Honey, This Mirror Isn't Big Enough for the Two of Us

Я начал паниковать в ту самую минуту, когда мы с Фрэнком подошли к моей квартире, и я понял, что дверь не заперта, и на самом деле я был бы больше рад ворам, которым все равно нечего у меня красть, и это очень заметно по облезшей искусственной коже ужасного бордового цвета на двери, так что ни один нормальный грабитель не стал бы влезать ко мне. Алисия слишком вежлива, чтобы заходить в гости каждый день, так что оставался всего один человек, способный навестить меня, и вы знаете, кто это, и я тоже знаю, хотя в тот момент предпочел бы не знать, если честно. В конце концов, рядом со мной, не решающимся войти в собственную квартиру, стоит Фрэнк, мой потенциальный друг, который может быть перестать быть им, когда нас встретит мой брат, который, я уверен, уже осведомлен насчет моей новой работы, просто так он вряд ли пришел бы ко мне домой. И теперь я не имел никакого представления, что делать с Фрэнком, с одной стороны, я мог бы попрощаться прямо сейчас и договориться созвониться или встретиться на днях, но, с другой стороны, он столько сделал для меня сегодня, и я просто обязан пригласить его на чай или лучше кофе, хотя я и не знаю, что он любит больше, хотя я хотел бы знать, но сейчас это и не важно, потому что в любом случае вместо этого и ещё черствых вафелек нас ожидает злой Майки. Но, я думаю, это лучше чем показаться невежливой скотиной и выпроводить парня прямо с порога, не зайдя в дом, так что лучше я потом буду долго извиняться за брата, а сейчас сделаю вид, что всё нормально и что я не знаю, что меня ждет. Ладно. Я открыл дверь и на удивление спокойным голосом сказал: — Проходи. Как если бы все было в порядке. Видимо, Майки услышал хлопок двери, так как через секунду появился в коридоре, где явно было мало места для троих, и даже открыл рот от удивления, конечно же, он не думал, что я вдруг приду домой с человеком, живым и настоящим, может даже другом, хотя на самом деле нет, а жаль. Я быстро скинул свои красные кеды, которые брат определенно заметил, как и сложенный мольберт у Фрэнка в руках, и быстро произнес: — Фрэнк, это Майки, мой брат, Майки, это Фрэнк, мой… Мой знакомый. — Привет, — очень холодным голосом сказал Майки. По сути, это не выглядело странным со стороны, можно было бы подумать, что Майки просто «интроверт», как меня когда-то назвал психиатр, и Фрэнк приветливо улыбнулся, а потом сообщил: — Я продал Джерарду мольберт, а он меня нарисовал, он круто рисует, да? На самом деле он просто пытался быть приветливым с моим братом, даже не подозревая, что его слова станут поводом огромной проблемы, практически как убийство Франца Фердинанда, и он вряд ли об этом узнает, потому что при нем Майки вряд ли станет кричать на меня. Отсутствие интуиции и везения можно заботливо положить на полочку в мою коллекцию «нет». Мы пошли на кухню, чтобы вроде как попить кофе, который совсем скоро закончится, или чаю, который уже, кажется, закончился, или поесть черствых вафелек, о которых я уже говорил, а ещё за холодильником должен лежать йоркширский пудинг, который я уронил туда на Рождество. Но, как оказалось, Майка не остановило наличие незнакомого ему человека в доме. — Джерард, — начал он, как только я и Фрэнк сели за стол, — я знаю, что тебя уволили, я был сегодня у тебя на работе, и, судя по тому, что ты купил мольберт, ты всерьез решил стать одним из этих полубомжей, которые называют себя красивым определением «уличный художник»? Я опустил голову. — Да. Не знаю, что обо всем этом думал сидящий позади Фрэнк, мне кажется, он перестанет воспринимать меня как человека, после того, как увидит весь этот жалкий спектакль. — Ты почти окончил университет, скоро мог бы пойти на работу, я и Алисия постоянно помогаем, тебе этого мало? Джерард, что не так? «Что не так?» Он действительно спрашивает, что не так? Вообще-то я не виню Майки, я действительно сидел у него на шее, хотя он и не обязан был мне