Испытание доверием

Раз уж требовалось спровоцировать заговорщиков на какие-то действия, просто сидеть взаперти представлялось не очень разумным. Так что на публике Фили появлялся, но меры предосторожности при этом соблюдались... все, на какие хватало фантазии у Двалина. А уж без кольчуги под кафтаном король не выходил даже в малую приемную и кабинет. Что-то должно было произойти, но никак не происходило, и ожидание становилось все более напряженным. Еще, пусть и немного, но огорчало Фили ощущение неловкости за недавний срыв. Да, усталость, да, все еще нездоровье, но поддаваться таким порывам все-таки нельзя. Происшествие удалось сохранить в тайне только по счастливой случайности — потому что на шум примчался не успевший покинуть приемную Двалин. Он тут же цыкнул на растерявшегося Ори, велел запереть внешние двери приемного зала и прибрать кабинет. Сам же, не мудрствуя, отвесил бьющемуся в беззвучной истерике королю пару пощечин, дал немного отдышаться, потом сгреб в охапку и утащил в его покои. А больше ничего и не было нужно, Фили отлежался, попил успокоительного отвара, которые у Оина в наличии имелись всегда, и понемногу пришел в себя достаточно, чтобы снова начать мыслить здраво. И убедить себя, что поводов для паники еще нет, мало ли что говорил этот олух Сурдри. Нужно дождаться реакции Ингви, тогда и будет ясно, кто кого здесь водил за нос... На два дня терпения Ингви хватило. Хватит ли дольше? Несмотря на постоянное ожидание каких-то событий, Фили не чувствовал особого волнения. Понятное дело, после Оиновых настоек особо не разволнуешься, а старик явно сделал для себя какие-то серьезные выводы из происшедшего — судя по тому, что на следующее утро принес королю очередную порцию успокоительного. И еще на следующее. И на третье тоже... Первый раз Фили попытался отмахнуться, но, глянув на явившегося вслед за Оином Двалина, спорить как-то вдруг передумал. А по зрелом размышлении согласился, что и не стоило. В конце концов, благодаря этой настойке, он две ночи спал без сновидений, чувствовал себя отдохнувшим и быстрее справлялся со срочными делами... ...И оказался совершенно не готов к появлению на пороге кабинета чем-то не то напуганного, не то просто растерянного Ори. — Простите, Ваше Величество... Там... — Что? — Старейшина Ингви хочет говорить с вами. Сердце стукнуло так, что на миг заложило уши, но скрывать волнение Фили научился давно. — Он не знает, когда у меня приемные часы? — Ему напомнили, — понизил голос Ори. — Но он не слушает. Мне кажется... — Что тебе кажется? — Что он очень сердит. Фили медленно выпрямился и откинулся на спинку кресла. — Вот как. Ну что ж... тогда пусть войдет. Ори исчез, и почти сразу вместо него порог переступил Двалин. — Кажется, началось, — сказал кратко, направляясь к двери на черную лестницу. — Ты все помнишь, Фили? Я буду близко, но за спиной у тебя стоять не стану. Будь осторожен. — Я помню, Двалин. Не беспокойся. Он быстро передвинул лежавшую на столе книгу, пару свитков, вытащил из ножен в рукаве метательный нож и положил его рядом с книгой, так, чтобы не видно было со стороны дверей. Второй нож доставать не стал, только проверил. Значит, очень сердит... Кто бы не был сердит, узнав, что его внуков ни с того ни с сего увели во дворец и держат там взаперти три дня? Ну что ж. ...