Четыре знамени

«М-да, что-то с добычей у меня не идёт», - с недовольством думаю я, переворачивая и без того изуродованную мышь на спину. Действительно, рыбу намного легче ловить, чем пытаться зацепить что-либо на суше. Как вообще живут албахи?! Я бы умер за один тич, находясь на земле, не притрагиваясь всё это время к воде. Я устало вздохнул. Все эти соноты получились самыми ужасными в моей жизни. Дружба со странной самкой из Подземного племени, мать которой умерла от руки предводителя; смерть отца Игнис; новые знакомые, которые также из других племён. И, конечно, не стоит забывать о гибели Темпы. Я потеребил добычу. Ну, и зачем я вспомнил о матери? Вышел же просто поохотиться!.. Я услышал всплеск. Потом ещё один. И ещё. И так много раз. Я прислушался: волны стучались о какое-то препятствие, наверно, камень. Вода… Да, давненько я с этими событиями не касался лапой воды, не вздрагивал от её холода, не наслаждался прекрасным журчанием маленького ручейка. Конечно, я помню, как «искупался», увидев мёртвую Темпу. Как не отряхнулся, а потом увидел видение. Нет, всё же это не то чувство. Решив посмотреть на волны, я взял мышь и закопал её под деревом. Посмотрел на кору и почувствовал чей-то холодный взгляд. Я обернулся, но никого не было. Снова взглянул на ствол дерево. На нём была как будто вырезана морда лигаха. Я, конечно, знал о том, что душа лигахов уходит в дерево, но не особо верил. Также я не верил и в Фарэ. Хех, помню, как обратился к нему, сказал, что не верю в него, даже извинился. Какой же я был чикрут! И как давно это было! Или недавно?.. Не знаю, со всеми этими пренеприятными событиями я совсем запутался во времени. Я вышел из леса. Вдохнув хорошо знакомый запах лосося, я спустился с оврага вниз. Трава, пока ещё не покрытая пушистым снегом, мягко щекотала лапы. Все проблемы как будто исчезли, испарились. Я почувствовал прилив сил. Хотелось кричать от счастья. Но было и нечто ужасное даже в этой прекрасной картине – всё равно этому всему наступит конец. Я отдохну вдоволь, а потом – вновь проблемы… Я чуть расстроился, но новый всплеск отвлёк меня от этой прискорбной мысли. Я улыбнулся. Помню, как тут я играл с Игнис, даже случайно ударил её. Она расплакалась, назвала меня чикрутом и убежала. На следующий сонот мы вновь играли на этом овраге, только пол-лица у неё было в паутине, под которой лежал мох. Игнис не особо обиделась, просто пробурчала что-то, и мы продолжили играть. А потом она мне так влепила! Да, такой оплеухи я никогда не видел. И так приятно вспомнить!.. А ведь этот овраг в те времена ещё не порос травой. Была просто земля, грязь. А сейчас появилась сочная травка, цветы. Я нагнулся и обнюхал их. Жаль, что они уснули. Они тихонечко умрут под снегом, представляя, что это сон. Но умрут без страданий. Я снова вздохнул. Потом посмотрел на плескающиеся волны, которые наверняка пытались выбраться из реки, пойти дальше, заполнить водой всё. Я ухмыльнулся: что ж, пока есть терахи, контролирующие действия воды, такого не случится. Игнахов наверняка затопит. «Всех, кроме Магги, - подумал я. – Она ведь больше не живёт под землёй». Я подошёл к воде. Приятный холодный ветер прошёлся по спине, потрепал мою шерсть и улетел дальше. Этот солёный запах, полный воспоминаний… как же я соскучился по нему! Я нагнулся и дотронулся до воды… и одёрнул лапу, вздрогнув от холода. Невольно улыбнулся: да, я помню это чувство. Чувство, когда ты пытаешься одолеть водную стихию, справиться с холодной водой, с бушующими волнами, со скользкой галькой на дне… Я снова дотронулся до воды, но не одёргивал лапу. Я