Испытание доверием

В умелых руках деревянные учебные мечи поют не хуже стальных, танец их завораживает, веселя кровь, отгоняя тревоги и страхи, не оставляя в мгновении настоящего места ни прошлому, ни будущему. Голос стали может быть чище и звонче, но это голос смерти, к чему звать ее сейчас?.. Молодые гномы, собравшиеся в тренировочном зале, ученики Двалина — будущие стражи Эребора — конечно же, радостно согласились составить Его Величеству компанию и помочь размять кости. Сам Двалин только хмыкнул в бороду, но возражать не стал, отошел в сторонку и, прислонившись к стене, скрестил на груди могучие руки. ...Мальчишек было шестеро, и поначалу они осторожничали, смущенные приказом нападать всем вместе. Они все еще считали, что численный перевес — гарантия победы... Новички совсем, раз даже с этим заблуждением расстаться не успели... ...Выбив оружие из рук последнего удержавшегося на ногах противника, Фили остановился, передохнул и огляделся. Не удивился, увидев рядом с Двалином подвязывающего волосы Кили. — Приветствую, — сверкнул тот улыбкой. — Я тоже размяться хочу. А у тебя как раз мальчики для битья закончились... «Мальчики», сгрудившиеся недалеко от наставника и потиравшие ушибленные руки и бока, недовольно заворчали, но опровергнуть сказанное действием никто не поспешил. Фили поддразнил: — Думаешь, у одного мальчика шансов больше, чем у шестерых? — Посмотрим. — Кили сбросил кафтан, рубашку, перепоясался. Взял со стойки с оружием такой же, как у Фили, деревянный меч, подумал, добавил еще и щит. Правильно, одного меча против парных клинков все-таки маловато. Вышел на середину зала. — На что спорим, что первый удар будет мой? — Ни на что, — хмыкнул Фили, поднимая мечи. — Не люблю спорить, когда результат заранее известен... — Ты так уверен? Конечно, не уверен. Он сильнее, но Кили — противник непростой, скорость и ловкость вполне способны свести на нет преимущество силы. Сюда бы еще хладнокровия поболее... На очередном выпаде Фили нырнул под руку брата, крутанулся, пропуская его мимо себя, и огрел мечом плашмя пониже спины. ...и едва успел уйти в кувырок, чтобы не познакомиться ну очень близко с его щитом. Сумел привстать на колено, вскинуть мечи, ловя удар сверху, понял, что не удержать, повалился на спину. Кили отпрянул, не дав потянуть себя следом, но пинок в край щита все-таки получил. Отскочил еще дальше. — Все еще спорим, братишка? — одарил его широкой улыбкой Фили, поднимаясь на ноги и переводя дыхание. Поднял мечи и начал раскручивать их, сначала неспешно, потом быстрее, дразня Кили, которому давно не давала покоя надежда когда-нибудь суметь пробить эту защиту. — На что? — хищно ухмыльнулся тот, снова занимая позицию для атаки. — Что, если я сейчас пробью твой веер? — Пробьешь — узнаешь!.. ...Он сделал это неожиданно просто — поймав ритм движений, стряхнул с левой руки и бросил под руку Фили свой щит. И прыгнул следом сам. — Ты точно ненормальный, — проговорил Фили в наступившей потом тишине. Он лежал спиной на полу, меч Кили упирался ему в грудь, а его клинок — один, второй отлетел далеко в сторону — застыл под горлом у брата. — Слезь с меня, герой... Кили, сам, похоже, ошарашенный своим успехом, убрал меч и скатился на пол рядом. Фили, кряхтя — надо же было грохнуться со всей дури, а пол-то холодный, как раз голой спиной прикладываться... — поднялся на ноги. Подобрал второй меч, отнес оружие на место, взял со скамейки свою рубашку. — Двалин, объясни своим ребятам, почему то, что они только что видели, лучше не пытаться повторять... если ты не самоубийца. — А чего?.. — Кили пришел в себя достаточно, чтобы начать спорить. — Результат же достигнут, нет? — Ты этого уже не видишь, поскольку