Видеть Ингви в таком гневе Фили еще не доводилось, и, следовало признать, зрелище впечатляло. Настолько, что пришлось мысленно себя пнуть и напомнить себе же, кто здесь король. И не забыть посмотреть на кипящего негодованием гнома так, будто ничего особенного и не происходит. — Ты, кажется, забыл поздороваться, — заметил Фили после долгого выразительного молчания. — Я пришел за своими внуками, — вежливо-сквозь-зубы произнес Ингви. — Вот как? — Да. С каких пор гномов в Эреборе хватают на улице и сажают под замок без всякого на то повода?! — Без повода — ни с каких. — Тогда где они? — Они там, где следует быть изменникам и предателям, — даже не повел бровью Фили. Взял из верхнего ящика все тот же флакон, поднял его на раскрытой ладони. — Знаком тебе этот предмет, Ингви? Старик резко вздохнул... и совсем чуть-чуть, но опоздал с ответом: — А есть гномы, кому этот предмет может быть незнаком?! Да в любом доме... — В любом доме найдется такой сосуд, но не везде в них хранится яд. — Фили, снова очень неспешно, бросил флакон назад в ящик. Поднял взгляд на потерявшего дар речи Ингви. — Ты не настолько глуп, Ингви, чтобы не понимать — это только вопрос времени. — Времени? — тихо выговорил тот. — Ты меня хочешь обвинить в...? — А для этого уже я не настолько глуп, — пожал плечами король. — Против тебя у меня ничего нет, что бы я сам об этом ни думал. Но в этом и нет необходимости. Твои щенки заговорят, не сегодня, так завтра, я подожду. И расскажут что-нибудь, более убедительное, чем сказочка про благородную попытку отвратить покушение на короля, украв у принца флакончик с отравой. — Что ты с ними сделал?! — Ничего. Пока. Но я уже сказал, что это вопрос времени. Я уверен, что других участников заговора они не знают, но на своего отца укажут точно. И этого будет достаточно. — Достаточно для чего?.. — Ингви еще держал себя в руках, но видно было, что удается это ему с трудом. — Для того, чтобы отправить их троих на плаху, а всю вашу семью — в изгнание без права возвращения в Эребор. Стало очень тихо. Ингви молчал, гнев его как-то незаметно ушел, и теперь он просто смотрел в лицо королю, видимо, пытаясь понять, насколько серьезна угроза. — Я... не понимаю тебя, — проговорил он наконец. — Ты хочешь обвинить моих сына и внуков в участии в заговоре? Если тому есть доказательства — почему ты до сих пор этого не сделал? — Потому что мальчишки мне не нужны, — напрямик ответил Фили. — Они — мелочь, исполнители. Даже и рассказать толком ничего не смогут... Мне нужен ты, Ингви. — Я?.. — Да, ты. По обычаям наших предков, ты, как старший, несешь ответственность за честь рода. Я не трону никого из твоих близких, в обмен на Клятву Оступившихся, если за их грехи заплатишь головой ты сам. — Так все это — только для того, чтобы избавиться от меня?.. А убить менее изысканным способом было слишком просто?! — Я не договорил. Такую возможность я тебе предоставлю... в обмен на признание и сведения об остальных участниках заговора. Фили вряд ли смог бы прямо сейчас объяснить, почему так уверен в виновности Ингви. Просто... чувствовал, по разговору, по ответам старейшины, что тот знает, о чем идет речь. Знание скрыть вообще очень сложно, а Ингви никогда не был силен лгать и притворяться... Разве что просто помалкивать и кивать, соглашаясь с большинством и держа свое мнение при себе. Но почему, балрог задери, почему?.. — Ты предлагаешь мне стать предателем?.. — Ты УЖЕ предатель, Ингви. И я предлагаю тебе хотя бы частично исправить свою ошибку. Игнви продолжал смотреть ему в лицо, не отводя взгляда. — Ты вынудил нас защищаться. Если бы мы чувствовали себя в безопасности... — Творить беззаконие и чувствовать себя в безопасности — слишком большая роскошь. — Регин не творил беззакония!.. — А разве его кто-то осуждал? — Нет — его просто убили! За что?! Фили свел брови: — Ты мне скажи. Он пришел ко мне, чтобы сообщить о готовящемся против меня заговоре — для чего МНЕ его убивать? — А для чего тебе было убивать Нара и Фрости? Регин был третьим, теперь моя очередь?! Но их ты хотя бы не заставлял трястись за свои семьи!.. У Фили вдруг возникло странное чувство — будто они говорят на каком-то