Туда собаки приходят дохнуть

– Что это такое? Что это, блять такое, Цзытао? – Чанёль хватает с парты газету, а затем снова кидает ее перед Тао. Сам он весь почти красный от злости, да вот только Тао, кажется, похуй. По крайней мере, снаружи он спокоен. Чанёль хватается за волосы на голове и бьется локтями о пару, дыша тяжело и через рот. На первой линии в газете заголовок: «Учитель средней школы был арестован за изнасилование ученика» и дохуя большая статья, где указано, что есть доказательства, что есть фотографии, правда, «свидетели» решили не светиться. – Ты думаешь, что я дебил, да? Ты так думаешь? Да кроме тебя никто не мог это сделать! Никто не мог отдать им фотографии! Про них просто никто не знал! – Чанёль не говорит, он орет на весь кабинет. Его голос глохнет, когда он ударяет кулаками о парту и соскакивает, нервно передвигаясь из одного угла в другой. – А если они узнают и про другие фотографии, а? Что тогда? Ты хоть понимаешь, сколько там всего, чтобы меня на учет поставили, а все добро уничтожили? – Да не узнают они! Всего лишь несколько фотографий, и сделаны типа случайно, чего ты паришься? – психует Тао, поднимаясь следом, когда Чанёль нависает над ним. – Случайных, да? – Тао вздрагивает, когда Чанёль хватает его за пиджак, притягивая к себе. – Случайных?! Тао невольно щурит глаза, когда лицо Чанёля, злое до невозможного, оказывается в паре сантиметров от его собственного. Кажется, что даже слюна летит в его сторону – Чанёль действительно в ярости, ничего не замечает. – Не узнает, никто ничего не узнает, хватит! – Тао отталкивает его от себя, так как смотреть на эту истерику нет никакого желания. Он не чувствует себя виноватым нисколько, потому что так надо было, потому что без этого Чжан Исина бы не арестовали, потому что без этого бы все его грязные дела так и остались бы слухами в стенах этой гнилой школы. Потому что без этого за Сехуна бы никто не отомстил. – Урод, – сплевывает Чанёль, разворачиваясь к выходу. – Чертов эгоист! – Тао накрывает только после того, как Чанёль уходит, потому что он орет так сильно, что в горле першить начинает. Тяжело выдохнув, Тао решает забить. Забить на все. В любом случае, Исина арестовали. Главное, чтобы никто не узнал, что жертвой насилия был Сехун. *** Джонин вздрагивает, едва ли на месте не подпрыгивает, когда поворачивается к двери и натыкается взглядом на камеру в руках Чанёля. – Что за черт? Надеюсь, ты не снимаешь? – Пф-ф, еще как снимаю, – фыркает Чанёль, после чего натягивает на лицо улыбку, подходя к нему. – Выключи. Не надо, хватит, – Джонин закрывает лицо руками, отворачиваясь к окну. – Ты уже придумал, как мы будем вершить революцию? – Чанёль не отрывается от экрана, подходя к Джонину и садясь напротив. – Нет. Ты же не собираешься меня допрашивать на эту штуку? – настороженно спрашивает он, смотря на Чанёля сквозь пальцы, а затем снова отворачиваясь. – Откуда у тебя вообще камера? – Предки подарили еще на день рождения. Эй, чувак, мы теперь одни и нам придется делать все самим, – Чанёль ухмыляется, когда Джонин убирает руки и смотрит. В глаза смотрит, еще и бровь выгибает. – Кто-то еще разве был? – Да. Я думал, что Тао будет полезен, но он только сливать может. Поэтому о нашей операции не должен знать никто. Вообще никто, – плечо затекает, от чего Чанёль дергает рукой, выправляя его в сторону, но смотреть в экран не перестает – лишь наклоняет его немного ниже, чтобы видно было лучше. – И что мы можем сделать вдвоем? Если подстраивать все под какие-то митинги, то народ нужен. – Нам никто не нужен. Понимаешь? Мы сами справимся. Сами, только мы вдвоем. – Я не понимаю. Что ты хочешь делать? – Джонин хмурится и потихоньку закипает. С Чанёлем разговаривать немного сложно, когда наедине. – Мы сожжем эту школу. *** Сехун чувствует себя абсолютно