«Re-homing»

Сехун теперь общается с Луханем в школе. Правда, для того, чтобы позажимать его в туалете, как шлюху, прося его о минете или о том, чтобы он свой зад подставил. Лухань всегда краснеет, иногда возбуждается от грязных слов старшего и его ласк, но не решается на это. Всё-таки он может делать разные развратные вещи только, когда пьян, а когда трезв – его тяжело уговорить. Сехун это понял, поэтому каждый раз, когда его папаши нет, он пытается напоить младшего, каждый раз поражаясь, каким Лухань становится недосытным, буквально выжимает из Сехуна все соки, а он ведь молод и здоров в этом плане! Но каждый раз после их секс-марафона, Сехун чувствует себя удовлетворённым. Правда, ещё и очень усталым, но это не так уж и страшно. Лухань же себя чувствует грязным, он сам себе становится противен – ему даже страшно, что от алкоголя он такой. Ещё страшнее, что считается, что под действием алкоголя человек себя ведёт так, каким он на самом деле является. Это страшно. Один есть плюс от секса с Сехуном – его анус более растянут, а если учесть, что его отец не желает тратить время на его растягивание, то это огромный плюс. Лухань скачет на бёдрах Сехуна, который лежит на кровати, придерживая младшего за ягодицы. Он не пытается контролировать Луханя, его и так устраивает его бешеный темп, в котором он двигается на нём, сжимая анусом его член, руками плечи, стеная на всю комнату, если не на всю квартиру. Лухань же старается ни о чём не думать, он просто делает то, что так сейчас желает его тело – Сехун вновь смог подлить ему в напиток высокоградусный алкоголь. Даже если бы он хотел, то всё равно бы не смог остановиться – жжение в области ануса слишком сильное, низ живота слишком тяжёлый, а член слишком болит и ноет, обычная дрочка совсем не помогает в таких ситуациях, Лухань пробовал, надеялся, что, подрочив, всё пройдёт. Нет. Ему нужен именно секс. Именно половой акт, чтобы член двигался внутри него, задевал простату, чужие руки ласкали его в интимных местах. Сехун кусает губы, жмурится, шумно дышит носом, пока Лухань скачет на нём, лаская одновременно свой ноющий покрасневший член. Лухань подсознательно не верит, что это он. Но понимает, что это глупо, поэтому просто стыдится себя, презирает. Он кончает на старшего, ощущая горячую сперму внутри себя. Сехун переворачивает его на спину, нависая сверху – вялый член всё ещё внутри младшего скользит благодаря сперме. - Ненасытная шлюха, - томно говорит он, смотря в ещё мутные глаза Луханя, как он кусает губы, слушая, как шумно дышит и хнычет от желания, которое ещё переполняет его. Лухань ёрзает, трётся об старшего, прося о продолжении, хоть и понимая, что Сехун ещё какое-то время бессилен. Сехун целует шею младшего, ласкает его соски, теребя и сжимая их пальцами, заставляя Луханя прогибаться в спине, стеная ещё громче. - Сехун, - почти задыхается младший, чувствуя, как собственный член упирается в чужой живот. Сехун обхватывает член младшего кольцом из пальцев, начинает надрачивать его плоть, накрывая губами розовый сосок. Лухань сходит с ума от удовольствия, ёрзая под старшим, умоляя о большем. Сехуна хватает на ещё один раз, затем ему приходится делать минет Луханю, пока тот совсем не протрезвеет. Так и продолжается жизнь Луханя в Сан-Диего. Почти каждый день он занимается сексом с Сехуном по пьяни, а его отец вечером трахает его. Лухань всегда после секса с мужчиной принимает душ, яростно потирая себя мочалкой, надеясь смыть с себя эту грязь, ощущение его прикосновений к себе. С Сехуном всё совершенно не так. Хоть он и ощущает себя грязным, но это не то, что с его отцом. Его отец заставляет Луханя чувствовать себя таким из-за его действий, которые носят почти насильственный характер. С Сехуном он сам хочет этого, сам напрашивается, чтобы его поимели. К тому же Сехун к нему ощущает не такую похоть, как его отец. Сехун хочет именно его, а его отец просто тела. К тому же Сехун любит экспериментировать. Как-то раз Сехун опробовал на Лухане такой эксперимент – хорошо, что младший снимался в детском порно, где были ролики такого характера, иначе бы его психика не выдержала бы. Лухань никогда честно не ответит, действительно ли он такой дебил, что всегда попадается на простом подливании алкоголя куда-нибудь, или же сам желает этого, поэтому и попадается. Быстро опьянев, младший уже сам начинает липнуть к Сехуну, перестав первым делом бежать в ванную, чтобы тщетно пытаться удовлетворить себя. Старший и сам заметил эту перемену, уже успел подколоть на счёт этого его. Сехун позволил снять с себя футболку, в то время как Лухань был полностью обнажён. Старший повалил его на кровать, нависая сверху, слушая мольбы младшего, которому уже почти становится