Испытание доверием

— Вот, — сказал Двалин, разворачивая лист пергамента с начерченной схемой. — Вот так оно получалось со стороны площадки. Тут укрытие с выходом поодаль, среди валунов, тут — канал, хитро так подведен, что голос будто из стены звучит. Мы проверили — ловко... и не найти ничего, большой пустоты нет, чтобы услышать, механизмов не нащупать... а под ногами ведь не вдруг придет в голову что-то искать, ежели голос не из-под земли идет. И исчезнуть тут можно легко, особенно в сумерках. Спрыгнул, люк захлопнул — и будто не было... Похоже, там был переход внутрь Горы, но его завалило. А эти внешние конструкции остались. — В самом деле, ловко, — согласился Фили, рассматривая схему. — Сколько же еще забытых тайн хранит Гора?.. — Не такие уж они и забытые, — резонно возразил Двалин. — Эту кто-то помнил и применил по назначению. Хоть как-то бы предположить — кто? — Да, это было бы, как надпись киртом на лбу, — согласился Фили. — Но увы... если этот кто-то планировал использовать секрет в своих личных целях, то вряд ли болтал об этом на каждом углу. Раздался стук в дверь, и в гостиную Фили, где велись, осторожности ради, все тайные разговоры, стремительно вошел Балин. — Приветствую моего короля. О, братец, ты похоже, опять меня опередил? — Не знаю, — хмыкнул в бороду Двалин. — Тут вопрос не в том, кто раньше встал, а в том, кто позже лег. Или вовсе не ложился. — Тогда, боюсь, ты все-таки останешься в проигрыше, — тоже хмыкнул Балин. — Я как раз не ложился вовсе. — А сонным не выглядишь, — заметил Фили. — Взгляни, Балин, что думаешь об этом? Советник долго рассматривал схему, хмурился, но в итоге только покачал головой: — Вот же загадка... О приспособлениях, которые позволяли отпугивать чужаков, создавая впечатление, будто говорит сама Гора, я слышал еще в юности. Но уже тогда мне никто не мог сказать точно, где они спрятаны и как их найти, а главное — почему они оказались забыты и заброшены. Понятно, что знать об этом мог только тот, чьи предки были жителями Эребора. Но здесь таких не десяток и даже не сотня, так что... — Да, — согласился король, — это не примета. Но хоть что-то начало проясняться. И гном этот странный, о котором никто не помнит ничего, кроме темного плаща... Ты ведь слышал, что сказал Ханар про этого типа? «Какие-то камни» на браслете. Это говорит гном, Балин. Ты часто слышал, чтобы гном называл камни «какими-то»? — Я заметил, — кивнул Балин. — Тут явно не все просто, в смысле — это не простой гном. Он и Кили как-то сумел запугать... — Запугать Кили — уже звучит, как бред, — хмуро проговорил Двалин. — Возможно, не запугать — обмануть, сбить с толку... в конечном счете это дела не меняет. Что-то очень здесь нечисто... Да, так вот. — Балин отложил пергамент, который все это время продолжал рассматривать, и очень внимательно поглядел на Фили. — Двоих гномов, которым удалось скрыться вчера, мы нашли — благодаря наводке Нори. Из тех, кто попал в его список, еще двое вызывают подозрения, но не настолько, чтобы сразу применять жесткие меры. Думаю, имеет смысл и их показать Ниди, он единственный, кто может уверенно их опознать. — Я подобрал надежных парней, — вставил слово Двалин, — они за домом Регина присматривают. Ниди же теперь ценный свидетель... — А то, что расследование поручено Дальтрасиру, вас не смущает? — заметил Фили, по очереди глянув на обоих. — Смущает, — даже не подумал изобразить смущение Двалин. — Не пойму, чем он заслужил особое доверие? Если помнить, что врагом может оказаться кто угодно из Королевского Совета... Еще не поздно это дело Балину поручить, ты не находишь? — Не нахожу, — отозвался Фили совсем тихо. — Больше того, напрямую вам лучше в расследование не вмешиваться. К Кили близко не соваться, на допросы не ходить, свиданий не просить. О ходе расследования вопросы задавать только открыто при свидетелях. Повисшая после этих слов тишина была настолько полной, что казалась материальной. Фили сам знал, насколько странно звучит его приказ, но... еще одна ночь размышлений не прошла даром. — Прости... что? — осторожно прервал молчание Двалин. — Это как же так? — Вот так... Единственный способ вытащить Кили — законным порядком, а не наплевав на все правила и обычаи — это найти главаря заговора. Главарь этот где-то очень близко, ты верно говоришь — им может оказаться даже Дальтрасир. И он ни за что не должен решить, что все происходящее — инсценировка, чтобы заманить его в ловушку. Пусть все идет, как идет, пусть расследование ведут Дальтрасир и Рагнар... — Ты считаешь, что для Кили это не опасно?! — Со стороны заговорщиков — нет. Это опасно для меня, потому что для них опять же единственный способ сейчас добиться своего — это все-таки меня убить. Это сразу снимет обвинения с Кили и сделает его королем Эребора. — Ну, это мы еще посмотрим, кто кого тут убьет... — Именно, Двалин. Иного пути у нас сейчас нет. Нужно делать вид, что ничего особенного не происходит, и никак не давать повода предположить, что мы с Кили в сговоре. Двалин негодующе задохнулся, не находя слов, и взглядом воззвал к брату. Балин, до сих пор молчавший, покачал головой, посмотрел на Фили... и одобрительно похлопал его по плечу. — Молодец, — сказал тихонько, заставив Двалина буквально всплеснуть руками. — Я боялся предлагать тебе такой план, думал, ты не согласишься... Это единственный шанс, да. — А что вы будете делать, умники, — зловеще понизил голос Двалин, — если этот не в меру ушлый главарь так и не объявится?! — Надо, чтобы объявился, — коротко ответил Фили. — Не продолжай, Двалин, мне самому тошно, но ничего другого придумать не могу, две ночи без сна голову ломал... Так вот, насчет главаря. Балин, что у нас с семейкой Ингви? Ханара мы прихватили, а Андвари гуляет на свободе, хотя вот в истории с нападением на Гиннара он был точно так же замешан. И что-то ты про близнецов говорил?.. — Пусть пока гуляет, никуда не денется. И близнецы тоже... Нужно допросить тех гномов, что участвовали в нападении непосредственно. Они-то знают, кто именно их на это дело подбил, так? Вот тогда картинка и сложится. — Думаешь, они выведут на Андвари? — Не знаю. Но на кого-то выведут. Не сами же они вот так вдруг вдохновились на убийство, и не кого-нибудь, а доверенного придворного? — Надеюсь, это будет не тот же колдун в темном плаще, — заметил Фили. — Иначе толку от такой наводки... А что сам Ингви? — Ведет себя как обычно. Не стоит его трогать, конкретного на него ничего нет, просто на испуг не возьмешь... С ним проще будет говорить, если попадутся младшие. И надо еще надоумить Дальтрасира поспрашивать Кили насчет яда, кто-то ему же дал эту гадость, а он взял — почему? — Если взял по доброй воле, — снова подал голос Двалин. — А то вон другим гномам чего только в сумки не подкидывают... — Такое тоже возможно, — согласился Фили. — Но Кили, раз уж он начал во всем признаваться и все брать на себя, должен был придумать объяснение этому факту. И может быть, именно оно даст нам подсказку. Но осторожно, Балин, ради Махала, осторожно, чтобы все это не выглядело, как сговор!.. — Не беспокойся, — чуть-чуть снисходительно улыбнулся Главный советник. — Все будет в лучшем виде. Наш враг хитер, но и мы не из булыжника тесаны. — И продолжил, уже очень серьезно: — Сам не забывай быть осторожным. Кили не тронут, он им нужен живым, а вот ты... поменьше появляйся на публике. Лучше преувеличить свое нездоровье, чем опять стать мишенью для охотника. — Да помню я, помню... — устало отмахнулся король. — Тем более, что и преувеличивать особо не придется. Паршиво чувствую себя, хоть и лечат, и ем-пью все, что Оин мне несет. Лучше становится, но так медленно... — Тогда отдыхай. Я пойду, присмотрю, чтобы все шло в нужную нам сторону. Доложу после обеда. Балин откланялся. Двалин поглядел ему вслед и снова повернулся к Фили. — К Торину сходи, — сказал негромко. — Ты же глаз к нему не кажешь последние два дня, что он должен думать? — Боюсь я, — в тон ему отозвался Фили. — Знаю, что глупо, но боюсь... Схожу, не переживай, куда денусь-то... Двалин молча покивал, поклонился и тоже затопал к двери. Оставшись один, Фили перебрался от стола на мягкий диванчик у стены, сел, поудобнее откинулся на спинку и прикрыл глаза. Эльфийская мебелюшка, совершенно несерьезная по меркам гномов, была, тем не менее, очень удобной. И прочной, несмотря на хрупкий вид. Кили на этот диван бухался чуть не с разбегу, и ничего... ...Как он там сейчас, один? Не обидят, не было такого дозволения, но тюрьма — это тюрьма... Соврал он, конечно, что просто короны возжаждал. Но что-то толкнуло его во всю эту проклятую свистопляску? Что же?.. * * * ...