Испытание доверием

...День ожидался богатый на заботы, и начать его Балин решил разговором с братом. Благо, в долгие объяснения вдаваться не пришлось — дотошный Рагнар не забыл еще накануне передать тюремной страже приказ допустить Главного советника к Двалину. Можно было попросить свидания и с Торином, но этого Балин делать не стал, и не потому, что забыл. Он ожидал застать брата спящим — что еще делать рано утром в темнице? — но Двалин не спал. Сидел на нарах, привалившись спиной и затылком к стене и обняв подтянутое к груди колено. Увидев на пороге камеры брата, не удивился. Вообще едва глянул на него и снова прикрыл глаза. Балин притворил дверь, прошел в камеру и сел на табурет возле стола. Вздохнул. — Пришел, — не спросил, просто заметил Двалин. — Пришел. — Воспитывать будешь? — А не поздновато? — Балин снова вздохнул и покачал головой. — Что дернуло-то тебя? — Сам не знаю. Просто... сложилось так, все сразу. И Фили, и Торин, и этот... щенок нахальный... — Нахальный щенок — наследник трона и в ближайшее время может стать королем, — веско произнес Балин. Двалин резко глянул на него: — Фили?.. — Он жив, хвала Махалу, но все еще без сознания. И лекари ничего не обещают и прогнозов не дают. — Проклятие... — Двалин снова откинулся на стену. — Торин что? Ты был у него? — Еще нет. Но справлялся — все с ним в порядке... — Балин раздумчиво погладил бороду. — Едва ли дело стоило такого скандала. — Не знаю, стоило или нет. Но... не мог я по-другому. Потому что нельзя так, понимаешь? А уж что за король из этого мальчишки... — Главное слово здесь «мальчишка», — уже мягче проговорил Балин. — Растерянный и испуганный. Стоит ли его винить в том, что он не сумел сразу понять, как себя вести в новых условиях? — Понять, что надо показать свой нрав, он сумел, — хмуро усмехнулся Двалин. — И незачем заходить так издалека, Балин, жалеть я его не собираюсь и в ноги ему кланяться — тоже. — И через пару дней тебя выпорют. — Да? — Да. Свод наказаний ты знаешь не хуже меня, за оскорбление Величества... — Высочества. — Да какая разница? Отходят так, что неделю на ноги не встанешь, или ты себя считаешь неуязвимым? — Не считаю. И что? Я должен зарыдать от ужаса и на брюхе ползти вымаливать прощение? Не дождетесь. Сам проси, если так беспокоишься за честь семьи. — Да какая уж тут честь семьи... — Балин неторопливо поднялся и пошел к двери. — И упрям же ты, братец. — Да какой уж есть, — криво усмехнулся тот. Балин печально покивал, вышел за дверь, закрыл ее и задвинул засов. — А впрочем, — заметил уже про себя, — может, это и к лучшему... * * * ...Солнце поднялось уже высоко, вершину и южный склон Горы окружало золотое сияние; терраса королевских покоев еще оставалась в тени, но день все равно был ярким, ветер — свежим, он трепал полы мантии Фили и играл с волосами, в которых будто прятались солнечные блики. Кили, шалея от невозможного, ни единожды прежде не испытанного счастья, метнулся к нему — обнять, притиснуть так, чтобы дыхание вышибло, не отпускать больше никогда! — и застыл, наткнувшись на очень спокойный и внимательный взгляд светлых глаз. Разом вспомнил, что случилось и почему, всхлипнул: — Фили... Я не хотел, правда... — Я знаю, — спокойно отозвался тот. — Но еще ничего не закончено, братишка. То, что случилось однажды, может случиться снова... если не найти причину. — Значит, нужно ее найти, — передохнул нерешительность Кили. — Если бы это было так просто... — Неважно. Я придумаю... что-нибудь. Должны же они на что-то клюнуть? — На что, глупыш? Тебя провели, как последнего сопляка, чем можешь обмануть их ты? — Ну... — Кили осенило. — Может, на глупость и клюнут? За дурака же держат, вот пусть и получат... а? — Ты думаешь, это так легко?.. — чуть-чуть, очень печально улыбнулся Фили. — Мне все равно, — сказал Кили, зло всхлипнув. — Я все сделаю... хоть сдохну, но им это просто так не пройдет. — Шагнул вперед, поймал руку Фили и потянул брата к себе — обнять... ...