безразлично, как он развратно себя ведёт – ему просто хочется, безумно хочется. Хочется до трясущихся колен, сбившегося дыхания, тумана в глазах и разуме, до полной раскрепощённости. Сехун не обращает на это внимание, на стоны, хныканье, мольбы, на дрожащее тело под ним, готовое отдаться в любое мгновенье, он ничего не делает, только держит руки Луханя над его головой, завязывает их его футболкой. До Луханя не сразу доходит, что задумал старший, лишь умоляя, чтобы тот его жёстко отымел, потирая коленки друг о друга, пытаясь унять своё возбуждение, от которого из покрасневшей головки члена течёт естественная смазка. До него полностью доходит смысл эксперимента Сехуна, когда тот встаёт перед ним с кожаным ремнём в руке, который усыпан заклёпками – не слишком заострёнными, но всё равно будут доставлять дополнительные, скорее всего не очень приятные, ощущения. Лухань закрывает ногами пах, понимая, что Сехун умудрился его руки ещё и привязать к кровати, чтобы он ими не смог двигать. Сехун ухмыляется, смотря, как младший пытается закрыться ногами. Но его взгляд всё равно говорит об его сильным желании, возбуждении. Сехун замахивается и резко ударяет Луханя ремнём по почти молочно-белой ягодице, которая мгновенно окрашивается в ярко-красный цвет. Младший вздрагивает, вскрикивает, ещё больше сжимается всем телом, стараясь закрыть своё голое тело. Его ягодицы горят, этот жар передаётся по венам по всему телу, превращаясь в адреналин, который заставляет его щёки гореть, глаза мутнеть, сбиваться дыханию до появления полной сухости во рту, а член стоять, выделяя смазку. Следующий удар Сехуна приходится по бледному бедру Луханя, который вновь вскрикивает, больше сжимаясь. Сехун почти не понимает, что за эйфория охватывает его – для него она почему-то сравнима с как-то выкуренным в компании косяком марихуаны. Сехун чувствует, что его член стоит, упирается в жёсткую ширинку джинс, которые раздражают чувствительную головку, из которой течёт естественная смазка, пачкая трусы. Нанося ещё один удар по ягодицам, Сехун усмехается – его желание секса сейчас сравнимо с желанием пьяного Луханя. А Лухань почти плачет, слёзы текут по его щекам к подбородку. Ему больно, всё горит… Хочется трахаться, хочется ощутить член Сехуна в своём анусе. Старший и сам это чувствует, но медлит, растягивая удовольствие. Когда на ягодицах и бёдрах Луханя не осталось живого места, Сехун прекратил его истязать. В нём есть наклонности садиста, о которых он раньше не догадывался, но в первый раз решил не перегибать палку – кожа и так вся красная, ему не хочется, чтобы она окрасилась потом в фиолетово-зелёный оттенок в жёлтое пятнышко. Сехун встаёт на кровать, упираясь коленями в матрац, обхватывает ладонями дрожащие колени младшего, раздвигает его ноги, прижимает к кровати по бокам от себя, сжимая их. - Не дёргайся, слишком больно не будет, - Лухань не очень верит старшему, но всё-таки пытается немного успокоиться. Но стоит Сехуну взять отложенный в сторону ремень, младший напрягается всем телом, он жмурится, ожидая удар, который может приходиться на любое место – даже на чувствительную зону паха. Но Сехун не настолько жесток, он лишь чуть похлопывает заклёпками по члену, отчего Лухань только ёрзает, приподнимает таз вверх, тихо стеная. - Ты такая шлюха, - усмехается старший, опуская указательным пальцем покрасневший член, который тут же шлёпается о низ живот, стоит убрать ему палец. – Даже это тебе нравится. - Трахни уже меня, прошу, - ноет Лухань, двигая бёдрами, имитируя фрикции. Сехун понял это по-своему, он расстегнул свои джинсы, почувствовал облегчение, снял их вместе с трусами, затем встал над головой Луханя, заставив его взять в рот плоть, начал двигать бёдрами, трахая его рот. Лухань закрыл глаза, послушно принимая плоть, которая проходится по его языку. Сехун держится за спинку кровати, постепенно его движения становятся всё более резкими, он почти рычит, возбуждаясь от вида Луханя, который с удовольствием сосёт у него, как его припухшие красные губы обрамляет его плоть… Лухань согнул ноги в коленях, ёрзая, двигая тазом вверх, ощущая, что тяжесть внизу живота становится всё более невыносимой, а член почти ноет, его разрывает, хочется кончить. Сехун доводит себя почти до предела, в последнюю минуту понимает, что Лухань в таком состоянии не отвяжется от него, пока его не трахнут раза два-три анально. Он устраивается между ног младшего, приподнимает его и входит в пульсирующий анус. Лухань застонал, прогнувшись в спине, блаженно прикрыв глаза, - он этого так долго ждал! Для полного счастья ему не хватает только обхватить свой член, но руки он уже перестал даже чувствовать. Сехун жёстко двигается в нём – ему тоже давно этого хотелось. Он