Испытание доверием

И это утро не принесло Кили успокоения. Ему передалась тревога Дис, ко всем бедам добавилось ожидание вопросов старейшин, отвечать на которые будет нечего. Он посидел немного рядом с братом, но и тут его согнал с места померещившийся внимательный взгляд в спину. Кили встал, побродил по спальне, вышел в смежную комнату. Остановился перед высоким зеркалом, где Фили обычно одевался к выходу. И почти ужаснулся, присмотревшись к собственному отражению. Бледное, худое лицо, растрепанные волосы, темные круги под глазами... Что же думают другие гномы, глядя на все это? Только ли жалеют? Он ушел к себе, намереваясь позавтракать — есть не хотелось, но и падать с ног от истощения тоже не след. Слугу опередил Балин; пожелал доброго утра — как будто оно могло быть добрым сейчас! — и сказал, что намерен собрать Совет для обсуждения последних новостей. Кили согласился, его это вполне устраивало, и Балин, откланявшись, ушел. Ни видеть никого, ни говорить ни с кем не хотелось. Позавтракав в одиночестве, почти не заметив вкуса еды, Кили решил выйти прогуляться перед Советом. Было во дворце место, которое не раздражало суетой и шумом — пещера, почти никак не обустроенная, с изумительным освещением, сотворенным самой Горой, и маленьким звонким источником посередине. Здесь не бывало много народа, сюда приходили, ища уединения, и Кили, никогда не считавшийся любителем спокойных раздумий, эту пещеру обходил стороной. Но на сей раз ноги сами принесли его в пустой, наполненный светом и журчанием воды грот. Присев на каменный уступ возле источника, Кили подставил руку под тонкую струйку и долго смотрел, как стекает сквозь пальцы вода. Так же утекало сейчас время, отпущенное ему, чтобы исправить совершенную ошибку. Здорово, конечно, что вернулся Балин, он поможет, но все на себя взять едва ли сумеет. Да и не дело это — надеяться на то, что кто-то разгребет навороченный тобой завал. И рассказать о том, что произошло, кратко и понятно, Кили все еще способа не придумал. Тем более, что тот странный гном, от которого остался в памяти только голос, больше не появлялся. Вернее... Кили больше не дал ему возможности появиться. Ни разу не уходил в те места, где происходили встречи. Но почему бы и не попытаться? Пойти на ту площадку над Вратами, полюбоваться на закатный Дейл — вдруг да повезет, и таинственный собеседник объявится снова? Если он был вообще, этот собеседник. Порой Кили начинало казаться, что никакого голоса, звучащего из ниоткуда, не было, что привиделось все и примерещилось. Откуда ему знать, может быть, именно так сходят с ума? Но заговор-то ему не привиделся. А значит... Размышления его оказались прерваны самым неприятным образом. — Ваше Высочество! — Милорд Кили! Он вздрогнул — не столько от испуга, сколько от внезапного злого отвращения. Друзья, Моргот вас залюби, ведь друзьями назывались... А в зале для допросов есть деревянная перекладина под потолком. Когда там ею пользовались, три года назад? Еще разбойничью шайку в предгорьях, помнится, искали... и нашли, после того, как пойманный разбойник-человек стал очень разговорчивым, повисев на этой самой перекладине. Ничего, для гнома она тоже подойдет... Вслух Кили, понятное дело, ничего этого не сказал. Выпрямился, повернулся к раскланивающимся близнецам, даже улыбку выдавил, хотя куда уместнее был бы звериный оскал. — Прости, мы не хотели нарушать твое уединение... — скороговоркой начал Нордри. — Но дед все порывается нас приставить к делу подальше от двора, так что неизвестно, когда выпадет случай увидеться, — закончил Сурдри. — Дед не так уж и не прав, — снова заставил себя улыбнуться Кили. — Раз при дворе такие дела творятся... — Да, — погрустнел Нордри. — Очень жаль, что так все случилось, правда... — Жаль. — «Вздернуть тебя на ту перекладину, змееныш, да кнутом по ребрам пройтись — узнаешь, какая «жаль» бывает...» — Но не все же плохо, Кили, верно? — снова не отстал от брата Сурдри. — Тебе-то точно... — Что? — не сразу понял принц. — Ты о чем? — Ну... ни для кого же не тайна, что брат с тобой не слишком по-доброму обходился, — неловко выговорил внук Ингви. — А