Испытание доверием

...Сна не было, какой сон, если пять дней пролежал бревном. Но силы в одночасье не возвращались, и с едой приходилось осторожничать — Оин предупреждал, что враз наедаться нельзя, худо будет, да Фили и сам жил на свете не первый день. Только и оставалось, что разглядывать узоры на потолке да думать — о том, что случилось за последние дни, и о том, что было до того. И о том, что будет дальше. Ничего хорошего, правда, не думалось. О том, что остался жив благодаря эльфийскому эликсиру, он догадался быстро, и Леголас, появившийся сразу, как только стало известно о выздоровлении короля, эту догадку подтвердил. И все время, пока Фили лежал без сознания, Оин добавлял в лечебные настои все тот же эликсир. Значит, предположение насчет яда было верным, хоть в этом провидение оказалось на их стороне. А может, и к лучшему, что противоядие не подействовало мгновенно. Сколько всего нового и интересного король разом узнал о своем окружении... Первым на вечерний прием примчался Дальтрасир. Собственно, когда Фили вышел в малый приемный зал, советник уже мялся под дверью, как сказал Балин — пришел, как только узнал о событиях во дворце. Вот и дождался... Бухнулся в ноги, долго даже говорить не мог, только головой качал и прижимал к губам край королевской мантии. Пришлось велеть встать и говорить — когда молча ждать стало совсем уж неловко. Дальтрасир и рассказал, что виновника происшедшего они вычислили, еще когда опрашивали возможных свидетелей покушения. Мнения разделились, кто-то, как и сам Дальтрасир, принца жалел, полагая, что причиной всему излишне суровое обращение с ним венценосного брата, кто-то счел это самой обычной завистью и честолюбием не по уму, но ни то, ни другое вины с наследника не снимало. А Эребору нужен был король, и общее мнение Совета склонялось к тому, что Кили все-таки коронуют, но править он будет под строгим надзором того же Совета, как можно скорее женится, а после рождения хотя бы двоих (для поддержания династии) детей сойдет в Чертоги Махала, погибнув в сражении или в какой-нибудь катастрофе. Теперь, конечно, все это не имеет значения, теперь король сам решит, что делать с оступившимся наследником... Фили слушал все это, сохраняя бесстрастный вид и внутренне холодея — старейшины, конечно, рассуждали вполне разумно, но Кили...? Следом явился Рагнар, падать ниц не стал, но тоже каялся, пусть и более сдержанно. И говорил о том же — в виновности принца не сомневается никто из Совета, все очевидно. Хотя вопросов много, наверняка в заговоре замешан кто-то еще... Потом собрался весь Совет, кроме Хефти, с которым разговор предстоял в другом месте. И все повторилось — поклоны, покаянные речи и обвинения во всех грехах непутевого наследника. Даже будь Фили совсем здоров, уснуть после таких откровений смог бы едва ли. Хуже всего, что и возразить было нечего — то, что рассказали уже Торин и Балин, никак всего этого не опровергало. Перед утром сон все-таки одолел его, ненадолго, и успокоения не принес, разве что помог скоротать время. А потом начался новый день. ...Ждать, пока к завтраку соберется вся семья, Фили не стал, на душе было скверно и без созерцания пустого места Кили за столом. Послал слугу за Оином, позавтракал под его бдительным наблюдением и выпил принесенный лекарем настой. И сразу перебрался в кабинет. Ори еще не пришел, и посетителей тоже пока не ожидалось — самое время спокойно поработать и подумать. Перепроверять письма и ответы на прошения смысла не было, Кили в них не вникал, а перерешать что-то за Балином Фили считал пустой тратой времени. А вот другие «подвиги» принца внимания заслуживали, и еще какого. Это не метания безумца, в который раз напомнил себе Фили. В действиях Кили была закономерность и была цель, и ее нужно было понять. Капризы, оскорбительные выходки перед Королевским Советом... и Двалин. Тут вообще Моргот знает что такое. Сначала Кили обвинил наставника в жутком оскорблении, потребовал