Испытание доверием

...Снова щелкнул замок, заставив Кили вздрогнуть. Он оглянулся, мельком подумал, что еще способен чему-то удивляться. — Ты один?.. — спросил у притворившего дверь Гиннара. — Стража в коридоре. Вы готовы? — Да... да, наверно. Сейчас... — Он встал, взял со стола пояс, застегнул очень аккуратно, боясь выдать дрожь в руках. — Вы очень бледны, Ваше Высочество. — Странно, он это, кажется, слышал совсем недавно... — Вот... выпейте. — Снова? — Кили взял кубок. — Сейчас у меня нет времени на еду и отдых, верно? — Если вы голодны... — Нет... не надо. — Тогда пейте. Это поддержит ваши силы. Кили выпил пахнущий терпкими травами отвар, поставил на стол кубок. Гиннар тем временем развернул плащ, набросил принцу на плечи и покрыл голову капюшоном. Золотую пряжку Кили застегнул сам. Спросил без выражения: — Это придется снять? Там, в Зале? — Да, — негромко отозвался Гиннар. — Но вы не будете ничего делать сами. Просто не противьтесь, вас не оскорбят и не причинят боли. — Хорошо, — по-прежнему равнодушно кивнул Кили. Противиться он и так ничему не собирался, пусть делают, что хотят. Больнее все равно уже не будет... — Его Величество разрешает вам последний разговор и просьбу. Хотите вы этого? — Что?.. — враз очнулся от оцепенения Кили. — Я... да, конечно! — Вы подойдете и встанете на колени у ступеней трона — после того, как вас разденут и свяжут руки. Подумайте, что и как вы хотите сказать. — Да, я... понял. Гиннар подошел к двери и открыл ее настежь. — Идите, мой принц. Да не оставит вас Создатель... Кили глубоко вздохнул и, как в ледяную воду, шагнул в залитый ярким светом коридор. * * * Обещай, что не пойдешь завтра в Зал. Обещай... Конечно, она обещала. Невозможно было сказать «нет». Так же, как невозможно выполнить такое обещание. Сидеть дома, зная, что совсем рядом умирает твое дитя. Кили, дурище несчастное, какая же мать на такое способна?.. ...Слишком многое случилось в последнее время. Слишком много свалилось на нее враз, заговор, покушение на старшего сына, обвинения против младшего... Даже королевская выдержка имеет предел, и в какой-то момент оказывается, что держаться сил больше нет. Для Дис этот момент наступил, когда невозможно стало убеждать себя, что все происходящее — не более чем спектакль, ловушка для неведомого врага. И ясно стало, что Кили действительно погибнет, если не удастся найти другого выхода. С тех пор дни и ночи ее слились в один сплошной кошмар. Торин пытался утешить ее и отвлечь, но когда он был силен в таких делах? Да, она была принцессой, да, она знала, что Фили — король и они должны любой ценой его защитить — но легче от этого почему-то не становилось. Подойти к Фили и заговорить она тоже не могла, он и так таял, как тонкая свеча, худея и старея прямо на глазах. И ничего, совершенно ничего нельзя было с этим сделать... И бессилие это становилось просто невыносимым. Торину принесли какой-то старинный трактат, он попросил сестру почитать — наверно, тоже искал способа отвлечься и скоротать время. Она читала, даже не слишком вдумываясь, легенды и предания о Горе, пока он не прервал чтение из-за разболевшейся головы. Дис положила закладку, чтобы не листать с самого начала. А потом им стало не до чтения. Узнав, что Фили подписал смертный приговор брату, она не выдержала. Бросилась к сыну, не спорить, нет — знала, что бесполезно. Вымолить хотя бы свидание, взглянуть на младшенького, ведь как знать — не в последний ли раз? Ни у кого не вызовет подозрений, если мать допустят к сыну, и не скажет она ни слова лишнего, лишь бы увидеть его... Она говорила, просила, убеждала — пока не поняла, что никто ей не возражает. Фили просто смотрел на нее и молчал, а когда она, растерявшись, тоже умолкла, сказал: «Отнеси ему вещи. Плащ, рубашку, пояс и убор для волос.» И отвернулся. А она впервые увидела в косе цвета расплавленного золота тоненький белый ручеек. И не посмела больше ни о чем спрашивать. В свои покои она вернулась далеко заполночь, узнала у слуги, что государь Торин уже лег почивать, и не стала его тревожить. ...А теперь стояла в сводчатом коридоре, ведущем к дверям Зала Правосудия, и не знала, как поступить. Войти в Зал через центральные ворота она не решилась — узнают, велика ли маскировка — накидка с капюшоном? Пошла к другим дверям, тем, что вели сразу на второй уровень, площадку перед троном. Они все были там, ее сыновья, брат, родичи — все, что осталось от ее семьи. Женское сердце чует опасность, но что сделать, как поступить?.. Вспомнив кое о чем, Дис заторопилась вперед. Там, недалеко от высоких створчатых дверей, был боковой ход, ведущий на небольшую закрытую галерею с хитро устроенным окном — со стороны Зала не видно, а оттуда можно видеть все. Галерея охраняется, но со стражами можно договориться. На карауле у входа в галерею стояли три стражника, и Дис, приглядевшись, возблагодарила Создателя — старшим был гном, которого она знала еще с Синих Гор, знала бы и раньше, да мала слишком была. Неужто не разрешит ей посмотреть в Зал с галереи? — Гарди! — окликнула она, подойдя на расстояние, приличное для приветствий. Гном оглянулся. Вытянулся, отдавая честь: — Принцесса... — Не нужно. — Она подошла ближе. — Гарди, я... хочу попросить тебя об услуге. — Все, что смогу, принцесса, но я же на карауле. — Потому и прошу. Позволь мне подняться на галерею. — На галерею? — удивился Гарди. — Что ж в Зал не идешь? — Не могу, — тихо ответила она. — Кили... Он просил меня не приходить. Он огорчится, если меня там увидит. — Понимаю, — помрачнел стражник. — Но я же не могла дома сидеть, пойми, пожалуйста. А с галереи все видно, и меня никто не заметит... Гарди! Я отблагодарю тебя за услугу, обещаю! — Да не в том дело, — неловко проговорил он. — Не подумай, что я торгуюсь, госпожа... Просто... — Что? — Галерея не пуста сейчас. — Вот как? Кто же там? — Действительно, кто там такой может быть, что принцессе королевского дома рядом места нет? — Его Величество приказал сделать так, чтобы сегодняшние приговоренные все, что в Зале без них произойдет, видели. А для этого, сама понимаешь, пришлось их вот на эту самую галерею и привести. Вместно ли тебе там сейчас находиться? Этого Дис не ожидала. В самом деле, как же?.. — И... они там под охраной, верно? — Нет, там специальной охраны нету. Мы и караулим, по очереди, вот сейчас Рауд ушел... Их приковали, цепью, с места не двинуться. — Но... — Дис нахмурилась, подумала — и все-таки