труп, — негромко ответил вместо Фили Двалин. — А достигнут ли результат — тоже еще вопрос. Насколько я успел разглядеть положение ваших мечей, твоя рана была смертельной, у Фили — только тяжелой. Так что... Кили как-то не по-своему невесело усмехнулся и покачал головой. Подошел к стойке с оружием, вернул на место меч и подобранный с пола щит. Посмотрел на брата. — Тебе удалось меня разозлить. — Именно, — кивнул тот. — Злость — плохой советчик... Поговорим еще потом, хорошо? — Как скажешь... За разговорами на шаги за порогом зала никто не обратил внимания, и оглянулись разом, только когда стукнула дверь. Потому что у порога стоял Торин под руку с Дис и с интересом прислушивался к происходящему. Молодые гномы, увидев его, разом поклонились, Двалин поймал за локоть Кили, не давая высунуться вперед брата. Фили вышел навстречу прибывшим. На сей раз не нужно было гадать, как Торин понял, кто перед ним — пальцы сестры чуть заметно, но выразительно сжались на его руке. — Мой король... — Доброе утро, дядя, — пресек Фили этикетные расшаркивания. — Мама... — Я вам помешал? — негромко спросил Торин. — Нет, что ты, — улыбнулся Фили. — Это мне не повезло — уже собрался уходить... Но Кили, думаю, не откажется тебе составить компанию. — Не откажусь, — тут же возник рядом принц. — Пошли, помогу переодеться. Двалин оглянулся на учеников: — Парни, до полудня можете быть свободны, — и вернул внимание Торину. — Ты уверен?.. Как прошла ночь? — Хорошо прошла, — бесцветно отозвался тот. — Не стоит совсем списывать меня в калеки, Двалин. — Я и не хочу тебя списывать. Но... — Никаких «но». Я прекрасно себя чувствую, и уже порядком устал от созерцания закатов и восходов. Дис, не нужно меня караулить у двери. — Не буду, — согласилась она. — Фили? Король, успевший за чужими разговорами одеться и застегнуть пояс и перевязь, вышел из зала вслед за ней. — Мама? Ты что-то хотела мне сказать? — Поднимемся на галерею, — отозвалась принцесса, сворачивая к неширокой лестнице. Фили последовал за ней. Галерея с высоким ограждением с двух сторон опоясывала тренировочный зал, и видно оттуда было все, как на ладони. Обычно старшие гномы наблюдали оттуда за занятиями молодняка, но галерея вполне годилась и для разговоров, которых не было слышно из зала. — Прекрасно, правда? — тихо проговорила Дис, останавливаясь у перил. Фили тоже посмотрел вниз, на Торина и Двалина, занявших позицию посередине зала с мечами в руках. Кили остался на прежнем месте — у стойки с оружием. Все верно, в пару Торину Двалин никогда никого не пускал. Рука у несостоявшегося короля была по-прежнему тяжелой, а отсутствие зрения скорее могло помешать сдержать удар, чем нанести. Что он сейчас с успехом и доказывал, ориентируясь на стук и соприкосновение клинков. — Когда смотришь отсюда, кажется порой, что все как раньше. Фили поднял взгляд на мать. Она смотрела вниз с непонятным, но очень тревожным выражением. — Мама... Что-то случилось? Ему стало хуже?.. — Не знаю, — вздохнула она. — Но и лучше не становится. Задумываться стал, иной раз и час целый просидит, не пошевелится, ни слова не скажет, а окликаю — вздрагивает... Будто слушает что-то, внимательно так... Неспокойно мне, Фили. — Ты целителю говорила об этом? — Говорила... Велел понаблюдать, как часто такое будет повторяться. Не верю я уже этим целителям. Фили хмуро вздохнул. Конечно, он понимал, что ее тревожит. Дед, прадед — в разное время, по разным причинам, но скатывались в безумие. Что, если и Торин?.. Даже думать об этом не хотелось. — Мама... Не стоит так переживать. Рано еще. Я поговорю с целителями сам, может, мне скажут больше. Она посмотрела на него, печально и внимательно. — Когда ты так говоришь... хочется