наказания, нагрубил пытавшемуся образумить принца Рагнару, и тайно щадить осужденного запретил. А потом прервал наказание в самом начале, чуть не полдня сидел в Тихом Гроте, в Залы Целителей ходил... Что это, просто срыв? Не хватило сил выдержать характер? Балин считал, что все делалось с целью произвести определенное впечатление, но какое? Очень многое успело случиться за эти пять дней, как понять, что было ожидаемо, а что застало врасплох? И надо же было Кили так подставиться с этим разговором в тронном зале!.. А впрочем, какая разница, все уже знали, что к чему... Но почему, балрог задери? Как?! Фили отпихнул письмо, которое начал было читать, откинулся на спинку кресла. Советники делали выводы из того, что видели, и Фили рассудил бы так же, будь речь о ком-то другом. Но чтобы Кили, накануне страшными клятвами заверявший свою преданность, вдруг решил его убить? Или не вдруг?.. Какая же бездна коварства, бесстыдства и небрежения собственной честью и тайнами предков должна была скрываться за кажущейся простотой и полной неспособностью ко лжи и притворству, и откуда бы взяться этой бездне? Непонятно, ничего непонятно... Может быть, сегодняшний допрос что-нибудь прояснит. Присутствовать там явно в самом деле не стоит, но можно просто наблюдать и слушать. Даже если Кили по какой-то причине боится говорить открыто — иначе рассказал бы все Балину, верно? — хотя бы намек на правду он должен дать. Если, конечно, не сбылось худшее предположение Балина. Думать о том, что Кили просто сошел с ума, не хотелось совсем. В приемной послышались шаги, потом в дверь кабинета постучали. — Да! — громко отозвался Фили, ожидая увидеть на пороге Балина — вездесущий советник наверняка распорядился доложить ему, когда король встанет. Но, как ни удивительно, его на сей раз опередил Двалин. — Приветствую моего короля. — Формальное приветствие потому и формальное, что никаких чувств к нему прилагаться не должно. И поклон Двалину удался почти обычно — если не знать заранее, можно было и не заметить напряжения. Но Фили-то знал. — И что тебя согнало с кровати в такую рань? — спросил он, вставая. — Лекарь что говорит? — Ничего, — чуть заметно поморщился Двалин. — Перевязку сделал, сказал... да какая разница. Мы же решили делать вид, что все в порядке? — Я решил делать вид, что все в порядке. А ты... — Он поймал хмурый взгляд, подошел ближе. — Двалин, прекрати. Ты же не виноват, что... — А кто виноват? — сердито буркнул тот. — Тут такое творилось, а я... то в тюрьме, то в лазарете. Защитник, тоже мне... Фили с сожалением покачал головой. — Все не так просто, Двалин. Не за день оно все началось, и не за два зашло так далеко. Если тут кто и виноват, то только я. Надо было разобраться как следует со всем этим бредом про подслушанные разговоры и странных гномов в темных плащах. — А ты не разбирался? В таверну за Вратами зачем ходил? — Поздно и медленно. А уж ты и вовсе ничего сделать не мог. Так что прекрати себя изводить, этим делу не поможешь. Что там у нас?.. — Особо нового — ничего. — Ты вчера так и не сказал, почему решил упрятать под замок Ханара. Он вроде как не по своей прихоти ко двору пришел? — Верно, — мрачно кивнул Двалин. — Но он забыл о том, что призван ко двору на время моего отсутствия. А раз я снова здесь — ему пора восвояси. — Понятно... — протянул Фили. — Хотя дело не только в этом, я полагаю? — Балин лучше расскажет, в чем дело. Верно, хмыкнул про себя Фили, Балин обещал высказать кое-какие соображения после Совета, но не уточнил, спустя сколько времени. И вечером отговорился нуждой подумать еще и дать королю отдохнуть, и от разговора сбежал. Ладно, дойдет очередь и до него... — Хорошо, пусть Балин рассказывает. А тебе я бы советовал... Его прервал стук в дверь. — Ваше Величество, вы позволите?.. Ори. И очень сильно чем-то озабоченный. — Да? В чем дело?.. — Вот... — Писец с поклоном подал ему свернутый кусочек пергамента. — Нори прислал Вашему Величеству. — В самом деле? Очень хорошо. Ступай. Ори вышел и плотно притворил двери. Фили развернул записку, прочитал. — Вот и результат похода в таверну за Вратами, — заметил сосредоточенно. — Только слабоват я пока приключений искать. Двалин... придется тебе заняться. Устрой мне встречу с этим прохвостом. — Устрою, — кивнул тот. — Ладно, хоть под присмотром будете... * * * ...