Испытание доверием

— Из пятерых удалось быстро отыскать и взять под стражу троих, двое, видно, почуяли неладное и успели скрыться. Надеюсь, они еще живы. — Балин положил на стол перед Фили подписанный Гиннаром доклад. — Что ты там говорил о племяннике Регина? Он сможет опознать приятелей, тянувших его в заговор? — Думаю, сможет, — кивнул Фили, бегло просмотрев написанное. — Что это, одного пришлось поместить в лазарет? Он что, сопротивляться пытался? — Нет, какое там. Это тот парень, что рану на плече схлопотал. Без лекаря худо вышло, лихорадка началась, ну да ничего, отлежится. — Надеюсь... — Фили отодвинул исписанный лист, задумчиво повертел в пальцах стило. — Какие еще новости? — Этих олухов еще толком не допрашивали. — Балин прошелся туда-сюда перед столом Фили. — Просто навскидку они, само собой, ничего не знают и ничего такого не делали. Ладно, это ненадолго... Сейчас куда интереснее, что скажет Хефти. — Да... Хефти. — Фили брезгливо поморщился и повел плечом. — За ночь у него не появилось настроения поговорить? — Не появилось, — вздохнул Балин. — Пришлось отдать его Гиннаровым ребятам. Но кажется мне, что толку от него будет мало. — Это странно, ты не находишь? — заметил король. — Получается, что заговорщики между собой не слишком-то в сговоре были... — Ничего удивительного, если главарь хотел обезопасить себя от предательства. — Балин, похоже, вообще ничему в этой истории не удивлялся. — Но надо заметить, что это совсем не просто... — А никто и не утверждал, что мы имеем дело с дураком, — саркастически усмехнулся Фили. Неторопливо поднялся. — Сейчас у меня встреча, Балин. Очень важная. Потом... я хочу знать результаты допроса Хефти, и исходя из них решу, что делать дальше. — Слушаю, мой король. — Балин посмотрел на него задумчиво и прибавил: — Ты взрослеешь, это хорошо. Но это не значит, что ты остаешься один. Ответа он ждать не стал, поклонился и ушел, предоставив Фили обдумывать последние слова. О чем тот, впрочем, почти сразу забыл — ближайшая забота заняла все мысли... * * * Нори явно было не по себе — не любил он появляться в таких местах, слишком оживленных и слишком хорошо охраняемых. Но спорить с королем все-таки не решился. А может, не с королем, а с Двалином, который, когда хотел, умел быть просто неотразимо убедительным. Впрочем, прямо во дворец Нори никто и не повел, король встретил его в одном из почти не обустроенных гротов, каких было в достатке на пути от Главных Врат ко дворцу. — Приветствую моего повелителя... — Доброго дня тебе, Нори. Что за новости подвигли тебя самого искать встречи? Рыжий гном поежился, покосился на вход в грот, видимо, припомнил, что тайну беседы охраняет все тот же Двалин, снова поежился и вздохнул. — Вот. Фили взял почтительно поданный листок пергамента. — Что это? — Ты хотел найти пятерых гномов, о которых не знал ничего, кроме имен. Это все, что мне удалось узнать. — Но здесь не пять имен? — Их больше, разумеется. Но это те, кто носит такие имена и примерно подходит по возрасту. Ну и еще кое-какие сведения... — Хорошо, — кивнул Фили, складывая записку и пряча ее в сумку у пояса. — Это не все, я полагаю? — Не все. — Нори многозначительно понизил голос. — Ты хотел знать о своем брате. Так вот, за последние дни он выходил прогуляться в одиночестве только один раз. — И? — Никто за ним не следил, мои друзья никого не приметили. Но! Он ходил на площадку над восточной сторожевой башней. — Ну да, знаю это место. Кили часто ходит гулять именно туда. И что? — Вот там он с кем-то встречался и разговаривал. Фили, вздрогнув, напрягся: — С кем? Кто это был? — Не знаю. — Ну хотя бы как он выглядел? — Никак. В том-то и дело. — Нори почти перешел на шепот. — Принц говорил с кем-то, но рядом с ним на площадке никого не было. — Это как же? — сдвинул брови король. — Он что, сам с собой разговаривал? — Нет, голос, отвечавший ему, был вполне настоящим. Но и только. — А