чужом языке, в котором привычные слова означают нечто совсем иное. — Ингви, ты что, бредишь? С Наром произошел несчастный случай, у Фрости просто сдало сердце — я король, а не Создатель, чтобы так распоряжаться жизнью и смертью. И с чего бы я стал желать смерти тебе?! — Ты пытаешься убедить меня, что не знал, кто из старейшин был свидетелем исполнения произнесенного над тобой и твоим братом приговора пятьдесят лет назад?! Осколки головоломки внезапно встали на свои места, явив картину, поистине чудовищную в своей простоте и цинизме. Фили медленно выпрямился и откинулся в кресле, забыв держать руку возле спрятанного ножа. — Надо же... как странно. Что у того действа были свидетели, я понял почти сразу. Но мне никогда не приходило в голову узнавать их число и имена. А кто-то догадался связать смерти двоих из них с той историей... Или, может, не просто связать? Обвал ведь был уж очень неожиданным, а Фрости умер почти так же, как Регин, которого, как предполагается, убили... Так за верность кому ты собрался платить жизнями своих детей и благополучием всего рода? Ингви побледнел — так быстро и страшно, что Фили тоже стало не по себе. — Так Торин тебе не говорил...? — Он не заговаривал об этом ни разу, а я никогда не задавал вопросов. Зачем мне это? — Но мы были свидетелями... — Свидетелями чего? Того, что нас выпороли за мальчишечью глупость? Так и на здоровье, я из этого тайны не делаю. Всех молодых гномов так воспитывают, а мы были очень молоды — что с того? Ингви судорожно вздохнул, отшагнул в сторону — к скамье у стены. Сел, уже держась за сердце, долго молчал, глядя в пол. Потом снова поднял взгляд. — Отпусти мальчишек. Я... согласен на твои условия. — Отпущу, — кивнул Фили. — После того, как расскажешь о заговоре. — Заговор... — тоскливо усмехнулся Ингви. — Бунт перепуганных кроликов, Моргот задери... — Кролики или нет, но как-то вы до всего этого додумались, — заметил Фили. — Я не знаю, с чего все началось. Просто стало складываться, одно к одному. Что-то случилось, кто-то что-то сказал, выяснились странные подробности... Я старался не верить, пока не случилась эта история с племянником Регина. — При чем тут племянник Регина, Ингви? Он попался на мошенничестве, какое отношение это имело к давней истории? — Никакого. Но ты напомнил Регину об этой истории сам. Когда он пришел просить за родственника. — Ну и? — Это было первое, что пришло тебе в голову. — Это было единственное, что пришло мне в голову, потому что больше попрекнуть Регина мне было нечем. Продолжай, я слушаю. — Да... А потом я встретил Регина по пути во дворец, и он сказал, что собирается срочно просить разговора, потому что должен сообщить нечто важное. А после разговора сразу умер... и ты слышал его последние слова. — Слышал. — Фили снова нахмурился, не нравилось ему, как складывалась картина теперь. Что, если опять тупик? — Ну вот... Я Хефти рассказал о своих подозрениях. Мы с ним и раньше говорили... о разном. Так и получилось, что поговорили напрямик. Он, оказывается, тоже думал уже о чем-то подобном, ему все казалось, что твои решения... не всегда идут от ясного разума. Тут же еще и история с принцем, на которого ты ни с того ни с сего рассердился... А разговор был в таверне за Вратами... Мы имен не называли, только события кое-какие. Там к нам и подсел тот тип... — Гном по имени Фрор, — зло проговорил Фили. — Да, так его там называли. Слово за слово, он понял, что мы боимся мести какого-то высокопоставленного врага, порассказал случаев, как такое бывало у гномов и у людей... Ну и другого порассказал тоже. Мы с ним не один раз сталкивались там же, он появлялся часто, и за игорным столом его видели... Правда, никто толком не знал, кто он вообще такой и откуда