И очнулся в своей постели, всхлипывая и изо всех сил прижимая к груди подушку. Долго не мог прийти в себя; потом, враз стряхнув растерянность, сорвался с кровати. В покои Фили он влетел бегом, на ходу вдевая руки в рукава кафтана. Растерянно застыл на пороге спальни, поняв, что за ночь ничего не изменилось. — Так и ничего?.. — Все по-прежнему, — без выражения отозвалась сидевшая подле сына Дис. — А ты что такой встрепанный? Кили, передохнув и заставив себя успокоиться, подошел и присел, как обычно, на край кровати. — Сон мне приснился... такой яркий, будто наяву все. Будто мы стоим на террасе, вон там, и разговариваем... — Сон? — только что не вздрогнула Дис. — А разговаривали о чем, помнишь? Что он говорил? Сердился, советы давал? — Нет, — помотал головой Кили. — Совета я бы и послушал, но нет... И не сердился. Говорил, что мы не знаем причины того, что случилось, и поэтому не можем знать, что оно не случится снова. Больше толком и ничего... — Да... наверно, так и есть, — бесцветно согласилась Дис. — Ведь в самом деле не знаем... Торина ты когда собираешься выпустить? — Еще не решил, мама. Зависит от того, что он скажет... — Кили прикусил язык, едва не проговорив вслух настоящую причину пребывания Торина в тюрьме. Еще не хватало... — Когда? — Сегодня. Балин попросил разрешения присутствовать, но на прямое участие в разбирательстве соглашаться не хочет. Дальше будет видно... Дис кивнула, но больше ничего не сказала. Кили опять показалось, что она понимает больше, чем говорит, и в иных обстоятельствах он спросил бы об этом напрямик. Но не сейчас. Как, балрог задери, как им это удается? И как понять это без помощи какого-нибудь волшебника? Времени мало, Гэндальфа одним мановением руки не вызвать и не расспросить, Радагаст тоже далеко... Хотя его и можно было бы попытаться отыскать, если бы... Если бы не было страшно покинуть двор. Что, если, вернувшись, он не найдет живыми ни брата, ни мать, ни Торина? Может, отправить сначала их всех в Лихолесье хотя бы, под предлогом помощи эльфийских целителей, а потом отправиться следом? Оставить на время Балина присмотреть за троном, Фили делал так, когда нужно было самому отправиться куда-нибудь с визитом... Но удастся ли им покинуть Эребор? На что пойдут заговорщики, чтобы этому помешать? А уйти тайком... не окажется ли это, по сути, просто бегством? Оставить за спиной нераскрытый заговор — хорош же будет наследник короны... какими глазами будут смотреть на него эреборцы, признают ли достойным трона предков? Что-то подсказывало, что вряд ли. И неважно, что сам он себя таковым не считал никогда — подданные так думать не должны, и точка. Нет, решение надо искать здесь, и искать быстро... — Я пойду, мам, — тихо сказал Кили, погладив брата по руке. — Балин небось уже в кабинете сидит, с делами разбирается... — За Двалина он не просил тебя? — Бесполезно просить, мама. Нужно что-то... серьезный повод какой-нибудь, чтобы делу хода не давать. А повода нет. — Потому что вы оба упрямы, как горные козлы. Сшиблись рогами — и все, хоть небо на землю падай. Не думаешь, что так и до беды недалеко? — Думай — не думай, беда уже пришла. И что я ни делаю, пока ничего к лучшему не оказалось. Прости, мама, пойду я... Он вернулся в свои покои, велел слуге принести завтрак, взял трубку и кисет и ушел на террасу. ...Хуже всего была невозможность спокойно посоветоваться с кем-нибудь старшим и опытным. С Балином, например. А много ли в одиночку напридумываешь? То есть Балин-то придумал бы, но не он, Кили, у которого пока что хорошо получается именно что делать глупости. Ну какой он игрок в закулисные игры? Понятно, что на это заговорщики и делали ставку, но от этого разве легче? Смешно, но единственным доступным сейчас принцу оружием действительно оставалась показная, откровенная глупость. О том, что от этой глупости был всего шаг до столь же откровенной жестокости, Кили думать не хотелось. Может, Балину удастся уговорить Двалина уступить? Брат все-таки, старший... А еще сегодня на утренний прием должен явиться Ханар — получить от принца подтверждение своего вступления в командование дворцовой гвардией. Вот