здоровым. У него руки\ноги на месте, голова целая, никаких болезней не нашлось, собственно, чем он отличается от других? Взгляды. Сехун чувствует себя абсолютно здоровым физически, но далеко не морально. Эти взгляды. Первый день возвращения в школу кажется сущим адом, Сехун не может это объяснить, но ему кажется, что стены за ним наблюдают, люди за спиной перешептываются. «Это тот самый парень?» «Его изнасиловали. Ты не слышала? Кошмар какой.» Действительно, какой кошмар. Сехун чувствует себя абсолютно здоровым и нормальным. Он все еще чертов человек, он все еще дышит, ходит в школу. Он не болен. С чего они вообще взяли, что его кто-то насиловал? Ах да, почему-то любимого учителя больше нет в школе, называемые друзья из параллельных классов отмалчиваются и смотрят со стороны, презрительно, недоверчиво. Когда Сехун заходит в класс и на него смотрят одноклассники, причем все, будто у него на лбу красным написано что-то неприличное, он раздраженно кидает «что?», пробегая взглядом по кабинету. Все лишь отводят глаза в сторону и перешептываются. Сехуну бы хотелось от этого избавиться. – Не обращай внимание. Они завидуют, что тебе удалось столько уроков пропустить, – на плечо ложится рука Тао, Сехун почему-то теперь безошибочно может узнать его, даже если говорить ничего не будет. Тао улыбается и заходит в класс, обращая все внимание на себя. «Они теперь дружат? Серьезно?» *** – Быстро ты нашел мне замену, – попрощавшись с Сехуном возле ворот, Тао тормозит, когда сбоку раздается голос Чанёля. – Он мой одноклассник, – спокойно объясняет он, вполоборота поворачиваясь к Чанёлю. Выглядит тот, мягко говоря, хуево: волосы лохматые и грязные, возле брови несколько царапин и форма перепачкана. Или мокрая – кажется, сегодня шел дождь. – «Он мой одноклассник, которому я теперь прикрываю зад», да? – хмыкает он, облокачиваясь о стену, тоже грязную и мокрую. Тао напрягается, щуря глаза. Разумней всего было бы плюнуть на этого психа и пойти домой или гулять, потому что разговаривать тот настроен серьезно. – «И я решил, что могу его даже защищать, маленькому обиженному Сехунни сейчас так нужна поддержка»! – Заткнись, – Тао делает один шаг в его сторону, на что Чанёль снова ухмыляется, встряхивая головой и смотря на него исподлобья. – Что? Такая правда неприятно звучит для тебя? – Если тебе сейчас хочется разобраться, кто кого кинул, так все началось с тебя, ты все это начал, – Тао делает шаг назад, когда мимо них проходят две ученицы, кидая презрительные взгляды. – Напомнить про Джонина? – Напомнить, сколько раз ты меня динамил и уходил разбираться со своими проблемами, типа Джунмён, или Юнги, или Намджун… – Да хватит! Давай еще вспомни сейчас, как я тебе нечаянно год назад в глаз заехал локтем, когда ты в драку полез? – Но, кажется, ты и их кинул, раз носишься словно наседка за Сехуном, – продолжает Чанёль, на что Тао снова делает рывок вперед, на этот раз пересекая собственную границу и хватая его за ворот пиджака. – Ударишь меня? Давай, ударь, – Чанёль хватает его за запястья, приближаясь к лицу, – на Джунмёна ты не жалел сил, когда он просил тебя сильнее, когда он ударялся головой об стену и улыбался... Тао отталкивает его к стене, разворачиваясь и делая пару шагов в сторону. Нельзя бить Чанёля. Ни в коем случае. Насколько бы он сильно не ковырял душу. – Неужели малыш Сехунни тоже такой же? Или ты ждешь момента, чтобы сделать свой ход? – немного громче говорит Чанёль, когда Тао ускоряет шаг, поправляя лямку рюкзака на плече. Кажется, Чанёль еще что-то говорит, только Тао уже не слушает, проклиная тот день в больнице, когда врач попросил его не оставлять Сехуна одного в школе. Он может закрыться. Тао запихивает свое чувство обязанности и «держать слово» поглубже себя и проклинает тот день, когда он увидел Сехуна в коридоре.