приходит. Вроде как в Дейле он жил, в Эребор почему-то не перебирался... Хитрый он, сволочь, и игрок очень удачливый — при нас Ханара обчистил до нитки. Он и надоумил нас, что от могущественных врагов избавляться нужно тихо и аккуратно, иначе только сам лоб расшибешь. А тут обвал этот... Хефти и зацепился — мол, раз там уже один обвал был, можно и второй устроить, и никаких подозрений не будет, покуда не поймали устроителей первого — все на них спишут. Я было так же решил, а потом задумался — как-то ненадежно это. Слишком много всяких «если», да и кто будет устраивать новый обвал? Хефти считал, что сумеем уговорить Ханара, если просто так не согласится — денег предложить, ему наверняка надо, после такого проигрыша... И тут вынесло на меня этого Фрора снова. И не за Вратами — здесь, в Эреборе, в приличном заведении, что ж я, дурак, не насторожился... Он мне одному нашептал, что в Дейле есть один травник, у которого можно достать яд, который вызывает подобие сердечного приступа, ну, то есть, будто бы естественная смерть получается. И у травника этого заезжего видели и ближних королевских знахарей — Оина и Дори... — И ты решил, что Регина отравили этим зельем по моему приказу, — не спросил, просто заметил Фили. Что уж тут не понять, в самом деле... — И счел, что такая же смерть будет достойным воздаянием за сотворенное зло. Понятно. — Так и было, — вздохнул Ингви. — Сейчас самому бредом кажется, а тогда... Отраву мне Фрор достал, денег содрал... немеряно, но я у Хефти недостающую сумму взял. — Этот... Фрор знал, от какого врага ты хочешь избавиться? — Нет, конечно, кто бы ему стал это объяснять? Ему просто заплатили за яд, и все. А остальное ты уже знаешь... Я узнал, что принц брал у лекаря точно такой же флакон с каким-то зельем, это был подходящий случай... Парням, конечно, сочинили сказку, будто надо предотвратить покушение, ну и вот... — А о том, что толкаете принца на братоубийство, вы не подумали? — Почему? Подумали, конечно. Но решили, что он едва ли поймет, что именно произошло. Да и своя обида поможет... — Своя обида, значит, — хмыкнул Фили. — Но это же чушь, Ингви. — Что именно? — Вот эта идея с подкидыванием флакона принцу. Откуда вы могли знать, для чего он собирается употребить взятое у лекаря зелье? Почему были уверены, что оно предназначено для меня? Ингви помялся немного, но, решившись, ответил: — От Хефти я узнал. Он как-то выяснил, что принц хочет брату досадить в отместку за... несправедливые обвинения. Вот и... — Понятно. Хорошо же вы о нем думали... да и обо мне тоже, но тут уж Махал вам судья. Но Хефти об этом не говорил ни слова, хотя допрашивали его достаточно жестко. — Хефти — хитрый лис. Он прикидывается слабым и испуганным, вроде бы поддается даже на небольшое давление, а сам... Он о чем угодно может промолчать, если напрямую не задать вопрос. — Вот как... что ж, это можно проверить. А говоришь ты мне не все, Ингви. — Но... что же еще? Так все и было, поклясться могу. — Так-то так, да не совсем. Но у тебя еще будет время подумать, может, и сам поймешь, в чем именно. — Что теперь? — совсем тихо спросил Ингви. — Я же рассказал все... — Я прикажу отпустить твоих внуков, — отозвался Фили спокойно. — И сына не трогать. А ты отправишься в тюрьму, там и будешь все вспоминать и пересказывать в подробностях. — Я понимаю, но... — Что? — Отпусти меня домой. Хотя бы до вечера. Поговорить начистоту напоследок, чтобы глупостей больше не наделали, да попрощаться... Я приду сам, слово даю. Фили посмотрел ему в лицо, размышляя. Потом кивнул: — Хорошо. До завтрашнего утра время у тебя есть. И помни — если не ты, то они. — Я помню. Ингви тяжело поднялся и, придерживаясь рукой за стену, пошел прочь. Из-за дальней двери мрачной тенью