о чем они говорили? — Этого, увы, разобрать не удалось. Место открытое, близко не подобраться... Фили несколько мгновений переваривал услышанное. Ничего себе откровение... — И долго они говорили? — Нет, недолго. Потом принц ушел, но на площадке так никто и не появился. Все-таки не бред, мысленно пнул себя Фили. Все-таки не бред... Кто-то преследовал Кили, возможно, с помощью колдовства. Или не колдовства. — Что ж... благодарю тебя. — Фили сдернул с пояса под плащом туго набитый кошель, бросил его — точно в руки Нори. Тот просиял, спрятал кошель, низко поклонился: — Всегда к услугам моего повелителя. — И не по-гномьи бесшумно выскользнул из грота. Фили перечитал еще раз записку, подумал немного, покусывая губу. Поднял голову навстречу появившемуся на месте Нори Двалину. — Как прошла встреча? — Оказалась удивительно полезной, — проговорил Фили задумчиво. — Двалин, ты знаешь площадку над Вратами, с видом на Дейл, куда Кили любит ходить прогуляться? — Знаю, как не знать. А что? — Нужно проверить эту площадку, каждый камень и каждую щель. — И что ищем? — не удивившись, спросил Двалин. — Ищем потайные ходы, люки, двери, укрытия — что угодно, способное спрятать взрослого гнома. Либо каналы, способные передавать на некоторое расстояние звук голоса. — Понятно. — С собой бери только самых надежных и проверенных. Проводи меня во дворец и займись... ПОСЛЕ того, как сходишь к целителям. Я не шучу, Двалин. Ослушаешься — удалю от дел и запру в лазарете под стражей. Двалин задрал бровь, став вдруг очень похожим на Балина, усмехнулся в усы, но ничего не сказал. * * * Докладывать королю о результатах допроса Хефти пришел Балин. — Я думал, Дальтрасир сам придет, — заметил Фили, увидев его на пороге кабинета. — Он все надеется, что Ханар окажется ни при чем... — Насчет Ханара пока рано что-то утверждать окончательно, — отозвался Балин, кладя на стол записи допроса. — Самому Хефти надеяться не на что, после всего, что он сказал, ему одна дорога. А против Ханара ничего конкретного как не было, так и нет, только все то же стечение обстоятельств. Разговоры такие когда-нибудь, да ведут все, и советники, и старейшины. — И Ханар это знает, — задумчиво кивнул Фили, просматривая записи. — И не волнуется. Но должна же быть какая-то зацепка... — Может, мы и впрямь ищем не там? — спросил Балин. — И Ханар ни в чем не виноват? — Может, и так. Это не все, верно? — Про Ханара — пока все. Я велел Гиннару послать за Ниди, пусть взглянет на ту троицу... и допросить их тоже не помешает. Как ты себя чувствуешь, присутствовать там сможешь? — Смогу, — безразлично кивнул Фили. — Пойдем... ...Караульный зал тюремного сектора встретил их редким для этого места гвалтом. Фили вопросительно глянул на Балина, тот недоуменно пожал плечами. Однако в зале все сразу стало понятно. Гномка, богато одетая, с темной траурной лентой в рыжих волосах, высказывала что-то Гиннару, сразу негодуя и умоляя; совсем молоденький, невысокий и щуплый гном в зеленом плаще с капюшоном стоял поодаль, молча, сжавшись и низко нагнув голову. Гиннар, судя по всему, пытался выбрать момент и вклиниться в льющийся на него словесный поток. Фили стало и смешно, и жаль смотрителя, оказавшегося в такой нелепой ситуации. Он бы, конечно, выкрутился, не впервой, надо думать, но если есть возможность прекратить это безобразие... — Доброго дня вам, достойные гномы, — намеренно громко произнес Фили, входя в зал. Враз стало тихо, Гиннар со спокойным достоинством поклонился королю, молоденький гном, ожидаемо оказавшийся Ниди, спохватившись, тоже согнулся в поклоне. Гномка пару мгновений соображала, потом решительно шагнула вперед и упала на колени. — О, Ваше Величество... Умоляю, не допустите несправедливости! Нет на нем более ничего, сколько же можно за одну глупость расплачиваться?! Только оправился, и снова... — Погоди, почтенная Сигринн, — мягко перебил ее Фили. Гномка, услышав свое