верить. Даже зная, что это просто слова. — Отвернулась и тихо пошла прочь. Фили оперся боком и рукой на перила. Некоторое время просто бездумно наблюдал, как чертит в воздухе узоры меч Торина. В самом деле, как будто ничего и не изменилось... Новые шаги были настолько легкими, что король услышал их только совсем рядом. Не удивился, увидев будто возникшего из воздуха Леголаса. — Хочу предупредить тебя, король, — проговорил эльф после приветственного поклона. — Я должен покинуть Эребор... ненадолго. Это не отзыв посольства, и лишней огласки мне не нужно. — Как пожелаешь, — кивнул Фили. — Но к чему такие тайны? — Я объясню тебе все, когда вернусь. — Леголас проследил за его взглядом, чуть слышно вздохнул. — Почему ваше лечение не помогает? — тихо спросил Фили. — Пять лет прошло... — Лечение помогает, — в тон ему отозвался эльф. — Но... пойми, пожалуйста... для исцеления от тяжелого недуга усилий только целителя недостаточно. — А что же?.. — начал было Фили, и вспомнил. — Это то, о чем говорил твой знахарь, да? Сумерки в душе, страх света... — Да. И, боюсь, с этим мы ничего поделать не сможем. Отдав тебе корону, Торин отказался от своего места среди вашего народа, а никак иначе он себя не мыслит. Ему некуда возвращаться, Фили. Леголас исчез так же неслышно, как появился, и Фили, проводив его взглядом, снова повернулся к перилам. ...Их тоже учили метать ножи на звук, с завязанными глазами. У Кили получалось неплохо, но сам он своими успехами доволен не был. В отличие от старшего брата, у которого при себе не бывало меньше пяти ножей. Тогда... прежде, чем он стал королем. Но похвастать тем, что превзошел своего учителя, не мог и он. И тренировки у них проходили так же. Высокий, в полный рост гнома, деревянный щит тихонько переносят на другое место и специально со стуком ставят на пол. Нужно определить направление и не глядя метнуть нож... Торину сейчас незачем было завязывать глаза, а поворотом головы в направлении броска он себя и прежде не всегда утруждал. Мгновения — сигнальный стук, слитное движение тела и руки, взблеск стали — и глухой звук удара в щит. Пять ножей — четыре броска, последний сразу с двух рук — пять глубоко врезавшихся в дерево клинков. Будь на месте деревяшки живой враг, он уже не был бы живым. Опять припомнились слова Леголаса. Раскиснуть и потерять форму Торин себе не позволил, но Фили действительно никогда не задумывался — зачем? То есть ему-то не нужно было об этом думать, а чего ждет от будущего его дядя? Может ли быть, что эльфы правы, и Торин просто не хочет возвращаться к нормальной жизни, потому что не видит в ней для себя места? Возможно, имеет смысл пытаться поговорить с ним об этом прямо... А еще вернее озадачить этим Кили. Влезть в душу и не получить при этом по шее мелкий нахаленок всегда умел очень хорошо... * * * Королевский Совет должен был собраться в три часа пополудни. Фили — в кои-то веки повезло, как это Балин такое проглядел?.. — закончил с прической и облачением почти часом раньше и отослал слугу, пользуясь случаем побыть немного одному и в тишине. Нужно было пожить в Эреборском дворце, чтобы понять, как тихи и спокойны были королевские залы в Синих Горах. И какое благо на самом деле тишина и покой... Дело, впрочем, было не только в этом. Кили до сих пор не появился, это было не в его привычках — обычно он не упускал случая поприсутствовать при одевании брата, наблюдая за процессом и отпуская между делом беззлобные шутки. И подать корону — уже без всяких шуток, со всем почтением, на которое он, вопреки мнению многих, был очень даже способен. А сегодня почему-то не пришел. Фили сел к столу, налил себе вина, отпил немного. Некоторое время просто сидел, разглядывая золотые узоры на кубке. Потом отставил его, поднялся и вышел на террасу. Оперся руками о край ограждения, подставил лицо холодному, пахнущему снегом ветру. Там, в прежнем своем доме, он находил покой, глядя на небо и горы... здесь оставалось только небо. Одинокая Гора была совсем другой, и чувство силы и уверенности, даруемое ею, тоже было иным. Но разве оно было менее прекрасно?.. ...