теперь ты сам себе хозяин... Руки сами сжались в кулаки, но двинуть Сурдри по зубам Кили внезапно помешала простая до безобразия мысль: вот же оно. То, ради чего он полез в жестокую и грязную игру. Значит, на этом они играют. Несчастный забитый принц мечтает избавиться от брата-тирана. Сволочи... А эти сопливые дурни повелись. На такое — повелись... ну, так и поделом. — Да... хозяин. — Кили передохнул приступ бешенства и снова глянул на журчащий источник. — Вот и обязанности хозяйские навалились... Совет, прошения, приказы, приемы... — Это верно, — согласился Сурдри. — Но разве дело того не стоит? — Стоит, конечно, — бесцветно отозвался Кили. «Я не я буду, если с вас обоих шкуру не спустят...» — Но утомительно. — Конечно! — близнецы разом подхватились откланиваться. Сурдри еще раз сказал: — Извини, мы не хотели мешать. Доброго дня! — И оба исчезли так же стремительно, как появились. Кили перевел дыхание и заставил себя разжать кулаки. Ничего, время у него еще есть. Никому это дело просто так с рук не сойдет. Ничего... * * * ...Покинув Кили, Балин решил воспользоваться полученным накануне разрешением и навестить Торина, благо, времени до начала Совета как раз должно было хватить. Перед допросом он показываться не хотел — чтобы не возникло подозрений в каком-нибудь хитром сговоре, но сейчас, когда все вопросы заданы и протоколы написаны, на этот счет можно было не беспокоиться. Сюрпризы начались уже в караульном зале. Гиннар отдавал какие-то распоряжения двоим стражам; увидев Балина, он кивком их отослал и повернулся, чтобы поприветствовать советника. И стало видно, что левая рука у него забинтована от пальцев до предплечья, а около левого виска — длинная, уже подсохшая ссадина. — Доброго дня, почтенный Балин... — Пока еще утра, — кивнул тот. — А что это с тобой, достойный Гиннар? На лестнице оступился? — Оступился... только не на лестнице. — Смотритель быстро глянул вокруг, очевидно, проверяя, нет ли кого, потом сделал приглашающий жест в сторону двери своего кабинета. Балин прошел за ним в просто, но очень удобно обставленный зал, дождался, пока захлопнется дверь, и спросил: — Так в чем дело, Гиннар? — Прошлой ночью меня пытались убить, — кратко ответил тот, присаживаясь на край рабочего стола. Балин воззрился на него, даже не пытаясь скрыть изумления. — Убить? В Эреборе? — В Эреборе, почти около моего дома. — И кто? — Гномы точно. Трое. Все одеты, как рудокопы, и в капюшонах — лиц почти не видно, но вроде молодые. До сих пор в себя прийти не могу... не подумай, что я боюсь, но... Вот, рапорт подам, Рагнар должен знать, что у нас творится, и Его Высочеству тоже нужно доложить... Балин взял исписанный лист, проглядел. — Отбился-то как? — Ну, меня же не в рудокопы готовили, — тускло усмехнулся смотритель. — Если бы чуток раньше их заметил — и этих ран бы не было, но ожидать такого... — Он махнул рукой и умолк. Балин дочитал написанное и про себя вздохнул. Это уж точно было из рук вон плохо, уличного разбоя в Эреборе отродясь не водилось. И Гиннар ведь не с перепугу переживает, не робкого он десятка... — Почему ты решил, что они хотели именно убить тебя? — Потому что именно это они пытались сделать. Не избить, не кошелек украсть — именно убить. Правда, бездарно — был бы хотя бы у одного лук, и мы с тобой сейчас бы не разговаривали, а так... Да, я одного достал крепко, руку рассек кинжалом от локтя до плеча. Без лекаря не обойдутся, надо бы проверить... — Это верно, — согласился Балин. — Допиши в рапорте — на Совете все обсудим. Но просто так, ради развлечения, на такое дело никто не пойдет. Догадки есть какие-нибудь, кому ты настолько помешал? — Не знаю, — пожал плечами Гиннар. — В Закрытом Зале много гномов перебывало, ну так не по моей же воле, чтобы мне за это мстить. А сам я никого вроде как не обидел... — Он внезапно осекся и замер, будто пораженный неприятной догадкой. — Нет, этого не может быть... — Чего не может быть? — сощурился Балин. — Вчера ко мне в трапезном зале подсели Ханар и Андвари. С Ханаром мы были когда-то знакомы, вот он и надумал поговорить, прошлое вспомнить да нынешние дела обсудить. А