Билет на Ноев ковчег

      Заметенный снегом сад встретил нас тишиной. Я шёл с трудом, превозмогая боль. Джинни подхватила меня, когда я едва не рухнул. Мне удалось выдавить из себя ухмылку, бросая быстрый взгляд на Луну, но она смотрела перед собой и выглядела устрашающе, поэтому я поспешил отвернуться.       Едва мы вышли из сада на аллею, позади хлопнула дверь. Я скривился – не было сил на еще один поединок с Поттером. Я проиграл, и проиграл очень давно.       Грейнджер догнала нас, накидывая мне на плечи теплую мантию. Я поморщился - мантия оказалась гриффиндорской.       Добравшись до ворот, я устало опёрся спиной о колонну, взмахивая палочкой и произнося заклинания. Джинни подхватила и закончила щит, дав мне выдохнуть, вдохнуть, подкурить сигарету трясущимися пальцами, сильно зажмуриться, глубоко затягиваясь, прохрипеть:       — Это не Поттер.       Они молчали. Луна - закрыв глаза, Джинни с тревогой во взгляде и нахмуренная Грейнджер.       Нужно аппарировать, аппарировать отсюда, немедленно.       Почему они молчат? Пришлось пояснить:       — У него моё маскировочное кольцо.       — Но это был Гарри, — прошелестела вдруг Луна. Её голос был сухим и тихим.       — Нет, — возмущенно. — Нет, Луна. Тот человек хотел убить меня, а Поттер бы никогда…       — Ты сдал его Пожирателям, думаешь, он не обиделся? — она намеренно выделяла последнее слово.       — Что, прости? — злобно переспросил я. — Обиделся? С каких пор Поттер таким образом демонстрирует обиды?       — Он приказал Фреду сдаться Министерству, только потому что тот провалил задание, — проговорила Джинни, смотря на меня. — Ты не представляешь, как быстро он забывает былую дружбу.       Мои ноги подкашивались. Не фигурально выражаясь, они буквально подкосились, и я сполз на землю, упорно делая вид, что сам того захотел. Поттер возненавидел меня? Я, скорее, поверил бы в то, что это кто-то под Обороткой, в то, что кто-то украл его личность, воспользовавшись тем, что он давно мёртв.       — Он не мёртв, — прорычала Грейнджер, и все удивленно взглянули на неё.       Она смотрела на них испуганно, а я не желал накалять атмосферу, привлекая внимание других к тому, что Грейнджер ответила на мою мысль.       Со стороны дома к нам приближался Лонгботтом.       Скользя сухими ладонями по гладкому мрамору, я кое-как поднялся, выровнялся, слыша тихий скрежет сломанных костей под кожей. Пришлось быстро и твёрдо проговорить:       — Ты не узнала меня, так, Луна? Ты не знала, что я рядом, когда на мне было это кольцо?       Она молчала, нахмурившись и накручивая на палец локон.       — Ты не знала, что я не Даймон Блэк, так как ты можешь быть уверена, что в доме был Поттер?       Невилл застыл у щита, смотря на Джинни. Та, быстро взглянув на меня, впустила его.       — Вы собираетесь уходить, — утверждал он, обводя каждого взглядом, дольше других задержавшись на Уизлетте.       Затем Лонгботтом уставился на меня.       — Из-за чего вы сцепились с ним?       Мне хотелось никогда этого не вспоминать, но я сказал:       — Он назвал меня оборотнем. Попросил не провоцировать на убийство, — я ухмыльнулся.       Джин нахмурилась, Грейнджер вскинула бровь. Луна безучастно смотрела в белое небо.       — Я думаю, что это не Поттер, — повторил я. — На его руке кольцо с Маскирующими, но зачем ему его носить?       — Какое кольцо? — удивился Лонгботтом.       — Моё кольцо. Под которым я скрывался как Даймон Блэк, — я округлил глаза.       Невилл выглядел так, будто слышал об этом впервые. К его чести, пришел он в себя быстро, вопросив:       — То есть Гарри либо расколдовал твоё кольцо, либо это не Гарри?       — И зачем ему носить расколдованное кольцо, Лонгботтом? — я устало закатил глаза. Моя голова кружилась. — Не из теплых чувств, это мы уже выяснили.       — Это может быть просто прихотью слизеринца, вы же понимаете это? — он осмотрелся.       Я готов был вспороть ему брюхо.       — Если бы это было моей прихотью, то я бы давно аппарировал, уяснил, Лонгботтом? — я почти рычал. — Я стою здесь со сломанной ключицей, — проговаривал каждое слово, чувствуя в пальцах боль, ту, которая обещала когти в скором времени, — не из прихоти слизеринца.       — Ладно. Еще аргументы есть?       Я вскинул брови. Этот парень определенно напрягал.       — Ладно, — язвительно. — Как Поттер вырвался из рук Лорда?       — Виктор помог ему сбежать, — не раздумывая ответил Лонгботтом.       С губ сорвался смешок, пусть это и стоило болезненных колик в сломанных ребрах. Виктор Крам, всемогущий Виктор, мать его, Крам.       — Дамблдор мог бы спасти Поттера, — шипел я. — Вы все, объединившись, могли бы вытащить Поттера. Но не один двадцатилетний пацан. И я уже говорил, что с ним что-то не чисто, может, он соврал и притащил с собой кого-то под Оборотным, чтобы, не знаю, расстроить планы Поттера или получить его людей…       — Это паранойя, — перебила Луна.       Я устало прикрыл глаза. Стоило уйти сразу же, не стоило приходить вовсе. Но Поттер может быть мёртв или хуже того- он может быть до сих пор в руках Лорда, по моей вине.       — Аппарируй меня, Джин, — пусть я пытался говорить твердо, голос был ломким и звучал жалко. Я скинул мантию с плеч, выходя за ворота.       К моему удивлению, вместе с Уизли ко мне подошла Грейнджер, и мы аппарировали.       Я никого не приглашал в дом, никого не требовал его покинуть. Молча перейдя дорогу и миновав сад, я вошел внутрь, падая на диван и закрывая глаза.       Сон казался благословением.       ***       Впервые за долгое время мне ничего не снилось.       Я проснулся на диване в гостиной, укрытый клетчатым пледом. От него пахло сыростью и плесенью, и я испытывал неистовое желание сжечь весь дом, лишь бы больше не чувствовать этого запаха.       Я приподнялся - мышцы казались каменными после сна в неудобной позе, но ничего не болело - и выглянул из-за диванной спинки. На кухне никого, хотя аромат выпечки и жаренного мяса шёл именно оттуда.        Кто-то снял с меня ботинки – они стояли под журнальным столом. От меня разило потом, я скривился, направляясь наверх, но голод пересилил брезгливость. Развернувшись, я рванул на кухню, но заставил себя перейти на спокойный шаг, будто кто-то мог отругать за беготню.       В духовке – запеченная курица, на столе лепёшки, сыр и масло. Рот наполнился слюной. Отрезав себе приличный кусок курицы, я принялся есть, даже не достав тарелку или приборы. Уизли, ввалившаяся в кухню через боковую дверь, рассмеялась, увидев меня.       — Оголодал, боец? — она похлопала меня по плечу, проходя мимо.       Я продолжил жевать, наблюдая за ней. Джин достала из верхнего шкафа тарелку, выкладывая на неё зеленый горошек из кастрюльки, которую я не заметил. Сервировав стол, она отодвинула стул, приглашая меня сесть, едва сдерживая ухмылку. Я присел, опуская кусок курицы на тарелку и вытирая руки салфеткой. Джинни устроилась напротив.       — Можно мне поесть, не соблюдая всех приличий?       — Ну, хоть какие-то тебе нужно соблюсти, — она наполнила стакан водой из графина, делая несколько глотков и смотря в окно.       Взяв вилку и нож, я продолжил трапезу.       Только закончив и налив себе чай, я поинтересовался:       — Где ты взяла зелья?       — Невилл сварил.       Я смотрел на неё ошарашенно.       — Невилл Лонгботтом сварил Костерост? — не думал, что когда-нибудь произнесу эти слова в одном предложении.       Она кивнула.       — И с чего ему помогать мне? Не проще дать злобному слизеринцу яд и жить спокойно?       Джинни выглядела напряженно, словно колдомедик, который должен сказать пациенту, что тот умирает.       — Он связался с нами сразу, как получил газету. Принёс всё необходимое.       — Какую газету?       Уизли взмахнула палочкой, приманивая откуда-то из недр дома Ежедневный Пророк. Она неотрывно наблюдала за каждым движением, пока я разворачивал газету и пробегал глазами заголовки, пытаясь понять, о чем она толкует.       Бунт гоблинов, рассмотрение Визенгамотом прошения народного собрания об отставке нынешнего министра магии, некролог Адама Коэли, статья Скитер о крупном нарушении Статута секретности «министерскими наёмниками».       — Если бы ты сказала, о чём речь, я бы… — я умолк на полуслове.       Нелегальные разработки Отдела Тайн всплыли на поверхность.       Как стало известно, ранним утром тринадцатого марта этого года недалеко от железнодорожной станции близ Гленухилли состоялся аврорский рейд по захвату и уничтожению незаконной лаборатории. Согласно отчету главы Аврората, это место являлось «фермой», на которой посредством темной магии создавали и выращивали чудовищ. По сообщению Аврората, некоторые из них были причастны к нападению на Министерство в кровавый день, который так и не стал днем подписания мирного договора.       Предварительное расследование показало, что в создании фермы участвовали сотрудники Отдела Тайн. [Личности невыразимцев остались неизвестными (прим. ред.)]       Представители Министерства открыто причислили найденных существ к категории зверей, хотя Дирк Крессвелл, сотрудник Отдела регулирования магической популяции, признал, что многие из особей обладали человеческой речью:       «Эти существа обладали сверхъестественными для волшебника навыками, и многие выглядели устрашающе, но в то же время они могли нести ответственность как за свои поступки, так и за нарушение закона, стоило им его растолковать, прежде чем принимать жесткие меры».       