кто уже получил прямую выгоду от заговора, но организовать все это, сидя безвылазно на заставах, он не мог точно. Впрочем, Балин наверняка же сообразит, что к чему, присмотрится и выводы сделает. Кто-то наверняка проявит особый интерес к новому придворному, может, хоть это поможет за что-нибудь зацепиться?.. * * * Присутствовать при допросе Торина открыто Кили не захотел, и Балин, подумав, с этим решением согласился. Действительно, пусть все идет, как идет, полезнее будет понаблюдать за происходящим негласно, благо, возможность такая устройством зала для допросов была предусмотрена. Сам же Балин, с разрешения принца, присоединился к Рагнару и Дальтрасиру, которым, собственно, и было поручено дело. Рагнар никаких признаков беспокойства не выказывал, в конце концов, для него все это было привычным. Старик же Дальтрасир заметно волновался — приказ участвовать в расследовании заговора его вообще застал врасплох, а тут еще и такое начало... — Доброго дня, достойнейшие, — поклонился Балин, войдя в зал. Рагнар молча возвратил поклон, Дальтрасир ответил за обоих: — И тебе, почтенный Балин. — И, отведя его в сторонку, понизил голос: — Скажи, сделай милость, почему принц меня выбрал делом этим заниматься? Какой из меня расследователь? — Потому что я ему посоветовал, — без малейшего смущения сказал правду Балин. И в ответ на изумленный взгляд пояснил: — Ты не подумай, что я тебе досадить хотел или нарочно в неприятности втравить. Просто... сам понимаешь, дело щекотливое, члены королевской семьи замешаны, нужно, чтобы участвовал кто-то, в чьей честности и — главное — беспристрастности ни у кого не будет повода усомниться. А мне они, как свои дети — какая уж тут беспристрастность... вот и попросил меня в это дело не втягивать, а тогда кто, кроме тебя? Дальтрасир, нахмурившись, некоторое время переваривал сказанное, потом вздохнул: — Да я ничего... я постараюсь, конечно. Но что за опыт у меня в таких делах? Ошибок бы не наделать... — А ты не думай специально, что за дело и как не ошибиться, — посоветовал Балин. — Опыта у тебя на двоих хватит, слушай внимательно и оценивай по чести — больше ничего от тебя и не требуется. Окончательные решения принимать все равно будет король. А я вам мешать не буду, посижу вот тут, в уголке, да послушаю... Дальтрасир, похоже, и еще бы о чем спросил или сказал, но голоса и звук шагов за открытой дверью прервали все разговоры. Советники быстро разошлись по местам — Рагнар и Дальтрасир к своим стульям, Балин — как обещал, в сторонку, к стоящей в углу скамье. Торин выглядел... да как всегда. Вовсе и не похоже было, что последние две ночи он провел в тюремной камере. Держался он прямо и двигался легко, почти не опираясь на руку сопровождавшего его Гиннара, и Балин про себя вздохнул с некоторым облегчением. Впрочем, чувствуй Торин себя действительно плохо, допрос бы, скорее всего, отменили. — Приветствую... — Торин, остановившись за порогом, прислушался. — Гиннар, кто?.. — Советники Дальтрасир и Рагнар, — негромко пояснил тот. — О, достойное общество, — хмыкнул в бороду Торин. — И я, — вышел из своего угла Балин. — Балин?.. — с заметной радостью вскинулся Торин. Поднял руку, ища собеседника; Балин подошел, крепко пожал ему руку и обнял. — Как, когда? — Вчера приехал. — Да... А я тебя вот так встречаю... под конвоем. — Торин усмехнулся, будто бы небрежно, но чувствовалось, что ему не до смеха. — Этот конвой больше смахивает на почетный эскорт, — заметил Балин, причем совершенно искренне — судя по благоговейному выражению физиономий сопровождавших Торина стражников, так оно и было. — Даже так? — немного удивился тот. — Что ж, бывает... Сесть-то мне разрешат? — Кто бы осмелился не разрешить... — Балин взял его под руку. — Идем. Вот так... Торин позволил отвести себя к стулу с высокой спинкой, быстро ощупал сиденье и подлокотники, кивнул и сел, неспешно-аккуратно подобрав полы подбитого мехом плаща. — Тебе поручено вести дело? — спросил, снова коснувшись руки Балина. — Нет, — отозвался тот. — Я здесь только зритель. Не