Андвари тоже при дворе редко появляется, какой из него просветитель? Андвари, сын Ингви, отец Нордри и Сурдри, про себя сделал заметку Балин. Про близнецов Кили уже дал намек, теперь всплыло имя их отца. Едва ли это случайные совпадения... Знает ли Ингви, во что влезают его родственники? — И?.. — Ну, слово за слово, и спросили меня среди прочего... насчет Торина. Мол, хлопотное дело досталось, больного караулить — всякое же может случиться... — А ты что ответил? — Что-то в том смысле, что ничего не случится, потому что мне моя голова еще не наскучила. Андвари плечами только пожал, мол, сам видишь — будто они это уже и без меня обсуждали. А Ханар посмеялся и про другое заговорил... Но не может же быть?.. Может, про себя заметил Балин. Еще как может. Значит, не так уж неправ был Кили, когда пытался спрятать Торина подальше от чужих глаз и рук. Если до него даже таким способом добраться пытаются... Медлить больше нельзя, нужно действовать. — Возможно все, — медленно проговорил он вслух. — И совпадения порой случаются очень странные. Хорошо, что ты вспомнил об этом разговоре. Но в рапорте этого не пиши и никому больше не рассказывай. Понимаешь? — Понимаю, — выдержав его взгляд, кивнул Гиннар. — И осторожность мне нужно удвоить. — Именно. А теперь, с твоего позволения, я навещу причину твоих тревог. — Да, разумеется. А... брата своего ты навестить не хочешь? — Нечем мне его порадовать пока что, увы. Будет, что сказать — зайду. — Хорошо. Доброго дня тебе, почтенный Балин. Благодарю за совет. — Не стоит благодарности. Доброго дня. * * * Торина он застал полулежащим в кресле (специально принесенном и занявшем треть свободного места в камере) под теплым плащом вместо одеяла. Шитый золотом кафтан и кованый пояс были небрежно брошены на нары; зажимы для кос, тонкой чеканки, с вправленными ярко-синими сапфирами, ссыпаны кучкой на стол, рядом с парой гребней. На круглом подносе чуть дальше стоял кувшин, кубок и несколько склянок поменьше. В камере отчетливо пахло успокоительным настоем и еще какими-то травами. Печально покачав головой своим мыслям, Балин плотно притворил дверь и, нарочно не стараясь ступать тише, прошел через камеру. — Что? — негромко спросил Торин, не шевельнувшись и не поднимая век. — Пришел пожелать тебе доброго утра, — в тон ему отозвался советник. — Балин?.. — Торин было вскинулся, но тут же снова упал на подушку. — Извини. Я, кажется, не смогу тебя поприветствовать... — Ничего. — Балин поправил сползший с его плеча меховой плащ и сел на нары. — Лежи, не облиняю я от неэтикетного приветствия. Тебе никак хуже стало? — Что? — немного рассеянно переспросил Торин. — А, нет... не хуже. Как всегда. Чепуха, поволновался вчера. И мысли всякие... — Что за мысли? Ответ, пусть и пришедший после долгой паузы, застал его врасплох. — Скажи... Если я сейчас заявлю, что сам отравил племянника, мне поверят? Балин мысленно порадовался тому, что уже сидит, иначе сел бы сейчас, где стоял. Даже у него не получилось на такое ответить сразу. — А... как ты это объяснишь? — осторожно спросил он. — Мотив-то должен быть? Это же наследник твой, любимый... — Да... Но если... Я заметил, как он обращается с младшим братом, и усомнился в здравости его рассудка. Разве это не будет похоже на правду? А остальное — дело техники... Балин вздохнул. — Нет, Торин. Мало того, что этому никто не поверит, так еще и поймут сразу, кого ты пытаешься выгородить. — Да... верно. — Торин снова умолк и заговорил не сразу. — Я не понимаю, что произошло, Балин. То есть умом вроде как понимаю, но... поверить не могу, что все так просто. — Все совсем не просто, Торин. — Балин передвинулся ближе и понизил голос. — Кили ведет себя очень странно. По приезде сразу подсунул мне записку, о том, что не может говорить, потому что за ним непонятным образом следят. Я решил присмотреться... — И что ты увидел? — Вот это и увидел. Он молчит, Торин. Так, как молчат, боясь слежки, даже когда рядом точно нет чужих. — А с Дис ты говорил? — Говорил. Он ходит к брату каждый день, сидит подолгу, плачет тишком, когда думает, что его не видят. Берет за руку, гладит, целует... смотрит