Зарисовки

Летучая Мышь была по-своему прекрасна. Это была та красота, которую не дано оценить созданиям света: мрачная, неестественная, жестокая - но вместе с тем притягивающая взгляд. На мраморно-бледном, цвета выбеленной ткани, лице ярким пятном выделялись сине-фиолетовые, как у замерзающего, губы и светились колкой холодной тьмой огромные черные глаза. Ее волосы цвета беззвездной ночи, прямые, гладкие и блестящие, струились по спине до самого пояса, словно плащ из невиданно изысканной ткани. Тонкие руки с острыми черными когтями выглядывали из-под длинных рукавов платья, поверх которого была надета накидка из легчайшего черного кружева, так что Тхурингветиль казалась облаченной в сгусток тьмы и тумана. Сейчас майа представлялась воплощением скорби и сострадания, и если бы валиэ Ниенна отвернулась от света и посвятила себя служению Мелькору, она выглядела бы примерно так. Преклонив колени, Тхурингветиль недвижно стояла у черного трона, у ног своего повелителя, держа в руках обожженные Сильмарилами руки Мелькора, из глаз ее катились холодные, как лед, слезы, и всем своим существом она чувствовала, как они снимают жар и умаляют боль Бауглира. Мелькор откинулся на спинку трона. Теперь, когда он сделался по-настоящему материальным, воплощенным, боль от ожогов сделалась его вечным проклятием, а каждый миг, когда она унималась, стал драгоценней всех сокровищ мира. Кроме Сильмарилов, конечно. Тхурингветиль пришла к нему сама и сама же просила дозволения ему помочь. Темному Вала даже не пришлось унижаться до того, чтобы признаться открыто в своей боли. Он смотрел на холодно-прекрасную майа, любовался ей и чувствовал почти что нежность - не как к живому существу, конечно, а как к любимому инструменту, но даже его правая рука - Саурон - редко удостаивался подобного. Летучая мышь, как и всякая прислужница Тьмы, не умела исцелять, и сейчас вместе со слезами она отдавала свою жизнь и силу, самое себя, но все равно не могла вылечить Мелькора. В ее силах было принести только временное облегчение. Однако и этого оказалось достаточно. В глубине души, под маской скорби, Тхурингветиль ликовала. Если бы место у трона Моргота можно было получить только вывернувшись наизнанку, она без колебаний пошла бы и на это.