Сотрудник Аврората, решивший остаться неназванным, прокомментировал слова мистера Крессвелла:       «Ему (мистеру Крессвелу- прим. ред.) стоит заниматься своими непосредственными должностными обязанностями. Из-за отсутствия профессионализма Крессвелл допустил ошибку, позволив гоблинам изменять позицию работы банка, что впоследствии и привело к конфликту интересов». (О бунте гоблинов читайте на стр.3)       Я не дочитал до конца.       Наверное, в этом моё предназначение. Быть худшим братом. Худшим сыном.       — Ты понимаешь, что это значит? — робко поинтересовалась Уизли.        В голове мутно, и она казалась чугунной, пока я поднимал её, чтобы взглянуть на Джин.       — Да, я понял, что мой брат мёртв.       — И это тоже, но я говорю про Гарри.       Что она имела ввиду? Имелось несколько вариантов: в кровавый день Поттер подписал сделку, сдав моего брата; Поттер, попав в плен, рассказал Лорду о новых разработках, детей убили, чтобы они не попали в его холодные щупальца; Поттер решил, что лучшая защита — это нападение, и набросился на меня. Последний вариант, кстати, вовсе не исключал его лояльность Лорду или Министерству, даже наоборот.       — При чём здесь он? — обронил я.       Она говорила медленно, будто заставляя себя:       — Он наговорил ужасных вещей моей матери. Он нарочно меня провоцировал.       Едва ли я слушал её, вчитываясь в статью.       — Почему обвинили Отдел Тайн? Когда мы нашли Эридана и других детей, там было полно авроров, но никого в штатском, — я смотрел на Уизли, а она сверлила меня взглядом. — И этот Дирк Крессвелл,- разве ему не выдвигали обвинение в лояльности Ордену Феникса?       — Ну, да, — пробормотала она. — Возможно, его оправдали.       — Или заставили таким образом работать на себя. Почему оценку состояния делал именно он? То есть если он знает, что они умели разговаривать, значит, его взяли с собой в рейд, и он сказал ровно то, что ему разрешили рассказать.       — Ты сейчас пытаешься разобраться с теорией заговора? — уточнила Уизлетта, нервно выдергивая из кармана куртки сигареты.       — Я пытаюсь понять, почему сотрудник Отдела по связи с гоблинами присутствовал на аврорской зачистке.       — Гарри вывел меня настолько сильно, что я чуть не убила его, — выпалила она. — Я пытаюсь сказать, что вчера он мог делать то же самое.       Стоило ей рассказать, как часто Поттер проворачивал со мной то, что сделал вчера. Как выводил меня с первого дня, едва я появился перед ним как Даймон Блэк. Глупо было полагать, что если я изменил своё мнение на его счет, то и он сделает тоже самое.       — Это был не Гарри Поттер, — процедил я, поднимаясь, чтобы отправиться, наконец, в душ.       — Я понимаю, ты думаешь, что знаешь его, но это не так. Я знакома с ним с самого детства, мы учились на одном факультете, проводили лето вместе, а потом началась война и он утратил все знакомые черты.       Сжав кулаки до белых костяшек, я упёрся ими в столешницу, нависая над ней. Я был зол, до остервенения, и мне вовсе не хотелось слышать то, что я и так знал. Каждый раз, когда они говорили о наших с ним различиях, пропасть между нами становилась всё больше, хотя куда там уже.       — Согласен, я не знаю его так, как ты, — я выдернул из её зубов подкуренную сигарету. — Но я прекрасно помню, как он пахнет, Джин. Это был не он, — я развернулся, покидая кухню.       Уизли ринулась следом, проговаривая на ходу:       — Ты намерен его искать?       — Я намерен принять душ, — обронил, поднимаясь по лестнице.       — Что, боишься, что Гарри не узнает тебя при встрече? — донеслось искромётное вслед.       Я молча закрыл за собой дверь.       ***       Небо застлано серой пеленой облаков. Свет, пробивающийся сквозь них, делал всё вокруг блеклым и нечётким, хотя, возможно, в этом виноват туман и ветер. Он беспощадно трепал мантии и волосы. Поднимал с земли пепел, швыряя нам в лица, словно в порицание.       Всё вокруг – наша вина. Сгоревшее поместье с оплавленным Адским огнем камнем – наша вина. Остатки костей под ногами – наша вина. И небо, серое, как пепел, неспособное разразиться дождём – тоже наша вина.       Грейнджер бродила кругом, как жуткая тень. Каждый её шаг, сопровождаемый едва слышным хрустом, с грохотом отдавался у меня в голове.       Я даже не помнил всех их имён. Они были интересны мне только оттого, что мой брат был таким же. Я следил за их поведением, чтобы знать, чего ожидать от него. Я учил их колдовать, чтобы они могли его защитить. Нужно было самому делать это.       