тревожься, скоро все эти разбирательства закончатся — поговорим спокойно. Я сейчас отойду в сторонку и не буду мешать достойным советникам... — Он хотел уйти, но Торин поймал его руку и удержал. Спросил совсем тихо: — Как Кили? — Держится, — тоже вполголоса отозвался Балин. — Не бойся, я присмотрю. Торин, успокоенно вздохнув, отпустил его руку и откинулся на спинку стула. Балин вернулся в облюбованный угол, уселся и приготовился смотреть и слушать. Отметил про себя, что за время их с Торином короткого разговора стражники успели покинуть зал, а за столиком у противоположной стены появился писец. С приготовлениями, похоже, было закончено. — Ну что ж, — неловко поерзав на своем стуле, начал Дальтрасир, — едва ли стоит терять время. Ты знаешь, государь, что за дело привело тебя сюда. Наш король, твой племянник, по-прежнему без сознания, и лекари подтвердили, что совершена была попытка убийства. Мы должны выяснить, что именно произошло тогда во время обеда, до мельчайших подробностей, от этого может зависеть очень многое. И мы решили, что... — Твое многословие очень смахивает на попытку извиниться, почтенный советник, — перебил его Торин, — хотя вроде пока не за что. Или вы пытать меня собрались? Это бесполезно, уверяю вас. А отравить никого я все равно не мог, даже если бы хотел. — Махал тебя упаси от таких мыслей! — едва не поперхнулся Дальтрасир. — Я только пытался объяснить... ну да ладно. Нам просто нужно знать все в точности. — Вполне основательное желание, — кивнул Торин. — Только что я могу знать такого, чего не смогли сказать зрячие? — Именно то, чего не смогли сказать зрячие, — подал голос Рагнар. — Будь добр, государь, припомни все, что происходило вокруг тебя за обедом. Шаги чужие, звуки странные — все. Яд в королевском кубке появился не до трапезы, а во время ее, значение может иметь любая мелочь. Торин как будто призадумался. — Ничего особенного не было. Подходил к нам с левой руки от короля только виночерпий. Первый раз — в начале трапезы. Второй — незадолго перед тем, как король собрался выйти из-за стола, но второй раз кубок он не наполнял. — Не наполнял? Это точно? — Абсолютно, я бы услышал. — Советник Хефти говорил, что король был занят разговором с принцем? — Да, верно. — О чем они говорили, ты не слышал? Балин не подавал вида, что его как-то тревожит происходящее, но именно таких вопросов он и ждал. Рано или поздно они все равно должны были возникнуть... — Они продолжали какой-то прежний разговор, поэтому сказать сложно. Да и какое это имеет значение? — Принц вставал с места во время разговора, так? — Да... — Торин снова призадумался. — Маленький округлый предмет, металлический... Советники переглянулись. — Прости, что? — Он уронил что-то на пол, что-то округлое, оно откатилось к креслу короля. Но что... Да, скорее всего, это была заколка для волос. Он встал с места, чтобы ее поднять. — И все? — Да, а что? Балин покосился на советников — они о чем-то пошептались между собой, потом Рагнар снова обратился к Торину: — Скажи, государь, с какой стороны от королевского кресла упала заколка? — Она укатилась к левой задней ножке. — Задней? — Да, именно так. Дотянуться оттуда до стола было бы сложно, если вы это имели в виду. — Но ты бы заметил движение? — Заметил бы... если бы оно было. Советники согласно кивнули оба, Балин же, снова про себя, нахмурился. Он-то Торина знал слишком хорошо, чтобы не понять: последний ответ — ложь. Было движение, и Торин его слышал, но говорить об этом не хочет. И совершенно правильно. — Ну что ж... Большего нам не смог рассказать никто, — нарушил повисшее было молчание Рагнар. — Что ты думаешь, почтенный Дальтрасир? — Я согласен, — кивнул тот. — Государь Торин, тебя проводят назад в камеру. — Да? — усмехнулся тот и встал. — А я думал, совсем отпустят... — Прости, но... — Да понимаю я. Проводите. Балин проводил его и Гиннара взглядом. Помолчал немного, потом тоже развернулся к дверям: — С вашего позволения, достойнейшие, я тоже вас покину. — Ты ничего не хочешь добавить, почтенный Балин? — спросил