Утро для Кили началось с мягко трясшей его за плечо руки и голоса все того же Грона. — Ваше Высочество, просыпайтесь... — Что?.. — вскинулся принц, враз припомнив, и где он, и что его ждет утром. — Уже? — Нет еще, нет, — успокаивающе помотал головой служитель. — Я принес вам поесть и умыться. И гребень и зеркало вон там, на столе. Поднимайтесь. Кили посидел немного, переводя дыхание, потом обулся и перебрался к столу. Налил в таз немного воды из кувшина, умылся и взялся за еду, украдкой поглядывая в сторону закрывшейся двери. Немного неловко было за свой испуг, можно было догадаться, что прямо из постели его на допрос никто не потащит... Грон вернулся, как в прошлый раз, едва Кили закончил есть и взялся за гребень. — Почтенный Грон, ты подержишь зеркало? Служитель покивал, отставил в сторонку кружку и тарелку, встал перед принцем с зеркалом в руках и вздохнул как-то особенно жалостливо. — В чем дело, почтенный? — немного удивился Кили, запуская гребень в порядком спутанную гриву. — На тебя посмотреть, так меня самое малое огнем пытать собираются... — Так ведь... — смутился старик, — всякое бывает... при допросах. Простите... — Всякое бывает, когда запираются или пытаются лгать, — пожал плечами Кили. — А мне скрывать нечего. — Так и хорошо, что нечего, — покивал Грон. — Король наш милостив, неужто брата родного не пожалеет?.. — Да? — снова удивился Кили. — А кое-кто считает его совсем безжалостным... — Этому кое-кому попробовать бы на своей шкуре эту безжалостность, — вздохнул Грон. — Да сравнить с той, что у людей в ходу... ну да Махал им судья. — Он подождал, пока Кили соберет волосы под заколку, и убрал зеркало. — Вот и славно. Придет за вами сам Главный смотритель. Кили глянул на него с тенью любопытства. — Ты как будто жалеешь меня. Не знаешь разве, в чем меня обвиняют? — Так кто ж в здравом уме в такое поверит? — в свою очередь удивился старик. — По молодости да по глупости и на обман легко поддаться, и просто сгоряча чего натворить. Сколько здесь таких перебывало... Ежели покаетесь от чистого сердца, да скрывать не станете, как и кто вас в недостойное дело вовлек — все образуется, и Создатель дитя свое не оставит — даст сил прощение заслужить... Старик собрал посуду, оставив на столе кувшин с водой и таз для умывания, и ушел. Кили опять перебрался на нары, там сидеть было все-таки удобнее, чем на табурете. Привычно уже прислонился спиной к стене, согнул и подтянул к груди одно колено. Прикрыл глаза. Удивительно, но старик Грон угадал все. И глупость, и обман... да и намерения, в общем, тоже. Что теперь скрывать? Стыдно будет признаваться, что провели его, как последнего дурня, и накажут, конечно, за это, даже думать заранее больно — как... но голову рубить не станут же, верно? А все остальное он вытерпит, что угодно — лишь бы Фили понял и простил... К тому же, если расследование и дальше поручили вести Дальтрасиру... он-то точно выслушает все и королю все нужные слова перескажет. А что он не в заговоре, Кили сразу понял, как только услышал, что советник считает отравителем его... ...