Стук быстрых шагов в пустой комнате нарушил его сосредоточенность; Фили оглянулся и без удивления увидел в проеме, отделявшем террасу от внутренних помещений, взъерошенного и запыхавшегося брата. Кили, натолкнувшись на его взгляд, как-то враз притих, и подошел уже не бегом — спокойным шагом. Молча взял руку Фили, поцеловал, чуть коснувшись губами, выпустил, отодвинулся. Облокотился на ограждение, подперев рукой голову. — Что ты так на меня смотришь? — поинтересовался Фили. — У меня эльфийские уши выросли? Кили качнул головой: — Ну тебя, скажешь тоже... Просто ты такой... солнечный. — И, не ожидая ответа, заговорил уже обычным своим тоном: — Жаль, я пропустил твое облачение сегодня... увлекся в зале. Торин ведь не по полчаса там проводит. — Да, знаю, — кивнул Фили. — А... ты ведь поговорить хотел? — Да. — Ты обиделся? Фили вздохнул: — Вообще-то я испугался. Не замечал прежде за тобой склонности к самоубийству. Кили выпрямился, сдвинул брови. В свою очередь обратил взгляд в окружающее пространство. — Фили, мне, конечно, не досталось твоего ума, но и на слабоумие я пока что не жалуюсь. — Снова глянул в лицо брату. — Знаешь, сколько я обдумывал и просчитывал этот маневр? А что получилось коряво — так первый раз же. Да и зацепил ты меня, что уж говорить, вот и не хватило точного расчета. Ты... точно не обижаешься? — Нет, — хмыкнул Фили. Нехотя оттолкнулся от перил и пошел назад в комнату. Кили последовал за ним. Заметил, будто между прочим: — Ты никогда не зовешь меня на заседания своего Совета. Разве наследному принцу не полагается там присутствовать? — Вообще-то полагается, — кивнул Фили. — Но... если «присутствовать» означает «украшать собою собрание», то лучше не стоит. Или ты надумал все-таки начать вникать в скучные государственные заботы? — А... я не могу такого надумать? — Можешь. Но если уж начинать во что-то вникать, то не с сегодняшнего заседания. — Фили усмехнулся в усы, окидывая взглядом свое отражение в высоком зеркале. «Солнечный», надо же... хотя, увешавшись таким количеством золота, в ясный день и впрямь за солнечного зайчика сойдешь. — Сам думаю, как бы не уснуть там. — Что, такие скучные дела? — полюбопытствовал Кили, подходя к столу, чтобы налить себе вина. — Не то слово. Сплошная рутина, там и король-то нужен только для того, чтобы традиции соблюсти. Ни одного серьезного доклада. — Занудство, — посочувствовал Кили, поднося кубок ко рту. Выпил залпом, утер усы. — Ну, ладно. Тогда на следующий Совет меня позови, хорошо? — Позову, — согласился Фили. Тоже подошел к столу, допил остатки вина из своего кубка и направился к двери. — Ладно, я пойду. Если раньше соберутся — раньше и закончим. Все равно все всё знают заранее... Кили вышел в приемную следом за ним и, откланявшись, исчез. Неужто в самом деле заинтересовался заботами брата? Интересно будет посмотреть на его физиономию после Совета... * * * Заседание Совета действительно выдалось на редкость скучным. Король занимался именно тем, чего не советовал делать принцу — украшал собой собрание, не столько слушая, сколько рассматривая присутствующих — больше в Зале рассматривать было нечего, не резьбу же на стенах изучать — и думая о своем. В конце концов, ничего сверхважного не говорится, даже если он что-то пропустит — есть еще Балин, который всегда все слышит