знал, что скоро холод усмирится, поняв, что я знаком и дружу с водой. И да: я не дрогнул. Вдохнув приятный запах лосося и воды, вошёл в воду. Она была чуть выше щиколотки. Я, убаюканный плесканием волн, прилёг на гальку. Глаза сами собой зажмурились, я услышал взмах крыльев чайки, услышал, как лосось выпрыгнул из воды и плюхнулся обратно. Скоро сюда придут медведи и начнут хозяйничать. Опасно. Но мне всё равно: это моя родная стихия. Не земля и темнота, не деревья и сочная листва, не снег и скалы, а вода и волны… Внезапно всё изменилось: вместо воды появился бассейн с горячей непрозрачной загрязнённой жидкостью, стекающей по всему телу; галька заменилась раскалёнными камнями, а рыба исчезла, оставив лишь багровые пятнышки. Я услышал чьё-то дыхание, как будто кто-то судорожно хватал воздух. Я огляделся: сгоревшие деревья, оставившие после себя угольки; голая земля без снега и сочной травы, по которой ползали противные мелкие насекомые. На моём теле зияли кровавые раны, оставленные явно не простым существом; на руках появились окровавленные бинты, лапы были отрезаны наполовину, а ноги полностью увязли в грязи. Я сморгнул, и всё вернулось на свои места. «Чикрут… что за…» Я жадно хватал воздух. Снова видение. Сел в воду и поглядел в отражение. Я моргнул, и опять видение. С моих хелицер капали красные капли, падали в загрязнённую воду. Трупы рыб, появившихся на воде, неприятно касались боков. Я помотал головой. Что тут происходит?! Неровно дыша, я вышел из воды и отряхнулся. Мне страшно. Сейчас я чувствовал настоящий страх, я прямо-таки вонял им. Моя шерсть вздыбилась. Хотелось кричать, вырываться из цепких лап водной стихии, бежать отсюда. Почему я это вижу? Я же не пророк, даже не целитель и понятия не имею, какие травы нужны для лечения ран! Больше всего мне жаль Маггу. Она видит эти ужасы каждый сонот, если не чаще. Да и Ютте тоже нелегко с этими кровавыми баталиями в голове. Хм, тогда почему Пумица и Силицес не видят этого? Я услышал крик, потом вопль. Лапы внезапно подогнулись, всё тело прониклось дрожью. Я зажмурился и тут же открыл глаза. Зарычал и, превозмогая желание улечься и свернуться клубочком, побежал на крик. Он мне очень знаком. «Пумица!» Каждую секунду мне мерещились видения. Сначала я оказывался в том ужасном Триме, а потом – снова в родном, уютном доме. Я старался не обращать внимание на противное карканье ворон, ползучих насекомых и своё изуродованное лицо в отражении луж. Молоточки что-то настукивали в висках, как будто бы какую-то непонятную мелодию. Наверно, Ютте бы сразу понял её смысл. У него превосходный слух. Поляна, поросшая травой, закончилась. Снова начиналась территория Лиственного племени. Мне было жаль опять уходить оттуда, с места, где всё ещё росла сочная трава, приятно плескалась речка. Но мне надо спасти Пумицу! Я снова услышал вопль. Это Ютте! Всемогущий Фарэ, что у них там происходит?! Вдруг мой рог уловил рычание, визг и… затишье. Да, всё стихло. Я вышел на небольшую опушку. Под моими ногами хрустел снег. Тут уже начался настоящий сезон Луккаши. Около огромного валуна лежала окровавленная Пумица. Снег под ней был ярко-красного цвета. Над ней сидел Силицес. С его щёк стекали слёзы. Слёзы ярости, боли, утраты. Рядом с высокой сосной лежал маленький Ютте. На коре сияла кровь, дорожка которой уходила вниз к телу лигаха. С его лба стекала струйка крови, капала с подбородка на некогда белый-пребелый снег. На нём уже были багровые пятнышки. - Сондро… чтоб он сдох… ужасной, мучительной смертью… - с ненавистью процедил Силицес, дотрагиваясь носом носа