НО И ХЕФТИ ДУМАЛ ТАК ЖЕ. Мысль, простая и короткая, вышибла дыхание не хуже внезапного удара под ребра. Враз растеряв все спокойствие, Кили рывком сел прямо и невидяще уставился в стену напротив. Как же он сразу не сообразил... Хефти тоже считал, что короля пытался убить наследник. И вряд ли лгал — если уж взбесился настолько, что напрямую проговорился о своем участии в заговоре... Значит, что? Значит, морочил принцу голову и подслушивал разговоры не Хефти, иначе знал бы об обмане. Он такой же исполнитель чужих планов, как сам Кили, только добровольный... А еще это значит, что правду говорить нельзя. Ни единым словом. До тех пор, пока не станет ясно, что заговор раскрыт и пойман настоящий враг, а не замороченные им исполнители. И врагом этим может оказаться кто угодно... даже добрый и сочувствующий Дальтрасир. Кили облокотился на колени и обхватил ладонями голову, готовую, кажется, разорваться от непосильных мыслей. Ему достаточно избавиться от брата, и всякие заговоры просто потеряют смысл. Фили не станет «избавляться от брата», даже притвориться, что хочет это сделать, вряд ли сможет. Другое дело, если обстоятельства окажутся сильнее... И что тогда должны будут сделать заговорщики? Шанс. Призрачный, ненадежный, но все-таки шанс... * * * ...От обычного расписания дел Фили пришлось отступить. В тот час, когда в Эреборе было принято приниматься за работу, в привратном зале дворца обнаружилась целая делегация — десяток гномов, судя по всему, представителей разных цехов и гильдий. Они желали засвидетельствовать свое почтение королю, и Фили не стал им отказывать. В сопровождении Двалина спустился в зал для малых приемов, сел в кресло и только тогда велел впустить посетителей. Не то чтобы он ожидал недоброго, но недавняя слабость уходила медленно, и показывать ее не хотелось. А подданные, знавшие своего короля порывистым и легким на ногу, неуверенный и чересчур неспешный шаг заметят сразу. Сидя же можно не бояться выдать одышку и дрожь в коленях. Прямо перед приемом появился Балин — только-только успеть занять место у королевского кресла; поговорить с ним Фили не успел и решил про себя, что старый хитрец нарочно выгадывает время, удобное для сложного разговора. Что ж, может, ему и впрямь виднее. Гномы действительно оказались представителями разных общин, и скорее всего, активными участниками недавних беспорядков. На короля смотрели с почтительным любопытством, долго кланялись, только что не подметая пол шапками и капюшонами. — Доброго дня вам, достойные мастера, — ответил на приветствие Фили. — Кто вы и что за нужда привела вас ко мне? — Никакой нужды нет. — Один из гномов выступил на шаг вперед, остальные сгрудились за ним, выражая поддержку и согласие. — Меня зовут Нии, мой король, мы все назвали свои имена, когда просили приема. Много всего случилось за последние дни, много было произнесено лживых слов... нас и выбрали, поклониться королю и не дать сотворить новой лжи. — Если речь о происшедших недавно беспорядках... — Гномы разом вскинулись возражать, но Фили остановил их повелительным жестом. — Если речь об этом, то никакой новой лжи не будет. Я тронут заботой и тревогой обо мне моих подданных, и прошу их о том же, к чему призывал государь Торин — быть осторожнее и не позволять использовать свою преданность во зло. Посетители согласно загомонили и дружно закивали. Назвавшийся Нии полез в сумку на поясе и достал маленький свиток пергамента. — Государь Торин еще говорил, что мы должны смотреть по сторонам внимательно, а если что увидим — сообщать ему. — Вы можете сообщить ваши сведения мне, достойные мастера. Государь Торин велел пускать к нему посетителей по их просьбе, вы хотите видеть его? — Мы не хотели тревожить его покой напрасно. Мы думали, что наше внимание защитит его в случае опасности, но слову нашего короля мы поверим и так. Вот... Нии приблизился к ступеньке возвышения, на котором стояло королевское кресло, и подал вышедшему навстречу Балину свиток. — Что это? — спросил Фили, пока Балин разворачивал и просматривал послание. — Это имена. Гномы, которые в последние дни привлекли к себе внимание странными поступками. — Пять имен, — заметил Балин, подавая записку королю. — Пять?.. — Фили быстро просмотрел список. Балрог задери, четыре из пяти совпадали с названными в записке, принесенной Регином... — Чем же именно они привлекли ваше внимание, мастер Нии? И не случилось ли кому из этих гномов