решилась. — Тогда почему нет? Раз они с места двинуться не могут, так и меня не съедят. А рассказать все равно никому не расскажут уже, верно? — Верно-то верно, — еще больше помрачнел Гарди. — Но не нравится мне... — Гарди... — она умоляюще заглянула ему в лицо. — Я не подведу тебя, ты можешь на меня ссылаться, если с тебя за это все спросят. Не от короля я прячусь, и не он мне запретил прийти в Зал, поверь, ты ничьих приказов не нарушишь, если поможешь несчастной матери. Гарди! — Хорошо. — Ему явно было неловко за свою неуступчивость, ведь не кто-нибудь просит... — Иди, принцесса. Я второго парня пошлю с тобой, для пущего спокойствия. — Есть ли смысл, Гарди? Не надо, здесь может быть опаснее, чем там. Он вздохнул еще раз и, кивнув, открыл дверь на узкую лестницу. Дис торопливо пошла вверх. Остановилась на маленькой площадке с окошком куда-то в коридор — перевести дыхание и унять бьющееся отчаянно сердце. Двинулась дальше — времени и так много потеряно, ни к чему терять его еще больше... Это оказалось совсем не так просто. Потому что ближе всех к двери — и к облюбованному Дис окну — сидел Ингви. Остальные трое едва глянули в ее сторону и снова склонили покрытые капюшонами головы, но не он. — Прости, что не могу встать и поклониться, принцесса, — проговорил он вполголоса. Дис невольно глянула вниз — вокруг ног Ингви была затянута цепь, такая же обвивалась вокруг пояса и тянулась куда-то назад, за скамью. В самом деле, попробуй пошевелись... — Мне не нужны твои поклоны, Ингви. И лживая преданность тоже не нужна. Она подошла к окну, забранному хитрой, скрывающей от взглядов извне решеткой, глянула в Зал. — Еще ничего не происходит, — снова тихо сказал Ингви. И прибавил совсем чуть слышно: — Прости... — Простить что? — дернула плечом Дис. — Удар в спину, неизвестно за что?! Не кощунствуй, Ингви, Создатель видит все, а тебе скоро предстоит с ним встреча!.. — Я помню, — бесцветно отозвался старик. Дис только стиснула зубы. И вздрогнула снова, услышав совсем тихое: — Мы все защищаем своих детей... как можем. Просто ты видела настоящую опасность, а меня... напугали пустым призраком. Дис повернулась. Ингви смотрел на нее, не отводя взгляда, и на миг ей стало жаль его — ведь и он, наверно, чувствовал то же, что она сейчас, и думал, что защитит свою семью, где же тот, кто так жестоко надругался над его чувствами, почему не ждет смерти рядом с ним?.. — но в Зале ударили в щиты копья стражи, и Дис метнулась к окну, забыв обо всем. Перед троном, в полукольце стражей, кутаясь в ею же принесенный плащ, стоял ее младший сын. * * * ...Зал Правосудия был залит светом множества фонарей и полон народа. Королевский Совет присутствовал в полном составе... за исключением осужденных заговорщиков, само собой. И стража — тоже, видимо, вся королевская гвардия. И за троном, и на нижней площадке, и... И вокруг эшафота. Кили поспешно отвел взгляд, боясь потерять оказавшуюся совсем хрупкой решимость. Он прошел не одно сражение, и не боялся ни ран, ни смерти, но это было совсем другое. В любом, самом безнадежном вроде бы бою, все равно остается надежда. Оказаться сильнее, удачливее, выжить, выбраться... Сейчас ему не пригодится ничего. Ни удача, ни сила, ни стойкость к ранам. Даже посмеяться напоследок и плюнуть в лицо врагам не придется, нет их здесь, врагов... Просто лечь и подставить шею под топор. Просто. Дать. Себя. Убить. Своим соплеменникам. На глазах у всего королевства. В наказание за чужое преступление. Нелепость, какая страшная, чудовищная нелепость... «Фили, как же?..» Но король не смотрит на несчастного брата, ведь для этого пришлось бы повернуть голову. Он смотрит прямо — на собравшихся в Зале гномов, на противоположную стену, да Махал знает, что он там еще видит — холодный и отстраненный, как присыпанный снегом камень на вершине Горы. Его воля и его право, но как же больно... ...Чужая речь смолкла, кажется, только что читали приговор. Кили вздрогнул, когда чужие руки осторожно стянули с его плеч плащ, и на миг ощутил себя совсем маленьким и голым на ярком свету, под множеством взглядов. Хвала Махалу, в этих взглядах не было холода и ненависти, он бы почувствовал... Его взяли за руки. — Нет... — беззвучно охнул Кили, кое о чем вспомнив. — Подождите, пожалуйста... Он, торопясь, вытащил из-под рубашки амулет, снял его и зажал в кулаке, накрутив шнурок вокруг ладони. Сердце забилось тяжело и тревожно — последний разговор и просьба. Когда разденут и свяжут руки... Ременные петли стянули запястья, и Кили мягко подтолкнули в спину. — Идите, Ваше Высочество... Быстрый, едва уловимый шепот, незнакомый голос, о котором Кили тут же забыл. Не чуя ног и не слыша ничего из-за стука собственного сердца, он вышел вперед, на площадку перед троном, неловко опустился на колени и только тогда решился поднять взгляд. ...Не было короля, холодного и равнодушного. Не было отстраненного взгляда в пространство. Как такое вообще могло привидеться, с испугу разве что. Кили снова видел перед собой брата, родного, знакомого, такого же, как прежде... Только уставшего донельзя и будто состарившегося за прошедшие с их расставания дни. Это я виноват, толкнулась отчаянно коротенькая мысль. Из-за меня, все из-за меня... Первых вопросов Кили даже не запомнил. Что-то совсем формальное и незначащее, он отвечал, глядя в пол перед собой и думая совсем о другом. Надо как-то начать говорить о том, что действительно важно, на что совсем не осталось времени, Махал, как?.. — Известно ли тебе, какие слухи бродили по Эребору не далее, как вчера? Что нашлись среди гномов такие, кто считает возможным силой оружия вернуть тебе жизнь и свободу? Кили вздрогнул и поднял голову. Махал, только не это... Неужели еще нашлись дураки? И на чьей совести будет их кровь? — Я никогда и никого не призывал к бунту. И не стал бы искать спасения, за которое нужно лить кровь моих соплеменников. — Но кровь своего брата ты готов был пролить. Вот. Если не сейчас, то возможности вставить свое слово уже не будет. Лишь бы голос не подвел... — Я сожалею о том часе, когда прислушался к лживым речам. И готов принять свою судьбу. О последней милости прошу тебя, брат... Даруй мне свое прощение. Позволь сойти в Чертоги Махала с легким сердцем. Собравшиеся у трона советники о чем-то между собой заворчали, но это было неважно. Потому что Фили встал и, не слушая их, сошел с трона. — Встань. Кили торопливо поднялся. Прошептал чуть слышно: — Фили, я не предавал