имя, враз притихла. Фили взял ее за руку, поднял. — Погоди. Никто твоего сына обидеть не хочет. — Но зачем же?.. — Известно ли тебе, о чем говорил с ним Регин накануне своей смерти? — Известно... но это ведь тоже еще не преступление!.. — Нет. Успокойся и подожди немного. — Фили передал взъерошенную мать Гиннару (тот подхватил ее под руку и отвел в сторонку) и подошел к понуро стоящему на прежнем месте Ниди. Взял за подбородок, едва скрытый по-юношески мягкой рыжей бородкой, приподнял лицо. — Ниди, хорошо ли ты помнишь гномов, которые пытались вовлечь тебя в заговор? — Д-да... — Ты сможешь узнать их, если увидишь? — Смогу. — Замечательно. Сейчас тебе покажут троих гномов, и ты скажешь, были ли они среди той компании. — На лице Ниди мелькнуло что-то, похожее на испуг. — И не думай, что сделаешь благое дело, если солжешь. Ты понял меня? — Да, — прошелестел Ниди. — Я... постараюсь... — Хорошо. Гиннар... Смотритель оставил Сигринн, подошел и взял под локоть Ниди. — Идем, парень. Да не трясись, никто тебя не тронет. Ниди робко кивнул и пошел, по-прежнему глядя себе под ноги. Фили глянул на притихшую Сигринн. — Скажи, почтенная, за последние дни кто-то приходил к твоему сыну? Ну, поговорить, по делам, или к себе в гости позвать? — Нет, — качнула она головой, прикладывая к глазам платок. — Не приходили и не звали. Может, из-за дяди... Почуяли неладное, когда он умер прямо во дворце... — Вот как? — Фили переглянулся с Балином, подошел ближе. — Что же в этом неладного? — Ну... если и впрямь вокруг Ниди вились какие-то сомнительные типы... а тут такое... наверняка же они что-то заподозрили? — Наверняка, — согласился Фили. И впрямь, очень верно было бы... — А Регин что-то тебе говорил, когда собирался последний раз во дворец? — Говорил, — снова всхлипнула Сигринн. — Сказал, что Ниди дурак, опять приключений себе ищет, что нужно обо всем доложить, пока не поздно. И за мальчишкой смотреть велел в оба... Я и смотрела. А тут опять вызов... Простите, я подумала, что... — Я понимаю. Не тревожься. Она покачала головой: — Боюсь я за него все равно. Дурень, как есть... — Дурень, — согласился Фили. — И непонятно, как сейчас поведут себя заговорщики. Будьте пока осторожны. Да по всяким тавернам-гулянкам Ниди пусть не шастает, он все-таки в лицо помнит тех пятерых. — Он и не шастает, — мотнула головой Сигринн. — Никуда не выпускаю, после того, как с дядей так вышло... — Она о чем-то призадумалась, посмотрела на Фили очень внимательно. — Простите, Ваше Величество... Вы как будто жалеете его... — Почему бы мне его не жалеть? Не виноват же он, что олухом таким уродился... — И тут до Фили дошло. — Никак и ты думаешь, что в нашем королевстве у палачей жалости можно добиться вернее? — Нет, что вы... — Сигринн совсем смутилась, даже покраснела. — Думаешь, — усмехнулся Фили. — Мне Регин сказал... посетовал, что от палача вернее милости добиться, чем от короля. Ладно, Махал с вами, думайте, как хотите... Пока Сигринн соображала, как ответить, вернулся Гиннар с Ниди. — Ну вот, все оказалось не так и страшно, — заметил Фили. — Ты можешь забрать свое чадо, почтенная Сигринн, и отправляться домой. — Благодарю вас, Ваше Величество... Доброго дня... Племянница Регина исчезла, увлекая за собой сына. Фили проводил их взглядом, потом посмотрел на Гиннара. Тот подошел к двери своего кабинета и, открыв ее, сделал приглашающий жест: — Прошу вас. Фили прошел в кабинет, Балин следом. Гиннар плотно притворил дверь. — Он опознал только двоих, — заметил задумчиво. — И того, который выглядел главным, среди них нет. — Тогда что с третьим? — спросил Фили. — Отпускать? — Одну минуту, Ваше Величество. Насчет третьего есть кое-что интересное. Сейчас принесут вещи, которые были при нем найдены... — В дверь постучали. Гиннар пошел открывать, вернулся с небольшим мешком, развязал его и вытряхнул на стол содержимое. — Вот. Фили подошел к столу, посмотрел. Обычные