на днях получить рану... на левой руке, от плеча до локтя? — Случилось, — кивнул Нии. — Тому, что назван вторым. Он говорил, что случайно нарвался на драку, но не признавался, с кем, и к лекарю идти не хотел. — Понятно. А с остальными что было не так? — Страх. Фили коротко вздохнул. Верно, до чего же верно... Он делал все, чтобы его подданные не знали страха и унижений, довольно их было за годы скитаний. Признавай власть короля, чти законы и обычаи предков, и сам не будешь обижен... Даже провинившись по мелочи, на уважительное к себе отношение гномы рассчитывать могли всегда. Страх равносилен признанию вины в преступлении, достаточно серьезном, чтобы не ждать особой деликатности. Король поднял взгляд на терпеливо ожидавших ответа гномов. — Думаю, вы принесли очень полезные сведения, — проговорил он, чуть-чуть наклонив голову в знак благодарности. — Возвращайтесь к своим делам, и помните об осторожности. Нии и его спутники снова разом поклонились, надели шапки и капюшоны и зашагали к выходу. Фили проводил их взглядом, дождался, пока захлопнутся двери зала и, выдохнув, откинулся на спинку кресла. — Проклятие... — Что?! — всполошился Балин. — Фили, тебе плохо? Давай-ка назад в свои покои, приляжешь... — Нет, нет... все нормально. — Король передохнул слабость, поднялся и оперся на руку будто по волшебству оказавшегося рядом Двалина. — Хотя передохнуть не помешает. И поговорить. Балин, не вздумай снова исчезнуть. — Не исчезну, — серьезно отозвался советник. — Но и говорить будем, только когда приляжешь и выпьешь укрепляющего настоя. — Времени на отдых мало, Балин. Меня в тюремном секторе ждут, я же сам распорядился... — Тем более не стоит терять время зря. Идем. Спорить с Балином бесполезно, напомнил себе Фили, сходя с возвышения и против воли крепче цепляясь за руку Двалина. Значит, пока спорить не будем... * * * Ложиться в постель он не стал, несмотря на горестные вздохи Балина. Устроился в кресле, полулежа, как часто делал Торин. — Так что там у нас? — спросил, поудобнее умостив под головой подушку. — Ты со вчерашнего дня кормишь меня намеками, Балин. Какие еще новости мне можно выслушивать только сидя? Балин еще повздыхал, тоже сел — на резную скамью у стены. — Хорошим новостям, сам понимаешь, взяться особо неоткуда. Но эти гномы появились вовремя, ты не находишь? — Я понял, для чего они приходили, — кивнул Фили. — И список этот... — Да, список. Не тревожься, я отдам все нужные распоряжения сам, в любом случае надо успеть взять этих гномов живыми. Ранен тот парень был в стычке с Гиннаром, потому и не говорил ничего и лекаря звать боялся — понял, что по такой примете в первую очередь будут искать. — Да, я читал донесение Гиннара, и рассказали мне... — В донесении не было названо одно обстоятельство, — многозначительно задрал бровь Балин. — Я сам велел Гиннару пока о нем не упоминать. — Почему? — Сейчас сам поймешь. Перед нападением, днем, к Гиннару с разговором подсели Ханар и Андвари. — Андвари? — глянул на советника Фили. — Сын Ингви? Продолжай, пожалуйста. — В разговоре они упомянули Торина и проблемы, которые может доставить охрана больного. Всякое-де может случиться... — И?.. — Гиннар ответил, что ничего не случится, потому что он лично отвечает за это дело. И в ту же ночь его попытались убить. Кто как, а я в такие совпадения не верю. — Это и было настоящей причиной заключения под стражу Ханара, так? — сосредоточенно заметил Фили. — А почему ты не велел упоминать об этом в донесении? Впрочем, о чем я... — Верно, — кивнул советник. — Эти гномы нужны нам живыми и способными отвечать на вопросы. Озвучь мы все обстоятельства нападения — и их наниматель, скорее всего, уже избавился бы от них. Странно, что тот, что был ранен, до сих пор жив... — Ты подозреваешь не только Ханара. — Да, и Андвари тоже. И Кили мне намекнул, что Нордри и Сурдри тоже как-то со всем этим связаны. Как именно, правда, не сказал, но... — А сам Ингви? — Сам