тебя. Я никогда не желал тебе смерти, слышишь, никогда... Ладонь Фили на его щеке, короткие мгновения забытой ласки. Создатель, пусть они длятся подольше... — Никто, кроме тебя, не мог подсыпать в мое вино отравы. — Зато подменить отравой безобидное снотворное очень даже могли. Я не прошу пощады, Фили. Я просто хочу, чтобы ты знал... — Я знаю. — Ты догадался?.. — Много о чем. Еще не все потеряно, братишка. Мне нужно только знать имя. Подумай... Имя. Только и всего. Если бы он мог назвать это имя... — Нет. — «Не отпускай меня, Фили, чуть-чуть — только переждать страх...» — Он так и не подпустил меня к себе... Что ж поделаешь. Видно, мне на роду написано умереть из-за собственной глупости. Если от меня живого только проблемы, может, хоть от смерти моей польза будет?.. — Прости. — За что? Знал ведь, во что ввязываюсь. И... давай закончим все поскорее. Прошу тебя. Теперь осталось только это. Закончить поскорее жуткое представление. Потом будет время, ловить оставшихся врагов, мстить, наказывать... Будет очень много времени, потому что не будет наследника. Не на кого будет напяливать чужую, не по росту, корону. Фили быстро прижался лбом к его лбу и сразу сделал шаг назад, на ступеньку, потом на вторую. Согласился. Как соглашался, когда Кили произносил перед ним слова древней клятвы, отказываясь от своей воли и своей жизни — для него. Кажется, вечность прошла с тех пор, но у таких обязательств срока нет. — Моя жизнь принадлежит моему королю, — проговорил Кили и снова склонил голову. Все встало на свои места. Не было больше страха, сомнений, запоздалых сожалений. И впервые за много дней стало легко и спокойно на сердце. Ему нечего бояться и нечего стыдиться, предательства на его совести нет. Его обманом толкнули на преступление, но он сделал все, чтобы исправить свою ошибку, чтобы его любимый брат и король мог жить и править много лет... А что не вышло самому остаться живым — так что ж, случается и такое. Фили все понял правильно, и догадался обо всем, что могло быть важнее? Остальное скоро не будет иметь никакого значения. Смерть его будет легкой и быстрой, путь в Чертоги Махала — недолгим... Неужто Создатель, в бесконечной мудрости своей, лишит милости свое дитя, которое только тем и виновато, что с чужим коварством и злобой справиться не смогло? ...Ступени эшафота. Кили поднялся на помост, дал подвести себя к плахе. Огляделся, пока помощники палача расстегивали и стягивали его рубашку, освобождая шею. Зал в самом деле полон, и все взгляды обращены на принца, испуганные, тревожные, скорбные... Довольных и торжествующих не видно, что же произошло, пока он сидел в тюрьме, о чем Фили велел объявить?.. Хорошо, что хватило ума попросить не приходить сюда мать, ни к чему ей все это видеть... Но обидно, до слез обидно, что их так переиграли. И жаль, что не придется увидеть, как Фили найдет мерзавца, и что с этим мерзавцем будет потом. Хотя как знать, может, оттуда и впрямь видно все, что происходит в мире живых?.. — Преклоните колени, Ваше Высочество. Он подчинился, мельком подумав, что голос кажется знакомым, хотя вроде и не с чего, не знал он нынешних исполнителей приговоров в Эреборе, ни лиц, ни голосов. Ниша в противоположной стене, в ней большой, в два гномьих роста, стальной гонг. Кажется, его звоном обозначают свершившуюся казнь. Или предваряют? Что ударит раньше, гонг или топор? ...А плаха шершавая и холодная, не как камень, но все-таки. И просто наклониться не получается, не удержаться, надо опереться, хоть и давит на горло. Не иначе, нарочно так, чтобы не дернуться было... — Да будет милостив к вам Создатель. Холодное лезвие коснулось шеи. Кили зажмурился, крепче стиснул в руке амулет... — Смотрите! Там, наверху!.. Одинокий вскрик разбил застывшую тишину, враз сменившуюся смятенным гулом. Кили вздрогнул, вскинулся, дернулся назад, сел на пятки, забыв удивиться тому, что его не держат. — Махал, нет... Фили!!!.. Луки. Два и еще третий, в глубоких тенях. На верхней галерее. Большие человечьи луки и замерший у трона Фили. Одного взгляда хватило опытному лучнику, чтобы понять — выхода нет. Король увернется от одной стрелы, но не от двух или трех. Было место позади трона, выдернуть туда Фили мог бы стоящий слева Торин, но он же... Будто в ответ на эту мысль, одним стремительным, как бросок змеи, движением Торин метнулся вперед, схватил племянника за руку и рванул к себе и вокруг себя, по короткой дуге, за трон, и сам нырнул туда же — следом, пряча и заслоняя уже собой. Зал наполнили крики, засвистели стрелы, со стуком сомкнули щиты стражи, прикрывая всех, кто был возле трона — все это слилось в сплошной монотонный гул. Кили без сил осел на деревянный настил, закрыл глаза... а, снова подняв голову, увидел, что помощники палача стоят, не двигаясь, поодаль, а на помост решительно взбирается Балин. * * * ...Дис, вскрикнув, метнулась к двери. Столкнулась с парнем-охранником, он, похоже, за ней и кинулся — позвать. Следом за ним побежала вниз по лестнице. Он проскочил площадку, а Дис невзначай глянула в окошко... и остановилась. — Постой... Рауд! — чудом вспомнила имя парня. Он оглянулся, подскочил к ней, тоже глянул в окно. — Что?.. — Гнома видишь? Вон там, возле стены? — Да, но что он делает?.. — Не знаю. Но нехорошее что-то, да не стой же — бегом!.. Парень рванул дальше, перепрыгивая через две ступени. Когда Дис выскочила в коридор, двое младших стражников, побросав неудобные щиты, уже бежали в ту сторону, где она заметила странного гнома. Тут же забыв о них, принцесса кинулась к дверям Зала, за которыми слышались шум, крики и звон оружия. — Куда?! — Гарди сгреб ее в охапку и оттащил прочь от двери. — Пусти, там мои дети!.. — Много ты своим детям поможешь, если шальную стрелу словишь?! Стой здесь!.. Он оставил ее у входа на галерею, сам подошел к дверям Зала и осторожно глянул в смотровую щель. — Не так страшно все, принцесса... Подожди, сейчас разберутся — сигнал дадут... Легко сказать — «подожди»... Она же видела, там странное что-то происходит, и Фили... Торин... * * * — Как ты, малыш? — Балин присел рядом, из неведомых потайных ножен выпрыгнувшим кинжалом перерезал ремни на запястьях Кили, оправил на нем рубашку. Обнял за плечи. — Держись, мальчик, держись, все хорошо... Кили, вздрагивая, уткнулся ему в бороду. — Х..