Четыре знамени

Я знал, что могу потерять её. Это было бы самым страшным, что вообще могло бы случиться в моей никчёмной жизни. А, может, жизнь бы и прекратилась после её потери?.. Не знаю, я не разговариваю с Фарэ и духами. Но что-то мне подсказывает, что я был прав. Я аккуратно коснулся носом её щеки. Пумица слегка пошевелилась. Её белоснежная шерсть всколыхнулась, как от порыва дерзкого ветерка. Ютте смотрел на мою сестру огромными глазами, от которых мне становилось не по себе. Мне казалось, что внутри этих загадочных зелёных глаз находиться нечто странное и жуткое… Наверно, Ютте смотрел прямо в глаза Смерти. Он тоже не пережил бы потерю Пумицы. Как и я. Моё сердце сразу разбежалось, стало биться в разы быстрее. Сестра очнулась. В тот момент я не мог представить лучшего подарка от Фарэ. И сейчас не могу. Только тогда я заметил огромное кровавое пятно на лице Пумицы. Это было прекрасное сочетание алой крови с белой шерстью. Я помотал головой, чтобы не отвлекаться на мелочи. Пумица привстала, опираясь на локоть. Движения давались ей с трудом. Мне было страшно, что сестра упадёт и больше не встанет. Казалось, даже пылинки мешают, утягивая её вниз. Но я не помог ей. Во мне осталась та обида. В тот момент я вспомнил о ней, хотя до того в слепом отчаянии пытался найти спасение для сестры. Поэтому гадкое чувство спряталось, позже вылезло наружу. - Пумица… жива… - сквозь слёзы пробормотал Ютте. Он медленно отошёл от сестры, продолжая глядеть на неё заплаканными глазками. Когда Пумица села, больше не шатаясь, Ютте подбежал к ней и прижался к её боку. Я видел улыбку на лице сестры. Но одновременно видел и то, что она не открывает глаза. - И больше не откроет… - тихо шепнула как будто бы себе Магга. Я посмотрел на пророчицу. Она не показывала виду, что общается со мной и знает о моих мыслях, но лгать она не умела: повернулась и посмотрела сочувственными глазами на меня. И мы, наверно, несколько секунд простояли так, глядя друг на друга. Как будто бы общались взглядами. Я видел волнение, растерянность в её невзрачных глазах, на донышке которых проплывали холодные кристаллики. Я готов был заплакать, как мелкий паучонок, но сдерживал себя. И я хотел разорвать в клочья того сондро, испоганившего нашу жизнь. НАШУ. И мою, и жизнь Пумицы, и жизнь Магги, и жизнь Ютте. И, насколько я понимаю, жизнь Нуби и Игнис. Тварь оборвала нашу жизнь, как непрочную паутину, а её клоками запутал нас, как дичь. И как будто мы мучаемся внутри этого кокона, тщётно пытаясь разорвать его. И в панике мы забываем о жизни. Я тяжело вздохнул и исподлобья посмотрел на Пумицу. Она кричала от боли. Но я не слышал её крика. Все глядели на неё с сочувствием. Все, кроме Магги. Она спряталась за чьей-то спиной. Я слышал, как она возится, как будто бы её пытают. Я отыскал её взглядом. Целительница Подземного племени лежала на полу и судорожно пыталась закрыть рожки. Она жадно вдыхала воздух и ворочалась с одного бока на другой. Скрежет пронзил мои рожки. Самка игнаха выпустила когти и скользила ими по каменному полу. Я знал, что Магга здорова. И я знал, что ей плохо из-за её способности слышать и видеть то, что не может услышать или увидеть другой. - О нет… - Магга взвыла, завозилась ещё больше. Она обцарапала рожки о пол. Казалось, что целительница сейчас умрёт, сильно ударившись головой о камни. – Предсказание сбывается… она не… не должна умереть… нет, должна… нет! Я не позволю этого! Ни за что!.. Почему же?.. Я убью её… я должна… нет… она – мой друг… я не… я… Магга на мгновенье напряглась. Глаза у неё стали большими-пребольшими, как будто бы она чему-то сильно удивилась. Потом целительница расслабилась и, вроде, стала обычной паучихой. Но внутри этой самой «обычной паучихи» скрывалось что ни на есть странное создание. Игнис протёрла влажной паутиной лицо Пумице. Теперь на нём не было алого цвета, если не считать тот, который был вокруг глаз. Точнее… ВМЕСТО глаз. Сестра слабо улыбнулась. Свет Лукаши озарил её лицо. Она оставалась такой же красивой, такой же оптимистичной, такой же дружелюбной… Но мне было больно на неё смотреть. Я прямо чувствовал, как жизнь Пумицы разорвалась на части. Она не сможет самостоятельно шагать в труднопроходимых местах, никогда не будет охотиться, никто более не подружиться с ней, и она навсегда забудет о том, кто такой целитель. Она потеряла своё предназначение в жизни. Если это и была её цель… Хм, забавно. Я до сих пор помню, как волновалась Пумица во время Посвящения. Она была особенной. Я знал, кем