так, будто говорит что-то, но губ не разжимает. Торин сдвинул брови: — Колдовство?.. — Может быть. А может, и нет. Безумцы часто слышат несуществующие голоса и совершают по их указке странные поступки. — Так ты думаешь, что он...? — Пока не знаю, слишком мало времени и мало сведений. В остальном он нормален, насколько вообще можно быть нормальным, почти потеряв любимого брата. — Или убив, — едва слышно закончил Торин. — Мне нельзя здесь оставаться, Балин. — Знаю. Но и выходить пока тоже нельзя. — Это почему? — За тобой тоже началась охота. Сегодня ночью пытались убить Гиннара. Как думаешь, кто займет его место, если он будет хотя бы серьезно ранен? Торин выругался сквозь зубы и снова надолго замолчал. Потом спросил: — Тогда что ты предлагаешь? — Есть у меня кое-какие идеи. Но нужно еще немного времени. — Балин похлопал его по плечу и решительно поднялся. — Потерпи до завтра. Я приду за тобой. — Хорошо... До завтра как-нибудь потерплю. Но не дольше. — До завтра, — подвел сказанному черту Балин и решительно направился к выходу. Он намеренно ни слова не сказал о Двалине и о новом командире дворцовой гвардии, основательно полагая, что после таких откровений убедить Торина еще посидеть тихо будет задачей непосильной. Медлить в самом деле было больше нельзя. * * * ...На сей раз Совет вел Балин, предоставив наследнику внимательно слушать и задавать вопросы либо подтверждать предложенные решения. Всей полнотой власти принц, разумеется, еще не обладал, но его присутствие и подтверждение решений его подписью были все-таки обязательны. Кили это вполне устраивало — на мнение Балина он полагался вполне, а понимание того факта, что все присутствующие здесь знают, о чем говорят, куда лучше, чем он, душевного равновесия не прибавляло. Как же Фили удавалось ощущать себя выше и сильнее, ведь не знал же он все лучше всех?.. Торину это тоже хорошо удавалось. Королевская кровь... которая нынешнему наследнику трона досталась, не иначе, в каком-то разбавленном виде. Поэтому Кили старался поменьше говорить и побольше молчать, и выражение на лице держать сосредоточенно-скучающее, в надежде, что это будет понято и оценено так, как нужно сейчас ему. Советник и Главный Мастер Яри между тем обстоятельно докладывал о состоянии дел у Северных Врат. — ...и теперь рукотворная природа обвала уже не вызывает сомнений. Махал уберег нас от худшей беды, никто из гномов тогда не погиб, но истинные причины происшедшего остаются загадкой. Едва ли те два гнома, которые умерли, пытаясь сбежать, были виновниками катастрофы, но более никто к себе внимания не привлек. — Скажи, почтенный Яри, какова обстановка у Врат сейчас? — спросил внимательно слушавший Балин. — Есть ли опасность нового обвала? — Как ни удивительно, нет, — слегка пожал плечами Главный Мастер, и Кили стиснул подлокотники кресла, сдерживая вскипевшую ярость. Никакой опасности... так кто кому лгал, Яри другу Ингви, или близнецы сами все придумали?.. — Как раз тот случай, когда злой умысел обернулся некой пользой. Обвал был устроен так качественно, что непрочная порода рухнула почти вся, очистить своды до надежных оказалось несложно. И сейчас, когда основная масса завала убрана и подходы к Вратам расчищены, думаю, уже нет необходимости в столь напряженном труде. Гномы, которых созывали на срочные работы, могут вернуться к своим обычным занятиям. — Это хорошо, — кивнул Балин. — Ваше Высочество, с вашего позволения? — Да, конечно, — тоже кивнул принц. Балин вопросительно глянул на Рагнара. — Я распоряжусь, — отозвался тот, вставая. — Хотя, быть может, имело бы смысл отложить это решение. — Почему? — Несмотря на все наши усилия, в Эреборе неспокойно. Освободить от обязательных занятий значительную часть населения — это... — Боюсь, не освободить гномов от работ, в которых нет очевидной необходимости — тоже чревато недовольством, достойный Рагнар, — мягко, но решительно перебил Главный советник. — Накалять еще больше и без того неспокойную обстановку не следует, не так ли? — Не знаю, можно ли накалить ее еще больше, — хмуро бросил Рагнар. — Да будет известно Вашему Высочеству и вам, почтенные