Испытание доверием

...Лицо Фили было спокойным и безмятежным, лишь чуть-чуть бледнее, чем обычно, и у Кили немного отлегло от сердца. Брат не был похож на умирающего, разве что на очень крепко спящего, значит, не все совсем плохо. Вот если бы он еще не пролежал в беспамятстве всю ночь... Кили осторожно присел на край кровати, поправил одеяло. Он так и не сомкнул глаз со вчерашнего вечера. Когда стемнело, вернулся притихший и растерявший всю свою веселость Лони, спросил, не надо ли чего Его Высочеству. Высочеству ничего не было нужно, кроме новостей, и слуга рассказал, что эльфы только что ушли, Оин прилег отдохнуть в смежной с королевской спальней комнате, а с Его Величеством осталась Ее Высочество. Король жив, но в сознание так и не пришел; лекари промыли ему желудок, влили лечебных снадобий, эльфы еще какие-то свои чары сотворили, и сказали, что больше ничего сделать нельзя, теперь нужно ждать. Кили выслушал, велел слуге принести чего-нибудь поесть и идти спать. И сам к брату не пошел. Увидеть Фили хотелось просто нестерпимо, но там была Дис... А с ней Кили встречаться сейчас не хотел. Просто не был уверен, что выдержит встречу. Что сумеет не вызвать подозрений, не броситься матери в ноги и не признаться в том, что натворил. Потому что не время было для откровений. Дис ушла утром, ее провожал Оин, и Кили из-за двери слышал, как он обещал непременно послать за ней слугу, если Фили очнется. И только тогда принц решился выйти из своих покоев. Вежливо выпроводил Оина за дверь королевской спальни, желая остаться с братом наедине. ...Конечно, долго прятаться не получится. Да и мать еще не знает про Торина и Двалина, а когда узнает — сама захочет... ммм... поговорить. А еще Королевский Совет утром же собирается, и наследнику там надлежит присутствовать... Но почему Фили так долго не приходит в себя? О том, чем ему самому отольется пробуждение брата, принц даже не думал. Мелькнула коротеньким всплеском мысль, что на сей раз только пугать его кнутом никто не будет, обдерут за милую душу так, что небо с овчинку покажется... Мелькнула и пропала. Правда, отмалчиваться Кили больше не собирался. Хватит, послушал... советчиков, Моргот их всех задери. Наверняка же не было никакой подготовки к еще одному обвалу, и «запасного варианта» тоже не было — был первый, он же единственный, тот, который получился. И как же запугали, сволочи... Ничего, теперь у него есть кое-что, более материальное, чем туманные предчувствия. Одно зелье не превратится в другое само собой, значит, флакон подменили, и никто, кроме Нордри и Сурдри, сделать этого не мог. А они едва ли сами до этого додумались, наверняка за ними кто-то из старших стоит. И если тряхануть их покрепче — скажут, кто. Не хочется думать, что это сам Ингви, но как знать? Мысль о бессовестных близнецах снова отозвалась болью — от жестокого, не выдуманного на сей раз и ничем не заслуженного предательства. Конечно, можно было предположить, что парням так же задурили головы, как самому Кили, сделав их руками грязное дело, ну так что с того? Ни ему легче не будет, ни им, когда придется ответ держать... Кили, немного передвинувшись, взял руку брата в свои, тихонько погладил. Вслух говорить он ничего не мог — ну как опять услышат? — оставалось только думать. «Я не боюсь, — напомнил он снова себе и Фили. — Нет, неправда, боюсь, конечно... Но не стану желать тебе смерти из страха перед наказанием. Возвращайся скорее, я уже снова наделал ошибок, и как бы не вышло новой беды...» Ответа не было, ни на касание, ни тем более на мысленный призыв. Свет от серебряных ламп чуть заметными бликами перекатывался по шелковому шитью на