вещицы, которые каждый гном имеет при себе всегда, и среди них... — Балин, глянь-ка вот на это, — сказал король, доставая из кучи граненый флакон. — Однако... — советник взял флакон, осмотрел, вытащил пробку. Осторожно принюхался. — Оно? — Оно, — кивнул Балин. — Но откуда? У простого рудокопа? — И это тоже. — Фили взял кожаный кошелек, развязал и вытряхнул на ладонь несколько золотых монет. — Очень похоже на заработок рудокопа. Особенно при том, что выдавать заработанное за прошедшую неделю им должны только послезавтра, и не золотом, а серебром. Гиннар, этого парня — в допросную, и советников зови. Интересно, кто ему все это... подкинул. — Да, мой король... * * * Имя гнома было Дув, был он растерян, напуган и явно не понимал, в чем его подозревают и за что требуют отчета. Он рыдал, вцепившись себе в волосы, бился лбом в каменный пол и твердил, что ничего такого не делал и ни на каких тайных собраниях не бывал. Ему грозили, уговаривали, но толка не было. Фили наблюдал все это, хмурясь и прихлопывая ладонью по подлокотнику стула. Что же за олух им попался... — Что с ним делать? — тихо спросил Дальтрасир у Рагнара. — Пытать?.. — Не хочется... — отозвался тот. — Чую, бесполезно. Ничего он не знает... — Подождите, — решительно прервал их Фили. Встал, взял флакон из-под яда, подошел к сжавшемуся на полу гному. Присел. — Послушай меня, Дув. В этом флаконе был яд. Такой же, каким убили двоих рудокопов, пытавшихся сбежать от Северных Врат. — Дув в ужасе вскинул руки ко рту. — Подумай хорошо, прежде чем ответить. Если ты утверждаешь, что эта вещь, как и кошелек с золотом, принадлежит тебе — значит, ты и есть убийца. И тебя будут пытать, покуда не признаешься, кто заплатил тебе за это грязное дело, а потом казнят. Ну? — Я... никого не убивал, — прошептал перепуганный гном. — Что вы такое говорите... чтобы я стал убивать других гномов?.. — Тогда откуда у тебя все это? Очень долго было совсем тихо. — Я... украл, — наконец выговорил Дув. — Украл? Почему же не признавался? — Страшно было... Но я не думал, что так... за кражи головы же не рубят?.. — Не рубят. — Фили выпрямился, встал. Посмотрел на советников. — Ну, это уже кое-что, — заметил Рагнар. — У кого украл-то, олух несчастный? — Я не знаю, — совсем убито выговорил Дув. — Там были командир Ханар, мастер Хегни, мастер Фрейн, еще трое мастеров пониже рангом... У кого-то из них. — А точнее? — Кто-то из них сумку свою оставил на столе. На несколько минут всего... Я и не удержался... — А что еще было в сумке, помнишь? — Нет... Моток веревки, помню, был, еще карта свернутая... больше ничего не видел. — Карта? — Да, лист пергамента... он выпал, я краешек увидел — там такой знак, стороны света обозначает... Пожалуйста, я больше ничего не знаю... Рагнар махнул рукой стражам. Дува увели; еще какое-то время в зале было тихо. Потом Балин негромко озвучил то, о чем думали, наверно, все. — Ханар. Такую карту с собой только он мог иметь, у горных мастеров карты другие. — Да, — кивнул Фили. — И почему о пропаже сразу не объявил, тоже понятно. Ну что ж... Мне очень жаль, Дальтрасир, но... — Да я понимаю, — неловко проговорил советник и отвернулся. * * * ...Ханара перемена тона в допросе застала врасплох. Он даже не сразу сообразил воспротивиться, когда помощники палача подтолкнули его к перекладине и ловко, потянув за подол, стащили рубаху. — Что?.. Вырваться ему, впрочем, не дали, заломили за спину руки и пригнули, заставив упасть на колено. Затянули на запястьях ременные петли и тогда отпустили. Ханар с изумлением уставился на тугие браслеты, еще не веря тому, что должно было произойти. Но в следующий миг веревки натянулись, вздернув его руки в стороны-вверх, так, что ногами он едва мог опираться на пол. — Но почему?! Я же ответил на все ваши вопросы!.. — Не на все, как оказалось, — тихо отозвался Рагнар. — Открылись новые обстоятельства... — После допроса Хефти? Но