Рагнар. — Может, сможешь пояснить... какой-нибудь ответ? — Может, и смог бы, да меня на том обеде не было, — печально покачал головой Балин. — Доброго дня. Он покинул зал, оставив советников совещаться и делать выводы, и поспешил прочь. Кили ждал его в Караульном Зале. Глянул молча, повернулся и пошел к выходу. Балин последовал за ним, тоже решив отложить разговоры на потом. — Что мне делать? — спросил принц, когда за ними закрылась дверь кабинета. — Что делать теперь? Торин же солгал... — Почему ты так думаешь? — приподнял бровь Балин. — Не знаю. Чувствую. Но формально придраться не к чему. — Так отложи решение. Скажи, что должен подумать и все взвесить. — Да, я так и сделаю. — Кили выглядел странно подавленным и на Балина смотреть избегал. Советник вздохнул и покачал головой. — Кили... меня другое беспокоит сейчас. — Да? Что же? — Слухи. Обращение к народу Эребора было составлено очень грамотно, но похоже, этого оказалось недостаточно. — То есть? — Сам подумай. Это ведь гномы, а не какие-нибудь человечьи крестьяне, кои топором только дрова рубят. Если взбунтуются — никакая дворцовая гвардия их не удержит. А от разговоров о захвате власти каким-то узурпатором до бунта рукой подать... — Что же делать? — тихо спросил Кили. — Не знаю. Если бы Фили не был настолько скрытен... Принц будто очнулся: — Причем здесь?.. — У него были осведомители среди простых гномов, — пояснил свою мысль Балин. — Точно знаю, что с кем-то он тайно встречался, когда ходил купаться в Пещеру Горячих Ключей. А еще раз к нему Бофур привел какого-то гнома, тот даже представляться не стал — велел только передать королю сверток с ладонь размером, и сразу ушел. А Фили потом тайком в город выходил... И новости он узнавал не только от меня. Кили задумался. — Странно... он никогда мне всего этого не рассказывал. — Мне тоже, — кивнул Балин. — А нам бы это очень пригодилось. Сейчас мне бы отдохнуть, я с раннего утра на ногах, и ночь почти всю здесь просидел... Ты позволишь, малыш? — Конечно, — спохватился Кили. — Извини... что бы я без тебя делал. Отдыхай, конечно. Балин откланялся, покинул кабинет, но сразу в свои покои не пошел. Нужно было навестить Фили и поговорить с Дис... * * * Оставшись один, Кили сел к столу и уткнулся лбом в сложенные руки. Все было плохо, просто из рук вон плохо. Конечно, он может заявить, что не верит Торину и считает, что тот чего-то недоговаривает. И под этим предлогом запереть его в темнице снова. Но сколько можно так тянуть время? Снова нужно будет решать, либо признавать, что сказано все, либо... допрашивать уже более жестко, а на это Кили не пойдет ни за что, скорее сам признается в том, что отравил брата, чтобы получить корону. Можно еще убедить лекарей признать, что отравили Фили вовсе не во время трапезы, просто яд подействовал медленно... Но это тоже не выход. И еще слухи эти, что, если и впрямь бунт вспыхнет? Что же делать?.. Бофур. Балин не зря же помянул его. Они как-то встречались в одной таверне, куда Кили и сейчас время от времени захаживал, когда надоедала роскошь дворца и хотелось прогуляться без особой помпы. Невнятная мысль быстро оформилась решением — хуже ведь не будет, правильно? — и Кили поспешил к себе. Переодеться и выбраться в город было делом несложным... * * * Видно, благословение Махала все-таки было с ним. Войдя в таверну, Кили почти сразу увидел Бофура, расположившегося за дальним столом в обнимку с кружкой эля и с трубкой в зубах. Махнул рукой хозяину, прошел через зал и сел напротив Бофура. — Приветствую. — И тебе привет, — не удивившись, отозвался тот. Кили дождался своей кружки, отхлебнул, тоже достал трубку. — Что привело наследного принца в наши края? — поинтересовался Бофур. — Дело одно есть, — отозвался Кили задумчиво. — Не знаю, может, ты сможешь мне помочь? — Помогу, чем смогу. — У Фили осведомители были среди гномов Эребора. — Охотно верю. Как иначе он мог знать, о чем говорит и чего хочет его народ? Но причем тут я? — А не с тобой ли он встречался в купальне возле Горячих Ключей? Бофур задрал