Четыре знамени

- Куда же потерялся тот малыш? – плакала Пумица, прижимаясь к груди Силицеса. Целительница выглядела жалко: грязная шерсть, измазанная в земле и иле, заплаканное лицо, ободранные в кровь лапы и самый что ни на есть печальный взгляд, устремлённый в небо. Силицес вздохнул так тихо, что Пумица не слышала. Честно сказать, воину не хотелось общаться с тем мелким лигахом. «Пусть катиться своей дорогой!» - сердито подумал Силицес, глядя на реку, течение которой стремилось в Водяное племя. - Мы ведь его найдём, правда, брат? – жалобно спросила Пумица, отходя от Силицеса и принюхиваясь. Силицес поперхнулся: ему вовсе не хотелось искать того чикрута! - Но… Пумица! – наконец рассердился воин, вставая. – Мы должны идти в Водяное племя, а не торчать тут и искать того детёныша! Целительница застыла. Она с изумлением смотрела на внезапно грубого друга. Внезапно она изменилась в лице, обнажая длинные клыки: - Ну и вали отсюда! – и, развернувшись Силицесу спиной, встала. - Ах, так?! – рявкнул Силицес. Он не ожидал такой грубости от нежной и ласковой сестры. – Ну и свалю! Сюсюкаешься с ним, как мать с детёнышем! Только сейчас Силицес понял, что зря произнёс последние слова. У Пумицы и вправду был детёныш, но он погиб, утонув в водоёме. С тех пор самка, завидев малыша, похожего на своего, отворачивалась и плакала. Силицес никогда не напоминал подруге о том печальном случае, но теперь он просто оскорбил Пумицу, напомнив ей о том детёныше. Хотя, тот погибший малыш не был родным сыном целительницы. Он достался ей от умершей ранее подруги, но стал ей как свой. Пумица повернулась к Силицесу. Она посмотрела на свои раненные лапки печальными глазами, снова бросила мимолётный взгляд на брата и процедила: - Я не хочу допустить той же ошибки. Процедила она не злобно, а как-то неуверенно и с частичкой жалости. Она вспомнила о том детёныше, вся её жизнь до этого момента пронеслась у неё перед глазами. Силицес хотел было подойти к сестре и извиниться, но та быстро развернулась и бросилась в чащу. «Какой я чикрут!» - убивался Силицес, идя по следу подруги. Он не хочет идти один в Водяное племя. *** …Пумица и Силицес дружили с самого детства. Матери друзей погибли на войне, а папа будущей целительницы – из-за прошлого, чокнутого и старого целителя. Тот самый целитель-убийца погиб на следующий луш после смерти отца Пумицы. Гранитэ дружил с отцом Пумицы, поэтому добровольно взял себе на воспитание молоденькую паучиху. Силицес с ней дружил и до смерти её папы. Поэтому он ужасно обрадовался, узнав, что она будет жить с ним. Они каждый день играли и тренировались, прыгая по высоким и весьма опасным скалам. Гранитэ учил сына охотиться и воевать, а приёмную дочь – собирать целебные травы. Старый воин ранее был целителем, но его свергли с должности, решив, что пусть лучше он будет драться, чем лечить. Вскоре он увидел в Силицесе будущего доблестного воина, а в Пумице – прекрасную целительницу, которая наверняка станет шаманкой. Однажды он сказал подросшим детёнышам: - Я выполнил свой долг, выучив вас необходимым навыкам. Уверен, что Силицес повергнет своего главного врага (а он наверняка будет), а ты, Пумица, - старик потёрся носом о нос дочери, - будешь лечить раны Силицеса. Ну и, конечно, остальных, если надо. И вот, спустя грон Гранитэ погиб, сражаясь с Имбремой. *** Силицес шёл по следам сестры, медленно переступая через небольшие и низкие заросли кустов. Ветер мягко и ненастойчиво перебирал его короткую белую, как снег, шерсть. Албах с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Тёплый дым издался из его рта. Воин обожал такую холодную погоду, которая, хоть и чуть-чуть, но грела. Албах чувствовал пробежавшие по спине мурашки. Он знал эту погоду, как свои хелицеры. Силицес сел, решив хоть на минуточку насладиться прекрасным холодным ветром, ворошившим шерсть. Воин посмотрел на Луккашу, нехотя отдающую пост брату. «Сейчас снова