это оговор!.. Хефти — трус, он кого угодно в чем угодно обвинит, чтобы от своей шкуры кнут отвести! — Мы нашли гнома, который украл из твоей сумки кошелек и пустой флакон из-под яда. — Что?.. Что за чушь, у меня никто ничего не крал! — И карту окрестностей Горы с собой в сумке ты не носишь? — Ношу, ну и что? Это всем известно... — И кошелька с деньгами у тебя никогда не было? — Это мое дело! Я потерял его несколько дней назад, так что с того?! Всего-то горсть мелочи... — Ты его не потерял, Ханар. Его украли. Но ты не стал объявлять о краже, хотя монет там было не горсть мелочи, а восемь золотых. Потому что вместе с кошельком нашлось бы кое-что еще... верно? Фили слушал, не вмешиваясь, не ожидая, что от этого диалога будет какой-то прок. То, что Ханар очень упорен, и никакого признания только словесными угрозами не добиться, он понял еще на первом допросе, и сейчас его мнение не изменилось. Хотя чем дальше, тем больше росла его уверенность — Ханар лжет. В чем именно, правда, пока неясно, Хефти же ничего конкретного про него сказать не смог. Но заговорить он должен, не по доброй воле, так по принуждению. И никакая сила и выносливость ему сейчас не помогут. ...Люди часто смотрят на гномов, как на подобных себе, но изрядно обиженных Создателем, и ошибаются, полагая разницу только в росте. Гномы — другие. Они слышат и видят не хуже людей, но для них важны другие детали и оттенки цветов. Они чувствуют запахи, но им привычна совсем другая их гамма. Люди, даже по необходимости работая в шахтах и забоях, не чувствуют горы, легко теряют направление, не способны уловить еще не слышимую дрожь породы перед обвалом и уйти в безопасное место... Гномы другие, они видят и слышат лишь немного иначе — и очень сильно иначе ощущают неслышимое. Никому, ни врагам, ни даже союзникам, гномы этих своих секретов не открывают. Потому что, как и у всего в подлунном мире, у этой их способности есть оборотная сторона. Силу можно обратить в слабость, кажущееся людям волшебным чутье использовать совсем для других целей. Например, чтобы причинить боль. Она ведь очень разная бывает, боль. Ремнем отходить по голому заду тоже будет и больно, и стыдно, но разве взрослого гнома этим напугаешь? Всерьез, до истерики, как сегодня утром Хефти? До бледности и холодной испарины, как Ханара прямо сейчас? — Ханар, пойми же в конце концов, что молчать не в твоих интересах, — досадливо морщась, говорил между тем Хранитель Закона. — Кого ты пытаешься выгородить? Хефти? Так он уже выложил все, что мог, и про тебя в том числе. Что тебе проку в этом упрямстве? — Не был я в этом заговоре, — упрямо мотнул головой Ханар. В лице его не осталось ни кровинки, выбившиеся из кос темные волосы липли ко лбу, но он держался. — И о покушении ничего не знал. Если Хефти чего-то наговорил — то его дело, а не мое. Рагнар устало покачал головой, сел на свободный стул у стены и махнул рукой палачу. Странно было смотреть на все это и не испытывать никаких чувств, но заставить себя пожалеть упрямого гнома Фили не мог. Перед мысленным взором его снова стояло лицо Кили, а в памяти эхом отдавались слова Балина: «Может статься, будет смысл и...» Нельзя, чтобы появился такой смысл, снова, не первый и не второй раз, думал Фили. Нельзя. Это не просто покорность, сказал тогда Гиннар, и не просто так ведь сказал. Нельзя, чтобы Кили оказался на месте Ханара. Ни за что нельзя... Веревки натянулись сильнее, лишив Ханара опоры под ногами. Он дернулся, но тщетно, с него стащили сапоги и штаны, защелкнули на щиколотках кованые браслеты, притянули цепями к кольцам в полу. Цепи были короткие, а расстояние между кольцами — почти два полных шага, и нагое тело оказывалось растянутым неподвижно между полом и потолком, не имея возможности прикрыть даже самые чувствительные участки кожи... Никто не вытерпит этого долго, опять мелькнула мысль, такая же серая и холодная, как все