Невозможно было не сравнивать мой мэнор с этим местом. Сжег ли Поттер его по приказу Министерства? В таком случае, в порядке ли дети? Я не знал и был зол из-за этого.       В саже под ногами я заметил слабый отблеск металла. Наклонившись, я увидел лужицу расплавленного серебра- так я думал, пока не испачкал кожу перчаток кровью единорога. Смотря на неё, словно завороженный, я не услышал, как подошла Грейнджер.       — Это то, о чём я думаю?       — Да, — обронил я, взмахом палочки уничтожая кровь на пальцах и на земле.       — Они нарушили все законы природы.       — Они нарушили их потому, что выращивали из детей чудовищ, — вымолвил я, поднимаясь на ноги, — а не потому, что использовали незаконные ингредиенты.       — Ты тоже считаешь их чудовищами?       Я пожал плечами, поднимая подбородок. Если держать голову так и прищурить глаза, то можно представить, что стоишь посреди свежевспаханного поля.       — Я видел человека-акромантула, и выглядел он жутко, поэтому да, я считаю их чудовищами.       — Даже своего брата?       — Даже его.       — Но ведь мы тоже чудовища, — уронила она. Когда я посмотрел на неё, она спокойно ответила на мой взгляд.       — Да, — согласился я, — но кого обвинить в нашем создании? Мертвого оборотня или мертвого темного мага?       — Их создатели тоже мертвы.       С губ сорвался смешок. Он звучал неуместно и громко, будто смех в гробнице.       — Нет. В бое при Министерстве были замечены чудища – и пришлось отвечать, откуда они взялись. Обвинить безымянных волшебников просто, но у них должны были быть ресурсы, а у кого есть все ресурсы для создания новых видов?       — А кого обвинить в том, что Гарри стал чудовищем? — задавая вопрос, Грейнджер всем видом пыталась показать, что не занимается моим анализом в данный момент.       Я протянул руку, сжимая её плечо и аппарируя. Она до сих пор ни разу не применяла магию и старалась избегать этой темы.       Оказавшись у дома, я направился внутрь.       — Ты не ответил, — обвинила она, проходя в дверь, которую я придерживал для неё.       — Я не знаю. Я многого не помню.       — Но как ты думаешь? — настаивала Грейнджер, расстегивая мантию – раньше она принадлежала Мэлу и была изрядно поношенной.       — Не знаю, — повторил я, взмахом палочки вскипятив воду в чайнике. — Может, Дамблдор. Может, Виктор Крам, — я открыл банку с чаем, высыпая горсть в заварочный чайник. — А может, мы сами.       — Но не он сам?       — А кто согласится стать чудовищем по своей воле?       — Экриздис. Волдеморт.       — Поттер бы не стал.       — Удивительно, — заключила она, скрестив руки на груди и опираясь на дверной косяк.       — Что именно?       — Ты веришь в Гарри Поттера больше, чем кто-либо во всей магической Британии.       Я даже был рад вывалившейся из камина Уизлетте со свёртками в руках, поскольку это уберегло от признания, которое даже в голове звучало жалко.       — Я принесла вино, — возвестила она, водружая бутылки на стол, —мы устроим поминки и, как бы странно это ни звучало, отпразднуем возвращение Гермионы в наш мир, — Уизли улыбалась.       — Ей нужна одежда, а не выпивка, — заметил я, левитируя чашку перед собой и покидая кухню.       — Не будь таким занудой, Малфой.       — Ты можешь избежать моей занудной компании, находясь в любом другом месте, — проговорил я, поднимаясь по лестнице в комнату Мэла. Джинни ничего не ответила.       Я старался избегать его спальни любыми способами, поэтому не заметил, что кто-то уже побывал в ней – школьные учебники Найта, вечно разбросанные по всем горизонтальным поверхностям, аккуратно выставлены на полке в шкафу, как, впрочем, и фотографии его семьи, которые до этого покоились в ящике. Грейнджер, очевидно, даже протёрла пыль, но забыла грязную тряпку на столе, я уничтожил её заклинанием.       Поставив чашку на подоконник и открыв окно, я подкурил сигарету, лбом прижимаясь к стеклу.       Вина представлялась мне, как черная, липкая субстанция, и я был полон ей до краёв. Она сдавила внутренние органы, не позволяя нормально дышать, а сердце и вовсе сбивалось со своего незамысловатого ритма. Сколько бы методик избавления я не испробовал, стоило оступиться - и всё возвращалось, я вновь захлебывался в ней.       Всё чаще я думал о том, чтобы вновь стереть себе память. Всю память. Мне бы только узнать, что Поттер мёртв, и тогда я закончу этот бесконечный фарс.       Я уже не мечтал о смерти, мне бы только забыть, каким я ничтожеством стал.       Сделав глоток остывшего чая, я скривился, туша в нём окурок и выплескивая содержимое чашки в окно.       