и помнит. Первым докладывал о положении своих дел Хефти, советник по торговым связям, невысокий, по гномьим меркам щуплый, удивительно напоминавший видом и повадками хитрющего старого лиса. Остальные — советники и старейшины — с умным видом внимали и кивали бородами, наводя своего короля на печальные мысли о явной несолидности того, что именовал бородой он сам. Печаль была весьма мимолетной, потому что, во-первых, это дело наживное, а во-вторых... впрочем, высказывать даже мысленно мнение об умственных способностях кое-кого из носителей роскошных бород Фили давно уже зарекся. Махал с ними... Истина же состояла в том, что труднее молодому королю было иметь дело не с советниками, гномами разного возраста и воспитания, а именно со старейшинами. И не только из-за собственного, на их фоне сопляческого, возраста. Они все помнили прежний Эребор, годы славы и могущества, короля Трора... и теперь просто бредили прошлым величием, не желая понимать, что подземелий, набитых золотом, для его возрождения, мягко говоря, недостаточно. Нужны были сильные соседи, военные и торговые союзы, пусть ради их заключения и поддержания и приходилось в чем-то поступаться своей выгодой... Хефти как раз закончил отчет о торговых делах с Дейлом и Лихолесьем за прошлые две недели, и — удивительное дело — никто не выступил с недовольством. Возражать Хефти, который сам был преуспевающим торговцем и дела умел вести с кем угодно, от эльфов до жителей далекого Харада, вообще было делом нелегким, но желающие побиться лбом в стену находились... до сих пор. Старейшина Ингви, правда, поерзал на месте, но так и не заговорил. Он вообще последнее время почти всегда молчал, а когда что-то приходилось решать, соглашался с мнением большинства. Фили помнил его громким, самоуверенным и легко вступающим в любой спор, и причин таким переменам не знал. Да и не задавался вопросами на сей счет, если уж совсем честно. Дело хозяйское, хочет кивать и помалкивать — пусть кивает и помалкивает. ...Неладное Фили почувствовал, когда слово взял другой советник — Рагнар, Хранитель Закона, ведавший устройством жизни, порядком и исполнением обычаев в самом Эреборе и являвший собой полную противоположность откланявшемуся Хефти. Немолодой, но без единого седого волоса, всегда тщательно и строго одетый и еще более тщательно причесанный, он и говорил так же, как выглядел — ровно, спокойно, точно отмеренными фразами. От таких речей короля порой клонило в сон, но чтобы настолько... Усталость. Неимоверная, неподъемная, до ломоты в висках и затылке — неоткуда ей взяться, но она была. Навалилась так, что ни рук, ни ног не чуялось. И слова, вроде слышные отчетливо, мимо сознания протекали ручейком, не задерживаясь... — ...Фили, что с тобой? Фили?.. Король, вздрогнув, очнулся. Вернее, сумел сосредоточиться достаточно, чтобы узнать тревожно склонившегося к нему Балина. Сообразив, что вокруг совсем тихо, а все присутствующие смотрят на него, кто просто внимательно, кто обеспокоенно, Фили с усилием выпрямился и встал. — Мне нехорошо, — вполголоса ответил Балину, вслух же произнес: — Балин, дослушай, потом доложишь, что нужно, мне. Рагнар, продолжай. — И, очень надеясь, что не шатается, как пьяный, направился к дверям зала. Плевать на правила и традиции, если он грохнется в обморок — выглядеть это будет куда хуже... Добравшись до своих покоев, он аккуратно снял и положил на шелковую подушку корону, стряхнул на руки слуге казавшуюся неподъемной парадную мантию. Избавиться от остальных украшений не хватило сил. — Лекаря позовите... Оин явился на удивление быстро. Невозмутимо окинул взглядом полулежащего в кресле короля. — Голова болит? — Просто зверски. И спать хочется, на ногах не