Ингви ни в чем особом не замечен, кроме внезапной активности на Совете. — Да? — Да. О Тропе Махала вспомнил именно он, причем сильно заранее. И вообще голос стал подавать куда чаще, чем обычно в твоем присутствии. — Ну, это само по себе не преступление, — заметил Фили. — Но ты прав, все вместе наводит на определенные подозрения. Что ты предлагаешь делать прямо сейчас? Может быть, мне все-таки стоит поговорить с Кили самому? — Нет, не стоит, — вздохнул Балин. — Даже на глаза ему лучше не показываться. — Так может быть, и на допрос не ходить? — А вот это нужно. Видишь ли... Мы пока не знаем, что движет Кили, насколько реальны его страхи, а насколько рождены больным воображением. Но если ему по какой-то причине кажется, что нужно что-то скрывать... притворяться, глядя тебе в лицо, ему будет намного тяжелее. — Вот как... — тихо проговорил Фили. — Значит, ты все-таки считаешь, что он... — Я не хочу считать его сумасшедшим, — напрямик ответил Балин. — Но он ведет себя странно, и причины тому наверняка есть. Не нужно спешить и давить на него, но нужно очень внимательно смотреть и слушать. Если он чего-то боится — то намекнуть на правду попытается все равно. — Я понимаю, — совсем тихо отозвался Фили. — А если он откажется отвечать на вопросы... — Ничего страшного, это только первый допрос. — Балин встал, прошелся по комнате. — Отказ от ответов — тоже ответ, посмотрим, как Кили себя поведет. Может статься, будет смысл и... — Нет, — резко перебил Фили. — Пытать его я не позволю. — Не спеши. Все зависит от того, как пойдет расследование. И... — Балин многозначительно понизил голос. — В конце концов, кнутом можно бить притворно и напоказ не только у позорного столба, верно? — Верно, — нехотя согласился король. — Но это последнее средство, запомни. И напоминать мне об этом более не смей. — Как скажешь. С твоего позволения, я пойду кое о чем распоряжусь. Тебе все-таки нужно спокойно отдохнуть... — Хорошо. Я жду тебя через полчаса, Балин. — Конечно, мой король. Я очень скоро вернусь. Дверь за Балином захлопнулась, и Фили, против воли радуясь наступившей тишине, откинулся на подушку и закрыл глаза. То, что Балин — хитрая и коварная сволочь, он знал всегда. Но кажется, никогда по-настоящему не задумывался, насколько... * * * ...Расследование заговора Фили решил оставить в ведении все того же Дальтрасира. Рагнар участвовал во всем и так, плюс в свидетели полагалось привлечь хотя бы четверых старейшин, этого требовал статус наследника трона. Перебрав мысленно всех, король вписал в приказ Вита, Бруни, Нюрада и Лита, как самых бесхитростных и далеких от разного рода интриг. Вит, к тому же, регулярно схлестывался с Рагнаром — это тоже может оказаться полезно. В зале для допросов Фили не появился, сразу расположившись в смежной с ним комнатке со щелями в стене, устроенными так хитро, чтобы видеть происходящее в зале, но оставаться невидимым с той стороны. Сопровождал его только Балин, Двалина король уже приказом отправил к целителям — еще не хватало, чтобы этот упрямец в неподходящий момент свалился с лихорадкой из-за воспалившихся ран. Участники расследования, между тем, заняли свои места; тогда Рагнар велел привести принца. Фили невольно напрягся, вцепившись в подлокотники стула. Дорого бы он дал, чтобы просто поговорить с братом, наедине, спокойно и откровенно. Взять в ладони лицо, посмотреть в глаза, спросить — почему? что заставило?.. — Проходите, Ваше Высочество. Садитесь. Голос Рагнара рывком вернул короля к действительности. Фили, вздрогнув, поднял голову. Кили прошел в зал, оглядел присутствующих. Сел на предложенный стул. Держался он спокойно, разве что сосредоточен и бледен был больше, чем обычно. Старейшины расселись на стулья у стены; Дальтрасир тоже сел, но поближе, Рагнар остался стоять у противоположной стены и кивнул сидевшему за маленьким столиком писцу. Кроме них, в зале остался только Гиннар, стоявший стражем у закрытой двери. — Ваше