решительно хлопнул по столу ладонью Регин. — Это уж точно чересчур. Что за жуткую историю ты мне рассказываешь? Невместно так о короле судить, не было еще для этого повода! И разговоры такие — уже преступление. Мы клятву давали, это ты помнишь? — Помню, — невесело усмехнулся Ингви. — Ну что ж... Я и в самом деле хочу ошибиться. Очень хочу... Давай выпьем за то, чтобы прав оказался ты. Регин взял свой кубок. — За то, чтобы твои страхи оказались пустыми. Они выпили, Ингви утер усы и бороду, пригладил и без того аккуратно расчесанные на пробор волосы и неспешно поднялся из-за стола. — Пора мне. И... будь осторожен. Веришь ты в мои страхи или нет — просто посматривай по сторонам. Если с тобой что-то случится... — Не случится. — Регин тоже встал, проводить гостя. — Я буду осторожен, хотя бы ради твоего спокойствия. — Хорошо... * * * Площадка на склоне Горы, выше сторожевой башни у Великих Врат, была тихой и уютной — удивительным образом сюда почти не задувал шальной горный ветер. Сюда Кили приходил, когда хотелось отдохнуть от вечной дворцовой суеты. Моменты, когда хочется побыть одному и в тишине, бывали даже у него, несмотря на общее мнение о якобы не дающем ему покоя шиле. Тем более, что с братом просто посидеть и поговорить теперь ему удавалось не всякий раз, когда стукала в голову такая мысль. Фили изменился... а впрочем, оба они изменились. Кажется, это называлось «взрослеть». И выражалось — в случае с Кили — не только появлением на физиономии настоящей бороды. Быть наследником престола оказалось совсем не таким занятным делом, как думалось иной раз в юности, и Кили нисколько не кривил душой, когда говорил, что не хочет короны ни себе, ни своим детям, если таковые случатся. ...Конечно, он привык к своей новой роли. И к тому, что у брата теперь много больше разных дел и обязанностей и меньше свободного времени. Разве что поначалу странно было видеть изменившееся отношение к Фили всех, даже матери и Торина... особенно Торина. И слышать «Да, мой король» вместо «Подумай еще раз, наследник...» Теперь наследник он, Кили, сын Магни и Дис, дочери Трайна. Не то чтобы он имел что-то против такого положения вещей, но... лучше бы Фили в самом деле поскорее женился. Сдержанности и покорности он учился дольше и труднее, не единожды вспоминая Фили, который еще в юности удивлял его умением, безоговорочно подчиняясь королевской воле, в то же время не отказываться от своей. Осознание, что попытка ослушаться может грозить куда большим, чем подзатыльник и накрученное ухо, пришло после того, как невовремя показавший норов наследник огреб строгий выговор и недельную отсидку за караулом. Вернувшись тогда в свои покои, Кили застал там брата. Посмотрел ему в лицо... и подавился готовой сорваться с языка ядовитой колкостью. Просто подошел, обнял, притиснулся так, будто боялся, что Фили прямо сейчас растворится в воздухе... зажмурился блаженно, ощутив на своей голове ладонь брата. «Оставлять ослушание безнаказанным — непозволительная роскошь для короля. Пойми это, Кили. Ты радость сердца моего, опора моя, никому и никогда я не верил так, как тебе. Будь же осторожнее, не давай повода видеть разлад между нами, и не вынуждай меня поступать так, как поступать совсем не хочется...» Нельзя на такие слова отвечать смехом или шуточками, а красиво говорить Кили никогда не умел. Поэтому просто молча кивал, про себя повторяя — никогда, больше никогда... Слово, данное себе, он держал накрепко. До сих пор. И не воспоминания о беспечной юности на сей раз привели в тихий уголок принца, никогда не желавшего быть королем. Ветер гулял по лишенному всякой растительности склону; внизу, в долине, башни и шпили города Дейла медленно золотели закатным солнцем, а Кили все сидел на любимом валуне, крутя в пальцах давно погасшую трубку. ...