она станет. Но сестра сильно сомневалась и боялась, что перейдёт на другую дорогу, так ненавистную ей. Пумица не хотела быть воином. Она боялась этого. Нет, ей были не страшны укусы и раны, её не пугала физическая боль, она не боялась погибнуть за племя. Но ей не хотелось видеть погибающих на поле боя, будь те враги или союзники. Сестра была очень чувствительной. Даже слишком. Ей было жаль даже дичь, которую с голода приходилось ей есть. И она перед едой молилась Фарэ, чтобы он избавил её от чувства вины перед погибшей птичкой или мышкой. Конечно, Пумица понимала, что должна есть, но… но нечто сильно цеплялось за её шкуру, боясь отпустить. *** - Итак… - предводитель вышел на поляну, полностью покрытую снегом. Дул приятный, несильный ветерок. Вокруг вождя собралась толпа. До его появления все пауки болтали о чём-то, но после того, как предводитель вышел на поляну, голоса смолкли, и даже самые задиристые и дерзкие не посмели сказать ни слова. Все глаза устремились на вождя. – Сегодня у нас будет очень большое Посвящение, так как немало паучков доросло до этого важнейшего момента. Гранитэ стоял около вождя. Он был хорошо знаком с ним. Около лап Гранитэ вились паучата: Пумица и Силицес. После речи вождя малыши стихли. Силицес стал приводить себя в порядок: пригладил пушистую на тот момент шерсть (у всех детёнышей албаха паучата сперва пушистые, но позже пушок пропадает и они становятся гладкошёрстными), слизал еду, залезшую между когтями, приосанился. Пумица заволновалась и завозилась, заёрзала. Силицес посмотрел на неродную сестру недоумевающими глазами: - Ты чего, Пумица? – Та перестала возиться, но осадок тревоги у неё остался. Пумица не хотела признавать свою слабость. Во-первых, брат бы принялся её доставать по этому поводу, а во-вторых… она не хотела об этом говорить. Пыталась не верить. Силицес ещё чуть-чуть поглядел на неё, но потом отвёл взгляд и стал разглядывать с любопытством толпу. Там было много стариков, самок с детёнышами и самцов. Но больше всего малыша привлекла группа воинов; они были большие, широкоплечие, с гордым и храбрым взглядом. Большинство воинов были с глубокими ранами, порезами и ссадинами. Те, кто был в первом ряду, держали длинные копья с каменным наконечником. Взгляд у этих опытных воинов заставлял холоднеть душу – таким он был суровым и даже чуть агрессивным. И вот брата и сестру посвятили. Обоих посвятили туда, куда они хотели. К концу сонота лапы у них подгибались. Гранитэ положил паучат на спину и позже, зайдя в палату, переложил детёнышей на паутину, укрыв их сверху папоротником, таким редким зимой. - Молодцы, - довольно пробурчал уже спящим паучатам Гранитэ. Никто из лежащих рядом пауков не заметил на его глазах слёзы. Никто не знал, что Гранитэ может плакать. И никто не узнал. Даже Силицес и Пумица. *** Пауки ели. Ели недавно пойманную мной ворону. Мясо у птиц жирное, однако перья во рту вызывают неприязнь к птицам, как к пище. Отдельно стояла только Магга. Как сказала паучиха, она не может питаться дичью, которую убил другой паук. Таков закон духовных шаманов. И хоть Маггу Глациер не посвятил в шаманы, внутри она уже была им. Я знал это. Как будто бы начал читать чужие мысли, чувства. Будто превращался в предсказателя… Жестами Магга попросила меня подойти. Я оставил ворону друзьям. Друзьям?!.. - Предсказание сбывается, - прошептала самка игнаха. Я слышал, как слаб её голос, видимо, она не хотела об этом говорить. Ручейки от слёз на её лице ещё не до конца исчезли. – Нам нельзя допустить, чтобы предсказание сбылось. - Какое предсказание? – спрашиваю я также тихо. - Клевета других способна испортить жизнь любому, - чётко произнесла Магга. Я с недоумением посмотрел на неё, глянул на секунду на Пумицу, повернулся обратно… но шаманки уже не было. Я видел, как мелькнула её тень на выходе из пещеры. «Что бы это могло значить?» - подумал я, снова присоединяясь к ужину. Пумица уже поела и легла в углу пещеры. Да, ей надо отдохнуть. Вскоре наелись и Игнис с Нуби. Они попрощались со мной, желая приятного Соннако. Хех, я уж знаю, куда они идут: к реке. Я слышал их разговор. И также слышал, что они договорились вместе просидеть до следующей Лукашши, подальше от других глаз. В принципе, я не против. Меньше хелицер, - легче пропихнёшься. Доев ворону и облизнувшись, я подошёл к сестре и лёг около неё. Да, она спала. Мне не хотелось её будить. Странно. Даже несмотря на отсутствие глаз, Пумица осталась такой же красивой, как и была. Я долго любовался ею, пока не заснул.