Высочество, — начал Дальтрасир, — вы понимаете, где находитесь и что происходит, не так ли? — Понимаю, — бесцветно отозвался Кили. — Готовы ли вы отвечать на наши вопросы полно и правдиво? Я должен предупредить, что в противном случае мы будем вынуждены... — Я готов отвечать. Спрашивайте. Фили против воли затаил дыхание. От ответа на первый вопрос будет зависеть очень, очень многое... — Хорошо. Тогда я начну сразу с главного. От ответа на этот вопрос будут зависеть следующие. Признаете ли вы себя виновным в покушении на убийство вашего брата, короля Эребора? Тишина длилась, кажется, вечность. Кили глядел куда-то поверх голов, прикусив губу, и Фили вдруг очень отчетливо понял, что он пережидает подступившие слезы. Махал, только не это... — Да. Признаю. — Заговор был организован вами? — задал следующий вопрос Дальтрасир. — Нет. — Кем же? — Я не знаю. Я узнал о существовании заговора случайно. — От кого? — От Ф... Его Величества. Брат сам сказал мне о заговоре. — Вот как? И что же? — Я решил воспользоваться ситуацией. — Вам не кажется, что этот ответ... малоубедителен? — Нет, не кажется. Если бы я организовал заговор, зачем бы мне было делать что-то самому? — Тоже верно. Значит, кто стоял во главе заговора, вы не знаете? — Я хотел бы это знать. — А другие участники заговора? — Я не уверен. — Ваше Высочество, если вы думаете, что сумеете кого-то из них выгородить... — Не говори глупостей, советник. Зачем мне кого-то из них выгораживать? Я назвал бы имена, если бы был уверен в них хотя бы вполовину. Ненадолго стало совсем тихо. — Как же вы могли? — тихо, совсем не «допросным» тоном проговорил Дальтрасир. — Неужто брат обидел вас... настолько? — Видно, умные вопросы у тебя закончились, — тоскливо усмехнулся Кили. — Король — всегда король, и лишь во вторую очередь друг, отец или брат. И цена его жизни — корона. Если это все, что вы хотели услышать... — На сегодня все, — впервые подал голос Рагнар. — Сейчас вас вернут в камеру, Ваше Высочество. И я надеюсь, что вы вспомните еще что-то полезное... к следующей нашей встрече. — Если вспомню, — снова покривил губы Кили, — ты об этом непременно узнаешь. Принца увели; двери захлопнулись, советники начали о чем-то тихо совещаться, а Фили все сидел на прежнем месте, уставившись в стену, но продолжая видеть перед собой, как наяву, лицо Кили. Он слишком хорошо знал брата, чтобы не разглядеть складку между чуть-чуть сдвинутых бровей, напряженно сжатые губы, не угадать скрытую бородой морщинку возле рта... и не понять, что означает обращенный в никуда, лишенный всякого выражения взгляд. Проклятие... — Фили... — мягко тронул его за плечо Балин. — Что? — Сейчас приведут Ханара, потом Хефти. Там ты можешь присутствовать, если хочешь. Хотя лучше бы вернуться к себе... — С какой стати? — удивился Фили. — Нет... Этих мерзавцев я сам хочу послушать. И посмотреть, как будут крутиться. — Как скажешь. Тогда пойдем в зал. — Да, конечно. Идем. * * * Ханар держался спокойно и с достоинством, насколько это вообще возможно в подобной обстановке. На все вопросы отвечал ровно и без раздумий, и вполне ожидаемо. Не знал, не был, не слышал, только выполнил приказ. Все. Фили слушал молча, не вмешиваясь, сразу поняв, что этот гном просто так лишнего слова не скажет... и пойди еще докажи, что ему вообще есть, что сказать. Нет против него ничего, ни единой зацепки, кроме простого стечения обстоятельств, которое само по себе ничего не доказывает. И пытать бесполезно, если запрется — нужного вопроса не задать, а значит, и ответа не добиться. Да и нельзя его пытать, без повода-то — обиду такую не простят даже королю... Куда интереснее было послушать, что скажет Хефти. После всего, что он уже успел сгоряча наговорить, в зале, помимо писца и стражи, присутствовал палач с двумя помощниками, и сам факт этот уже должен был навести бывшего советника на нужные мысли. Фили же вовсе не был настроен кого-то жалеть. ...