рубашке Фили, в такт приподнимавшему грудь дыханию, было оно тихим и ровным, и большего пока не обещали даже эльфийские целители. Нужно было думать, что делать дальше, не сидеть же просто так в надежде, что брат опять вмешается и все исправит. Потому что устроитель всего этого непотребства где-то близко, и наверняка готовит новые гадости. Нужно заставить его себя обнаружить, но как?.. «Я попытаюсь, — снова мысленно пообещал Кили, осторожно опуская руку брата на одеяло. — Едва ли у меня получится что-то путнее, но я попытаюсь...» Он встал, тихонько вышел в смежную со спальней комнату и притворил двери. Повернулся, чтобы уйти к себе. ...И едва не нос к носу столкнулся с Дис. — М-мам? — растерялся принц. — Доброе утро... — Доброе утро, — очень внимательно глядя ему в лицо, отозвалась она. — Как спалось? Кили почувствовал, что краснеет, только сейчас сообразив, как выглядело со стороны его сидение запершись в покоях. — Я не спал, мама. — Вот как? Тогда почему не появлялся всю ночь? Я думала, ты придешь. — Я хотел, — отвел взгляд Кили. — Но... — Но что? — Я хотел один побыть. Ну и... — это была почти правда, — думал, что ты будешь сердиться. — Сердиться? — чуть-чуть приподняла брови принцесса. — А есть за что? Кроме Торина? Кили распахнул глаза: — Ты знаешь? — Ты никогда не перестанешь быть ребенком, — покачала головой мать. — Знаю, конечно. Если брат счел такое решение уместным — кто я, чтобы спорить? — Жаль, что Двалин рассудил иначе, — снова опуская глаза, совсем тихо проговорил Кили. — Что? — насторожилась Дис. — Что с Двалином? — Он мне пощечину дал. Ну, и выругал... А я с перепугу и сгоряча стражу вызвал. — Кили исподлобья глянул в лицо матери, вздохнул про себя, чувствуя надвигающуюся грозу. — Он в тюрьме тоже, мама. И не в качестве случайного подозреваемого. Если не придумает, чем оправдаться — будет наказан. Дис побледнела. — Кили, ты что говоришь?.. — выдохнула яростно, вцепляясь в отвороты его кафтана. Встряхнула. — Ты спятил?! Не смей, слышишь?! — Не надо, мама!.. — Ему едва удалось сдержать нехороший звон в голосе. Еще не хватало распустить слезы и сопли... — Пожалуйста... не надо. — Видно, что-то было в его голосе такое, что Дис умолкла и медленно разжала хватку. Кили взял ее руки в свои, осторожно сложил ладонь к ладони. — Мы все делаем то, что считаем нужным. Мне жаль, поверь. Но так сложилось... И я не знаю, смогу ли что-то изменить. — Королям не к лицу подобные речи, — тихо сказала Дис, глядя на свои руки, лежащие в ладонях сына. — Я не король. И едва ли когда-нибудь им стану. — Он посмотрел на закрытую дверь спальни. Шагнул назад, выпуская руки матери. — Мне правда жаль, мама... Прости. — И, развернувшись, только что не бегом покинул зал. ...Даже оказавшись опять в своих комнатах, успокоиться он смог не сразу. Чего боялся, то и случилось — еще один такой разговор, и Дис сама обо всем догадается. Нельзя пока нарываться на такие откровения, слишком непонятно, что происходит и чего ждать. А если из-за его несдержанности еще и мать попадет под удар... Кили наконец заставил себя перестать метаться из угла в угол и сесть к туалетному столу. Занять руки и внимание хотя бы гребнем. Тем более, что скоро соберется Королевский Совет, не идти же туда лохматым пугалом... да и подумать, что и как говорить, тоже стоит заранее, чтобы не выглядеть полным кретином. Совет. Скоро. Это была пока даже не связная мысль, скорее, некое предчувствие — как будто на очень важный вопрос вот-вот должен появиться ответ. Кили осторожно, боясь спугнуть это ощущение, отложил гребень, достал из ларца обруч-корону, который извлекал на свет только по самым большим