члены Совета, что прошедшей ночью совершено нападение на Главного смотрителя темниц. Собравшиеся разом ахнули. — Нападение?.. — Это серьезно?. — Но кто мог? — Каким образом?! — Тише, достойнейшие, — перекрыл общий гомон голос Ингви. — Рагнар, говори же, в чем дело? Что с Гиннаром? — С ним, милостью Создателя, все в порядке, — отозвался советник. — Иначе я не стал бы медлить с докладом. Убийцы не очень-то умелыми оказались... Но вдумайтесь в сам факт, достойнейшие. Никто из вас, я уверен, не припомнит ни единого случая разбоя в Эреборе. А тут — попытка убийства... и не кого-нибудь, а гнома, верного короне, занимающего важный пост при дворе и пользующегося полным доверием Его Величества. Кили быстро глянул на Балина, шепотом спросил: — Балин... это что, серьезно? — Серьезнее некуда, — отозвался тот вполголоса. — Я сам поначалу не поверил, но... Принц вернул внимание Рагнару. — Что известно о нападавших? Есть ли приметы, которые облегчат поиск? — Увы, примета только одна. Рана на руке, от локтя до плеча, у одного из них. Я уже распорядился без лишнего шума опросить всех лекарей и знахарей в Эреборе, не обращался ли к ним гном с такой раной. Но этого может оказаться недостаточно. — Да, может, — заметил Кили более себе, чем вслух. — Но это хоть какая-то возможность... Он очень надеялся, что никто не заметил его испуга. Кто бы ни стоял за нападением, он явно понял, зачем в тюрьме держат Торина. И если с Гиннаром что-нибудь случится... — ...и я считаю, — снова дошел до сознания Кили голос Рагнара, — что сейчас нужна особая осторожность в решениях и приказах. И караулы дворцовой стражи имеет смысл усилить. — Караулы можно и усилить, — согласился Балин. — Но эта мера сама по себе ничего не решит. — Не решит, — кивнул Рагнар. — Ибо мы имеем сейчас следствие пошатнувшейся королевской власти. Кили вздрогнул: — Что значит «пошатнувшейся», советник? Неужто опора трона столь непрочна, что за три дня дала трещину? Рагнар ответил не сразу — переждал пробежавший среди членов Совета шепоток. — Чтобы опора трона дала трещину, иной раз бывает достаточно одного неудачного решения. Так же, как один вовремя упавший камень может вызвать обвал. — Ты на что намекаешь? — напряженно сдвинул брови принц. — Какое мое решение, по-твоему, настолько неудачно, при том, что я не принимаю решений без совещания с вами же? — Без совещания вы приняли только одно решение, мой принц. Которому еще не поздно дать обратный ход. Кили медленно выпрямился, вдохнул, выдохнул, обводя взглядом Совет. Молчат, но ясно, что поддерживают, этого только слепой не увидит. Все, кроме Балина, как будто речь не о его брате идет... — Я отложил решение на три дня, если ты настолько забывчив, достойный советник, — проговорил Кили, надеясь, что это прозвучит достаточно угрожающе. — Но извинений от Двалина я так и не получил и, полагаю, уже не получу. На каком основании я должен давать делу обратный ход? — Основание придумать можно, была бы на то воля Вашего Высочества, — невозмутимо ответил Рагнар. — В каких-то иных обстоятельствах я не стал бы возражать, но сейчас одобрить такое решение означало бы... — А свое неодобрение изволь держать при себе, — сквозь зубы процедил принц. — Если не хочешь оказаться следующим. Это, надеюсь, понятно? — Да, Ваше Высочество. — Напугать Рагнара было делом непосильным, но какое-то выражение на его лице все-таки промелькнуло — то ли недоумение, то ли сомнение в чем-то. — Но возможные последствия... — Так подумай, как сделать, чтобы последствий было поменьше. У тебя это, кажется, хорошо получалось... до сих пор. Рагнар молча поклонился. Кили еще раз обвел взглядом Совет — вид у многих был, мягко говоря, ошарашенный — и резко встал, оттолкнув кресло. Не стал дожидаться, пока поднимутся на ноги остальные. — Полагаю, более в моем присутствии здесь нужды нет. Балин, доложишь, если будет сказано еще что-то для меня интересное. — И, не оглядываясь, пошел к выходу. * * * Тишина после ухода Кили длилась недолго. Едва захлопнулись за принцем двери, почтенные гномы начали один за другим приходить в себя. И, оправдывая свою принадлежность к подгорному