Джинни вошла без стука, с бокалом в руке, пока я осматривал полки в поиске карты.       — Гермиона отказалась пить. Говорит, что нет повода для праздника.       Я промолчал.       — Если она не расскажет, что с ней, мы не сможем ей помочь.       Поняв, что я не настроен для общения, она решила давить на жалость:       — Мы с Луной просто чуть с ума не сошли, только из-за того, что не знали, что с ней. Если можно как-то этого избежать, то нужно воспользоваться шансом.       Я нашёл, наконец, карту и на этом мой энтузиазм улетучился, поскольку у меня не было ни волос Поттера, ни необходимой жертвы. Вариантов не оставалось.       — Ты права. Ты была права еще вчера, решив закатить вечеринку в её честь, и очень жаль, что из-за меня всё расстроилось, — я убрал карту в задний карман брюк. — Поэтому собери всех, освободи пару комнат и обложи щитами, чтобы Поттер не пришел, а мы с Грейнджер соберемся и придем чуть позже.       Она некоторое время с приоткрытым ртом переваривала информацию, и я боялся, что ей все же придет в голову нелепость моего предложения. Хорошо было то, что Уизли легко увлекалась своими идеями и готова была на всё, чтобы их воплотить: однажды мы ели пироги в разрушенной кофейне, измазанные своей и чужой кровью, только потому, что изначально планировали сделать это до того, как Поттер направил нас на задание.       — Но почему вам не пойти со мной? — наконец спросила она.       — Ей нужно купить одежду, вот почему.       — Но я могу дать ей что-то из своих вещей, — проговорила Джин, пока я выдворял её за дверь.       — Что именно? Фирменный свитер Уизли?       Джинни сморщила нос, но всё же кивнула, спускаясь вместе со мной по лестнице.       — Значит, — она бросила взгляд на часы на каминной полке, — в семь?       — А? — только и произнесла Грейнджер, сидящая в кресле с книгой на коленях.       — Договорились, — сказал я, швыряя в камин Летучий порох. — Тебе пора.       Едва погасло волшебное пламя, я заблокировал камин, накладывая несколько защитных для уверенности и обессиленно падая в кресло.       — Часы не ходят, — заметила Грейнджер.       Я, закрыв лицо руками, пытался справиться с нарастающей головной болью.       — Эта идея с праздником кажется навязчивой, Джинни будто на ней зациклилась, — Грейнджер будто пыталась начать диалог в своей странной манере.       Я растирал виски, не открывая глаз.       — Со временем она всё больше походит на свою мать, и это вовсе не комплимент.       — Мне плевать, какие у неё навязчивые идеи, потому что я думаю только о том, из кого выпустить всю кровь, чтоб найти проклятого Поттера, и, если не выйдет, то в каком графстве искать его тело, потому что я даже не знаю, где сейчас находится Лорд, — выпалил я на одном дыхании.       Меня мелко потряхивало, дышать было тяжело. Чувство вины, болотная жижа моего разума, всколыхнулось, когда я заметил, что напугал Грейнджер своим выпадом. Я выдохнул, пытаясь произнести спокойно:       — Мне придется вернуться в тот дом, чтобы найти волосы Поттера, а потом выбрать жертву. Тебе придется напиться, — я вскинул брови, — тебя заставят,- и рассказать, что с тобой произошло и чем ты являешься. Я подумал, может, мы поможем друг другу, если ты знаешь какое-нибудь заклинание, способное найти его без крови.       — А если нет? Расскажешь им, что я не чувствую боли, слышу голоса в голове?       — Это не голоса. Это мысли.       — Я знаю, — её лицо исказилось, словно от зубной боли. — Так ты расскажешь?       — Если ты мне не поможешь, то да.       — Вот поэтому у тебя и нет друзей.       Честное слово, она произнесла это так, будто её слова действительно могли задеть меня.              ***       В свете фонаря мелкие капли дождя отскакивали от мокрого асфальта, словно искры. Деревья будто облиты смолой, их черные ветви нависали над головами, совершенно не спасая от непогоды. Мы давно промокли, но я не мог сдвинуться с места, хотя и знал, куда идти.       Заклинание Грейнджер было простым – руны, вода, зеркало. Она долго говорила о магии воды, а когда я попросил её перестать, начала говорить о зеркалах.       Я думал, ничего не сработает. Думал, что всё закончится там, в доме Мэла, когда Грейнджер, наконец, перестанет отрицать факты, а я смирюсь с ними. Она выглядела самодовольной, когда зеркальное отражение показало площадь на Гриммо, но теперь кажется настороженной и не спускает с меня взгляда.       Её забота раздражает.       Вся злоба, что копилась во мне, требовала выхода. Поттер не был мёртв. И если он не в плену, то значит, он больший трус, чем я сам.       