и пышным праздникам, и аккуратно надел на голову. Встал, вытащил из сундука длинную парадную мантию, тоже надел и задумчиво окинул взглядом свое отражение в зеркале. Принц неумен, никудышный притворщик и по-щенячьи предан брату... Чем бы ни было то странное видение, но не простым сном точно. А значит, сказанное в нем все-таки имеет значение. Неумен? Никудышный притворщик? Ну что ж... * * * Изрядно поредевший Королевский Совет собрался в назначенное время. На отсутствие Торина обращать внимание было не принято, из советников не хватало двоих помимо пребывающего в отъезде Балина, среди старейшин пустовали три места — Регина и двоих, вчера угодивших под стражу... Кили сидел во главе длинного стола, вжавшись спиной в спинку кресла, вцепившись в подлокотники и стараясь держаться прямо и побольше смотреть перед собой и поменьше — в стол или в свои колени. Давило все — и мрачная обстановка, и обращенные на него взгляды, и корона, и даже парадная мантия. Хорошо хоть говорить много не приходилось, советники знали свое дело, и без указок бестолкового принца вполне могли обойтись. ...Первым взял слово Рагнар — докладывать о положении дел в Эреборе. Говорил он еще более не спеша и обстоятельно, чем вне Совета, позволяя всем остальным вставлять реплики и сразу давая пояснения на возникающие вопросы. Обо всем говорил — о закрытых Главных Вратах, о том, чем чревато расползание слухов среди народа. Кили, кивая, рассматривал фигурные золотые эглеты на косах советника и не к месту думал о том, что вот охота же кому-то торчать перед зеркалом, выплетая этакие художества. Одну-то такую косу пока заплетешь, а тут их четыре... — ...Среди населения Эребора никакого особого брожения пока незаметно, но осторожность все-таки нужна. Надеяться, что события во дворце останутся за пределами его тайной, глупо и опасно. А лучшее оружие против лживых сплетен — правда. Пусть знание о происшедшем для гномов исходит от нас же, а не от неведомых сплетников. Так мы, по крайней мере, сможем сами решить, что именно и как объявить народу. Ну и решить, стоит ли продолжать держать закрытыми Главные Врата, тоже надо как можно скорее. — Я думаю, стоит, — подал голос Дальтрасир. — Больше того, пока что отказаться от приема любых посольств и делегаций. Даже от Барда. Выезд же за Врата допускать только по особому разрешению. Ну и прочие выходы из Горы должны быть под усиленным контролем. — Я тоже так думаю, почтенный Дальтрасир, — согласился Рагнар. — Нужно объявить гномам сразу и о постигшей наш народ беде, и о мерах, которые мы намерены предпринять для поиска врагов. Объяснения должны быть простыми и разумными, нам нужна поддержка народа, а не борьба с ним. Если Его Высочество не возражает... — Не возражает, — сдержанно кивнул Кили. Все, что уже было сказано, казалось разумным и обоснованным. Но кто-то здесь все равно врет, лишь притворяясь верным подданным. Как же понять, кто?.. — Тогда я займусь этим немедленно по окончании Совета, — закончил свою речь Рагнар и, коротко поклонившись, сел. Почти сразу по другую сторону стола поднялся старейшина Вит, низенький и крепкий, как белый гриб. — Мягко ты стелешь, достойный Рагнар, да не жестко ли спать будет? О мерах для поиска врагов не шибко откровенничаешь. Я здесь не вижу двоих советников и двоих же старейшин. Это уже меры, я полагаю? И кто на очереди? Рагнар, снова вставая, чуть заметно поморщился, и Кили вспомнил — Фили как-то говорил, что эти двое друг друга недолюбливают. — Увы, все не так замечательно, — произнес Рагнар. — Это скорее жест беспомощности... Формальное расследование обстоятельств. Советник Хефти и почтенные старейшины Лит и