Honey, This Mirror Isn't Big Enough for the Two of Us

В коллекцию «нет» можно официально добавлять новый большой стенд, потому что новые экземпляры «нет ума», «нет контроля над собственным глупым языком» и «нет чувства самосохранения» займут многовато места, да? Наверное, это и есть основная причина того, что я такой тупой неудачник. Это и пара большущих глаз удивительного цвета такого эфемерного завтра, что поглощают меня, словно какая-нибудь из стихий, и что теперь доверху наполнены удивлением из-за полнейшего отсутствия самоконтроля у меня. — Ты мне нравишься, Фрэнки. Да, вот так просто я сказал это, и вы не подумайте, что я такой уж смелый, я же говорю, что в тот момент мой мозг работал сам по себе, и он явно немного рехнулся, раз разрешил органам речи сотворить вот такую фигню. А Фрэнки смотрел на меня, замерев и в его глазах я видел отражение своих собственных, зеленых и перепуганных. Сколько времени он молчал, секунду, пять, полминуты? Это неважно, потому что тогда это показалось мне вечностью или даже больше. Я жутко разнервничался и начал грызть ноготь на большом пальце, жевать свои щеки изнутри, а он все молчал и смотрел на меня вопросительно. Но что я мог сказать ещё? Ничего я больше не мог, и я просто ждал его ответа, и — я не буду врать — я как последняя мелкая лохушка надеялся, что он бросится ко мне на шею с радостными воплями и поцелуями. И, пока вы не успели подумать, что я — сумасшедший придурок — хотя все мы знаем, что вообще-то так и есть — я скажу, что я пошутил. На самом деле я надеялся, что пол комнаты, покрытый ковром цвета мертвой травы, в момент исчезнет прямо подо мной и я упаду куда-нибудь в Тартар; правда, я бы лучше вечно мучился там, чем это. А если серьезно, то я просто хотел, чтобы он сказал хотя бы, что ничего страшного, что он не стал меня за это ненавидеть, и что мы сможем общаться и дальше. Вот каким в таком случае станет это общение — уже совсем другой вопрос. Я уже чувствовал, что слезы приготовились ручьем литься из глаз, и тогда он произнес достаточно логичную вещь, хотя мне показалось это жутко несправедливым, потому что это был вопрос, а я не был готов отвечать на какие-либо вопросы в таком состоянии. — В смысле? Вот что он спросил. Но потом ещё добавил, зачем-то: — Нравлюсь? Я кивнул. Просто если я сейчас умру от волнения, то пусть хотя бы последним, что он слышал от меня будет правда. Он пытался смотреть мне в глаза, но я пялился на надписи, нарисованные маркером на его болотного цвета футболке. i’m a monster i’m a monster i’m a monster i’m a monster I'm a monster i’m a monster hate me destroy me — Серьезно? Я опять кивнул, радуясь, что не нужно ничего говорить. — Но… Это. Как человек? И… Ну да. Я снова кивнул (и да, это следует читать как «я снова соврал»). Но, знаете что, мне даже ни капельки не стыдно, потому что это тот самый вид лжи, который во благо, я слишком сильно хочу сохранить эту пока ещё недо-дружбу. А потом я признаюсь ему. Когда-нибудь. Он не сумел сдержать вздох облегчения, как мне показалось тогда, и улыбнулся, и я улыбнулся в ответ, наконец немножко расслабившись. — Джи, ты мне нравишься тоже. И пусть он имел в виду совсем не то, что мне хотелось бы, чтобы он имел в виду, но это все равно было невыносимо приятно. А вообще-то меня удивило то, что он поверил, хотя, как можно было не заметить мои наверняка бордовые щеки (хотя я никогда не краснею, ни-ко-гда, Фрэнки, что ты наделал) и совершенно безумное выражения лица, когда он молчал… Я не заслуживаю этого человека. Просто нет. Ни секунды. — Ладно, вставай и поедем. В дверь снова тихонько поскреблись, и Фрэнки крикнул, что да, Лори, ты уже можешь входить. — Можно мне теперь узнать, что произошло? — сказала она с шутливой угрозой в голосе, усаживаясь в серебристое кресло, которое хуже всего смотрелось в этой комнате-вырви-глаз. — Просто Джи может быть немного глупым, да? — со смехом ответил Фрэнки, смотря теперь уже ей в глаза. Я очень хорошо отношусь к Лори, и понимаю, что она не виновата, что вроде как понравилась Фрэнку, но черт! Черт, черт, черт! Пристрелите меня уже кто-нибудь наконец, пожалуйста! — Он ушел посреди ночи из моей квартиры, потому что немного обманул меня, и подумал, что я буду очень злиться, — продолжал Фрэнки. Он сильно преуменьшил мою вину, это понимали и он, и я, и даже Лори, наверное. — Но уже все в порядке? — Да, — сказали мы хором с Фрэнком, и Лори легко засмеялась, а парень, повернувшись ко мне, прошипел: — В следующий раз огребешь за такое. Фрэнки ненавидит людей, но