стою и языком едва ворочаю. Оин, у меня куча дел еще, сделай что-нибудь! — Сейчас. Он подошел к столу, взял один их кубков. Понюхал. — Твой? — Да... Я не пьян, если ты об этом. Всего несколько глотков... Оин покивал, принял у возникшего будто ниоткуда слуги кувшин, взял чистый кубок, побулькал чем-то. Подал кубок Фили. — Выпей. — Что это?.. — Травяной отвар. Пей, голова болеть перестанет. Фили осторожно попробовал — зелье было невкусным, но и не таким уж противным. Выпил. Снова откинулся на высокую спинку кресла и прикрыл глаза. Подействовало быстро. Проморгавшись и потерев ладонями брови и глаза, Фили выпрямился. Посмотрел на терпеливо ожидавшего его, хмм, пробуждения Оина. — Вот это скорость... Что это за зелье такое? — Дело не в этом зелье, — спокойно сообщил Оин. — А вот в этом. — и, достав из сумки небольшой граненый флакон, показал его Фили. — Не далее, как сегодня, из этого флакона странным образом исчезла половина содержимого. А сейчас его следы я нахожу... — он взял со стола кубок, из которого Фили пил перед Советом, — вот здесь. То, что я тебе дал, просто сняло действие первого настоя. — Подожди. — Фили нахмурился, соображать все еще было тяжело. — Ты хочешь сказать, что меня кто-то пытался отравить? — Не то чтобы отравить, этот настой — вполне безобидное снотворное. Но кому и зачем это могло понадобиться — я сказать не могу. — Мне было так плохо от безобидного снотворного? — От любого лекарства может стать плохо, если его пить без нужды. И странно, что ты ничего не заметил, настой ведь не безвкусный. Понюхай. Фили взял кубок, принюхался. Осторожно лизнул краешек. — Да, запах... Я еще подумал, что у вина странный привкус, но это был последний глоток. Решил, что показалось. — Тогда все просто. Вспомни, кто был с тобой рядом, когда ты пил вино, и кто мог дотянуться до твоего кубка, когда вино было почти выпито, и узнаешь виновника. Я еще нужен тебе? — Нет... можешь идти. Благодарю. Оин с достоинством поклонился и неспешно выплыл за дверь. Фили прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Снотворное. В последнем глотке вина. Вот же балрогово семя... Первым порывом было сейчас же разыскать брата и оказать ему особую честь — собственноручно надавать оплеух и оттаскать за уши, и удержала на месте Фили только собственная слабость. Следующая мысль была более здравой: Кили не ребенок, чтобы так шутить, и не слабоумный, о чем сам же совсем недавно напомнил брату. Значит, в его действиях был какой-то смысл. От чего они, впрочем, не становятся менее преступными. Фили выпрямился, дотянулся до стоявшего на столе серебряного гонга и позвонил. Появившемуся слуге приказал: — Командира личной охраны ко мне. Немедленно. И, отгоняя слабость и желая хоть чем-то себя занять, принялся снимать и складывать на стол церемониальные украшения. * * * Двалин принадлежал к очень небольшому числу гномов, перед которыми Фили не нужно было помнить о том, что он король. Во-первых, Двалин сам об этом помнил за двоих. Во-вторых... да просто очень сложно перестать чувствовать себя мальчишкой перед тем, кого с младенчества знал, у кого учился, не всему, но очень многому из того, чем пользуешься — как дышишь, и кто сам знает тебя, как облупленного, ни за каким выражением на лице не спрячешь огорчения и обиды. — Приветствую моего короля. — Двалин быстро глянул в сторону двери, убеждаясь, что она закрыта. — Судя по срочности вызова, случилось что-то серьезное? Настолько, что помешало закончить Совет? — Совет закончится и без меня. — Фили, уже почти спокойный — успел привести в порядок чувства и мысли — задумчиво потеребил бороду. — Ты знаешь, где сейчас Кили? — Дворца он не покидал, — чуть пожал плечами Двалин. — За ним