холодно, Балин... — Ничего, сейчас... Вот, глотни. В руке Кили оказалась плоская фляжка. Он глотнул обжигающей жидкости, закашлялся, кое-как перевел дыхание. Распутал шнурок на ладони, снова надел амулет. Все еще дрожащей рукой содрал с головы повязку и отбросил, как ядовитую гадину. Коса упала на спину, тут же растеклась непокорными прядями, и это почему-то разом вернуло Кили ясность мысли. — Что, Балин? Что случилось? Фили...?! — Хвала Махалу, все в порядке. Давай-ка, поднимайся и пойдем. — Да, сейчас... Еще до конца не веря, что все позади, он спустился с эшафота, оглянулся мельком — только на ступени, дальше взгляд поднять духа не хватило — и пошел следом за Балином назад, к тронному возвышению. * * * ...Время возобновило свой бег, и Фили, переведя дыхание, дернулся из объятий Торина: — Дядя, уже все... — Да, — отозвался тот, выпрямляясь и тоже вставая на ноги. — Ты цел? — Вроде цел. Но как тебе... — Фили замер, еще не веря догадке. — Дядя, ты... видишь? Торин дотронулся до его щеки, волос, будто не доверяя зрению. — Я... кажется, да. — Он нахмурился напряженно, поморщился, тронув пальцами висок. — Как странно... — Тебе плохо? — метнулся к нему Фили, но Торин отрицательно качнул головой: — Нет... все в порядке. Что там?.. — Да, что?.. — Король оглянулся, прислушался. Стрелы больше не свистели, гул голосов немного притих. Удара в большой гонг, обозначающего состоявшуюся казнь, тоже не было. Потом, по команде Двалина, стражи опустили щиты и расступились. — Все в порядке, — сообщил он из-за трона и цепи стражей. — Можно выходить. Не вам! — Это уже был рык, короткий и угрожающий, адресованный советникам и старейшинам, все еще жавшимся к стене за троном. — Всем стоять и не двигаться. И руки держать на виду, иначе... Что иначе, и чем был занят сам Двалин, Фили выяснять не стал. — Кили... — Он глянул в лицо Торину, получил утвердительный кивок и поспешно вышел снова к ступеням трона. Облегченно вздохнул, увидев внизу, у нижней ступени, брата и Балина. Балин набросил на плечи принцу плащ, тихонько сказал что-то и подтолкнул вперед. Кили поднялся по лестнице, нерешительно, робко даже, и остановился на предпоследней ступеньке. — Мой король... — проговорил тихо, глядя снизу вверх, будто ожидая разрешения идти дальше. Фили сам шагнул ему навстречу. По обычаю, следовало положить вернувшемуся брату на плечи ладони и поцеловать в лоб. Не сдержался, обхватил, притиснул к себе... — Фили... — Я здесь, братишка. Держись, еще немного... Идем. Кили, кивая и вытирая рукавом глаза, пошел за ним. На площадку за троном, где ждал их Торин. — Дядя... — Кили обнял его, почти повиснув на шее и уткнувшись куда-то в воротник плаща. — Молодец, мальчик, молодец, — тихо проговорил Торин, тоже обнимая его и гладя по спине и волосам. — Ничего, все уже позади... — Кили!.. — Эхо полурадостного, полуотчаянного вскрика метнулось к сводам Зала — толкнув тяжелую дверь, на площадку перед троном ворвалась Дис. Бегом взлетела по ступеням, проскочила мимо шагнувших в стороны стражей и почти выхватила сына из рук Торина. Обняла, начала целовать наугад, лоб, глаза, щеки... — Малыш мой, радость моя, ты жив, жив... — Маам... — Кили прижался теснее, пряча лицо от поцелуев в ее же волосах. — Мам, я же просил тебя... — Прости, прости, сынок, как же я могла?.. — И тут взгляд ее упал на брата. — Торин? Ты..? — Как видишь, сестренка. Она мягко отстранила Кили, не отпуская совсем, и потянулась к Торину. Бережно погладила его по щеке: — Брат... Хвала Создателю, это чудо... — Чудо, — ворчливо подтвердил возникший рядом Двалин. Крепко обнял друга за плечи, взял за руку, сжал. — Говорил я, что встряска тебе нужна хорошая — и сразу дело на лад пойдет? — Говорил, — кивнул Торин, возвращая пожатие. — Ладно, будет обниматься. Что ты там нашел? И откуда взялись лучники на галерее, все же закрыто было? — Откуда взялись — это вопрос отдельный и очень интересный. Это наемники, не из Дейла даже — пришлые. А нанял их кто-то местный, и на галерею тайным ходом сумел провести. И вот что я нашел... — Двалин показал всем на раскрытой ладони некий странный предмет, похожий на перчатку из узких ремешков. — Недалеко от трона, видно, кто-то из этих, — кивок в сторону выстроенных у стены старейшин, — бросил, чтоб не поймали. Это перчатка убийцы, видел такие... у людей из южных стран. Крепится на руке, вот этой частью — под запястьем, прикрывается ладонью. Здесь прячется шип с какой-нибудь отравой... бывает несколько, но тут, похоже, был один. В суматохе и не заметить, когда выстрелит. А те наемники на галерее как раз суматоху и создали... Попади в тебя эта колючка, Фили — Кили сошел бы с эшафота королем. — Да уж... — ознобно передернул плечами Фили. — Но тут ничего нет. Надо найти эту колючку, неровен час — наткнется кто... — И только сейчас заметил, как помрачнело лицо Торина. — Что, дядя? — Не надо ничего искать, — отозвался тот. Опустил взгляд на свой правый рукав. На плотной материи, чуть выше узорчатого наруча, отчетливо виднелись брызги крови. Крошечная, недостойная внимания царапина... была бы, если бы не застрявший в складках рукава темный шип какого-то южного растения. — А я и впрямь подумал, что голова от счастья кружится, — тихо проговорил Торин и прислонился спиной к задней стенке трона. — Надо же... какая точность. * * * Время снова замерло, придавленное свалившейся на них бедой. Его и прошло всего ничего, а сколько успело случиться... — Торин, ты что?.. — Двалин подхватил его под руку, не глядя сунув перчатку куда-то себе за пояс. Глянул тревожно в лицо. — Не смей, слышишь?! Сейчас лекарей позовем, эльфов ваших... — Не успеем. Торин с трудом вздохнул, прикрыл ненадолго глаза. Рядом появился Балин, оглядел растерянные лица. — Что случилось? Торин?.. — То, чем ты меня пугал, — бледно улыбнулся тот. — Ничего не дается даром, это правда. Расскажи им... потом. — Он посмотрел на Фили. — Нельзя ничего просить, не зная цены. Я и не просил ничего... только разрешения сойти в Чертоги Махала прежде тебя. Вот... получилось. — Дядя, но как же... — растерянно прошептал Фили. — Зачем? — Ты хочешь со мной поспорить? Не надо, золотой, все уже решено, и не нами. Помогите мне... я хочу взглянуть на свое королевство. Он оттолкнулся от основания трона, оперся на руку Двалина, выпрямился и шагнул вперед, почти сам. Они пошли следом — король, забывший о своей короне, принц, только что сам побывавший на пороге смерти, вернувшая свое дитя мать... Одно верно загаданное желание. На всех. Торин остановился у края тронного возвышения. Окинул ясным взглядом Зал, полный народа. Гномы замерли, еще не понимая, что происходит, все же видели, как Торин выхватил Фили из-под стрел. Тут и там раздавались возгласы «Государь прозрел» и «Чудо, чудо!»