Нюрад просто были ближе всех к Его Величеству. Поистине чудесной удачей будет, если кто-то из них припомнит что-то полезное. А держать их под стражей долго никто и не собирается, сегодня же вечером вернутся домой. Кили невольно крепче вцепился в подлокотники кресла. Вот и самое интересное начинается... Рагнар ведь наверняка понял, что не ради упомянутой троицы принц распоряжениями озаботился. И то, что о делах внутри королевской семьи распространяться нельзя, Рагнар знает не хуже остальных, и четвертое имя — первое в написанном рукой принца приказе — здесь не прозвучит. А вот о Двалине говорить придется... — Ты не упомянул о Двалине, — будто услышав мысли принца, проговорил Вит. — Его, если мне не изменяет память, вообще не было на обеде. Так куда он делся? — Это вопрос отдельный, и к расследованию заговора отношение имеет лишь постольку поскольку. Но ты прав, почтеннейший, этот вопрос тоже нуждается в обсуждении. — Рагнар выдержал паузу, оглядывая собрание. Посмотрел на Кили. — Ваше Высочество, я могу говорить дальше? — Говори, — кивнул принц, чуть сдвинув брови. — Двалин, сын Фундина, взят под стражу за оскорбление, нанесенное Его Высочеству. Собрание хором ахнуло. — Оскорбление? — озвучил общее недоумение другой старейшина — Бруни, в противоположность Виту высокий, очень худой и сморщенный, как древесный корень. — Какое же оскорбление, Ваше Высочество? Он вашей семье всегда был и слугой, и другом, что же случилось?.. Кили нахмурился еще больше: — Что бы ни случилось, почтеннейший Бруни, это не повод давать волю рукам в разговоре с членом королевской семьи. Или я не прав? — Правы, разумеется, Ваше Высочество... но Двалин — и давать волю рукам? — Он ударил меня по лицу. Если кто-то из вас намерен утверждать, что подобное можно оставлять безнаказанным... — Ни в коем случае! — снова высунулся со своего места Вит. — Но причины такого поведения... — Причины — это причины, последствия — это последствия, — очень холодно произнес Рагнар. — Свод наказаний в подобных случаях не делает отсылок к оправданиям. — Тебе бы только букву соблюсти! — вскипел Вит. — Но именно сейчас разве не важно разобраться в причинах происшедшего?! — Я уже сказал, что одно другому не мешает, — с досадой повторил Рагнар. — А для Двалина подобная несдержанность непростительна вдвойне. Не в букве дело, Вит. Наказывать нужно, с учетом всех обстоятельств... — Публично, — бросил Кили, припомнив вчерашнюю злость и страх. — Что?.. — сбился с мысли Рагнар. — Но... Ваше Высочество... — Что «но», советник? — праведно вознегодовал Кили. — Ты сам только что сказал — наказывать надо по всей строгости. Или я ослышался? В зале стало тихо. Кили и сам знал, что перегибает палку. Если даже Рагнар — виданое ли дело? — мнется и ищет отговорки... Но надо было спровоцировать более... хмм... бурное выражение чувств. Сквозь всеобщую чопорную вежливость разглядеть что-то мог разве что Балин... — Я понимаю ваши чувства, мой принц, — осторожно заметил Рагнар, — но... — Что «но»? — Осмелюсь напомнить, что публичное наказание предполагает публичное же объявление преступления. Вы действительно хотите объявить своему народу, что близкий друг и соратник вашего дяди и ваш бывший наставник обвиняется в том, что дал вам пощечину? Не поймите меня неправильно, но... так уж воспитаны гномы. В конфликте ученика и учителя сочувствие, как правило, достается учителю. Кили прикусил губу — Рагнар быстро сообразил, как вывернуться, умный все-таки мерзавец... — и окинул взглядом всех присутствующих. Присутствующие дружно — взглядами и кивками — выразили согласие со сказанным. — И что? — недовольно спросил принц. «Не смейте