помогать, а делал это из-за того, что так положено братьям, но я всегда был очень благодарен за это, и говорил об этом ему миллион раз, и никогда не растрачивал его деньги попусту, и как-то я даже хотел покончить с собой, наглотаться триазолама или ещё чего-то, чтобы не мучить больше ни себя такой жизнью, ни брата, но остановила меня только мысль о том, что Майки из-за этого придется оставить кучу денег в похоронном бюро, и я подумал, что ему будет дешевле давать мне немного денег изредка. В любом случае это похоже на замкнутый круг, но я изо всех сил заботился о своем брате, и о его девушке, пусть и таким способом, и я безгранично им благодарен, но, черт возьми, почему Майк думает, что имеет право так сильно вмешиваться в мою жизнь? В конце концов, мне уже достаточно лет и я сам в состоянии решить, какие ошибки совершать, тем более, я только недавно набрался этой смелости, спасибо Джеру из Отражения, и не собираюсь лишаться её так быстро. «Что не так…» — А разве что-нибудь так? — Я, наконец, начал спорить, поднимаясь из-за стола. — Майки, при всей моей любви к тебе, я не могу слушать твои советы вечно, я наконец-то нашел свое призвание, то, чего я действительно хочу, а ты пытаешься перекрыть мне все пути. Пойми, мне просто тошнит от этой экономики, ты бы сам хотел провести остаток своих дней на роботе, которую ты ненавидишь? Под конец я начал почти кричать, и Майки смотрел на меня, как на неуравновешенного, хотя так оно и было, а потом устало прикрыл глаза рукой, а Фрэнк… Фрэнк явно не знал, что ему делать, но я попытался глазами показать, чтобы он не вмешивался, потому что так будет только хуже, и он меня понял, едва заметно кивая, и я увидел в его глазах удивительного цвета немного сочувствия и ещё, самое главное, поддержку, пару секунд мы не разрывали этот хрупкий контакт, но тут снова заговорил Майки, так спокойно, что мне стало страшно. — Значит так, дорогой, если ты завтра же не вернешься в университет и не бросишь всю эту глупую затею с рисованием, я позвоню отцу и уговорю его забрать тебя жить обратно у них с мамой, контролируя каждый твой шаг, иначе их сын превратится из простого неудачника в бомжа, который водится с такими же. Ты этого хочешь? — он уставился на меня, в ожидании ответа, удобно опираясь спиной о стену. Я разозлился. Фрэнк тоже, это было видно по тому, как сжались в кулаки его руки, которые лежали на столе возле пустой сахарницы, но, видимо не желая делать ситуацию ещё ужаснее, он промолчал, и я был ему за это бесконечно благодарен, как и за то, что он до сих пор сидел тут и терпел все это, хотя мог бы уйти, и я не винил бы его, а так у меня впервые в ссоре с Майки есть моральная поддержка. Но, тем не менее, я не знал, что ответить на такой шантаж, у меня не было ни капли сомнения, что Майки действительно может сдать меня родителям, а уж они не посмотрят, что я уже давно совершеннолетний и просто закроют меня дома. «Не вздумай соглашаться», вдруг зазвучал в голове голос Джерарда из зеркала, да так резко, что мне стало больно. Я и не собирался, но ведь этот красноволосый парень может читать мои мысли, или пробраться в подсознание, и вдруг там я уже сам того не понимая повелся на провокацию? Боже мой, какая же я безвольная тряпка… От этого на глаза навернулись слезы. Майки и Фрэнк смотрели на меня, ожидая ответа, а я чувствовал, как от волнения по моим венам и артериям течет кровь. «Как ты можешь позволить ему оскорблять твоего друга?» Он мне пока не друг, Джи, да и вряд ли будет, после такого… Майки в нетерпении притопывал ногой. «Ты почти единственный, — говорил Джи, — с кем Фрэнк мирно общался несколько часов за последние полгода, он ненавидит людей, но не тебя». Что? Почему? Фрэнк нервно стучал пальцами по столу. «Спросишь у него сам, но он действительно хотел бы с тобой дружить». У меня появилась надежда, тем более, скорее всего это было правдой, ведь когда-то этот красноголовый парень сказал «Менее реальные всегда знают