вокруг. Никто... Сила обращается в слабость, хлопок легким хлыстом, если знать, где и как ударить, причиняет боль, как полновесный удар кнута, и заглушить эту боль не помогают никакие опыт и тренировки. — Может, все-таки обойдемся без... этого? — впервые подал голос Дальтрасир. — Ханар... Может быть... Ханар отвернулся, сколько мог, и закрыл глаза. — Не обойдемся, — подвел всему сказанному черту Рагнар. Дальтрасир умоляюще глянул на Фили, но тот промолчал, отрицательно качнув головой. Тенью застывший возле его стула Балин шумно вздохнул, но ничего не сказал. За годы возрождения Эребора так жестоко не пытали еще ни одного гнома, но и эта мысль почему-то не вызвала у Фили никаких чувств. Королей здесь тоже еще не убивали. * * * ...Веревки осторожно ослабили, цепи сняли, и Ханар оказался снова на твердой поверхности. Ноги его не держали, и он с глухим стоном повалился на пол. Свернулся клубком, закрылся локтями и ногами, и затих, мелко дрожа. Дальтрасир подошел, присел рядом и осторожно убрал с его лица слипшиеся от пота волосы. — Ханар... Это не закончится, пока ты не ответишь на вопросы. Скажи, какой была твоя роль в заговоре. — Не был я в заговоре, — с трудом разлепил дрожащие губы Ханар. — Не был, Моргот вас... Обвал был. Заставили... — И потерял сознание. Дальтрасир поднялся. — Упрямец... Что же теперь? — Лекаря позовите, — ответил Фили, вставая. — Поговорим, когда придет в себя. Балин... идем, ты мне нужен. — Конечно, Ваше Величество... Молча дойдя до дверей своих покоев, Фили негромко проговорил: — Мне тоже лекаря, Балин... срочно. — Привалился спиной к дверному косяку, подумал равнодушно, что стена почему-то перестала быть строго вертикальной и стала похожей на ледяную горку для зимних игр, и съехал по этой горке в глубокий пушистый сугроб. * * * ...Губ коснулась смоченная душистым настоем ткань, Фили вздохнул и открыл глаза. — Мама?.. — Лежи, лежи, золотой... Вот, выпей, Оин принес... Теперь возле его губ появилась чаша с тем же душистым отваром. Фили выпил, передохнул, полежал еще немного и снова поднял веки. Дышать стало легче, в голове тоже пояснело. — Мама, что случилось? Я что, в обморок грохнулся? — Да, прямо у порога своих залов. А что случилось — ты мне скажи. Вроде не переутомлялся... — Не переутомлялся, — согласился он. — Просто... мама, я... — Что? — Я... видел боль. Кажется, впервые. — И тебя это так расстроило? — Не это. То, что я сам ничего не чувствовал. Понимаешь? Ни-че-го. — Он помолчал немного, потом спросил: — Сколько времени прошло? — Часа два, а что? — Всего два часа? Ну, это еще не так страшно... — Ты куда-то еще собрался? — Да, дело нужно довести до конца. Позови Оина, мама, надо как-то собрать себя в кучу... * * * ...Камера Ханара была такой же, в какую поместили Кили, то есть чистая, сухая и с деревянными нарами у стены. На этих нарах и устроили едва пришедшего в себя узника — дали войлочную подстилку, подушку и одеяло. Когда дверь камеры открылась, он не то что встать — даже просто приподняться не попытался, только передохнул и потянул выше на грудь одеяло. Фили все-таки кольнула жалость — что бы там ни было, живое существо не должно так страдать, было в этом что-то донельзя нечестное и унизительное, и для того, кто мучился, и для тех, кто мучил. Ну, даст Махал, больше этого делать не придется. Он придвинул к нарам табурет и сел. — Ты уже начал говорить, Ханар, так что нет смысла запираться снова. — Гном согласно прикрыл глаза. — Тебя заставили устроить обвал, так? — Да. — Кто? Каким образом? — Деньги, — с трудом, но отчетливо выговорил Ханар. — Нужны были... — Тебе не хватало твоего жалованья? — Много денег. Долг... игорный. Не мог уплатить. Он сказал, что простит долг... — Кто? — Не знаю, раньше этого типа никто не видел. Он появился... в таверне у Врат. За тот вечер... всех обчистил, и меня всех больше... — Кто этот тип? Гном? — Гном... Не из местных. Назвался Фрором. — Как