соглашаться, пеньки старые, спорьте!..» — Может, мне и вовсе явить народу чудо милосердия и оставить ВОТ ЭТО без последствий? — Ни в коем случае. Но я советовал бы вам отложить решение. Хотя бы на несколько дней. И на публику в любом случае выносить этот скандал не надо, дело же почти семейное... — А что изменится за несколько дней? — Двалин поуспокоится и, возможно, нам удастся убедить его принести извинения. Тогда у вас будет вполне справедливый повод смягчить наказание. — Хорошо, — бросил Кили по-прежнему хмуро. — Пусть поуспокоится. Трех дней ему, думаю, будет достаточно. Все не все, но половина собравшихся точно вздохнула с облегчением. Кили же очень старался не думать о том, что случится, если Двалина не уговорят извиниться. А его не уговорят, или это будет уже не Двалин. Отступать, впрочем, было некуда, но Фили должен же очнуться! Разобраться во всем и отменить неверное решение... — Но тогда, — вернул Кили к реальности голос Вита, — возникает еще один вопрос. Двалин едва ли быстро вернется к исполнению своих обязанностей командующего королевской гвардией... если вообще вернется, на все воля Махала. Нужно подумать, кому пока что поручить это дело. — Я бы предложил Ханара, — впервые подал голос Ингви. — Он справится. Что скажешь, Дальтрасир? Советник пожал плечами: — Удалиться от двора было его собственным решением, никто его не принуждал. Так что я с советами к нему больше не полезу. Но с тем, что он справится, я согласен. Да и полезен будет сейчас при дворе гном, далекий от дрязг, в которых мы все по самые уши завязли. Все взгляды снова обратились к Кили. — Я не возражаю, — проговорил тот. В самом деле, почему нет? Что бы ни делалось сейчас — все может пойти на пользу... Главное — чтобы что-то делалось. Менялось. Так и видно будет, кому выгодны происшедшие безобразия. — Отлично, Ваше Высочество, — кивнул Рагнар. — Тогда, с вашего позволения, я приду к вам в часы вечернего приема. Нужно будет утвердить текст обращения к народу Эребора и детали вызова Ханара ко двору. — Хорошо. — Кили оглядел собрание. Кажется, от него чего-то ждут. Наверно, пора заканчивать заседание. — Есть ли еще вопросы, требующие немедленного решения? — Вопросов больше нет, Ваше Высочество, — за всех ответил все тот же Рагнар. — Тогда прошу всех вернуться к своим делам. Обо всех происшествиях и о новостях в расследовании заговора докладывать мне немедленно. Члены Совета дружно поднялись из-за стола и стали откланиваться. Кили дождался, пока уйдут все, и только тогда позволил себе немного расслабиться. Посидел еще немного, перебирая в памяти все, что видел и слышал. Нужно было вернуться к себе, отдохнуть и все как следует обдумать... * * * ...Покинув зал Совета, Кили сразу пошел к брату. Глупая это была надежда, но вдруг? Увы, все оставалось по-прежнему, будто он и не уходил никуда. И Дис уже опять сидела подле Фили. Не удивилась, увидев на пороге младшего сына. — Как прошел Совет? — Не знаю, — вздохнул Кили, присаживаясь на край кровати с другой стороны. — Я ведь не знаю, как должно быть. Вроде все хорошо, все дела обсудили. К обеду не выйду, думаю, все поймут, почему. Потом еще Гиннар с докладом должен прийти... Дис тоже вздохнула. — Непривычны для тебя все эти заботы... — Непривычны, — согласился Кили. — Ничего, это ведь ненадолго. — Ты думаешь?.. — А ты разве думаешь иначе? Фили, конечно, шкуру с меня спустит за такое ведение дел, но ничего такого, чего нельзя исправить, я вроде еще не сотворил. Да и много ли сотворишь за пару дней... — Смотря какие это дни, — проницательно заметила Дис. — Иной раз и за день весь мир измениться успевает. Что с Двалином? — Меня