возник Двалин. — Ты доволен? Вон много сколько всего... проверять теперь. — Нет, не доволен, — коротко ответил Фили. — Потому что опять пустышка. Если все действительно так, как он рассказывает... выхода на главаря заговора снова нет. А я уверен, что этот Фрор, или как там его на самом деле зовут, прекрасно знал, о ком и о чем идет речь, и нарочно подыгрывал... Ладно, подождем, что Ингви скажет на допросе, больше ничего пока не остается. — Подождем, — согласился Двалин. — А присмотреть за ним все-таки не помешает. И за его семейкой. — Присмотри, конечно. И вот что еще... устрой мне снова встречу с Нори. Если этот Фрор околачивается в таверне, да еще и выигрывает по-крупному — Нори о нем должен знать. — Тоже верно, — согласился Двалин. Поклонился и зашагал к двери в приемный зал. * * * — Вы очень бледны, Ваше Высочество. Вы плохо себя чувствуете? Кили посмотрел на Дальтрасира, снова отвел взгляд и чуть-чуть покачал головой. — Нет... все в порядке. — Вы можете отвечать на вопросы? — Могу. — Хорошо. Тогда приступим. Будьте внимательны, нужно собрать все факты в общую картину. Кили безучастно кивнул. Времени было много, он успел обдумать все детали «картины», посчитать, чтобы все было гладко и складно... хотя и ждал, что заговор все-таки раскроют, и сочинять всякую чушь больше не придется. Но, судя по настрою допросчиков, расследование шло по-прежнему. — Итак, о заговоре вы узнали случайно, от Его Величества, — начал Дальтрасир. — Да. — Вы сразу решили воспользоваться ситуацией? — Нет, конечно. Я же заранее не думал ничего такого. — А для чего вы посещали шатер южного травника на прошлой ярмарке? — Травника?.. — на миг озадачился Кили. — А, это... Оин не мог оставить Торина, а ему нужен был сок одного корешка, который на юге растет. Я и сказал, что помогу. Спросите Оина, он подтвердит. — Что это было за растение? — Я не травник, не запомнил. Оин на листке написал название, я торговцу показал — он сам нашел. — Значит, сами вы никак к покушению не готовились. — Никак. — Когда же надумали? — После... Когда брат меня запер в темнице на ночь и пригрозил наказанием. — За что Его Величество был сердит на вас? Интересно, если сказать, за что — будет лучше или хуже?.. — Я не знаю. У него разболелась голова во время Совета, и он решил, что... ну, что я чего-то ему подсыпал в вино. — А этого не было? — А зачем бы мне это было нужно? — Действительно. — Дальтрасир сверился с какими-то записями в свитке, который держал в руках. — Значит, вы сочли, что ваш царственный брат обошелся с вами несправедливо, и это вас задело? — Причем тут справедливость? — с досадой поморщился Кили. — Я просто испугался. Это на болезнь стало похоже. Он меня и так... как мальчишку — за малейшую провинность, даже придуманную... Поначалу за уши трепал, теперь почти до кнута дошло... — «Фили, свет мой солнечный, прости дурака...» — В чем он обвинил бы меня в следующий раз? — Это очень неприятно, — покивал советник, даже вроде сочувственно. — Тогда вы и вспомнили о заговоре? — Тогда я с этим Фрором столкнулся. В таверне... — Это было самым слабым местом в рассказе, если кому-то придет в голову выяснять, действительно ли принц был в этой проклятущей таверне... — Ну, знаете, какие разговоры ведутся за кружкой эля — вроде ни о чем, а поделиться хочется, кажется, что с незнакомцем проще разговориться... — Он предложил вам помощь? — Не то чтобы помощь... он просто советы мне давать пытался, как себя вести, когда старший родственник чересчур суров. — Тогда каким образом он надумал переслать вам яд? — Откуда мне знать, что творится в голове у совсем незнакомого гнома, который еще и явно со странностями? Разве что он решил, что советы надо подкрепить действием... Он что-то такое говорил, что