племени, весьма шумно. Так что спустя менее четверти часа, в Зале Совета стоял такой гвалт, что Балин собственные мысли слышал с трудом. Вмешиваться было бесполезно, и он терпеливо ждал, пока его собратья выдохнутся настолько, что можно будет обратить на себя внимание, не сорвав голос. Ждал... и заодно наблюдал и оценивал реакцию. Так же, как он сам, молча, пережидали всеобщий выплеск чувств Рагнар и Ингви. Только вот молчание это было разным. Рагнар уже все сказал, а вот Ингви явно только собирался с мыслями... И чем он хочет порадовать собрание? — Ты поразительно хладнокровен, почтенный Балин, — против ожиданий отвлек его внимание Рагнар. — Можно подумать, что тебе безразлична судьба твоего брата. — Она была бы безразлична тебе, достойный Рагнар, — без малейшей заминки отозвался Главный советник, — если бы речь шла только и исключительно о ней. Так что давай оставим в стороне братские чувства, с ними я сам как-нибудь разберусь. — В Зале понемногу становилось тише, почтенные гномы начали прислушиваться к завязавшемуся разговору. — Так насколько в действительности опасна прихоть нашего принца в сложившейся обстановке? — Именно в сложившейся обстановке эта, как ты выразился, прихоть, никакой опасности не представляет, — пожал плечами Рагнар. — Вернее, она ничего не меняет. Вот отказ от нее мог бы немного сбавить напряжение. Я просто использовал последнюю возможность воззвать к здравому смыслу Его Высочества, но увы, не преуспел. — И заработал возможность оказаться следующим, — будто мимоходом заметил Балин. — Я? — приподнял брови Рагнар и — редкое зрелище — расхохотался, коротко и совершенно искренне. — Прости меня, почтеннейший Балин, но я не столь прямолинеен, как твой брат. И чтобы подвести меня под кнут, ума и выдержки надобно поболее, чем есть у нашего принца. «А вот тут ты прав», — мысленно и не меняясь в лице, заметил Балин. — «Только не ума недостанет принцу, а коварства и жестокости... но для конечного результата это безразлично.» — Это еще с какой стороны посмотреть, — подал голос старейшина Вит. — Не слишком-то почтительно ты отзываешься о принце, Рагнар. Сказанное тобой — уже оскорбление. — Это не оскорбление, Вит, — уже без улыбки произнес советник. — Это реальность, с которой нам всем приходится иметь дело. И если мы сейчас начнем соревноваться в том, кто кого быстрее отправит следом за Двалином — добра не будет. — Тут ты прав, — неохотно согласился Вит. — Хотя одно то, что принц неопытен и слишком вспыльчив, еще не означает, что он глуп. А что ты там говорил насчет пошатнувшейся королевской власти? — Странно, что об этом молчит Главный советник, — тут же, будто только этих слов и ждал, перехватил инициативу Ингви. Что-то не был он особо разговорчивым, пока во главе этого стола сидел Фили, с чего бы такая перемена? — Почтенный Балин никогда прежде не страдал забывчивостью. Король не приходит в себя четвертый день... — ТРИ рассвета, — перебил Балин, и в его голосе отчетливо звучал металл. В Зале разом наступила тишина. — Только три. О Тропе Махала никто не смеет заводить речь раньше, чем наступит пятый рассвет. И еще день дается родственникам на то, чтобы принять окончательное решение. Я не столь забывчив, как тебе нравится думать, Ингви. Хотя и странным представляется сейчас стремление доделать то, что не удалось неведомым пока убийцам. С каких пор верные подданные так рвутся облегчить задачу изменникам? Тишина стала совсем неживой. — Ты что ж говоришь такое, почтеннейший Балин, — неловко поерзал на месте Дальтрасир. — Да кто бы из нас?.. Но сам посуди — обычай ведь не на пустом месте родился... Кто ж спорит, Фили стал бы великим королем, и это потеря для всех нас, но... — Но пятый рассвет еще не наступил, — непроницаемо перебил его Балин. — А до тех пор говорить о Фили в прошедшем времени не смеет никто, под страхом обвинения в соучастии в заговоре. Хотите следовать древним обычаям — будьте добры соблюдать их в точности. — Так! — хлопнул по столу ладонью Яри. Обычно он не влезал ни в какие обсуждения, кроме тех, что касались его работы, но последние слова, видимо, задели его за живое. — Не след нам подыгрывать