уговорили отложить решение, — криво усмехнулся Кили. — Ничего, пусть посидит в тихом месте... хоть глупостей больше не наделает. Он ожидал новой вспышки негодования, но мать только глянула очень внимательно и кивнула. Кажется, вывод сделала именно тот, на какой рассчитывал Кили. Хорошо, если так. Вздохнув про себя, Кили снова, как утром, очень осторожно погладил руку брата. — Ничего не меняется? — Ничего, — качнула головой Дис. — И лекари ничего сказать не могут. Все про одно рассуждают — мол, от такого яда должен был сразу умереть, а раз не умер — значит, есть шанс, что очнется. А как, когда — не могут сказать... — Ее голос дрогнул, и Кили, очнувшись от своих мыслей, поспешно вскочил. Обошел кровать, сел рядом с матерью, обнял ее за плечи. Уткнулся носом в волосы. — Мам... ну не надо. Наладится же все... Ведь говорят же — главное, что сразу не умер. Образуется... — Если успеет. — Дис, кажется, всхлипнула. — Заговор-то не раскрыт. Дальше что будет? — Не знаю, мама, — честно ответил Кили. — Правда, не знаю... Но я постараюсь. Извини, я пойду... Передохнуть надо и поспать, хоть немного, пока не навалились опять со срочными вопросами. Мне сейчас голова ясная нужна... — Иди, конечно. — Мать ободряюще похлопала его по руке. — И воли не давай советникам, мигом на голову сядут. Лучше повредничать и к пустякам попридираться, чем соглашаться сразу со всем. — Хорошо, — невольно прыснул Кили. — Буду вредничать по пустякам. По делу все равно спорить не получается, они это дело лучше меня знают... Уже выйдя из покоев брата, Кили снова задумался над словами матери. Только ли текущие дела она имела в виду, советуя «вредничать»?.. * * * Ему удалось спокойно поспать (думать сразу стало легче) и поесть, прежде чем слуга сообщил, что в приемной ожидает с докладом Гиннар. Кили повздыхал, пригладил растрепанные волосы, хоть так придавая себе чуть более солидный вид, и спустился в кабинет. Доклад Гиннара касался Хефти и двоих старейшин, о которых только утром так настойчиво расспрашивал на Совете Вит. Ничего интересного они, как и следовало ожидать, сказать не смогли. Кили это не удивило, он и сам знал, что никто к королевскому кубку рук не тянул. И устраивало вполне, что его самого вообще ни разу не упоминали — присутствие принца рядом с королем заслуживало упоминания не больше, чем состояние здоровья королевского кресла. Но оставался еще Торин. И выходило, что он единственный, кто мог хоть что-то интересное припомнить. Интересное не только для сторонников короля, но и для его неведомых пока противников. И Гиннар не понимать этого не мог. — Остался последний вопрос, Ваше Высочество, — перешел к главному Гиннар, закончив доклад по имеющимся отчетам. — Государь Торин ждет вашего решения. Его не допрашивали, не обещали освободить, не называли никаких сроков... Я вполне могу понять его тревогу. Он без малейших возражений подчинился вашему приказу, и заслуживает соответствующего обращения. — Я знаю, — кивнул Кили. — Сообщи ему, что его заключение не продлится долго, и... его чести урона не будет никакого. Больше ничего определенного сказать я не могу, но, думаю, он поймет. — Я понял, — поклонился Гиннар. — Мне кажется, он чувствует себя не очень хорошо. Лекаря я могу к нему пригласить? — Что спрашиваешь?! — вспыхнул Кили. И мысленно дал себе пинка — действительно, не подумал ведь, что тюрьма — не постоялый двор... Вот же идиот... — Погоди. — Сел к столу, придвинул чистый лист и, не споткнувшись ни разу, написал короткую записку с распоряжением пускать к Торину королевского лекаря в любое время. — Вот. Гиннар принял записку, прочитал и удовлетворенно кивнул. — Благодарю, Ваше