с чересчур суровыми старцами иногда случаются неприятные вещи... — Ваш брат еще не стар. — Зачем я буду говорить случайному проходимцу, о ком на самом деле речь? Упомянул о старшем родственнике, он и решил, что это старик. Дальтрасир снова кивнул, наклонился к Рагнару, о чем-то с ним пошептался. Вернул внимание принцу. — Если Фрор не знал, о ком идет речь, значит, он не знал, кто вы. Как тогда он мог передать вам яд, да еще через третьи руки? — Он сначала не знал, — вздохнул Кили. — Я в самом конце разговора... проболтался. По-глупому так... Выпил, видно, слишком много. А остальное он сообразить мог, если не совсем дурак. — Понятно, — согласился советник. — Нам известно, что флакон вам не просто передали, а подкинули тайком, взамен другого. — Да? — удивился Кили. — Это кто же такое сказал? — Сурдри, сын Андвари. — А... — принц пренебрежительно махнул рукой. — Парни просто слишком хорошего мнения о себе. Они думали, что я ничего не заметил. — Что было в том флаконе, который у вас взяли, и зачем вы носили его с собой? — Там было снотворное. Меня разозлили глупые подозрения, и я решил действительно сделать брату гадость — чтобы уж не просто так нападки терпеть. А тут... так все совпало. Советники снова вполголоса посовещались. — Скажите, Ваше Высочество, вас не насторожило то, что кто-то неизвестный в курсе вашего намерения убить брата? — Нет, не насторожило. Кто бы посмел меня обвинить? — Пожалуй, что так. А почему в таком случае вы так упорно не давали согласия, когда старейшины стали требовать избавить Его Величество от мучений? — Я же говорил уже, — вздохнул Кили. — Я хотел... я решил, что будет лучше, если я буду совсем ни при чем. Чтобы все знали, что я ни на что такое не соглашался. А потом можно было придумать способ избавиться от тех, кто особо активничал в этом вопросе... да и вообще всех, кто что-то мог знать или догадываться. Я и Фрора этого просто убил бы, попадись он мне снова... Последняя фраза прозвучала совершенно искренне, безотносительно всей прочей брехне. Этому, раздери его балроги, гному Кили свернул бы шею с особенным удовольствием, если бы представилась такая возможность. Дальтрасир, впрочем, проглотил правду вместе с ложью, даже не поперхнувшись. — Ну что ж... Думаю, на этом можно закончить. Ваше Высочество, вы ничего не хотите добавить... сами? Может быть, есть еще какие-то обстоятельства, о которых пока ничего не было известно? — Нет, — качнул головой Кили. — Нет никаких особых обстоятельств. — В таком случае, вы можете вернуться в камеру. Гиннар... Кили молча подчинился. Вернуться в камеру уже в самом деле хотелось, массивные каменные стены создавали странное подобие защищенности, хотелось сидеть в этой норе, не высовываясь, пока все не решится — как угодно... Дождавшись, пока захлопнется дверь и утопают восвояси стражники, Кили сел к столу, привычно уже облокотился на край, подпер рукой голову. Долго рассматривал деревянные фигурки, может, не слишком тонко сделанные, но казавшиеся узнаваемыми. Вернее, узнаваемой была одна. Вторую Кили придумал сам. Женщина, красивая, с толстой длинной косой и пышной грудью. Может быть, такой будет их королева? И ею будут восхищаться, слагать в ее честь песни, благословлять детей, которых она подарит своему королю... Узнают ли ее дети, что у них был еще и дядя?.. Кили вздрогнул, внезапно осознав, что о себе самом подумал в прошедшем времени. Отодвинулся от стола, потом вовсе перебрался на нары. Привычно привалился к стене, одну ногу поставив на край нар и положив локоть на согнутое колено. Он не знал, откуда взялось это ощущение — вроде не говорили ему ничего окончательно, но... чем дальше, тем яснее становилось, что из этой уютной каменной норы его не выпустят. Казнят, не