положил одну ногу Луханя к себе на плечо, отчего младший стал стонать громче – член в такой позе ещё сильнее стимулирует простату. - Сехун, подрочи мне, - задыхаясь, умоляет Лухань. Но старший игнорирует его, его сейчас больше интересует своё удовольствие. Только когда он сам кончает, Сехун начинает быстро двигать рукой по плоти Луханя, который кончает почти сразу с протяжным стоном себе на живот – Сехун кайфует, когда мышцы сжимают его обмякший член. Старший обессиленно ложится на него, а Лухань продолжает ёрзать и тяжело дышать на ухо Сехуну. - Я устал, отстань, - отмахивается старший, продолжая лежать на Лухане. Для Луханя это было мучительнее всего – его член вновь ноет, просит ласки, как и анус, который жаждет эрегированного члена, а не вялый кусок плоти, который сейчас внутри него. Сехун лишь ёрзает вместе с младшим, потираясь о член животом – мелочь, но Лухань постанывает, получает удовольствие, хоть что-то. Сехун развязал Луханя только, когда тот протрезвел – мало ли, он в таком состоянии и изнасиловать может. Но у младшего всё равно этого бы не получилось – как только руки перестали держать узлы, то они безжизненно упали на подушку. Сехуну пришлось массировать руки младшему, чтобы по ним начала течь кровь. Лухань шипит – затёкшие руки неприятно пульсируют, принося дискомфорт, отчего он не может и пальцем пошевелить. - Охрененно получилось, - довольно потянулся Сехун, сидя на краю кровати, пока Лухань лежит на боку, смотря на него. – Только я от этого ещё сильнее устаю. Сехун встал и нашёл в ящике компьютерного стола пачку сигарет Lucky Strike, которые как-то украл из одного ларька вместе со своей компанией. Взяв зажигалку и импровизированную пепельницу из пустой банки пепси, сел обратно и закурил. Сехун редко курит дома. Во-первых, потому что отец вечно кричит на сына, что квартира провоняла табаком, наплевав, что он сам пахнет перегаром, как и квартира алкоголем. Во-вторых, проветривать иногда совсем не хочется, когда на улице холодно. Лухань продолжает лежать, совершенно не двигаясь, кроме его живота, который, то вздымается, то опускается от глубокого дыхания. Всё болит и горит, особенно бёдра и ягодицы – по сравнению с ними одеяло кажется холодным. Они молчат. Только лишь раздаётся в комнате выдохи Сехуна, изо рта которого выливается густой дым дешёвых сигарет. - Ты курил когда-нибудь? – спрашивает старший, в очередной раз затянувшись. - Было дело. Сехун затянулся, но не выдохнул дым, повернулся и нагнулся к Луханю, прикоснулся к его губам, Лухань послушно приоткрыл их – он видел то, что собирается делать Сехун. Вроде это «цыганочка» называется. Сехун постепенно выдыхает дым сигарет в рот Луханю, который пытается затянуться. Он и так не особо-то курит, а так ему неудобнее, ещё и лёжа. Он прикрывает глаза вместе с Сехуном. Младшему кажется это до жути интимным – как в какой-то непонятной компании, так называемые, «друзья» могут это делать друг с другом без разбора? Сехун, не дав полностью Луханю выдохнуть дым, делает затяжку и вновь выдыхает дым ему в рот. Лухань слишком глубоко вдыхает, отчего дым остаётся внутри его лёгких, он начал паниковать. - Да ничего страшного, потом он сам выйдет, не останется с тобой навсегда. Луханя это не очень сильно успокоило. Вечером, когда отец Сехуна, выпивший, трахал его наконец-то вставшим членом, у Луханя этот дым неожиданно начал струиться изо рта. - И ты вместе с ним курить начал?! – взбесился мужчина, наверное, это больше из-за алкоголя. Мужчина начал бить его, сначала ладонями по многострадальным ягодицам, затем, когда он кончил, откинул от себя Луханя, который упал на пол, несколько раз пнул его ногой в живот. Юноша весь сжался, пытаясь закрыться, почти как днём, когда Сехун бил его ремнём – но это совсем другое. Сехун не пытался его покалечить, это были игры в постели, а его отец хочет принести ему только боль, наказать, покалечить. Лухань жмурится, плачет, содрогаясь всем телом от своих рыданий, которые готовы вот-вот перерасти в истерику, он терпит удары ногой, ведь это должно когда-либо закончиться. Он остался на полу – тело ломило, ему было больно пошевелиться. Мужчина ушёл, через несколько минут Сехун молча – точнее сквозь бурчанье, что Лухань не такой лёгкий, каким кажется – взял на руки и понёс в их комнату, уложил на кровать.       Я никогда не думал, что в раю и аду можно жить одновременно. Или ад может иметь на своей территории ангела, который помогает несчастным. Сегодня этот мужчина побил меня, потому что я курил. Почему? Зачем? Мои мысли в последнее время состоят из одних вопросов, на которые ни я, ни кто-то ещё не даст мне ответа.       Я не думал, что Сехун станет моим спасением в этой «семье». Глоток кислорода среди гари.