Гиннар сдержал обещание — вместе с завтраком служитель принес Кили небольшую корзину с целой кучей разного размера деревянных чурбачков и резец. Резьба по дереву никогда не была для Кили предметом гордости, но для того, чтобы отвлечься от лишних мыслей, годилась вполне. Впрочем, свое умение отвлекаться Кили на сей раз переоценил. Достав из корзины наугад деревяшку, он покрутил ее так и эдак, рассматривая и примеряясь, потом взялся за резец. Что именно должно получиться, он не думал, положившись на внезапное вдохновение. И не удивился, когда кусок дерева в его руках начал приобретать очертания фигурки гнома. Улыбнувшись про себя, Кили закончил контур фигурки, обозначив длинную одежду и подобие короны на голове. Сгреб в кучку стружки, поставил на расчищенное место фигурку, передвинулся, лег грудью и локтями на край стола и подпер голову рукой. Долго рассматривал свое изделие, думал — сначала о работе, о деталях, которые нужно будет обозначить, чтобы фигурка стала узнаваемой, о том, достаточно ли тонкий у него резец для таких линий. Потом — много о чем еще... ...Кто же он, этот гном, сделавший столь неожиданные выводы из наблюдений за отношениями братьев — сначала принцев, потом короля и наследника? Что нужно знать и чего не замечать, чтобы всерьез считать наследника забитым и обиженным? Хотя опять же, вот Дальтрасир тоже толковал про какую-то «суровость», пусть и сочувственно. И наверняка не только он... С чего они все это взяли? Ну кому в какой бок упиралось, каким образом они с братом отношения между собой выясняют?.. Конечно, много всего было, по молодости и по дури, кто же спорит. Но сейчас-то не мальчишки уже. Пора щенячьего соперничества давно в прошлом осталась, а уж после Битвы... Кромешный ужас дней и ночей, когда Кили, сам весь в бинтах, сидел в наспех устроенном лазарете между кроватей Фили и Торина, боясь отойти даже ненадолго, боясь заснуть и, проснувшись, найти кровати пустыми, боясь даже думать о том, что может остаться один... и уговаривал себя только тем, что Махал не будет так жесток, что это слишком неправильно — он и спустя годы, бывало, вскакивал ночью в холодном поту и, отдышавшись, радовался, что это только сон, кошмар, который никогда наяву не повторится... Повторился. И самого же принца руками был устроен. С такой изумительной ловкостью и жестокостью... Кем? Нордри и Сурдри уже не казались ему виновниками беды, по зрелом размышлении не слишком верилось, что они могли так притворяться. Ведь искренне же потом разговаривали, сочувствовали... Но тогда кто и как? И что говорить, если на следующем допросе начнут спрашивать про яд? А начнут ведь... Будто в ответ на эту мысль, за дверью послышались шаги, щелчком повернулся ключ в замке. Кили выпрямился, оглянулся. Дверь распахнулась, пропуская Гиннара. — Доброго утра, Ваше Высочество. — И тебе. Ты... за мной? — Это ненадолго, мой принц. Есть вопрос, на который вы можете дать ответ. Кили чуть пожал плечами, встал и пошел за смотрителем. Сопровождавшие их два стражника держались на три-четыре шага позади — почтение, что ли, таким способом являли? Гиннар остановился возле двери, которую тоже охраняли. — Взгляните, Ваше Высочество. Кили подошел, заглянул в окошко в двери. Здесь, видимо, держали заключенных временно, в просторном помещении были только скамейки вдоль стен, и больше ничего. По скамейкам сидели четыре гнома, понурые, молчаливые, один, кажется, еще и раненый, с левой рукой на перевязи. — Посмотрел, — снова повернулся к Гиннару Кили. — И что? — Вы знаете кого-то из этих гномов? Лично? Кили подумал — память на лица у него всегда была хорошая, — пожал плечами: — Нет. — Вы уверены? — Уверен, конечно. Ну, то есть где-то мельком я их мог видеть, появляться на публике приходится... приходилось же. Но тебя ведь интересует личное знакомство? — Да. — Тогда — нет. А что, должен был знать? — Это было возможно. Но нет, значит, нет. Идемте. Гиннар привел его назад в камеру, и Кили снова показалось, что он чем-то встревожен. — Гиннар... что еще происходит? Почему меня больше не допрашивают? Или... что-то случилось?.. — Ничего пока не случилось, — качнул головой смотритель, то ли поняв настоящий смысл последнего вопроса, то ли продолжая думать о чем-то своем. — Расследование заговора — дело небыстрое, мой принц. И неприятное. — Значит, эти гномы... — Те, кого обвиняют в нападении на меня. А я могу уверенно опознать только одного — которого ранил. Как будут добиваться признаний у остальных... — Он вздохнул и махнул рукой, вдруг оказавшись совсем не