станет жарко», - огорчился Силицес, тяжело вздохнув. Тёплый дымок снова окутал албаха. Тот поёжился, вспомнив о тёплом боке Гранитэ, к которому маленький бунтарь жался в детстве. Силицес зажмурился, почувствовав слёзы. Он не хотел плакать. Вдруг где-то рядом живёт дух отца? Силицес не хочет опозорить его честь своим нытьём! - Пап, - грустно улыбнулся албах, взглянув на уходящую Луккашу, - спасибо тебе. Волна ветра прошлась по спине Силицеса. Воин был уверен, что это отвечает отец своим «пожалуйста». Албах улыбнулся сильнее, как будто почувствовав присутствие папы рядом. Силицес всё ещё помнил, как гордился отцом и мечтал стать точно таким же. И сейчас он чувствовал себя ужасно жалким и униженным пауком. Он совершенно не похож на дружелюбного и доброго Гранитэ. Силицес знал, что слишком ворчлив и пессимистичен, очень груб и непаучим (нелюдим). Ему никогда не достичь идеала. Раньше он был сильно-сильно похож на погибшего отца, но перестал быть таковым после того, как произошёл один весьма и весьма неприятный случай для всего рода Силицеса. *** То был жаркий день сезона Соннако. Силицес и Пумица шутливо дрались, несильно царапая и покусывая друг друга. Но тут к друзьям подошёл неприятная и ужасно ворчливая самка албаха. Она была очень старой, грязной, вся в глубоких ранах и ссадинах. Каждый тич у неё погибали детёныши, никого не оставалось в живых. Из-за этого она стала весьма злой особой. Она люто ненавидела малышей-албахов, а уж детёнышей других племён готова была жестоко убить. - Гадкие мелкие твари, - прокряхтела она, еле-еле ковыляя своими кривыми лапами. Силицес и Пумица с недоумением посмотрели на старуху и переглянулись. А «милая старая леди» продолжила, усаживаясь на валуне и чеша себя за рогом задней лапой: - Вы должны сдохнуть, как глупая птица в капкане. Также тихо и некрасиво. Главное, - незаметно. Чикруты, - старуха закашлялась, изо рта у неё полилась красная струйка крови, - а твой тупой папаша, - вытерев хелицеры, самка повернулась к насмерть перепуганному Силицесу, - должен умереть от лап другого паука. Он ОБЯЗАН это сделать. Он портит наш Трим. И ты тоже. И эта трусливая девчонка, - старуха посмотрела своими изуродованными, бегающими глазками на испуганную Пумицу, спрятавшуюся за спиной Силицеса, - тоже умрёт. Но умрёт она мучительной смертью. Сперва она лишится чего-то, а потом – кого-то. И погибнет по своей воле. Силицес рассердился. В нём кипела ярость. Эта противная старуха оскорбила честь Гранитэ и Пумицы! Да ещё и болтает о смертях всех троих друзей! Маленький албах набросился на самку и жестоко убил её, разодрав ей шею и оторвав рог. После убийства малыш упал без сознания. Самку почётно похоронили. О ней говорили только добрые слова. Раньше она была уважаемой шаманкой, но потом её сняли с этой должности из-за убийства какого-то детёныша. Разные её подружки (тоже старухи) возненавидели Силицеса. Они не верили его словам, говорящих о глупом предсказании погибшей самки. Старухи решили, что это клевета, и просто-напросто стали избегать семью Силицеса. Они рассказывали разные сплетни о Гранитэ, Пумице и самом малыше. Будущий воин чуть ли не плакал, но однажды одна из таких старух сказала ему: - Ты – убийца. Извини, но кому ты нужен? Ты жестоко убил нашу подругу, а теперь отговариваешься. Может, это и есть правда, но никто тебе не верит. И не поверит. С тех пор Силицес стал закрытым. С каждым албахом он общался, но нехотя и с холодом в голосе. Только для Гранитэ и Пумицы он был тёплым и даже общительным. *** Воин вздохнул. Наверно, не стоило было убивать ту старушку. Она просто свихнулась из-за смертей своих детёнышей. Наверняка не каждый сможет видеть каждый тич своего погибшего сына или умершую дочь, верно? Силицес снова вздохнул, всё больше и больше чувствуя вину за свои грубые слова. Пумице было также больно, когда погиб тот детёныш. Сейчас Пумица наверняка плачет и жалеет о том, что вообще дружила