Я рванул вперёд, забыв о Грейнджер и возможной ловушке, мои вопросы требовали ответов, я больше не мог стоять на месте.       Дверь оказалась приоткрыта, но свет нигде не горел. Я зажёг Люмос, проходя внутрь и сглатывая вставший в горле ком. Ковра в прихожей больше не было, портрета Вальбурги – тоже, как и части стены, на котором он висел. И этот запах… Этот чертов запах плесени и сырости не должен иметь надо мной власти, но почему-то именно он задал стремительный ритм биению моего сердца. Проклятый дом ужасов, молчаливый свидетель моего беспамятства.       Не дав себе возможности передумать, я повернул на лестницу, поднимаясь медленно и негромко, с каждой ступенью всё больше превращаясь в статую: пальцы холодели, а ноги не желали слушаться. Я боялся, что найду его мертвое тело или того хуже – отвратительную пародию.       Я замер, не дойдя две ступеньки до спальни Сириуса Блэка – дверь была открыта настежь, лестницу заливал тусклый свет. Должно быть, в комнате открыто окно – я слышал шум дождя и проезжающих автомобилей.       Сердце грохотало в ушах. Я сделал три проклятых шага.       Поттер стоял у стола, заваленного свитками пергамента, читая один из них. В руках он держал свечу, я шумно выдохнул, когда горячий воск стёк на его пальцы.       Он, должно быть, услышал. Не повернувшись, никоим образом не выказав удивления или хотя бы приветствия, Поттер вернул свечу в подсвечник, уходя с ним вглубь комнаты. Судя по звукам, он наливал выпить.       — И долго ты собираешься там стоять? — спросил Поттер, подходя ко мне и протягивая стакан с янтарной жидкостью.       Он не смотрел мне в глаза, а я только этого и ждал, будто на дне его глаз высечено предсказание моей судьбы.       Губы исказила усмешка. Я не хотел пить, или есть, или делать еще какие-то глупости.       — Решил отравить меня?       Поттер пожал плечами, осушая сначала один, затем другой стакан и наполняя их снова.       Он вновь протянул мне бокал.Его поведение – пытка для меня.        Я склонил голову набок, нахмурив брови. Почему он избегает прямого взгляда?       — Да ладно тебе, Малфой. Выпей со мной.       То, как он произносит мою фамилию, задевает что-то внутри. Я мотнул головой, поджав губы. Поттер закатил глаза.       Было невыносимо смотреть на него. То, как жадно он припадал ртом к хрустальному краю стакана, говорило больше, чем он сам.       — Тогда тебе лучше уйти, — его голос хрипел.       Во мне всё дрожало от этого голоса. Я ничего не мог с этим поделать.       — Ты теперь ненавидишь меня? — я хотел спросить не это, но не мог не спросить.       Поттер качнул головой, пожимая плечами. Плеснул себе выпить, хотя я бы не удивился, если бы он начал пить из горла, обронил:       — Нет.       — Твоё представление было убедительным.       — Все поверили? — спросил он, не обернувшись.       Мне захотелось прикоснуться пальцами к выступающему позвонку на его шее и провести ими вверх, против роста волос, по затылку. Захотелось попробовать кожу на вкус в том месте, где начинался воротник футболки. Мне захотелось сжать его растрепанные волосы в кулаке и бить головой об стол так долго, пока он не потеряет сознание.       — Да, — выплюнул я, едва справившись с собой. — Все поверили.       — Я отчетливо слышу «но», — Поттер улыбался, поворачиваясь ко мне.       — Но я не поверил, — голос дрожал.       — Почему? — подходя ближе.       Я не хотел отвечать. Не хотел говорить то, что он жаждал услышать, потому что ответ больше, чем просто слова, ответ был тем, что Поттер высек внутри меня, когда произнёс.       Всё, что я смог, - это лениво пожать плечами, проговаривая:       — Просто не поверил, вот и всё.       Поттер широко ухмыльнулся, принимая эту ложь.       Он стоял так близко, что я видел трещины на его губах.       — Я скучал по тебе, — обронил Поттер, обнимая меня одной рукой. Во второй всё ещё зажат стакан виски, и мне хотелось сломать её.       Но я повторил его жест, позволяя свершиться этим совершенно братским объятьям. Я дышал им. Он, улыбнувшись уголками губ, сделал шаг в сторону, а я не смог, просто не смог дать ему отойти.       Я ударил его в лицо так сильно, что рассёк бровь перстнем.       — Какого черта?! — прорычал он, отшатываясь.       Ничего не ответив, я сжимал и разжимал саднящий кулак. Меня так сильно разочаровало то, что он ничего не сделал, ведь это полнейшая нелепость.       — Что, думал, достаточно взбесить меня, вынудить уйти и тогда не придется смотреть мне в глаза? — я навис над ним, стискивая волшебную палочку в кулаке, в шаге оттого, чтобы использовать на нём Непростительное.       — О чём ты? — Поттер стёр кровь, капнувшую ему на ресницы, и вскинул на меня взгляд.       Я готов был поклясться, что у смерти такая же радужка. Сердце грохотало в груди, я так его ненавидел! И так желал.       — Об Эридане, моём брате, —шипел, — единственном живом родственнике, которого ты отправил на смерть. Мы получаем газеты.       — Мы? — он ухмылялся. — Мерлинова борода, — издевался он. — Ты увёл моих людей, ты говоришь «мы», как будто вы старые приятели, — решив добить меня, видимо, Поттер рассмеялся.       Я оглушил его Ступефаем в лицо. Он рухнул на пол, едва не опрокинув при этом стол.       — Блядь, — выругался я, закрывая лицо ладонями. Мне хотелось кричать, кричать, пока всё вокруг не исчезнет.       Немало усилий пришлось приложить, чтобы не пнуть его бездыханное тело. Вытащив из заднего кармана его палочку, я отлевитировал Поттера в кресло и наложил порядка пяти Инкарцеро, просто потому, что не мог остановиться.       Я налил себе выпить, поскольку больше не боялся потерять преимущество. Трансфигурировав себе стул, сел напротив Поттера так, что наши колени соприкасались. Он начал приходить в себя. Я закурил.       Поттер скривился от света Люмоса, направленного в лицо. Мотнул головой, дернув плечами и распахивая глаза. Осмотрев себя и убедившись, что не может двигаться, проговорил:       — Мощно колдуешь.       — Получше некоторых, — заметил я, делая несколько крупных глотков. Приманив бутылку, я наполнил стакан, потому что со стопроцентной точностью знал, что трезвым мне его не вынести.       — И что теперь – будешь меня пытать? Я и так скажу тебе, где он.       — Я знаю, где он. Я был там. Они оставили только выжженную землю. А я ведь обещал тебе скорую смерть, если с моим братом что-то произойдёт, — я улыбнулся, поднимая бокал. — Так что считай это своими поминками.       Поттер непонимающе нахмурился, прежде чем бросить веское:       — Что?       Я выплеснул виски ему в лицо. Он зашипел, облизывая губы. Я надеялся, что это пойло прожжет его рану насквозь, но мои пальцы дрожали так, что я не мог удержать стакан.       Мне пришлось встать, чтобы достать из бара новую бутылку. И чтобы спрятать лицо. Мне нельзя смотреть на него, чем я думал, приходя сюда? Какая, к дракклам, месть? Я даже не могу связно мыслить рядом с ним.       Я налил себе полный бокал, опускаясь на стул напротив Поттера. К его лбу прилипло несколько влажных прядей, и меня бесил сам факт того, что я хотел убрать их.       — Знаешь, Поттер, что хуже того, что ты отправил моего брата на смерть? — он смотрел внимательно. — Ты знал, что после его смерти у меня не останется никого, но всё равно решил бросить.       Я оказался совершенно не готов к тем чувствам, которые утянули на дно, стоило произнести это вслух. Пытаясь скрыть чертовы слезы в глазах, я отвел взгляд,упорно глотая кальвадос.       — Эридан жив.       Я вскинул взгляд, и Поттер смотрел в ответ, не отводя глаз и не пытаясь скрыть того, что всё это время просто наблюдал за мной.       — Откуда ты знаешь?       — Я сегодня получил от него сову, — проговорил он, игриво вскинув бровь.       Подскочив на ноги, одной рукой я вдавил Поттера в кресло, второй направляя волшебную палочку ему в лицо.       — Ты скажешь мне, где оно, или я клянусь…       — Неужели убьешь меня? — он насмехался. — Валяй.       Отшатнувшись, я смотрел на него сверху вниз, прикидывая в уме, что мне было приятней – общение с этим невыносимым ублюдком или нахождение в Азкабане.       Меня так сильно раздражал самовлюбленный Поттер, что я склонился к нему, признаваясь:       — Знаешь, я не понимал, почему стёр всю память о нашем общем прошлом. Недоумевал, даже жалел, — я округлил глаза. — Теперь понимаю, зачем.       Поттер выглядел обескураженно. Я наслаждался его видом.       — На мне нет розовых очков. Я помню Золотого мальчика-мудака, которого ненавидел в школе, и безумного убийцу, которого встретил после Азкабана. И я сделал это, потому что должен ненавидеть тебя, ведь ты разрушил мою жизнь.       Поттер дернул плечом. Лицо его искажала гримаса ярости. Он дергал плечом снова и снова, будто это могло помочь выпутаться.       — Развяжи меня, — прорычал он.       — И не подумаю.       Он ничего не говорил, не произносил заклинания, но веревки вспыхнули.       — Чёрт! — я подскочил.       — Развяжи меня, — рычал Поттер, окутанный пламенем.       Я снял заклинание, заливая его Агуаменти, а он схватил меня за руки, притягивая и вторгаясь в сознание.       Боли не было. Лорд, Снейп, мой отец – они всегда применяли легилименцию так, что голова раскалывалась на части.       Поттер перебирал воспоминание за воспоминанием, а я не смел ему перечить.       