каменно-спокойным, каким привык его видеть Кили. — Гиннар, — сообразив кое-что, очень осторожно начал Кили, — а Хефти и Ханара... как допрашивали? Едва ли они сами во всем признаваться надумали... — Вот так и допрашивали, — коротко ответил смотритель. — Не захочешь, да ответишь. Но вам не нужно беспокоиться, мой принц... Да, советник Дальтрасир просил вас очень хорошо припомнить, как, когда и от кого вы получили яд. Важны все, даже самые мелкие детали. А теперь простите, меня ждут дела. Он ушел, дверь захлопнулась. Кили потерянно сел на нары и уставился в пол перед собой. Нет, за себя он не боялся. Во-первых, Фили не разрешит... наверное. Во-вторых, даже если... правда в его случае не будет страшнее уже сказанной лжи. Хотя нелепо это будет до предела — под пыткой сознаваться в собственной невиновности... Встревожило принца на самом деле другое. Ему стало по-настоящему страшно ошибиться. Неверно оценить обстоятельства, оговорить невиновного... Ведь насчет яда они неспроста вспомнили, наверняка думают зацепить таким образом еще кого-то из заговорщиков. И фразой вроде «не помню, давно это было» не отделаться. А чем подробнее рассказ, тем легче запутаться в какой-нибудь мелочи... Махал, что же делать?.. * * * Двалин был, разумеется, прав, отсиживаться в своих покоях, предоставляя своим родным узнавать новости от кого-нибудь другого, было недостойным малодушием. Так что Фили, хорошо обо всем подумав и подобрав нужные слова, отправился навестить Торина. Он ждал и боялся разговора с матерью, но Дис, как ни странно, была спокойной и терпеливой, как всегда, когда ждала окончания затеянного сыновьями дела. А вот с Торином, опять же против ожидания, заговорить оказалось куда труднее. И не потому, что тот снова встретил племянника, полулежа в кресле перед камином, с приступом головной боли — судя по расплетенным косам и запаху трав в спальне. Просто Фили почти сразу, после обмена приветствиями, почувствовал — он куда лучше Дис понимает нависшую над ними опасность. — Ты не приходил два дня. — Это звучало не упреком, просто фраза, для начала разговора. Первая фраза. — Да. — Фили не стал придвигать скамейку, подобрал мантию и опустился возле кресла на колени. — Прости, пожалуйста, все так... запуталось. — Ничего, — бледно, одними губами улыбнулся Торин. — Новости есть, от кого узнавать, и ладно. Фили глянул на дверь, которую, входя, плотно притворил. — Мама тоже знает новости? — В основном да. Но не волнуется... пока. Считает, что сейчас все, как было со мной — только инсценировка для прикрытия настоящих планов. — А ты так не считаешь? — напрямик спросил Фили. И получил столь же прямой ответ: — Нет. Потому что от инсценировки толка не будет. — Да, — тихо кивнул Фили. Передвинулся немного и, склонившись, уткнулся лбом в колени Торина. — Двалин меня сегодня спросил, что будет, если заговорщики больше никак не объявятся? Я не стал это обсуждать, я боюсь... — Не нужно пока об этом говорить. — Ладонь Торина так знакомо, с детства памятно, прошлась по его волосам. — Нужно сделать все, чтобы говорить об этом и не пришлось. Фили проглотил вдруг сжавший горло ком. — Но может ведь и не получиться... Дядя, мне самому легче умереть, чем... — А вот на это у тебя права сейчас нет, — оборвал его Торин. — Нет такого способа решить проблему. Постарайся об этом не забывать. Фили поднял голову, посмотрел ему в лицо. — У меня нет права умереть? — У тебя нет права выполнять планы заговорщиков. Жизнь или смерть любого из нас — это жизнь или смерть одного гнома, которая сама по себе ничего не решит и не изменит. Твоя жизнь — это Эребор. Отдавать его в руки Моргот знает какого мерзавца ты не смеешь. И если бы Кили думал иначе — он бы сейчас в тюрьме не сидел. — Фили молчал, и Торин, не видя его лица, немного смягчил тон. — Прости, золотой, я знаю, что это звучит жестоко, но... — Я понимаю. — Фили снова уложил голову ему на колени. — Но вправду не хочется об этом, дядя... Огонь в камине уютно потрескивал, стоило закрыть глаза — и представлялось, что они в прежнем своем доме, в Синих Горах, и Кили по другую сторону от кресла — стоит протянуть руку, и коснешься его руки... ...Если они не заставят главаря заговора объявиться, ничего этого не будет больше никогда. А защитой для короля станет крышка каменного саркофага с именем его брата. Заговорщиков все равно найдут и казнят, но что в том будет пользы — потом?..