***
Дома я долго вглядывался в свое отражение, пытаясь найти так хоть немного какого-нибудь другого себя. Делал резкие движения, в надежде, что чувак с другой стороны опять затупит, но сегодня он работал на все сто. Но я не очень расстроился, потому что, мало ли кто был моим отражением сейчас? Джи говорил, что есть жизни намного хуже моей, и мне бы не хотелось оказаться сейчас в лапах какого-нибудь моего двойника-маньяка или что-то вроде этого. А ещё Джи говорил, но уже в моей голове, что я молодец, подразумевая сегодняшнюю ситуацию. И… Это такие непривычные чувства для меня… Но, черт возьми, я горжусь собой.Chapter 4
18 апреля 2014 г. в 21:42
Я и сам не понял, как так получилось, что я уже пересел на место рядом этим парнем. Просто, когда я задал себе вопрос, как бы на моем месте поступил Джерард с красными волосами, я услышал ответ. Да, в моей голове прозвучал его голос. Такой похожий на мой голос, но чуть более хриплый — это потому что он курит, а я нет. И это не значит, что я сошел с ума и слышу эти мистические голоса в моей голове, просто мне кажется, что Джи из отражения взял надо мной опеку или что-то вроде того. И раз он сказал мне узнать, что случилось у этого парня, то я должен это сделать.
И теперь я сижу рядом с ним и понимаю, какой же я всё-таки неудачник. Я не умею находить слов утешения, я не могу поговорить нормально даже с собственным братом, и я выгляжу так, будто целый день валялся в каких-нибудь кустах. И что я могу сказать человеку, у которого, похоже, кто-то умер? Уж слишком горько он плачет... Но мне почему-то припоминаются ситуации, когда мне становится так плохо прямо на улице, а люди просто не замечают меня. Конечно, их нельзя винить, потому что никому не хочется всех этих разбирательств с полицией, если вдруг я отброшу коньки прямо там.
Но может быть стоит попытаться вести себя не так, как они? Быть более внимательным, чутким и, главное, не боятся предлагать свою помощь. «Последствия второстепенны» — вдруг всплыло в моем сознании. Не знаю, где я слышал такую фразу, но она определенно мне импонирует.
Со стороны парня не доносилось ни звука, может из-за того, что шум метро перекрывал всхлипы, но скорее всего их просто не было.
Эти две минуты не были как две минуты. Мне казалось, что я сижу без действия уже пару , я как будто пытаюсь отсрочить то, чего вряд ли можно избежать. Вернее, я, конечно, могу продолжать ничего не делать, пока он не встанет на своей остановке, но ведь и вы, и я понимаем, что в таком случае быть мне неудачником навечно. Так что, или сейчас, или никогда, это запредельно просто.
Я сделал несколько глубоких вдохов, сжал в кармане маленький резиновый мячик, который вообще-то приносит мне удачу (ха-ха, удачу), но я пользуюсь им для успокоения нервов тоже, и слегка тронул парня за рукав его футболки. Он подпрыгнул, будто дерганый, из-за этого подпрыгнул и я, от этого, скорее всего, мы были похожи на придурков.
Ладно.
— Я… - запинаясь, выдал я. - Я просто хотел это, как его, узнать, может, у тебя что-то случилось? Ой, черт, прости, не так. Что у тебя случилось? — браво, Уэй, можешь гордиться собой, таких мудаков как ты больше нет. Через каждое слово из моего рта вылетало неуверенное «Эээ», которое, наверное, всегда всех бесило.
Парень поднял на меня заплаканные глаза, в которых даже полопались капилляры от напряжения. Из-за дерьмового освещения нельзя было сказать точно, каков цвет у этих глаз.
— Тебе что-то от меня нужно? — охрипшим от рыданий голосом прошептал он так, что я еле расслышал его в этом шуме.
— Нет, просто… Просто мне хотелось бы тебя… Может, утешить там… Я же не знаю, что случилось… Может, тебе нужно выговорится? Нет? — я бы уже и рад свалить оттуда и придумать план начала новой жизни получше, потому что этому человеку я уже показал себя во всей красе.
— Зачем тебе это?
Вопрос ввел меня в ступор.
— Просто я, — неуверенно выдал я, — люблю людей и не хочу, чтобы кто-то страдал, тем более так сильно.
Парень печально усмехнулся сквозь слезы.
— Любишь людей? А я их ненавижу.
Я понятия не имел, что мне ответить, но ему это уже, похоже, не требовалось.
— Я просто выгуливал Пенсильванию, — монотонным голосом стал говорить он, глядя сквозь меня, — и как всегда отпустил её с поводка, она маленькая и никогда никого не кусала. И кто-то дал её отравленного мяса, понимаешь? Ей стало плохо, я повез её в клинику… А там… Она… — парень приподнял свою пустую переноску и зарыдал ещё сильнее.
А я просто сидел и не понимал, что можно сказать в таком случае. Почему умение утешать не заложено в наших генах, как умение есть и размножаться? Ведь это так важно, особенно сейчас. Этому парню действительно хуже просто некуда. Черт, а ведь люди и правда иногда бывают невероятно злыми и жестокими.
Поезд всё ехал, парень всё плакал, прижимая к себе переноску, а я всё молчал.
Но вдруг он резко повернулся в мою сторону, от чего я даже немножко испугался.
— Тебе жаль её?
— П-пенсильванию?
— Да. Только скажи правду.
На самом деле, я всегда любил животных, несмотря на то, что у меня аллергия на кошек. У нас с братом в детстве был маленький не породистый песик Луи. Помню, как я плакал, когда он умер от старости.
— Да, мне очень жаль.
— И ты всё ещё любишь людей?
— Я… Слушай, не все люди бывают такими.
— Понятно, — он пробормотал и закрыл лицо руками. Переноска на его коленях покачнулась, но я успел забрать её перед тем, как она могла свалиться кому-нибудь на ногу. Парень с татуировками этого даже не заметил, и я подумал, что ему совсем плохо.
А я ведь хотел дать ему тепла, но в итоге сижу и держу эту пластмассовую переноску для кошек.
Ну что обычно делаю в таких случаях? Я снова тронул его за рукав.
— Что ещё?
— Я… Просто мне хотелось бы помочь…
— Интересно, как? Ты не вернешь Пенсильванию.
Всё-таки очень странная кличка для животного, не находите?
И тогда я его обнял. Это было для меня, как если бы небо раскололось, или, например, стало зеленого цвета. Я никогда до этого не решился бы обнять незнакомца. Он не стал вырываться, и через несколько минут я почувствовал, как моя старая рубашка намокает от слез.
Я не знал, что мне делать, когда объявили мою станцию. Это было бы мерзким поступком — оставить этого парня, когда я сам заговорил с ним, поэтому я проигнорировал открывшиеся двери вагона.
Но уехать далеко я не успел, уже на следующей станции он поднялся и, забирая свою переноску, сказал что-то типа «ты забавный, спасибо тебе». И ушел. А я был счастлив, потому что меня назвали забавным. Меня впервые в жизни назвали кем-то кроме неудачника. Кажется, я начал немного верить в себя. Уж не значит ли это, что моя коллекция «нет» перестала быть такой огромной?