Пумицы. «Сондро» - ругательство, скорее мат в паучьем мире. Это слово имеет серьёзный смысл, просто так его не используют в речи. Запрещено. Я стоял, как вкопанный. Ещё одна жертва?.. «Она жива!» - упрямо твердил я, подходя к телу Пумицы. Но всё больше я понимал, что неправ. - Он убил моего отца… ненавижу… он погубил всех, кто мне дорог… - Силицес открыл глаза и взревел не своим голосом: - За что, Фарэ?! Что я сделал тебе?! Я примерно исполнял законы, и что?! Вот, вот передо мной лежит тело самого лучшего друга! Силицес снова зажмурился, лёг и прижался головой к холодной щеке Пумицы. Ветер выл и трепал шерсть, сбивая с ног. Я невольно пошатнулся. Только пара, лежащая передо мной, была непоколебима. Сильное тело Силицеса вряд ли мог сбить ветер. А Пумица… Пумица была защищена своим братом. Я оступился и упал, больно стукнувшись головой о камень. - Чикрут! – тихо ругнулся я и встал. Я, отряхнувшись, подошёл к Ютте, преодолевая сильный ветер. Малыш был ещё жив. Я лёг рядом с ним и взял его в лапы, накрыв руками. Он ещё дышал. Тёплое дыхание лигаха заставляло моё сердце биться сильнее. Этот маленький храбрец очень силён. Я невольно улыбнулся и легонько положил свою голову на его спину. Она была очень холодной. Ничего, согреется. Я посмотрел на албахов. Жаль, что тело Пумицы больше никогда не будет тёплым. Силицес резко встал и заходил взад-вперёд, разбрасывая своими громадными лапами снег. Он что-то зло бурчал себе под нос. Я вжался в ствол дерева сильнее. Никогда не видел его таким свирепым. Вдруг албах полоснул своими когтищами по коре дерева. Как будто бы стальные когти не сломались, напротив, только сильнее заблестели при свете Луккаши. Огромная сосна накренилась. Силицес здорово толкнул её головой. Дерево грохнулось на землю неподалёку от меня. «Не зря албахов называют самыми сильными и самыми свирепыми», - подумал я и мысленно обрадовался, что не попал под эти когти. Силицес отдышался и поднял глаза. Он увидел меня. Я старался не дышать. Я понимал, что ничего плохого не сделал, но… почему-то чувствовал опасность. Я отвёл взгляд. Потом снова посмотрел на албаха. Так мы долго-долго глядели друг другу в глаза. Потом он посмотрел на Ютте, лежащего у меня на руках, и молча кивнул. Силицес развернулся и подошёл к Пумице. Он подполз под неё и, ухватив её за руку, повесил на спину. Албах ещё раз окинул меня взглядом и, твёрдо, но молча, кивнув, пошёл к территории Водяного племени. Я отправился за Силицесом следом, держа на руках маленького лигаха. Племя встретило нас молча. Самки, дрожа от страха, загородили собой детёнышей; самцы же оскалили клыки и угрожающе зарычали. Ни один мускул на лице Силицеса не дрогнул; он остался невозмутимым и просто нёс на себе наверняка тяжёлую по меркам терахов Пумицу. А я ещё таскал Ютте… ох, что будет!.. Сколько народу я привёл сюда! И все не из Водяного племени! Казалось, весь Трим против Силицеса. Заметив, что албах опасности не несёт, мои соотечественники расхрабрились и, подходя всё ближе к моему другу, рычали и презренно фыркали. Силицес даже не смотрел на терахов. Он, превозмогая боль в своём злосчастном плече, шёл за мной к пещере вождя. Я слышал, что говорили сородичи. - Этот тупица привёл ещё нескольких своих дружков! – раздражённо фыркнул какой-то терах. - Не удивлюсь, если через грон от нашего племени не останется и следа! – рявкнул один старый воин. - Ма, мне страшно… - послышался детский голосок. Спустя секунду я услышал плач. Я обернулся: на небольшом валуне около матери сидел маленький терах. Наверно, ему раза в два меньше, чем мне. – Что это за белый громила? Почему