... — Эребор... — тихо произнес Торин. — Мое королевство. Живое... Фили шагнул вперед, встал рядом, вскинул руку. — Воздайте славу государю вашему, жители Эребора! Зал взорвался — за неимением оружия в воздух полетели шапки и капюшоны, эхо воинственного приветствия заметалось под сводами. — Мое королевство... — почти беззвучно повторил Торин. И, покачнувшись, стал оседать на пол. Двалин подхватил его, и, опустившись на колени, усадил, прислонив спиной к своей груди. Торин откинул голову ему на плечо и глубоко вздохнул, будто собираясь отдохнуть после тяжелой работы. Сказал совсем тихо: — Увидимся... Двалин обнял его, прижался щекой к волосам, шепча что-то совсем неслышно. Рядом уткнулась в плечо брату Дис. Приветственный шум в Зале смолк, снова наступила недоуменная тишина. Фили стоял на коленях подле Торина, держа в ладонях холодеющую руку, чувствуя, как цепенеет и сжимается в холодный ком что-то глубоко внутри, под сердцем. Он не умер, билась в сознании коротенькая мысль. Он не умер, его убили. Вот сейчас, когда он наконец-то смог увидеть свет. Те, кто хотел смерти самого Фили. Кто заставил пережить худший кошмар его брата. Кто стал причиной еще многих смертей. Махал им помоги, когда придет их черед... Сбоку и сзади возникло движение. Фили взглянул — стражи по команде Балина складывали из копий и щитов носилки — такие, на каких уносят погибших воинов с поля боя. Все верно, здесь и было сражение, и оно еще не окончено. — Двалин... — тихонько окликнул Фили. Тот поднял голову, посмотрел, кивнул. Втроем с ним и с Кили они уложили Торина на носилки. Уже в гробовой тишине стражи подняли носилки на плечи и неспешно двинулись к раскрытым дверям. Дис, беззвучно всхлипывая, пошла следом. Двалин шагнул было за ней, но его остановил Балин. — Я провожу, — сказал тихо. — Закончи дело здесь. ...Двери за печальной процессией захлопнулись, и Фили усилием заставил себя вернуться к настоящему. Не время для слез, бой еще не окончен... — Кили? — Он повернулся к брату. — Кили, что с тобой?.. — Это из-за меня, — тихо и горько выговорил тот. — Из-за меня... Это я во всем виноват! — Нет. — Фили решительно шагнул к нему, встряхнул за плечи, обхватил ладонями его лицо. Совсем близко заглянул в отчаянные, полные слез глаза. — Не ты. И не смей так думать, слышишь? О Махал, да ты весь дрожишь... — Фили мысленно обругал свою недогадливость — в Зале было холодно, а на Кили только рубашка, и плащ этот, верно, совсем не греет... Король стряхнул с себя подбитую мехом мантию, снял с брата плащ, швырнул его куда-то за трон, набросил мантию вместо него, застегнул. — Вот так лучше. Идем. — Фили... как же я теперь?.. Приговор же прочитали... — Ничего, это поправимо. Держись, братишка. Идем. Он подошел к трону, но не сел, остановился рядом. Окинул взглядом Зал. Все уже снова было в порядке. Стражи, сияя доспехами и щитами, выстроились в ровные шеренги, тюремные служители тоже заняли свои места — и слева, подле эшафота, и справа от тронного возвышения, против створчатых дверей. Гиннар, ожидая приказов, стоял на третьей снизу ступеньке тоже чуть правее от трона, Двалин — на самой верхней, посматривая не столько на короля, сколько на тщательно охраняемый Королевский Совет. Все было готово к продолжению действа. Фили снова обратил взгляд на собравшихся в Зале гномов. Поднял руку, призывая к вниманию. — Слушайте меня, жители Эребора. Мой брат и наследник, Кили, сын Магни и Дис, никогда не таил против меня злого умысла. Его пытались вовлечь в заговор, и он поддался на обман, с единственной целью — найти и разоблачить настоящих врагов. Это оказалось непросто, даже с вашей помощью и поддержкой — вы видели, во что обошлась нам победа. Эребор осиротел сегодня... И знайте, что государь ваш Торин не умер своей смертью. Он был убит, подло, исподтишка, именно тогда, когда Махал возвратил ему дар зрения и дал сил защитить от убийц меня! — Гномы ответили угрожающим ропотом, в Зале даже стало как будто холоднее. — Но теперь пришло время воздаяния. Те, чьи имена были у вас на слуху последние несколько дней — не враги вам. Они сами заслуживают более жалости, чем ненависти. Верите ли вы мне, жители Подгорного Королевства? Желаете ли воздать по справедливости тем, кто толкал ваших сородичей на путь, который закончится там?! — Он указал на забытый было всеми эшафот. — Тем, кто осквернил своды священного Зала, пролив здесь кровь потомка Дарина?! — Да! Да!.. — оглушительным эхом метнулось к высоким сводам. И снова наступила тишина — по мановению руки Подгорного Короля. — Что ж... тогда приступим. Фили повернулся и посмотрел на стоящих у стены за троном гномов. Они так и не двинулись с места, ни один. Бледные лица, то ли испуганные, то ли просто растерянные взгляды... — Двалин, — окликнул Фили негромко. — Да, мой король? — На ком из них была та перчатка? Под взглядом Двалина старейшины окончательно притихли, явно сочтя, что тот, на ком этот взгляд остановится, будет убит немедленно... в лучшем случае. Не так уж они были неправы. Двалин очень спокойно и неторопливо подошел и вытолкнул из понурой шеренги Рагнара. Тот дернул плечом, отстраняясь: — Какого балрога?.. — Сейчас узнаешь. Не давая советнику опомниться, Двалин толкнул его вперед, пинком бросил на колени перед королем, вздернул вверх его правую руку и задрал рукав. На кованом браслете выше запястья висел обрывок коричневого кожаного ремешка. — Вот твой враг, Фили, — снова жутко спокойно проговорил Двалин. * * * ...