с каким-то там хамом по имени Силицес. - Прости, Пумица… - прошептал Силицес, обращаясь к ветру. Тот легко поднимал упавшие листья деревьев и катал их на себе, облетая Силицеса и вороша его шёрстку. Внезапно раздался пронзительный крик, полный боли и отчаяния. Силицес встал, выпрямился и прислушался. Это была Пумица! Не раздумывая, воин понёсся по следу сестры, всё время натыкаясь на небольшие камни и перепутанные стебли замороженных растений. Крик раздался ещё раз, но намного тише и со стоном. Силицес не чувствовал боли в горящих, перетёртых в кровь лапах, не замечал острого покалывания в плече. Он бежал на помощь к Пумице. Это намного важнее нытья о своих незначительных болячках!.. …Пумица лежала на краю обрыва. Около неё свернулся калачиком маленький плачущий Ютте, трясь о лицо целительницы, поминутно шмыгая носом. Силицес на миг остановился, глядя с высокой скалы на эту печальную картину. Но он тут же опомнился и спустился вниз, разбрасывая песок в разные стороны. Воин несильно оттолкнул лигаха, ударив его. «Этот чикрут покушался на жизнь Пумицы!» - с яростью подумал Силицес, глядя на лежащего в крови малыша. Албах повернулся к сестре и осторожно коснулся носом её носа. Он чувствовал горячее дыхание самки. Успокаиваясь, Силицес лизнул сестру в щёку. Воин слабо и грустно улыбнулся, понимая, что Пумица ЖИВА. - Это… не я… - пропищал лигах, тщётно пытаясь встать. Изо рта у него потекла струйка крови. Застонав, Ютте начала судорожно хватать воздух и задыхаться. - Да, конечно, не ты! – рявкнул Силицес, резко вставая и подходя к мелкому паучонку. – Тварь! За что ты хотел убить её?! А я ведь почти доверился тебе! Воин полоснул когтями по лицу малыша. Тот взвыл и, тяжело дыша, расслабил тело, закрыв глаза. На щеке у него зияли три кровавые полосы – следы от когтей Силицеса. Из них текла кровь, попадая на хелицеры и губы Ютте. Вдруг Силицес образумился: ну как такой малыш мог поранить взрослую самку албаха? Вот чикрут! Воин медленно нагнулся и обнюхал лигаха. Пахло страхом, ужасом и упрямством. Рожки Ютте начали беспокойно мигать, всё чаще находясь в «тёмном» состоянии. Послышался грохот. Силицес беспокойно поднял голову и прислушался: это топот копыт. Недавно тут были лошади, а оставшиеся догоняют ушедших. Несмотря на измождённость от долгой дороги, Силицес взял зубами Ютте за шкирку и аккуратно положил его около Пумицы. Воин знал, что не успеет перенести сестру и лигаха на безопасное место. Поэтому он решился защищать их тут, на обрыве. Положив Ютте, Силицес, устало вздохнув, встал перед друзьями в оборонительную стойку: он широко расставил ноги и выпятил грудь, смело глядя вперёд. Он знал, чем может закончиться эта защита. Знал, но хотел защитить своих друзей, а главное – защитить Пумицу. Топот приближался, послышалось ржание и фырканье лошадей. Силицес, вздохнув, посильнее упёрся ногами в землю, не беспокоясь о том, что можно упасть во время обороны. Он не беспокоился о своей судьбе. Лошади приближались. Вот уже показались их прекрасные, развевающиеся на ветру гривы, блестящие копыта. Силицес заворожено смотрел на торопящихся животных, стараясь не думать о том, что может произойти. Это ТОЧНО произойдёт. Он хотел хотя бы перед смертью увидеть самое прекрасное, самое дорогое ему. Поэтому он повернулся к Пумице… Бледное лицо самки было перерезано когтями и клыками. Это не могли сделать лошади, этого не мог сделать Ютте. У лошадей нет когтей, а у Ютте они слишком малы для таких ужасающих ран. Вырвавшаяся из стада лошадь задела воина копытом. Силицес, тихо взвыв, скорчился от боли. Следующий жеребец ударил паука копытом по лбу. У Силицеса искры из глаз посыпались; он уже не мог держаться на ослабевших лапах. Скривившись, албах вдохнул побольше воздуха и, с ненавистью глядя на пробегающих мимо лошадей, удерживал позицию. Пусть он умрёт, но погибнет храброй и бравой смертью. «Лучше погибнуть с честью. Как и сделал мой отец!»