заговорщикам. Обычай обычаем, но торопить такое дело ни к чему, неизвестно, пойдет ли оно на пользу, верно, Балин? — Верно, — кивнул тот. Еще раз обвел взглядом притихшее собрание. — Что ж, срочные дела мы все обсудили, незачем тратить время на пустые разговоры. Рагнар, от тебя я буду ждать докладов о ситуации в Эреборе, в любое время дня и ночи. — Хорошо, — коротко кивнул тот. — Принцу ты будешь докладывать сам? — Да. Доброго дня, почтеннейшие. Пока члены Совета вылезали из-за стола, откланивались и прощались, Балин сидел на месте, глядя сразу на всех и ни на кого, и думал о том, что только что видел и слышал. Кили здорово зацепил их всех, вон сколько откровений сразу наружу полезло. И про Тропу Махала вспомнили, ворчуны старые... Но Ингви, балрог задери, неужели Ингви?.. * * * ...Снова клонилось к закату солнце, снова прекрасны были шпили башен Дейла, и снова наследный принц Эребора стоял у края облюбованной вечность назад площадки, курил трубку, неспешно затягиваясь, и задумчиво смотрел на раскинувшийся в долине город. Не стоило уходить вот так с Совета, перебор это был явный, но что поделаешь. Побоялся не сдержаться и сорваться по-настоящему... хотя и так вышло почти всерьез. Рагнар мог взбесить даже Фили, но тот почему-то все равно считал его очень хорошим советником... Может, как раз поэтому. Потому что не боялся в лицо сказать, что не согласен. А что скажут, и еще важнее — что подумают остальные советники и старейшины после явленной им недо-монаршей наглости? Балин пришел вскоре после Совета, принес документы, требующие утверждения, напомнил принцу о непозволительности такого поведения. Мягко так, в своей манере, пожурил капризное дитя... хотя правильнее было бы это дитя через лавку перегнуть да ремнем поучить хорошим манерам. Кили выслушал все молча и безропотно, подписал все бумаги, но так и не дождался главного вопроса. Балин откланялся и ушел, больше ничего не прибавив, будто Двалин ему и не брат вовсе. Кили же стало как-то не по себе — пойди пойми, что на уме у старого хитреца... А впрочем, плевать, какие у него там задние мысли. В помощи беспутному принцу не отказал, а если заговор раскроет — пусть делает с этим принцем, что хочет, хоть вместе с пойманными заговорщиками страже сдает. Поделом... Ни за какие дела Кили в этот день больше не брался. Долго сидел у брата, перебирая в памяти разные события их жизни, именно их, какой-то отдельной, «своей» жизни у Кили не было никогда. И никогда он не думал о том, как будет жить один, и сейчас думать об этом было страшно. Да еще обычай этот... Про себя Кили уже знал, что ни за что не согласится на такое, иначе, чем через его труп, Фили они получат. Но разве это что-то изменит? Поможет раскрыть заговор, наказать убийцу? Вряд ли. А значит, доводить до этого нельзя. Оставалась еще одна возможная зацепка, ради которой принц и вышел перед закатом прогуляться и полюбоваться городом Дейлом. Но время шло, солнце понемногу скрывалось за горизонтом, долина погружалась в тень, а вокруг было все так же тихо и пусто, только шелестел меж камней прохладный горный ветерок. Взгляд Кили скользнул от долины вверх по обрывистому склону... И впервые некая полумысль-полуощущение, тревожившая его все последние дни, оформилась словами. Заговорщикам нужен он, Кили, в качестве короля, иначе его убили бы давно, быстрее и проще, чем пытались убить Фили. Если он умрет, заговор потеряет смысл. А если его жизни будет угрожать реальная опасность — разве не заставит это противника обнаружить себя, попытавшись отвратить крушение своих планов?.. И — так странно, будто в ответ на эту мысль — Кили почувствовал чужой взгляд. Глянул небрежно через плечо на пустую площадку и снова повернулся лицом к долине Дейла. — Я уже успел соскучиться, — заметил мимоходом, поднося к губам трубку. — Не слишком вы искали встреч, Ваше Высочество. — Привык, что ты появляешься, где захочешь, — пожал плечами Кили. Затянулся, выдохнул дым. — Или и для тебя есть неодолимые границы? — Я не призрак, чтобы являться всюду. — В голосе незнакомца прозвучало что-то, очень похожее на обиду, и Кили стало почти смешно. — Увы, отвратить