Странно, но Фили почти не удивился. Даже на какой-то миг показалось, что он всегда знал, чувствовал — было что-то в этом гноме, недоступное пониманию, как непроглядная тьма в глубокой пещере. И да, никто не скажет, что они потратили столько сил на недостойного противника. Который — если уж совсем честно — и сейчас еще не побежден до конца. — И что? — Опомнившийся Рагнар рывком высвободил руку и встал. — Это — основание для таких обвинений?! Обрывок кожи на браслете?! Фили смерил его задумчивым взглядом. Коротко бросил, обращаясь к Двалину: — От трона его уберите. И обыщите как следует. — И, больше не глядя на бывшего теперь уже советника, прошел к трону и сел. Кили тихонько встал рядом, привычно, за правым плечом. Спросил вполголоса: — А если это ошибка, Фили? — Не думаю. Он действительно не думал, что кто-то еще из Королевского Совета способен на такое коварство. Вон они все, понемногу приходят в себя и перебираются поближе к трону... Когда все закончится, в очередь выстроятся — кланяться в ноги и просить прощения. Не разглядели, не поняли... Дожидаться, пока его скинут с лестницы пинком, Рагнар все-таки не стал. Спустился сам, с брезгливой гримасой позволил себя обыскать. Видно было, как отвратительны ему чужие прикосновения, к косам своим — ровным, сложного плетения — он и вовсе никого не подпустил, сам эглеты снял и на кучу вещей бросил. У него забрали оружие и все, что могло таковым оказаться — пояс, браслеты, даже мелкие украшения. Тогда только привели и поставили перед троном, слева от нижней ступени. Рагнар глянул зло на стража, державшего его за локоть, рывком высвободился и отодвинулся на полшага. Пригладил рассыпавшиеся волосы, запахнул на груди кафтан и скрестил руки. Фили, наблюдая за ним, успел мельком подумать, что добиться от него каких-то признаний будет очень непросто. Но придется, причем прямо здесь и быстро. Сыграть хотя бы вот на этом отвращении к касаниям чужих рук... Начать допрос, впрочем, помешали шум и голоса за дверями. Следом появился их источник — двое стражей втащили в Зал гнома в простой темной одежде. Гном отчаянно упирался и рвался из их рук, но держали его крепко. — Вот! — Старший из стражей толкнул своего пленника к ступеням, по другую сторону от Рагнара. Гном, не удержавшись на ногах, упал и проехался по гладким плитам. Не встал, так и остался лежать ничком. — Кто это? — спросил Фили. — Он около стены в пустом переходе околачивался, Ваше Величество, — сообщил стражник. — Чего-то там ощупывал и высматривал, будто дверь какую открыть пытался. Принцесса, благослови ее Махал, увидела и тревогу подняла. Еще и бегать пришлось за мерзавцем... — Ощупывал стену?.. — медленно повторил Фили. — Именно так. Увидел нас — и бежать. Насилу поймали. Ну и подумали — зачем-то же он тайный ход искал? Не ублюдков ли тех с галереи выпустить?.. — Благодарю. Возвращайтесь на свой пост, я не забуду о вашей услуге. Стражники дружно поклонились и затопали назад к дверям. Двалин неторопливо подошел к пойманному гному, взял его за шиворот и приподнял на колени. — Так что ты искал в том коридоре, парень? Гном, в самом деле совсем молодой, отчаянно замотал головой: — Ничего! Это случайность, я ничего плохого не хотел!.. — А что ж убегал? — Я испугался... Пожалуйста, отпустите, я ни в чем не виноват!.. Двалин вопросительно глянул на Фили. Тот собрался было велеть обыскать этого гнома тоже, но остановился, услышав быстрый шепот Кили: — Фили... — Да? — Фили, это он. — Кто? — Тот гном, который мне голову морочил. Ну, темный плащ. — Ты уверен? — Шутишь? Я умирать буду, не забуду этот голос... — Хорошо. Я понял. Спокойно, братишка, сейчас разберемся... — Сказал уже громко: — Двалин, руки его проверь. Тому дважды указывать не требовалось. На правой руке гнома не было ничего, а вот на левой... — Браслет, — сообщил Двалин, держа пленника за руку. — Покажи. Да не трогай сразу, пусть он сам снимет. — Ты слышал? — Двалин сжал загривок гнома и слегка встряхнул. — Снимай браслет. И без фокусов. Гном трясущейся рукой кое-как расстегнул браслет и положил его на вторую снизу ступеньку. — В...вот... Двалин выпустил его, выразительно ткнув лбом в пол. Взял браслет, осторожно, как ядовитое насекомое, рассмотрел. Поднялся к трону. — Непохоже, что что-то опасное. Но цацка та самая, смотри. Фили глянул. На широкой кожаной ленте были закреплены несколько разных камней, в простых железных оправах. И... камни в самом деле были странные. Стоило присмотреться к какому-нибудь внимательнее, как камень тут же начинал меняться. Только что это был аметист, взмах ресниц — в той же оправе уже турмалин, еще миг спустя — просто шлифованный осколок гранита... Немудрено, что ни один из видевших браслет гномов не мог потом сказать, какие именно в нем были камни. И — Фили почти вздрогнул, поняв — лицо хозяина колдовской игрушки скрывал точно такой же морок. Король только что смотрел на пойманного гнома, но стоило отвести взгляд — и черты лица из памяти стерлись мгновенно. — Значит, это ты... гном по имени Фрор, — произнес Фили, с некоторым усилием оторвав взгляд от мерцающего браслета и аккуратно положив его на край подлокотника трона. — Лгать и подбивать на преступления у тебя хорошо получалось. И личина трусоватого недоросля тебе тоже к лицу. Какой же ты, когда настоящий? — Я не понимаю, — вздрагивая, выговорил гном. — Я не знаю, о чем вы говорите. Это просто браслет, подарок матери, разве преступление — носить браслеты?.. — Носить — не преступление. Но вряд ли те, кого ты вовлек в заговор, не смогут тебя узнать, хотя бы по голосу. Двалин, уберите эту игрушку подальше — в глазах рябит. Фили посмотрел на Рагнара, стоявшего на прежнем месте и никак не проявлявшего интереса к происходящему. Потом снова на Фрора. Браслет унесли, и рассмотреть загадочного колдуна стало проще. Он так и стоял на коленях, лица из-за низко склоненной головы не было видно — только волосы. Прямые черные волосы, блестящие, как полированный камень. — Рагнар, знаком ли тебе этот гном? — Впервые его вижу. — Равнодушно и едва взглянув. Но... почудилось, или было в этом равнодушии что-то фальшивое? Фили снова посмотрел по очереди на обоих, потом жестом подозвал к себе Гиннара. — Да, мой король? — Заставьте этого гнома говорить. Сейчас. — Да, мой король. Гнома, называвшего себя Фрором, подхватили под руки, подняли и повели прочь от трона. Он дернулся, увидев впереди эшафот, попытался упереться ногами, но вырваться из рук тюремных стражей было не так просто. Эшафот Фрору, впрочем, пока не грозил. Его отвели к столбу с перекладиной, вытряхнули из верхней одежды. Он отбивался с силой отчаяния, и его, не тратя времени, привязали за руки к перекладине, подтянув так, чтобы ноги едва касались пола. Рубаху просто разорвали на спине, от ворота до пояса. Палач, сойдя с эшафота, развернул кнут. Первый удар обжег лопатки гнома, вызвав только короткий всхлип. — Он должен заговорить, а не остаться в добром здравии, — холодно и отчетливо произнес Фили. — Сильнее. Резкий свист — хлопок — отчаянный вскрик, захлебнувшийся рыданиями. Несчастный гном обвис на руках, тщетно дергая тугие ременные петли; алая полоса, перехлестнувшая его спину от правого плеча до левого бока, враз набухла, ручейком потекла кровь. Где-то в толпе