на нём лежит какая-то самка с красными пятнами? – малыш прижался лицом к маме. Та, заметив меня, презренно фыркнула и отвернулась. Я слышал, как она ласково успокаивает своего детёныша. «Темпа уже никогда не сможет дотронуться до меня», - с грустью подумал я, втаскивая Ютте в пещеру вождя. Надеюсь, тот малыш будет ценить все мгновения, проведённые с матерью. Потому что будет поздно, когда родной паук уйдёт, оставив после себя лишь красочные воспоминания… Все мы лишены родного паука. Под «нами» я имею в виду себя и моих новых друзей: Ютте, Пумицу, Силицеса, Маггу… У них погиб самый главный паук. У меня тоже. Но у меня ещё осталась та, благодаря которой я живу. ОНА создала мою жизнь. Именно создала… В пещере, в самом углу, сидел Имбрема. Он резко обернулся, услышав наши шаги. Его глаза сверкнули во тьме. Странно, мне даже показалось, что он весь в крови, - его лапы, руки, спина, лицо окровавлены… «Совсем с ума сошёл с этими дурацкими видениями!» - отругал я себя, кладя Ютте на холодный пол. Силицес стоял слева. Он не опускал Пумицу. Я знал, что он не доверяет никому, кроме себя и Пумицы. А может, и когда-то Гранитэ. - Что тебе ещё понадобилось, Нуби? – слизав с когтей что-то, с угрозой спросил Имбрема, подходя к нам. - Мне надо поговорить с Астриферо, - сказал я и указал на Ютте и Силицеса с Пумицей. - Она больше не впустит никого в наше и без того слабое племя, - зло прошептал Имбрема и демонстративно отвернулся. - Так, ты, чикрут! – вдруг рявкнул ранее тихий Силицес. – Впусти нас в своё племя! Ты не видишь, у нас раненные?! Как можно быть таким тупым?! Я, честно говоря, испугался внезапно разбушевавшегося Силицеса. Дрогнул и чуть не оттолкнул лежащего без сознания Ютте. Главнокомандующий обернулся на рык и, приняв боевую стойку, процедил: - Кто ты такой, чтобы мне указывать? – И глаза у Имбремы загорелись ненасытным, ярким-преярким огнём. Почему мне казалось, что главнокомандующий знаком с Силицесом? - А ты кто такой, чтобы зазнаваться?! – вспыхнул гнев в Силицесе. Он не мог принять оборонительную стойку из-за Пумицы, но не собирался её класть наземь. Оба самца зарычали. И снова видение: у Имбремы по плечам, бёдрам, лицу и хелицерам текла красная кровь. Вместо Силицеса на холодном полу появилась горячее багровое пятно, расплывавшееся к стенкам пещеры. Ютте также исчез, на его месте появилась кровавая лужа. Я сморгнул, и всё вернулось: вот Силицес и Имбрема готовятся к схватке. Внезапно в пещеру ворвалась задыхавшаяся Магга, прыгнула меж главнокомандующим и албахом и рявкнула не своим голосом: - Так! Заткнитесь оба! – она отдышалась. Я в очередной раз удивился её твёрдости. – Вы, Имбрема, - самка повернулась к главнокомандующему, - примите, пожалуйста, наших с Нуби друзей. А ты, - пробежалась взглядом по раненной Пумице. Её глаза застыли на глубокой ране на плече, - иди к Игнис. Нуби проводит тебя. Я кивнул. Силицес что-то буркнул и пошёл за мной. Магга продолжила о чём-то говорить с Имбремой. Мы подошли к логову целителя. Я, глубоко вдохнув, постучался. В палате сидела Игнис и ухаживала за больным. Увидев меня, она улыбнулась и бросилась ко мне, оставив на время страдавшего от блох старика. - Я так переживала! – Только сейчас я заметил на её глазах слёзы. Она прижалась ко мне. Я обнял её. Сейчас я был счастлив. Я забыл обо всём: о Силицесе с умирающей Пумицей, о бедном Ютте, о том, как сейчас унижается перед Имбремой Магга. Я забыл всё. Сейчас я был весь отдан Игнис. И только холодный голос Силицеса разбудил меня: - Так что, долго сюсюкаться друг с другом будете, или, может, займётесь ранеными?