брови и искренне рассмеялся: — Со мной? Шутить изволишь, господин! Виданое ли дело, чтобы простой рудокоп с королем купаться ходил? — Это-то шутка, — кивнул Кили. — Но приводил ты как-то к нему гнома одного... — А, того, что просил во дворец его провести? Так я всего раз его и видел тогда. — Жаль... — Так а в чем дело-то? Если новостей, о чем в народе болтают, так я и сам могу порассказать, без всяких осведомителей, подумаешь, задача... — Советники тревожатся, — вздохнул Кили. — Боятся, что в народе неспокойно. Все-таки странные дела кругом... — В народе неспокойно, — кивнул Бофур. — Болтают, будто короля нарочно так отравили, чтобы ни жив, ни мертв был. И Торина взаперти держат, чтобы не вмешался. — Вот об этом я и хотел узнать, — хмыкнул Кили. — А про меня что болтают? Бофур помялся. — Да так... чепуху всякую. — Чепуху... — Кили тоскливо вздохнул. — Неудивительно, что советники беспокоятся, как бы не вышло чего... — Да неужто гномы пойдут против законного короля? — удивился Бофур. — Против короля не пойдут. А против неизвестного узурпатора? — Мда... — почесал в затылке Бофур. — То-то и оно... — Кили допил эль и отставил кружку. — Ладно, о чем говорить. Ты же все равно ничем помочь не можешь. Будь здоров. Он встал и пошел к выходу, по пути бросив на стойку монету. Оглянулся украдкой. И на миг ему показалось, что на лице Бофура сквозь маску беззаботного весельчака проступило совсем иное выражение... * * * ...День не принес перемен, солнце снова клонилось к закату, а Фили все так же лежал в постели, и лицо его, кажется, становилось тоньше и бледнее. За ним ухаживали, мыли, переодевали, поили бульонами и целебными настоями, но все оставалось по-прежнему. И все более тревожным и мрачным становилось лицо Дис. — Мама... что сказали лекари? — спросил Кили, не удержавшись. Слишком все это было... страшно. — Ничего нового, — пожала плечами Дис. — Тогда о чем ты думаешь? — Третий день, Кили. Он не приходит в себя третий день. Скоро нам начнут задавать вопросы. — Какие вопросы, мама? — холодея от недоброго предчувствия, спросил Кили. — А ты не помнишь? Конечно, это очень старый обычай, молодые о нем иной раз и не помнят... — Какой обычай, мама?! — Король гномов не может быть беспомощным калекой. И тем более наполовину трупом. — Она мягко погладила волосы Фили, поправила на нем одеяло. — Старейшины могут потребовать прекратить его мучения и дать народу нового короля. Кили обмер. — Ты что говоришь, мама?.. Этого не может быть! — Это есть, сын. И мы ничего не сможем сделать. Принц медленно попятился к дверям. Шаг, другой... развернулся и бросился прочь бегом. * * * ...Эребор давно погрузился в ночную тишину, дворец тоже спал, но в королевском кабинете по-прежнему горели светильники. Кили сидел за столом, пусто глядя на лежащий перед ним исписанный лист. «Двалин, сын Фундина»... «непочтение»... «оскорбление Его Высочества»... Строчки плыли перед глазами, руны никак не хотели складываться в осмысленные слова. Этого не могло быть наяву, это дурной сон, кошмар, который почему-то никак не может закончиться. «...подвергнуть наказанию двадцатью ударами кнутом...» Кили знал, что такое кнут палача. Плетеное жало длиной в два гномьих роста с граненым наконечником... Даже очень сильные и крепкие гномы выли от боли и валились с ног после нескольких ударов, а тут... И у Двалина не будет ведь уверенности, что до смерти его не засекут, просто потому, что родной брат не позволит. ...А что делать с этим проклятым обычаем, о котором говорила Дис? Что? Тупик. Что угодно, как угодно, но нужно заставить заговорщиков объявиться. Тогда старейшинам будет не до древних обычаев, и появится время на раздумья и поиск решения. Иначе — все... А никакого другого способа вызвать видимую реакцию Кили так и не придумал. Он заставил себя выпрямиться, взял стило и подписал приговор. Отодвинул лист. Проговорил тихо: — Я — сволочь. И, навалившись грудью на стол, уткнулся в сложенные руки. ...И никакого утешения, кроме сознания собственной правоты... А что делать, если и этого — нет?