он хорошо относиться ко мне. И к Лори. И у меня новая проблема: я ревную. Я отлично умею создавать проблемы и на сто процентов не умею их решать; наверное, поэтому я такой неудачник. Но ладно. Несмотря на то, что мы вроде как собирались домой к Фрэнку, мы просидели у Лори ещё несколько часов за чашкой кофе (мне досталась чашка в форме окорока), и это время было пыткой для меня, потому что эти двое смеялись и болтали, а я сидел с кислой рожей, и я уверен, что они были бы не против, если бы я свалил, и я бы так и сделал, если бы мне было куда валить. Потом я попытался смеяться и болтать тоже, но я не бродвейский актер, чтобы так мастерски притворяться действительно интересным человеком, которым я не являлся ни мгновения в моей жизни. Я ужасно скучный. Мне хотелось избить себя лампой как Добби в Гарри Поттере за то, что мои друзья понравились друг другу и хорошо проводят время, а я не рад за них, а все потому что я боюсь, что они оба могут меня забыть, и скорее всего так и будет, потому что это всегда так. Но когда мы с Фрэнком попрощались с девушкой и вышли из квартиры он спросил: — Что случилось? Я чувствовал себя больным. —А? — Ну, тебе не очень нравилось сидеть там, да? Я чувствовал себя виноватым. — На самом деле все в порядке просто… Я чувствовал себя придурком. — Просто что? — Просто голова болит… Я чувствовал себя достойным того, чтобы на меня свалилась бетонная плита весом в несколько тонн. И я никогда не думал, что когда-либо стану таким отвратительным человеком. Фрэнки нахмурился. — Наверное, ты ещё не окончательно выздоровел. Пошли, я дам тебе таблетки. И мы пошли. А на улице было уже темно, и звезды начинали зажигаться, и фонари тоже, и было достаточно пусто и тихо, и прохладно, но не нам, потому что мы были тепло одеты, особенно Фрэнки, и мы шли рядом, иногда задевая друг друга руками, разговаривая о том, как было бы круто в телескоп, которого у нас нет, увидеть инопланетян, которые наверняка есть, а потом он достал наушники, и тогда мы шли, касаясь плечами, и слушали наши любимые песни, которые были одинаковыми. Звезды светили все ярче, а людей на улицах стало так мало, что было даже уютно от такой пустоты, если пустота вообще бывает уютной, начал идти совсем небольшой дождик, и Фрэнки снял свою толстовку в цветы с капюшоном и надел на меня, хотя я и пытался отказаться, объясняя это тем, что я все ещё болен, и я незаметно вдыхал запахи сигарет, кофе, который он пил у Лори и ещё чего-то, скорее всего персонально принадлежащего Фрэнку, чего-то очень крутого, которыми была пропитана эта кофта. Если бы я не вел себя как запредельно ужасный человек и груз вины за вранье не давил бы на меня так сильно, я был бы счастлив. В итоге, когда мы зашли в супермаркет, чтобы купить еды, я увидел в стекле отражающей витрины свои глаза, что были немного влажными от переполняющих меня эмоций, и я почувствовал себя тупым маленьким мальчиком, и как только я подумал о том, что мне все равно, в отражении на долю секунды появился Джи с красными волосами, за которым я успел уже соскучится, и показал мне большой палец в знак одобрения. Я был горд собой. Фрэнки тем временем выложил на ленту около миллиона банок Dr. Pepper и на мой вопрос, зачем ему столько, просто замахал руками. Когда мы зашли в его квартиру, первым, что бросилось мне в глаза (помимо собак, которые сразу же пришли обниматься), был плакат с Капитаном Америкой, которого я раньше не замечал, на дверце шкафа с зеркалом, и пока я его рассматривал, в зеркале вдруг кроме меня и Фрэнка на заднем плане снимающего кроссовки появился Джерард в горчичном заляпанном краской растянутом свитере и красными волосами, собранными в хвостик. Он улыбался, а я вдруг подумал, что будет, если Фрэнки повернется и увидит его? Наверное, это лучший повод рассказать ему обо всем, так по крайней мере он сразу мне поверит и не будет считать сумасшедшим, как мой собственный брат. — Фрэнки, — тихо позвал я его. Он выпрямился и посмотрел на меня через зеркало. Просто посмотрел. Без удивления и возгласов типа: «кто это и что он делает в зеркале». Этого не было. Мы стояли как Гарри и Рон перед тем зеркалом, что отображает желания (в моей жизни стало многовато Гарри Поттера, да?). Фрэнки вопрошающе смотрел в мои глаза, а я смотрел на Джи, который улыбался мне, и что-то говорил, то есть я видел, как шевелились его губы, но почему-то не слышал слов, и даже в голове нет, что было странно. Но Фрэнк его явно не видел. Значит ли это, что в зеркале я вижу улыбающуюся мне мою шизофрению?