можно отправить посыльного... — Нет. Отправляйся сам, найди его — немедленно. — И что я должен ему сказать? — Ничего. Просто найти и взять под стражу. — И закончил тоном тише, но не мягче: — Говорить с ним я буду сам. В тюрьме. Двалин приподнял брови, выражая, очевидно, крайнюю степень удивления. Но ни возражать, ни задавать вопросов не стал, за что Фили был ему очень благодарен. На душе и без лишних разговоров было мерзко. * * * Конечно, запирать принца в темный каземат с соломенным тюфяком в углу было бы чересчур. Но тюрьма не перестает быть тюрьмой, даже если камера сухая, чистая, с деревянной койкой, столом и табуретом. Кили сидел на койке, поставив локти на колени и уткнувшись в сжатые руки лбом. На лязг засова и открывающейся двери он едва поднял голову, но, увидев на пороге брата, поспешно выпрямился и вскочил на ноги. Фили переступил порог, глянул через плечо — дверь тут же плотно затворилась, — снова посмотрел на Кили. Принц молчал. Не бросался в ноги, не просил прощения, и сделать вид, будто не понимает, что происходит, не пытался тоже. Просто смотрел в лицо большущими отчаянными глазами, теребя подол неподпоясанной рубахи. Фили подошел ближе, почти вплотную. — Кроме тебя, там никого не было... братишка. Не вздумай отпираться. — Я и не собирался... — Вот как?.. — Король резким движением сгреб брата за волосы на затылке, сдавил, заставив охнуть и зажмуриться. Развернул, пригнул к столу. — Ты что творишь, а?! В детстве не наигрался?! — Фили, нет... — Может, тебя пороли мало, сокровище мое?! Так я прямо сейчас начну исправлять упущение... Штаны сам снимешь, или охрану на помощь позвать?! — Нет... — У Кили из-под сомкнутых ресниц уже текли слезы. — Фили, хватит! Он, опомнившись, разжал пальцы. Кили, еще несколько вздохов спустя, выпрямился, все еще вздрагивая и держась одной рукой за шею. Проговорил тихо: — Я все объясню... после того, как ты найдешь в своих покоях слуховой канал. И узнаешь, куда он ведет. Фили застыл. Это еще что за новости?.. — Хорошо, — проговорил он сквозь зубы. — Поищем слуховой канал. До утра. И Махал тебе помоги, если там ничего нет! Он развернулся, стремительно вышел из камеры и от души грохнул дверью. Больше ни на кого не глядя, пошел прочь. Остановился в переходе из тюремного блока в ближнее к нему крыло дворца. Длинный туннель в этом месте изгибался, и случайных зрителей можно было не опасаться. Фили прислонился спиной к стене, со стоном приложился к шершавому камню затылком. — Провались оно все!.. Двалин, ни на шаг от него не отставший, некоторое время молча созерцал королевские страдания, потом спросил: — Так в чем все-таки дело? Чего опять натворил этот обормот? — Этот обормот, — сквозь зубы процедил Фили, — подлил мне в вино снотворного настоя... перед заседанием Королевского Совета. Ты ведь хотел знать, почему Совет заканчивался без короля? — Однако... — протянул Двалин, еще больше нахмурившись. — За такое можно и под кнут спину подставить. Но бессмысленные пакости как-то не в его духе. Он объяснил, зачем это сделал? — Сказал, что объяснит, — болезненно усмехнулся Фили. — После того, как я найду в своих покоях слуховой канал. Бред какой-то... — Бред или не бред, проверить надо, — решил Двалин. — Откуда там слуховые каналы?! — снова взвился Фили. Всхлипнул. — Навоображал себе невесть что... Шкуру спущу... — Спустишь, — согласился Двалин. — После того, как твои покои как следует осмотрим. Идем, нечего здесь стоять — заметят... Сам больше ничего не делай, возвращайся к себе и занимайся своими делами. Об остальном я распоряжусь. — Хорошо. — Фили оттолкнулся от стены, вытер выступившие слезы. — Займись... Но за что, за что мне такое наказание? Чем я опять согрешил?!..