Он был с головы до ног укутан в темный плащ, тот странный гном, которого принц встретил на дороге недалеко от Дейла около месяца назад. Просто случайный путник, возможно даже, направлявшийся в Эребор, с которым пришлось пройти вместе милю дороги... Но очень странное ощущение осталось от мимолетной встречи и разговора ни о чем. Путника уже след простыл, когда Кили сообразил, в чем была странность. Ощущение встречи со старым знакомым. Очень близким, который знает о тебе все, ну или почти все, вплоть до того, каким ты сам был в юности и о чем любил шушукаться с братом у походного костра. Этого не должно было быть. Кто-то, столь много знающий, не может быть незнакомцем. Если, конечно, это не какая-то хитрая ловушка. Ну а если... то оставлять это просто так тем более нельзя. Кили пытался выяснить, не прибывал ли в Эребор подходящий по описанию гном, но у ворот такого никто не видел. С одной стороны, хорошо — значит, в Королевстве его нет. С другой... где же он тогда и что ему было нужно от принца? Первым порывом было рассказать о происшедшем брату, но Кили быстро отказался от этой мысли. У Фили и так дел больше, чем может быть полезно для здоровья, незачем его беспокоить какими-то неясными подозрениями. Сначала лучше разобраться самому. Как будто и правильным было это намерение, но сомнения не уходили... ...Солнце клонилось к закату, на землю легли длинные тени, и Кили, спохватившись, встал и спрятал трубку в поясную сумку. Он не собирался гулять до темноты, факела с собой не взял, и следовало поспешить, чтобы не ползти по горной тропе в темноте. Он остановился на миг у края площадки — погружающийся в сумеречные тени Дейл был красив невероятно... — Красиво, правда? Кили крутанулся на месте, выхватывая меч. Ошалело метнулся взглядом по каменистому склону. — Кто здесь?! — Не пугайтесь, Ваше Высочество. Если бы я хотел вас убить... то мог сделать это уже несколько раз. Фигура, укутанная в темный плащ, будто соткалась из сумеречных теней у дальнего края площадки. Кили медленно распрямился, опуская оружие. — Снова ты?.. Откуда? — Почему бы и нет? — едва заметно пожал плечами странный собеседник. — Эребор велик, найти здесь кого-то не так легко, как в Синих Горах. — С чего ты взял, что я тебя искал? — Странно было бы, если бы нет. Вы искали меня, мой принц, и едва ли для того, чтобы пригласить в таверну на кружечку эля. Но напрасно. Кили смотрел на него, очень внимательно, и меч в ножны убирать не спешил. — Ты знаешь это место? — Разве оно тайное? — Действительно. — Принц про себя хмыкнул и передвинулся на шаг в сторону, пытаясь получше разглядеть таинственного гнома. Подходить ближе почему-то не хотелось. — Кто ты такой? Зачем искал встречи со мной? — Так ли важно, кто я? — последовал спокойный, как и все, прежде сказанное, ответ. — А зачем искал встречи... Постарайтесь для начала понять... то, что я сейчас говорю вам, не только мое мнение. Вам грозит опасность... — Мне?! — Вам и вашему брату. Спокойно, приказал себе Кили, хотя сердце подпрыгнуло чуть не до горла, а рука непроизвольно сжала рукоять меча. Ну-ка, спокойно. Сначала думать, потом делать. — Какая опасность? От кого? Незнакомец покачал головой, жаль, лица под капюшоном не разглядеть... — Это не та опасность, которую можно одолеть мечом. — Заговор? — Вы очень торопливы, мой принц... Нет, не думаю, что это уже заговор. Но вам следовало бы больше времени уделять урокам истории. Ваш брат... слишком неосторожен в своих решениях. И слишком часто неосторожен. — Все еще не понимаю. — Подумайте, и поймете. И не забывайте, что ваш дядя — не лучший советчик. Ему никогда не приходилось править действительно сильным, процветающим королевством. Кили снова ненадолго задумался. — Ты о сегодняшнем?... — И об этом тоже, но в основном дело в другом. Король не должен слишком явно диктовать свою волю ближайшим советникам. Все заговоры вырастают из недовольства по мелочам. Это опасно в первую очередь для него... — Меня он все равно слушать не станет, если ты об этом. — Кили, не сводя глаз с незнакомца, убрал меч в ножны. Похоже, и впрямь опасность сейчас ему грозит не та, от