Высочество, это именно то, что нужно. Государь Торин капризен, как дитя, когда речь заходит о его здоровье, и о тюремном лекаре не хочет даже слышать. — Теперь у вас будет меньше хлопот, — согласился Кили. — Но остальное остается в силе. — Я не забыл, — невозмутимо кивнул Гиннар. — Не беспокойтесь, мой принц, ваш дядя не будет знать нужды ни в чем. Но я прошу вас помнить, что тюрьма — это все-таки тюрьма. И чем скорее он ее покинет, тем лучше. — Увы, в сложившихся обстоятельствах любые обещания могут оказаться пустыми, поэтому лучше их не давать. Ты свободен, Гиннар. Если будут новости — сообщать в любое время. — Да, мой принц... Смотритель откланялся и исчез. Кили откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Надо же было так лопухнуться с лекарем... Подсказали вовремя, и то хорошо. Но что дальше? Упрятать Торина в тюрьму будто бы до выяснения обстоятельств было, конечно, неплохой идеей, но теперь-то что делать? Держать его там бесконечно нельзя, выпустить — пока страшно... Допрашивать тоже страшно, если совсем честно... В дверь раздался робкий стук. — Ваше Высочество... — Да, Ори, в чем дело? — Только что сообщили — посольство вернулось. Балин велел спросить, когда вы сможете его принять... — Что?! — подпрыгнул Кили. — Балин вернулся?! Конечно, приму, сразу, как соберется!.. Ори исчез. Кили, вскочив, принялся ходить по кабинету — спокойно сидеть просто не было сил. Балин... Жаль, конечно, что вчера не смог приехать, но хоть сегодня появился — и то хорошо. Надо как-то его предупредить о происходящих странностях, чтобы знал, что говорить напрямик обо всем принц не может. Незаметно предупредить... * * * То, что Балин не бросился сразу в королевскую приемную, Кили не удивило. Старику наверняка уже сообщили последние новости, и он решил немного осмотреться и сделать свои выводы... Очень хорошо, будет уже в курсе событий. Прежде Балина с докладом явился Рагнар. И тоже первым делом сообщил о приезде Главного советника — не то чтобы радостно, Кили вообще не случалось видеть его открыто радующимся — но с некоторым, как будто, удовлетворением. Кили подобная реакция даже не задела, сам знал, что бестолочь, и что иметь дело с Балином удобнее и полезнее, чем с ним. За чтением сочиненного Рагнаром обращения к народу Эребора Кили и застало явление Балина. Предупрежденный заранее Ори впустил его без вопросов; Кили тут же вскочил из-за стола и кинулся здороваться. Приветственные объятия получились немного более прочувствованными, чем принято — Балин выбрался из них изрядно помятый — но дальше дело пошло спокойнее. — Я уже в курсе, — пресек старый советник попытки рассказать о происшедшем накануне. — Давайте сразу к текущим делам. — Текущие — вот. — Кили взял со стола оба принесенных Рагнаром документа, и обращение, и приказ о вызове ко двору Ханара, сына Хальвдана, и протянул Балину. Аккуратно, чтобы не выпала вложенная между листами записка. Балин взял исписанные листы, извлек из какого-то потайного кармана свой окуляр и углубился в чтение. Кили затаил дыхание, когда он перевернул очередной лист, но Балин — вот где хладнокровия на троих хватит! — только задрал бровь, будто задумавшись над чем-то в тексте документа. Дочитал, подошел к столу. — Все хорошо, — заметил, отодвигая стопку других бумаг и беря стило. — Только вот тут я бы сформулировал иначе... Кили сел, глянул ему под руку — и едва сдержал судорожный вздох. Между листами документов он положил записку с несколькими фразами: «За мной следят, каким-то образом слышат каждое слово, говорить открыто не могу». Рукой Балина была подправлена одна строчка в манифесте и сделана приписка к записке — «Говори как можешь». У Кили свалилась с плеч не то что гора — целый горный хребет. Теперь-то все пойдет на лад, Балина так просто не проведешь... — Взгляни, — сказал Кили, незаметно отодвинув в сторону записку и протягивая исправленный манифест Рагнару. Тот прочитал и кивнул: — Согласен, так лучше. — Ори! — громко позвал Кили. Кивком велел советнику отдать бумаги появившемуся будто из воздуха писцу. — Перепиши набело и подай на подпись. Ори подхватил листы и, кланяясь, попятился к двери. — Ну и прекрасно, — заметил Балин, проводив его взглядом. Снова посмотрел на Кили, потом на Рагнара. — Я понял, что Хефти, Лита и Нюрада уже отпустили? — Совершенно верно, — кивнул Рагнар. — Удерживать их дальше смысла не было, ясно, что они к преступлению не причастны. А вот твой брат, почтенный Балин... — Да, что такого натворил мой брат? Мне сообщили, что он тоже в тюрьме, но в чем дело? — Пощечину он мне дал, — тихо отозвался Кили. Если Балин сейчас потребует пересмотреть решение — это повод, конечно... — Пощечину? — удивился старик. Подумал немного. — Вот ведь незадача... И свидетели были? — Были... — Ладно, пусть пока там остается, — решил Балин. — Поостынет маленько... Мне навестить его можно? Попробую уговорить извиниться, чтобы такое дело спустить с минимальными последствиями — повод нужен серьезный... — Конечно! — с энтузиазмом согласился Кили. — Поговори, может, он тебя послушается? — Это дело, — подтвердил Рагнар. — Негоже гному его положения под кнут подставляться, не только ему бесчестье выходит. — А что его вообще подвигло так поступить? — спросил Балин. — Странно все же... — Из-за Торина, — вздохнул Кили. — Я его в тюрьму отправил... Балин, ты пойми — если кто и может что сказать полезное, то только он... — Я понимаю, — кивнул тот. Очень внимательно поглядел в лицо принцу. — Но его еще не допрашивали? — Нет... — Я могу присутствовать? — Конечно! — Тогда пока на этом остановимся. — Если ко мне больше нет вопросов, я просил бы разрешения откланяться, — заметил Рагнар. — Вопросов больше нет, — кивнул Кили. Рагнар с достоинством поклонился и ушел, плотно притворив за собой дверь. Оставшись вдвоем с Балином, Кили вздохнул и спрятал лицо в ладони. — Хвала Махалу, Балин, ты вернулся... — Я-то вернулся, — отозвался тот. Подошел, мягко обнял принца за плечи. Кили, всхлипнув, ткнулся ему в бороду. — А вот что вы здесь натворили... — Я не знаю, что произошло, — пробормотал Кили. — Ты... прости меня, я должен был предупредить Двалина... — Ничего, малыш, — успокаивающе похлопал его по плечу Балин. — Постараемся разобраться. Двалин ведь не ребенок, сам должен понимать, что делает. А Торином завтра займемся, хорошо? Ты уже распорядился, кто из советников будет вести расследование? — Я думал... что ты? — Нет, меня не назначай. Пусть Дальтрасир займется, полезно старику повникать не только в сторонние дела. — Хорошо. — Кили, снова проглотив всхлип, отлепился от Балина и придвинул к себе чистый лист. — Я напишу... Переждав слабость, он набросал записку с приказом советнику Дальтрасиру принять участие в расследовании обстоятельств покушения на короля. Потом, взяв второй лист, быстро вывел: «Нордри и Сурдри, внуки Ингви, или жертвы заговора, или соучастники. Не спугни!» Балин прочитал обе записки и молча кивнул. — Ну что ж, думаю, на сегодня важных вопросов достаточно. Ты выглядишь совсем измотанным, малыш, иди-ка отдыхать. — Тебе тоже надо отдохнуть с дороги... — Да что там за дорога — прогулка увеселительная... Иди, мальчик. Я тут займусь, дел-то накопилось сколько... Кили утерся рукавом и кивнул. — Хорошо... Сейчас, только Ори дождусь — подпишу манифест...