Людям, с которыми случалось говорить на подобные темы, непонятно было, почему гномов, по природе куда более крепких и выносливых, так пугает немудреная вроде бы пытка. Фили самому случалось видеть это удивление, последний раз — не далее, как три года назад, кода совместно с королем Бардом пришлось разбираться с разбойничьей шайкой, появившейся в окрестностях Горы, Дейла и Эсгарота. Барда позабавило тогда, что гнома, по человеческим меркам вообще бесчувственного, можно так легко напугать. Фили поулыбался вежливо, но в подробности вдаваться не стал. Ни к чему знать все это чужаку, пусть на сегодняшний день и союзнику... ...От мрачных мыслей Фили отвлекло появление Хефти. Ему, как и Ханару, никто не предложил сесть, просто вытолкнули на середину зала. Без пышной одежды и украшений он казался совсем худым и не по-гномьи хрупким, а может, и не в одежде было дело... Оглядевшись, Хефти увидел короля и, кажется, еще больше побледнел. — В..Ваше Величество... — Я сказал, что у тебя будет возможность объяснить свои слова и поступки, — без выражения произнес Фили. — Объясняй, я слушаю. Хефти осел на колени, сжавшись и втянув в плечи голову. — Ваше Величество... Клянусь, все это вздор... вы же слышали, я просто разозлился, когда Его Высочество... — Его Высочество сказал, что ты и твои сообщники готовили заговор, и ты ничем не опроверг сказанное. Просто сгоряча? — Нет... Да... Я... — Хефти, я хочу знать, кто еще состоял в заговоре и кто вовлек во все это моего брата. — Я не знаю, клянусь, я не знаю!.. — Не знаешь, с кем сговаривался убить меня? — Я не сговаривался... Для меня покушение было полной неожиданностью, я ничего не знал! — Довольно. Гиннар, мне нужен более предметный разговор. Смотритель махнул рукой замершему у дальней стены палачу. — Взять его. Хефти оцепенел. — Нет... Помощники палача подняли его на ноги, отвели немного дальше, к закрепленной под потолком деревянной балке с цепями и веревками. Стащили рубаху. Трясшийся мелкой дрожью Хефти очнулся, когда на нем начали расшнуровывать штаны. Рванулся так, что его не удержали, отскочил на пару шагов, снова бухнулся на колени. — Нет... Ваше Величество! Прошу вас!.. — Ты готов говорить? — Я не знаю... — Фили перевел взгляд ему за спину, на ожидающих команды помощников. — Нет, нет, я буду говорить, буду!.. — Хорошо, говори. Кто еще был в заговоре? — Я почти никого не знал, поверьте мне!.. Со мной говорили Андвари и Ханар, но мы не планировали никакого покушения! Было то, что нам не нравилось, мы думали, как себя вести, чтобы добиться своего, но никого не собирались убивать!.. Поверьте мне, пожалуйста... Фили слушал, чувствуя нарастающую усталость. Прежняя холодная злость ушла, ничьей больше боли и слез уже не хотелось. — Хорошо, — проговорил он тихо. — Я дам тебе еще подумать и вспомнить... недостающие подробности. — Он глянул по очереди на молча внимавших Дальтрасира и Рагнара. — Отправьте его в камеру и допросите завтра утром снова. Если будет так же запираться — пытайте. Он встал, больше ни на кого не глядя и не слушая причитаний Хефти, и пошел прочь. Балин нагнал его в караульном зале, подхватил под локоть: — Фили, осторожнее, тебя качает... — К балрогам... Он остановился, оперся рукой о дверной косяк. Ноги в самом деле ощутимо слабели, но это казалось такой мелочью. — Сволочи... Балин, какие же сволочи... Хефти, мразь, даже пытать мерзко... но почему, Моргот задери, почему, чем ему при мне плохо было?! — Тише, малыш, тише... — Балин обнял его за плечи, крепко прижал к себе. — Не торопись, все узнаем. Может, не так уж он и врал, мерзавец этот... — Что?.. Ты думаешь? — Я думаю, что он тоже мог быть обманут. Хотя и говорит он точно не все... Давай-ка пойдем, нечего здесь разговаривать. Или, может, позвать охрану, пусть носилки подадут? — Да ну тебя... Дойду. До своих покоев он дошел молча, попросил Балина присмотреть за текущими делами, а ему прислать лекаря и до вечера не беспокоить. На душе было пусто и серо.