Наше знакомство, поход в Запретный лес, новые метлы и ловец слизеринской сборной, проклятый гиппогриф, превращение в хорька, туалет плаксы Миртл, кровь на ковре предков, мертвый Мэл, горящий мэнор, примерочная бутика. И снова, по кругу, будто заевший кинофильм: наша не отличавшаяся теплотой связь, стычки, ненависть, зависть и отторжение.       Руки Поттера сдавили моё горло, не оборвав легилименции. Перед глазами мелькали образы, будто ускорившись стократно. Его когти вспороли кожу. Никогда не было так сложно разрывать связь. Я пытался использовать щит, мысленно абстрагироваться, но ничего не выходило. Наша драка в коридоре третьего этажа. Круцио и последовавшее за ним позорное бегство.       Внезапно всё закончилось.       — Зачем?! — прорычал Поттер, встряхивая меня.       Я ухмыльнулся, пытаясь отодрать его мокрые руки от рубашки.       — Больно, правда? — смог выдавить я, издеваясь.       Он дернулся назад, сильно, я едва не лишился ногтей, удерживая его и притягивая обратно.       — А представь, каково мне, — рычал ему в лицо, — ведь ты разрушил мою жизнь, а я не могу возненавидеть тебя.       Поттер скривился, а я вдруг понял, как непростительно близко к нему оказался. И если в самом начале в моей голове оставались какие-то приличные, основанные на логике мысли, то сейчас всё исчезло.       — Меня так достала вся эта драма, — признался я, целуя его губы.       Наверное, если бы он не ответил, то я покончил бы с собой.       Но он ответил, языком раздвигая губы, вырывая из груди проклятый стон. Поттер перехватил инициативу так быстро, будто не он секунду назад готов был порвать меня на части.       С грохотом врезаясь в стол,- Поттер оттеснил к нему, мы целовались, - я пытался снять с него промокшую футболку, но его руки были заняты пуговицами на моей рубашке. Он расстегивал каждую, будто сейчас меня волновала их сохранность, а я сел на стол, притягивая Поттера к себе так, чтобы он почувствовал всю серьёзность намерений.       У меня кружилась голова.       Я задрожал, когда его губы коснулись шрамов на моей шее, а пальцы сжали в кулак волосы на затылке.       У вселенной искусные насмешки, но её дары многим хуже – горькие, с надрывом, до застрявшего в горле крика и мокрых ресниц. Поттер дрожал, когда я касался его кожи, и это было тем, за что я его ненавидел. Его дрожь, сбитое дыхание, настойчивые поцелуи, тихий шёпот – я готов был отдать за них жизнь, и это злило.       — Гермиона! —раздался крик. Поттер отреагировал быстро – дверь захлопнулась перед самым носом Крама.       Я сжал челюсти. Поттер прижимался спиной к двери.       — Какого черта Гермиона делает здесь, Гарри? — рычал Виктор.       Подняв свою волшебную палочку, я подошёл к Поттеру, роняя негромко:       — Прикажи ему уйти.       Он мотнул головой, еле слышно прошептав: «Нет», но я не успел возмутиться: Поттер притянул к себе, утыкаясь лицом в шею.       — Если ты хочешь, чтобы ушёл я…       — Гарри! — Виктор долбил кулаком в дверь. — Ты слышишь меня?       — Если я уйду, то никогда не вернусь.       — Лжец, — горячо выдохнул Поттер мне в ухо. — Мне придется вышвырнуть тебя, — говорил он быстро. — Ты никому не скажешь о том, что произошло, никто не должен о нас знать.       Я отшатнулся от него, недоверчиво хмурясь.       Он приложил палец к губам, смотря на меня умоляюще. Я ничего уже не понимал.       — Я найду тебя, — обещал Поттер.       Если бы не взрыв, то я бы точно наговорил гадостей. Но Поттер не Поттер, если не оставит за собой последнее слово, еще и так, чтобы точно никто ничего не понял. Я, например, не понял, за что меня вышвырнуло в закрытое окно. Разбивая его собой, я не злился. Был напуган, пытался сгруппироваться, вспоминал, где волшебная палочка, но не злился. Может, в этом был его план? Я не знаю. Я ничего уже не знаю.       В ушах звенело. Перед глазами мелькали пятна – они точно еще долго будут со мной, если не останутся навеки. Всё лицо горело. Грейнджер нависла надо мной.       — …в порядке? Малфой?       Я мотнул головой, приподнимаясь на локте. Гермиона сжала подбородок, поворачивая лицо к свету.       — Мерлин, тебе срочно нужны зелья.       — Хуже уже не станет, —бросил я.       В провале разрушенной стены стоял нахмуренный Поттер. Он смотрел сверху вниз тяжелым взглядом, а я не смог выдержать напора драмы, и выкрикнул:       — Долбоёб!       Мне не удалось продолжить тираду из-за появившегося в проёме Виктора, удивленно рассматривающего нас с Грейнджер.       — Уверен? — переспросила вдруг она.       Я был совершенно сбит с толку, но нехотя улыбнулся.       — Вот теперь я готов выпить.