показательно, так прямо здесь же, в тюрьме. Мысль эта не вызывала страха, не след мужчине и воину бояться смерти. Но все же... Лязгнул ключ в замке, и Кили вздрогнул. Для ужина вроде рановато, так кто там снова?.. К вящему его удивлению, порог переступил Рагнар. Вот кого Кили меньше всего ожидал здесь увидеть... Неужто хорошее что скажет? Рагнар некоторое время просто стоял посреди камеры, будто сомневаясь, стоит ли начинать разговор. Кили смотрел на него сквозь ресницы; советник ничуть не изменился, да и с чего бы ему измениться за несколько дней? Не переживал особо, надо думать, и по ночам спал крепко, не его же родню по допросам таскают... Вон даже косы все заплетены, как обычно, прядка к прядке... — Сожалею, что нарушил ваш покой, мой принц, но... мне показалось, что поговорить нужно. — Что-то про себя решив, Рагнар пересек камеру, подвинул табурет и сел. Хвала Махалу — спиной к столу. — Говори, раз нужно, — бесцветно отозвался Кили, не шевельнувшись. — Хотя я едва ли смогу что-то прибавить к тому, что уже сказал. — Это не допрос, Ваше Высочество, я не веду никаких записей. И я понимаю, что никакого особого сочувствия от меня никто не ждет, да и не умею я его проявлять. Но я не впервые веду расследование, насмотрелся всякого и знаю, как ведут себя гномы в разных обстоятельствах, в том числе когда чувствуют за собой вину. И сейчас я вижу, что вы чего-то недоговариваете. — Я же признался во всем, что еще нужно? — Нужна правда, Ваше Высочество. Правда, а не признание всех обвинений подряд. Преступления совершаются ведь не только по умыслу, если вас заставили... — Заставили? — чуть приподнял ресницы Кили. — Это каким же образом? — О, существует масса способов... Обманом вырванные клятвы, ложные обязательства, угрозы... Гномы часто вспыльчивы, скоры на гнев и громкие обещания, но слово свое обычно держат крепко, даже данное по неосторожности. Если с вами произошло что-то подобное... Я понимаю, что вы не хотите об этом говорить открыто, иначе уже бы сказали, но можно ведь решить проблему и без шума и громких заявлений. Конечно, вины с вас это не снимет, и наказание будет достаточно суровым, но едва ли это будет смерть. Кили молчал. — Хорошо, я понимаю... вы не доверяете мне, у вас для этого и нет оснований. Но почему вы не просите встречи с Его Величеством? Как бы там ни было, вы его брат и наследник, он любит вас — неужели же откажется просто выслушать объяснения? Да заткнись же ты, мелькнула тоскливая мысль, и без того тошно... — Это все? — спросил Кили тихо. — Да, но... — Тогда сделай милость, почтенный — оставь меня. Рагнар, вздохнув, поднялся. — Ну что ж... воля ваша. Более настаивать не буду. Простите, если показался слишком навязчивым. Он ушел. Кили дождался, пока закроется дверь, лег ничком и отвернулся к стене. Какое, оказывается, страшное слово — был... * * * ...Время было позднее, гостей Двалин, судя по всему, не ждал, потому на стук в дверь отозвался не сразу. — Я... не помешал? — неловко спросил Фили, глянув на его весьма краткую одежду — исподнее, башмаки и наброшенный на плечи кафтан. — Нет, — отозвался Двалин, впустив его и закрыв дверь. — Случилось что? — Да. Нет. Не знаю... — Фили прошел через полутемный зал, служивший сразу и гостиной, и оружейной, в спальню — там было светло и горел огонь в камине. Перед камином стояла скамейка с оставленной на ней трубкой. Двалин взял трубку — она даже не успела погаснуть — и придвинул к огню вторую скамейку. — Вижу, что поговорить хочешь, — пояснил в ответ на вопросительный взгляд Фили. — Да... верно, — хмыкнул король. — Как твоя спина? У лекаря был? — Нет нужды, уже зажило все. — Покажи. Двалин, чуть двинув плечом, стряхнул кафтан. Отметины на его спине еще не исчезли, но лекарь