больше», помните? На кухне раздражающе громко тикали часы. «Разберись с Майки, скажи, чтобы он больше не лез в твою жизнь». Джи… Майки в нетерпении притопывал ногой. Фрэнк нервно стучал пальцами по столу. Майки в нетерпении притопывал ногой. Вроде тихо, но почему тогда это отдавалось у меня в голове, смешиваясь с шумом моей собственной крови и голосом Джерарда? Почему такое чувство, что шевелятся волосы, будто от страха? Я хотел их пригладить, успокоить, но не смог поднять руку, она безвольно болталась внизу, будто лишенная костей, как у Гарри Поттера во второй книге. Джи что-то говорил, успокаивал, а я бегал глазами по кухне, не зная на чем остановить взгляд: на Майки, который смотрел на меня как на психа, хотя так оно и было, или на потрепанном холодильнике с облезшей краской, на котором висел один-единственный магнит с мультяшным вампирчиком; на столе без скатерти, а, может быть, на Фрэнке, что сидел за этим столом и беспокойно поглядывал на меня, стуча пальцами или на часах, стрелки которых будто замерли. Похоже, я попал в гребаную временную воронку, хотя в действительности прошло лишь несколько секунд с тех пор, как брат выставил свои требования. Я уверен, со стороны не было видно, что мне плохо, что я сейчас хлопнусь в обморок, я даже не мог открыть рот, все мышцы были расслабленными, и я еле стоял на ногах, но в то же время был натянут, как струна, которая вот-вот порвется, и её можно будет выбросить, и забыть о ней. «Скажи Майку, чтобы он оставил тебя в покое», — повторял Джи в моей голове. Меня вдруг затошнило, видимо, я побледнел или позеленел, потому что Фрэнк обеспокоенно спросил: — Джерард, ты в порядке? Я нашел в себе силы кивнуть, хотя шум моей крови уже оглушал меня, я чувствовал, как бьется пульс на шее, казалось, кровь сейчас прорвется сквозь кожу, там, где сонная артерия, и ярко-красным потоком выльется наружу, и я умру от потери крови, потому что меня не успеют довезти до больницы. Я в порядке, но другой панической атаки за этот день я не выдержу, как же это остановить? В глазах начинало темнеть, а колени подгибаться, как сквозь вату я слышал, как Майки отвечал Фрэнку: — Конечно, он не в порядке, этот неврастеник никогда не в порядке, он псих, но не хочет лечиться… Голос Майки. Шум Крови. Шепот Джи в голове. Часы… Тик-так. Пульс… Тук-тук-тук. Руки сжимались в кулаки, вдавливая ногти в ладони, и я не мог это контролировать, а ноги совсем перестали держать, и я начал оседать на пол, но Фрэнк, вмиг оказавшись рядом, схватил меня и усадил на стул. — Джерард… Джерард! Что у тебя болит? Вдруг внутри меня начался пожар, на самом деле казалось, что горят легкие, стало очень больно, и меня хватило, чтобы прошептать: — Воды… Через пару секунд в руке оказался стакан и я, еле подняв будто атрофировавшуюся конечность ко рту, выпил прохладную жидкость. — Ещё? — спросил Фрэнк, сидя возле меня на корточках. Я слабо помотал головой в отрицании, продолжая сжимать стакан. Майки с невозмутимым видом продолжал стоять на прежнем месте, подпирая спиной стенку, и меня впервые в жизни задела чья-то бездейственность во время моего приступа. Голос Джи в голове все громче и громче говорил сказать Майки перестать лезть ко мне и я, наконец, не выдержал. — Майки, — хрипло произнес я. — Что? — Недовольный тон его голоса только подстегнул меня продолжать. Фрэнк смотрел на меня снизу вверх, и в его прекрасных глазах читалась такая нужная мне сейчас поддержка. — Майки, мне уже давно есть восемнадцать, и я могу принимать решения сам, и буду это делать, и я действительно не нуждаюсь в твоих советах, и вряд ли буду в них нуждаться, потому что твое мировоззрение сильно отличается от моего, тем не менее, я не говорю, что у тебя с ним что-то не так, потому что я так не считаю, но и мне не нужны твои суждения, тем более, когда я только решился менять свою жизнь. Майки мог бы играть в покер с таким умением прятать свои истинные эмоции, по его лицу невозможно было