громко всхлипнула женщина, ее принялись утешать... Снова свист — еще мучительный крик — еще один кровавый росчерк. — Наконечник кнута способен разодрать плоть до костей, — очень ровно и буднично заметил Фили. — Шестой удар разобьет ему хребет. Рагнар, ты все еще ничего не хочешь мне сказать? Бывший советник презрительно поморщился и обратил взгляд куда-то в сторону от трона. — Что ж. Продолжайте. Устройство Зала позволяло даже у самых дальних стен слышать то, что говорилось с трона — если не понижать специально голос. Разумеется, Фрор тоже расслышал слова... которые ему на самом деле и были адресованы. — Нет!.. — отчаянно выкрикнул он, снова пытаясь вывернуться из пут. — Нет, хватит, прошу вас! Я расскажу... я все расскажу!.. Его сняли со столба, подвели — почти подтащили — снова на площадку перед троном. Стоять он не мог, даже и на коленях, и просто повалился ничком на нижние ступени. Еще некоторое время всхлипывал и судорожно дышал, прежде чем смог заговорить. — Это... я провел наемников на галерею. Через тайный ход... только обратно выпустить не смог, дверь другая была закрыта... — Ты нанял их? — подтолкнул Фили. — Д-да, в Дейле. Тройную плату пришлось обещать... — А Ханара устроить обвал тоже ты заставил? — Да... выиграл у него... — И яд Ингви взял тоже у тебя, верно? — Да... — Пусть скажет, как за мной следил и разговоры подслушивал, — зло выговорил рядом Кили. Фрор глянул на него: — Браслет... Он заколдованный. У кого камень такой же — с тем связь дает... — Что за чушь? Нет у меня никакого камня! — Игла из прозрачного кварца. В амулете... такая же... Фили попытался припомнить, как выглядел браслет. Действительно, один из камней был обточен в виде многогранной иглы. — Кили, надо проверить. Тот уже снимал вытащенный из-под рубашки амулет. — Вот, Фили, смотри, нет же ничего... — Принц повертел вещицу в пальцах, осмотрел внимательно... и вытащил из складки на сгибе темной кожи точеную из прозрачного камня иглу. Воззрился на нее с изумлением и ужасом. — Ах ты ублюдок... — Поднял взгляд на Фрора. — Но зачем?! Ты же не королевской крови, и не придворный даже!.. Какая тебе-то во всем этом выгода?! — Думаю, дело не в королевской крови, — заметил Фили. Велел уже чуть громче, чтобы было слышно: — Назови свое имя, гном. Настоящее. Молчание длилось... наверно, несколько ударов сердца. Потом гном, которого до сих пор называли Фрором, тихо проговорил: — Ингвар... сын Рагнара. Изумленный шепот стал эхом его слов. Для гномов узы родства святы, тем более — если выпало счастье продолжить себя в детях, а то, что только что произошло у них на глазах... — Значит, я не ошибся, — кивнул Фили. — Твой сын, Рагнар. Которого ты потерял много лет назад, верно? — Лучше бы потерял, — презрительно выплюнул тот. — Никчемное недоразумение, достойное своей матери. Только и проку, что игрушки колдовские... Ингвар, опять всхлипнув, ткнулся лбом в свою руку, которой опирался на каменную ступеньку. Как бы там ни было, слышать такое от собственного отца — невеликая радость. — Ты вовлекал гномов в заговор по приказу отца? — Да. — Что было конечной целью заговора, тебе известно? — Регентство... при малолетнем короле. — При каком короле, Ингвар? — Его Высочество должен был стать королем, жениться, дать роду наследника. Потом его тоже бы убили. А при слишком молодом короле требуется регент. — Понятно. — Фили помолчал, потом спросил негромко, не для публики: — Что он обещал тебе, Ингвар? Ведь обещал же что-то? — Да... — тоже совсем тихо отозвался несчастный гном. — Наследство. Родовое имя, жизнь при дворе... — А получить все это без убийства короля ты не мог? В чем же причина? — Не знаю... я не мог ослушаться. Я думал сначала, что надо сделать что-то, нашел способ подкинуть королевскому лекарю флакон с отравой... Думал, начнется скандал, разбирательство, не до заговоров будет, но ничего не произошло... — Флакон с отравой, говоришь? — От Фили не укрылось, как напрягся и вскинулся при этих словах Рагнар. Пробрало все-таки... наконец-то. — Похоже, этому гному есть, что предложить в обмен на свою жизнь. Гиннар, отправьте его в лазарет, и охрану приставьте. — Фили, ты что, отпустишь его?! — негодующе шепотом вопросил Кили. — После всего, что он натворил?! — Нет, конечно, — спокойно отозвался король. — Но он знает много... очень много такого, что нам самим может пригодиться. Не хочу терять это знание. А голову ему отрубить мы всегда успеем. Вздрагивающего и всхлипывающего Ингвара увели. Фили дождался, пока за ним и стражами захлопнутся двери, и вернул внимание Рагнару. Снова заговорил в полный голос: — Думаю, нет смысла добиваться у тебя каких-то признаний, сказанного здесь уже более чем достаточно. А оправдаться ты вряд ли сможешь, даже если попытаешься. — Не буду, — безразлично качнул головой бывший советник. — Слишком много чести... — Это слово не про тебя, Рагнар, — тоже гладко-безразлично отозвался Фили. — У тебя на глазах истязали твоего сына, а что сделал ты? — Подумай лучше о том, что ты сделал со своим братом, — равнодушно бросил тот в ответ. — Постоянное ожидание кинжала в спину очень сильно отравляет жизнь. Впрочем, не будь твой братец не ведающим достоинства недоумком — уже давно устроил бы тебе встречу с предками... Кили судорожно вздохнул и уцепился левой рукой за плечо брата. Фили мягко накрыл его руку своей, не отводя взгляда от лица Рагнара. — Если ты не разглядел смысла в его поступках, это свидетельство твоей глупости, а не его. Впрочем, ты многого не разглядел... Например, того, почему я остался жив. — Верно... — с досадой поморщился Рагнар. — Сынок, сокровище мамашино... ...и без малейшего предупреждения, одним толчком сбил с ног стража справа от себя, нырнул под руку левого — и вскинул перед собой выхваченный из ножен на его поясе кинжал. Острием себе в грудь. Каким образом сумел оказаться у него за спиной Двалин — тоже никто понять не успел. Но одна рука в татуировках и стальном кастете вцепилась в его руки поверх рукояти кинжала, другая сдавила шею — это длилось, наверно, всего несколько мгновений, больше не удержал бы и Двалин. Подоспевшие стражи отняли оружие у яростно рычащего пленника, а их командир швырнул его на пол и перевел дыхание. — Не так скоро, приятель. И не так легко. Рагнар, тоже тяжело дыша, приподнялся и глянул на Фили сквозь разметавшиеся волосы. — Будь ты проклят, змееныш... — За что? — устало отозвался король. — За то, что не дал себя убить? Или за то, что тебя не отпустил к Махалу без напутствий? Не надейся — не будет этого. Гиннар... — Да, Ваше Величество. — Мы задержались с казнью, нет смысла мучить осужденных еще дольше. Приступайте. Он, — кивок в сторону Рагнара, — как виновный в организации заговора и убийстве члена королевской семьи, умрет последним. Разденьте его, остригите и привяжите спиной к столбу, чтобы видел все. Попробует невовремя подать голос — заткните рот. Смотритель коротко поклонился и махнул рукой своим помощникам. ...