которой может защитить оружие. — Я ничего не смыслю ни в торговле, ни в союзных договорах. — Думаю, кое-что вы сделать все-таки можете. — Незнакомец чуть-чуть переступил на месте и сунул руки в рукава плаща. — В этом нет ничего зазорного, рядом с правителями часто находится место для советчика... Не обязательно мудрого старца, нет. Просто кого-то, кому можно верить и кто иначе смотрит на вещи. И вы вполне способны стать таким советчиком. Именно потому, что любите брата, а он любит вас. И знает, что на корону вы никогда претендовать не будете... вы ведь не забыли напомнить ему об этом... не далее как вчера? Думаю, он был искренне тронут... Вот тут Кили пробрало настоящим ознобом. Каким образом, откуда?... — Все еще не понимаю, — выговорил он подозрительно. — О, это слишком долго объяснять. Как и многое, это познается действием... — И что для этого нужно сделать? — Если вы хотите понять, сколько глаз и насколько пристально смотрит на вас... — Незнакомец снова чуть пожал плечами. — Кое-что сделать уже можно. Устройте так, чтобы завтрашнее заседание Совета закончилось как можно быстрее, и король не успел настоять на своем решении, каким бы оно ни было. Что из этого получится, вы увидите... и сами поймете, о чем я вам говорил и что делать дальше. Что-то творилось совершенно жуткое и непонятное, но Кили почти удалось недовольно фыркнуть: — Ты издеваешься? Как я могу вмешаться в ход Совета, меня туда даже не приглашают! — Но навестить брата перед Советом вы случая не упускаете, не так ли? Вот и подумайте... что может заставить короля прервать Совет? — Ничего, — медленно проговорил Кили. — Пока он в состоянии говорить и слушать, дела он не бросит. — Ну так подумайте, как лишить его на вечер способности говорить или слушать, — снова покачал головой незнакомец. — Это не так сложно. — А если я откажусь? — А я ни к чему вас и не принуждаю. Вы же сами хотели узнать, что за опасность грозит вашему брату. Объяснять это долго, да и особых оснований верить моим словам у вас нет... вот я и предлагаю вам проверку действием. И я надеюсь, у вас скоро появится возможность разобраться в происходящем получше. А теперь мне пора... Прощайте. — Что? — очнулся от задумчивости Кили. — Куда ты?! Постой!.. Но странного незнакомца уже не было. Напрасно Кили обшаривал почти отвесную стену, окружающую площадку — никаких следов тайного хода найти не удалось. Солнце между тем почти совсем закатилось, и Кили пришлось спускаться по узкой, петлями изгибающейся тропе почти бегом. ...Уже в своих покоях, заперев двери и раздеваясь в спальне, он вытянул из-под рубашки висящий на шнурке амулет — оберег, подаренный матерью еще перед Походом. Снял его, положил на туалетный стол перед зеркалом. Сел, привалившись грудью к столу и подперев голову рукой. Долго рассматривал амулет, тихонько водя пальцем по кожаному шнурку. Думал. Ни в какую опасность, грозящую брату из-за его якобы неосторожности в решениях, Кили не верил. О какой неосторожности речь, это же Фили... Он всегда трижды думает и спрашивает, прежде чем что-то серьезное решать. Но что тогда нужно было загадочному гному, чего он хотел добиться своими речами? Следовало бы поговорить с братом, но... если все, о чем они разговаривали наедине, становится кому-то известно — напрямую разговор заводить нельзя. Вот если бы завтра с утра какая-нибудь поездка намечалась — в дороге самое то, никто не подслушает. Здесь же... придется выдумывать, как выяснить желаемое окольными путями. И способ незаметно проверить королевские покои на предмет слуховых каналов тоже бы не помешал. Но это все требует времени, а что делать завтра? Это была даже не связная мысль, так — наполовину догадка, наполовину ощущение. Но что, если?... Кили отодвинул амулет и поднял взгляд на свое отражение в зеркале. — Не обману и не подведу. А если подведу... так и поделом. Слова давнего, полунаивного мальчишечьего обета сейчас казались крепче и важнее всех торжественных клятв.