он выглядел? — Не знаю... Странный он был, приходил все время в плаще темном, с капюшоном. На руке браслет такой... кожаный, с клепками и камнями какими-то. — Ну а лицо? Возраст? — спросил Фили, стараясь не выдать собственного волнения. Гном в темном плаще, балрог задери... — Говорю — не знаю. Как во сне — пытаюсь разглядеть лицо, а перед глазами опять этот браслет... колдовство будто какое... — И он велел тебе устроить обвал? — Да... сказал, что долг простит и еще добавит денег. — И ты согласился? — Не сразу... Сказал, что не стану всяким оркам подыгрывать, тут же заставы... — А он? — Он сказал, что я идиот. Что он тоже гном и никаким оркам никогда подыгрывать не будет. А зачем все это нужно — я сам немного погодя пойму... — Понятно. — Фили прикусил губу. Действительно, Ханар крепко попался — такие увлечения азартными играми в Эреборе не поощрялись, выйди эта история наружу — лишился бы он своего звания, как пить дать. — А отравить свидетелей тоже этот гном тебе велел? — Я не хотел, — снова переглотнув, выговорил Ханар. — Но деваться уже было некуда. — Яд он тебе дал? — Да. — А принцу ты когда его передал? В тот день, когда он был на заставе? Фили был уверен, что никакого яда Кили от Ханара не получал, но это могло дать зацепку... — Я ничего ему не давал. Вот и вся зацепка. — Так ли? — Так. Ни ему, ни кому еще... Я о покушении узнал после времени, когда меня ко двору вызвали. — А Гиннара убить по твоему приказу пытались? — Нет. — Ханар... — Вы, кажется, слишком плохо обо мне думаете, — устало выговорил тот. — Захоти я Гиннара убить — сделал бы это сам, и получше каких-то криворуких олухов. — Тоже верно, — кивнул Фили. — Ну что ж... теперь многое стало ясно. Хотя не все. — Что теперь... со мной? — тихо спросил Ханар. — Ты виновен в измене и убийстве, — отозвался король, вставая. — И то, что до поры ничего не знал о заговоре, дела не меняет. Тебя обезглавят. — Ну да... следовало ожидать. — Не слишком тебя это пугает, как я погляжу. — А чего пугаться? Не сейчас, так позже, когда-то все равно придется. Обидно, конечно, что вот так... Он умолк и закрыл глаза. Фили посмотрел на застывших у двери советников, на лекаря, робко выглядывавшего из-за их спин. Вышел из камеры — все без единого слова расступились, давая дорогу — и, не задерживаясь и не оглядываясь, пошел прочь. * * * Кили снова чувствовал голод, значит, день клонился к вечеру. Его так ни разу никуда и не вызвали, и не задали ни одного вопроса. Будто забыли... Лязгнул замок, и Кили, сидевший на нарах, оглянулся, ожидая увидеть на пороге принесшего ужин Грона. Но, к его удивлению, в камеру вошел Гиннар. — Что? — напрягся принц. — Вызывают?.. — Нет, Ваше Высочество, сегодня уже и не вызовут. Я... просто решил зайти и проверить, все ли в порядке. Кили снова прислонился к стене. — Все в порядке, Гиннар. Спасибо. Только... — Что? — Заняться тут нечем. Может быть, можно мне... ну, хоть деревяшек и резец простенький? А то рехнусь от безделья и мыслей всяких... Не бойся, стену я не проковыряю и с собой ничего не сделаю. Он был готов к отказу, но Гиннар, подумав, кивнул. — Хорошо. Я думаю, ничего страшного в этом не будет. Еды вам хватает? — Да, конечно. Силы-то тратить некуда... — Кили понял, что смотритель сейчас уйдет, и решился спросить о другом. — Гиннар... как идет расследование? Если тебе запрещено, не говори, но... — Не запрещено, — отозвался тот. — Хефти сознался в участии в заговоре, Ханар — в том, что обвал устроил и двоих лжесвидетелей отравил. Больше пока ничего нет. — А... кто из них главарем заговора был? — спросил Кили, затаив дыхание. — Из них — никто, и назвать главаря они не могут. Увы, это пока все. Сегодня можете отдыхать, ужин скоро принесут. Доброй ночи. — И тебе, — совсем тихо проговорил Кили, подтянул к груди колени, облокотился на них и уткнулся в сложенные руки лбом. Ничего не произошло. Ничего. Со вчерашнего дня. Проклятие...