худшее вам не удалось, несмотря на... — Худшее? — приподнял брови Кили. — Худшим оно было, пока оставалось только планами и угрозами. Сейчас я единственный наследник трона, и скоро, по всей видимости, стану королем. Поздно предаваться сожалениям, да и незачем, я-то ничего не проиграл. Заговор так или иначе раскроется, заговорщики будут пойманы и казнены, а мне останется корона Эребора. — Как же вы все-таки наивны, Ваше Высочество, — вздохнул невидимый собеседник. — Что ж, наслаждайтесь своей победой. Пока можете. Кили застыл, рывком оглянулся. Ощущение чужого взгляда и присутствия исчезло так же внезапно, как появилось, на площадке не было никого. Но немного дальше, среди каменной россыпи на склоне Горы, вдруг возникло некое движение, будто кто-то шел прочь, скрываясь среди валунов. Кили бросился туда — если не остановить, то хотя бы разглядеть... Но неведомый гном, ловко шныряя между камней, уходил все дальше, а сгущавшиеся сумерки делали погоню бессмысленной. Кили выколотил и убрал в сумку трубку и пошел прочь по знакомой и привычной тропе. Вместо отгадки он получил очередную загадку, и что со всем этим делать, было по-прежнему непонятно. Что же — снова ждать неких событий, чтобы понять смысл слов? Но не будет ли снова слишком поздно? Круг, замкнутый круг... Но случайно ли, что этот мерзавец объявился так вовремя, в ответ на одну простую мысль? * * * Время было уже позднее и для приемов совсем неподходящее, и Кили, возвращаясь в кабинет, не ждал никаких посетителей. Однако, как доложил ему неизменно дежуривший в приемной Ори, говорить с принцем желал Гиннар. Заранее ничего хорошего не ожидая — ясно же, какое дело могло привести сюда тюремного смотрителя — Кили велел его впустить, сам же сел к столу и постарался удержать на лице как можно более безразличное выражение. Гиннар стремительно прошел в кабинет, низко поклонился. — Доброго вечера, Ваше Высочество. — И тебе. Что у тебя за дело? Гиннар выпрямился. Выглядел он в самом деле вполне обычно, если бы не бинты на левой руке — впору бы и не вспомнить, что на него покушались. — Приговор Двалину, сыну Фундина, остался в силе, хотя были основания полагать, что вы его отмените. — Не отменю. И что? — Будут ли особые указания по исполнению? Кили вопросительно сдвинул брови: — Что за особые указания? — Вы не знаете? Его Величество порой прибегал к подобным мерам — когда изменить приговор открыто не представлялось возможным... — Постой. Я знаю, что брат всегда сам следил за этими вещами. Но в подробности он меня не посвящал... В чем состояли эти особые указания? Гиннар чуть заметно вздохнул: — Вашему Высочеству, должно быть, известно, что кнут — орудие капризное и очень опасное, и потому, когда назначается такое наказание, подразумеваются удары определенной частоты и силы. В приговорах такие подробности не прописываются, но Свод наказаний имеет отдельную главу, посвященную этому вопросу, и исполнители приговоров не могут отступать от установленных правил под страхом такого же наказания. — Я понял. И что? — Но, имея особое распоряжение Его Величества — или, в данное время, ваше, мой принц — я могу приказать исполнителю отступить от предписанного. Например, изменить силу удара, так, чтобы наказание лишь выглядело суровым, на деле же... — Или наоборот? — перебил его Кили. — Или наоборот, — согласился Гиннар. — Но этого Его Величество не делал никогда. Достаточно ли мое объяснение? — Объяснение достаточно, — хмуро кивнул Кили. — Но я не вижу причин являть особое снисхождение гному, нанесшему оскорбление наследнику трона. — То есть... — осторожно переспросил Гиннар, — особых указаний не будет? — Нет, — безразлично пожал плечами принц. — Пусть все идет, как предписано. — Как вам будет угодно, Ваше Высочество. Не смею больше занимать ваше внимание. Доброй ночи. Гиннар откланялся и ушел. Ждать больше было нечего, но Кили долго еще сидел за столом, глядя на захлопнувшуюся дверь с ощущением полнейшей беспомощности. Он уже не был уверен ни в том, что сможет сыграть выбранную роль, ни в том, что эту роль вообще есть смысл играть. Может быть, если бы это был не Двалин...