прочитать, что он думает обо всем, что я только что сказал, а стакан, сжимаемый мной все это время, наконец не выдержал такого натиска, часть осколков разлетелась по сторонам, а часть впилась в мою ладонь, и шум крови перестал оглушать меня, потому что она нашла свободу, вытекая из порезов, и мне сразу стало легче от этой запредельно неожиданной и сильной боли. Фрэнк, спросив, где аптечка, и услышав в ответ, что её нет, перемотал мою руку полотенцем и побежал в аптеку. Конечно, я ему жутко благодарен, но мне жаль, что ему на голову свалился такой неудачник, как я, не знаю, хочет ли он все ещё дружить с таким припадочным? Кто угодно другой не захотел бы, но Фрэнк не похож на кого угодно другого, мне кажется, таких прекрасных людей больше нет, и я бы до смерти хотел, чтобы он не ушел, как все остальные. Как только хлопнула входная дверь, Майки сказал: — А теперь, когда того ненормального педика нет, скажи мне, это он подбил тебя отречься от родного брата? Я закрыл лицо целой рукой. Как он может так думать про Фрэнка? — Не говори так о нем, ясно? Он не педик и не придурок, и тем более, ни на что меня не подбивал, это было только моим решением, Фрэнк так много для меня сделал, и я не позволю, чтобы ты так говорил про него, и вообще, не лезь в мою жизнь, больше никогда, уходи, я… Резкий звук пощечины оглушил меня, а щека запылала. — Да пошел ты, неудачник, — зло прошипел Майки и покинул кухню, а затем и квартиру. У меня болела рука, болела щека, болела голова, я чувствовал себя потерянным, и разбитым, как этот несчастный стакан, и все ещё злым на брата, который действительно был неправ, и я очень-очень сильно хотел, чтобы Фрэнк вернулся поскорее, потому что боялся, что он не придет вообще. Но он пришел, с перекисью, зеленкой, ватой, бинтом и пинцетом, чтобы вытащить осколки из ладони. Пока он занимался моей раной, я пытался не расплакаться от нахлынувших эмоций, ведь обо мне никто и никогда так сильно не заботился. — Вот и все, — сказал Фрэнк, улыбаясь и обнажая белые зубы, которые были немножко кривыми, но его это совсем не портило. — Спасибо, огромное спасибо за все, я даже не знаю, как мне благодарить тебя… Я мог бы приготовить что-нибудь, но у меня ничего нет, совсем-совсем ничего, я даже не знаю… —Какой бред, — он продолжал улыбаться, — спокойно. Мы могли бы заказать пиццу. Господи, и как мне сказать ему, что у меня нет ни доллара? — Я… Эм, я, конечно, с удовольствием, но, черт, то так неудобно, прости, но у меня нет денег, — на одном дыхании выпалил я и виновато опустил голову. — Ничего, я заплачу, тем более, я должен тебе за портрет. Черт, это ещё хуже. — Нет-нет, ты что, ты не должен этого делать, ты пришел ко мне в гости и будешь платить за еду — это даже звучит нелепо! — Слушай, мне действительно не трудно это сделать, тем более, я действительно был бы не против поесть, поэтому я сейчас просто закажу нам пиццу, и мы забудем о том, кто за неё платил! — Но… — Пожалуйста? — Но… — В следующий раз заплатишь за нас обоих. Ха! Было бы чем платить. — Я… Черт, Господи, как мне стыдно… А Фрэнк уже диктовал свой заказ в телефонную трубку: — Вегетарианскую пиццу, пожалуйста. Да, спасибо, — он назвал адрес и отключился, а я спросил: — Вегетарианскую? — Ну да, я веган. Ты имеешь что-нибудь против? Даже если бы я и имел что-нибудь против, я бы ни за что в этом не признался, но я всегда уважал веганов и вегетарианцев, а как-то даже хотел им стать, но всегда приходилось питаться, чем попало, и мясом тоже, потому что на что-то другое не было денег. — Нет, конечно нет, — честно сказал я и посмотрел в его глаза. Я не знаю, как вы, но я всегда надеюсь, что завтра будет лучше, чем сегодня, что именно завтра все наладится, и что я перестану быть таким никому не нужным неудачником, и что завтра мир перестанет быть таким жестоким. Я верю в завтра больше, чем во что-то ещё. И сейчас я наконец понял, какого цвета у Фрэнка глаза. Для меня его глаза цвета этого самого завтра.