тут и впрямь был не нужен. — Убедился? — Да, — вздохнул Фили, сел на скамейку и достал свою трубку и кисет. Двалин поправил кафтан и тоже сел. — Быстро зажило, удивительно даже. — Это Гиннаров парень умелец, не знаю, правда, который — так и не различаю их в этих капюшонах с масками... Шепотом меня предупредили, что щадить не велено, так чтобы я никому... Но тебе-то можно. — Ты... потому и не пытался сопротивляться? — тихо спросил Фили. — Почти что так, — кивнул Двалин. — Гиннар ко мне пришел и напрямик сказал, что я своему королю нужен здоровым, а не лежащим в лазарете. И раз уж так получилось, надо делать вид, что все идет, как приказано... Я согласился, глупостей и так наделано было сверх меры. Фили вздохнул и покачал головой. — Мне все еще стыдно... — Да ладно, ты-то в чем виноват? Я сам сглупил, нельзя было так срываться... что ж теперь. Случилось-то что? Не на спину же мою полюбоваться ты пришел? — Нет. — Фили пару раз затянулся, глядя на огонь. — Двалин, я записи сегодняшнего допроса Кили читал. — Да? — сразу насторожился тот. — И что? Он что-то новое сказал? — Да не то чтобы новое... Его спрашивали, с чего он вдруг решил на брата покушаться. Он ответил, что был напуган. Потому что я с ним слишком строго обращался и наказывал за всякую чепуху, а то и вовсе ни за что. — И? — осторожно спросил Двалин. — Понятно, что он должен был что-то такое сочинить, надо же как-то все это объяснять? Это объяснение не хуже любого другого. — Я понимаю. Дело не в этом. — Тогда в чем? — В том, что ему поверили. Приняли такое объяснение сразу и без новых вопросов. Двалин, неужели все действительно ТАК выглядело со стороны? Теперь пришла очередь Двалина призадуматься. — Если честно — не знаю, Фили, — сказал он после недолгого молчания. — Ты ведь не думаешь, что все это — правда? — Что правда? — Что Кили настолько тебя боялся, что решил отравить? — Двалин, ты что — спятил? — изумленно воззрился не него Фили. — Я-то нет, — хмыкнул тот. — Но вспомни, сколько я знаю того, чего не видят другие гномы, даже и ближние придворные. И я не силен воображать себя кем-то еще, в чужие головы влезать — это к Балину. Так что я думаю — да, со стороны все могло выглядеть и так. Нехорошо, конечно, но сейчас это может оказаться нам на руку. — На руку? — снова удивился Фили. — Почему? В этом-то какая польза? — Ну, какая... — Двалин пыхнул трубкой, пожал широченными плечами. — Если наш главный заговорщик — среди тех, кто ведет расследование, или как-то с ними связан — он еще больше уверится, что ты брата не пожалеешь, и надо что-то с этим делать. А нам именно и нужно, чтобы он начал что-то делать. Ведь так? — Если с этой точки зрения — то да, — вздохнул Фили. — Знаешь, сегодня даже Рагнара пробило — пошел после допроса к Кили, попытался ему намекнуть, что обстоятельства бывают разные, может быть, стоило поискать что-то в свое оправдание... Дальтрасир тоже, было дело, на это намекал. — А Кили что? — Не хочет ни с кем разговаривать, твердит свое — о чем на первом допросе начал. Подробности прибавляет... — Вот видишь, значит, он тоже считает, что надо изображать все как можно хуже. Значит, мы все правильно делаем. — А если не сумеем выманить эту сволочь?! — Фили, не сдержавшись, резко встал и отвернулся. — Голову ему рубить? Это тоже будет правильно?! Двалин тоже встал, подошел, осторожно взял его за плечи. — Ты сам что мне говорил об этом? — спросил тихо. — Надо суметь. Иначе никак. — Да знаю, — тоже полушепотом отозвался Фили. — Знаю... Извини, я не хотел тебе мешать. Я пойду. Доброй ночи... Он взял забытую было трубку, еще раз кивком попрощался и пошел к себе. Надо было все-таки поспать, хоть со снотворным, иначе завтра он будет не годен ни на что. А голова нужна ясная...