Не вдруг, но Рагнара скрутили, отволокли к эшафоту, содрали кафтан. Он рвался из чужих рук молча и отчаянно, не сдержав крика только раз — когда на пол посыпались пряди его ухоженных черных волос. Привязывали к столбу его уже в присутствии тех, кому предстояло сейчас умереть, и Фили был бы очень удивлен, если бы кто-то из них явил хоть каплю жалости или сочувствия. * * * ...Они стояли в полукольце стражей, так же, как совсем недавно Кили. Четыре гнома, укутанные в плащи с капюшонами, как в защиту от чужих взглядов — до поры. Все опять шло своим чередом. Зал погрузился в тревожное молчание; Гиннар, снова стоя на третьей ступени у трона, читал приговор, и слова старинных формул отчетливо звучали под столь же древними сводами. Объявление преступления, скорбь короля, вынужденного прибегнуть к столь суровым мерам, надежда на мудрость и справедливость Создателя, коему все гномы — дети... Предки знали толк в красивых фразах. И имена. Четыре имени, иначе вряд ли бы оказавшиеся рядом в каком-нибудь списке. Фили знал, что Ингви, в последний проведенный дома вечер, помимо разговоров с семьей, позвал к себе троих самых близких друзей и взял с них обещание в смерти его никого не обвинять, самим никаких поисков не чинить и никому этого не дозволять. Это было неожиданно честно, и после допросов и просто бесед уже в тюрьме Ингви своего мнения не изменил. И — об этом король тоже знал — отказался написать прошение о помиловании, хоть и мог, после того, сколько всего рассказал о заговоре. Поэтому, в том числе, сейчас у него, одного из всех, борода была по-прежнему аккуратно расчесана и заплетена, а из-под капюшона свисали на грудь длинные седые косы. Гиннар, между тем, закончил обращенное к зрителям чтение приговора. Коротко поклонился королю и сошел со ступеней трона, чтобы дальше отдавать распоряжения уже не во весь голос. — Ингви, сын Скегги. Его вывели вперед. Первым. Это ведь тоже привилегия — не видеть чужих смертей, не идти мимо недвижных тел, не касаться следов крови... Впрочем, Ингви все это напугать могло едва ли. Он даже в лице не переменился, ни пока с него снимали плащ и кафтан, ни потом. Как же страшно, в который уже раз думал Фили, глядя, как он поднимается на эшафот, как страшно, когда предают такие. И для них потом еще страшнее — потому что собственной совести ведь не объяснишь, что не сам виноват — просто поддался на чужую ложь. Нет для нее — для совести — таких оправданий. Ингви, по-прежнему спокойно и не спеша, будто собираясь отойти ко сну, опустился на колени перед плахой. Помощники палача уложили его, еще раз оправили ворот рубахи, волосы и отодвинулись, только придерживая его за руки. Палач поднял тяжелый, с длинным лезвием топор. Стало тихо, так тихо, будто зрители действа разом затаили дыхание. Впрочем, так оно, наверно, и было... ...Глухой удар, и сразу — низкий гул большого гонга. Голова Ингви упала, тело завалилось на бок, содрогаясь в последних судорогах и заливая дощатый настил кровью, и Фили понял, что в последние мгновения тоже забыл дышать. Сморгнул невесть откуда взявшиеся слезы — не помогло, горячие капли потекли по щекам. Рука Торина в его руках. Остывшая. Неживая. Что изменится от того, что еще в четыре дома сегодня принесут мертвые тела? Для них, для живых — что? Тишина в Зале сменилась вздохами и тихим плачем, но криков протеста слышно не было. Следующей была очередь Ханара, но он качнул головой: — Мальчишку возьмите. Плохо ему... Гиннар коротко кивнул. — Кнуд, сын Одда. Кнуд в самом деле был бледен до синевы и едва держался на ногах, его пришлось вести под руки. Эшафот уже прибрали, смыли большую кровь с плахи и досок, но даже вид укрытого холщовым покрывалом тела на носилках довел несчастного парня почти до обморока. Только развернувшись лицом к плахе, Кнуд уперся взглядом в Рагнара, привязанного к столбу всего в полутора десятках шагов. — Ты!.. Все ты... Будь ты проклят, тварь!.. Покоя тебе не знать, вечно по пустыне бродить, гадина ядовитая!.. Будь проклят... Поток проклятий сменился рыданиями, а спустя еще несколько мгновений гонг ударил снова. Покуда помощники прибирали эшафот и укладывали на носилки второе тело, палач осмотрел лезвие топора и убрал его в деревянный футляр. Достал другой. Гномы ничего не делают кое-как, и палачей обучают так же тщательно, как ювелиров... — Ханар, сын Хальвдана. Ханар поднялся на помост легко и без задержки. Встряхнул черными с проседью кудрями, оставшимися от длинной, ниже лопаток, гривы, тоже глянул на оцепеневшего Рагнара: — Даст Махал — свидимся. Только едва ли ты этому рад будешь. — Сам встал на колени и склонился на плаху. Третий удар. У Фили перед глазами все плыло, и стереть слезы было нельзя — слишком заметный жест. Махал, скорее бы все это закончилось... Почему-то страшно было взглянуть на Кили и увидеть на его лице... вряд ли радость, но, может быть, удовлетворение. Это его право, после всего, что ему самому пришлось вынести, но было в этом что-то донельзя нечестное и неправильное... — Фили... — Быстрый шепот рядом заставил короля вздрогнуть. — Фили, зачем же так... — Так надо, братишка, — отозвался он, едва скрыв вздох облегчения. — Ничего, уже скоро... — Хефти, сын Хьярти, — четко выговорил Гиннар. Хефти был последним, и ни говорить, ни еще каких-то выразительных жестов делать не пожелал. Тоже глянул на Рагнара, молча сплюнул и отвернулся. Совсем немного спустя гонг возвестил и его смерть. Рагнар, казалось, даже не заметил, что пришел его черед. Так и стоял, привалившись к столбу и безучастно глядя перед собой. Просто стоял. Потом просто пошел, куда повели. Споткнулся на последней ступеньке эшафота, оступился, дернулся от подхвативших его рук. Неловко упал на гулкие доски. Попытался отползти, посмотрел на подступивших к нему гномов, всхлипнул — и начал смеяться, сначала почти беззвучно, потом все громче, и эхо дикого, безумного хохота заметалось под сводами замершего в скорбном молчании Зала.