Златовласка

Несмотря на глубокое разочарование, которое постигло Малфоя, он казался несколько более оживлённым на паре у Бинса, чем когда-либо прежде, и Гермиона с Алисой приписали это действию зелья. - Нализался всякой дури, вот теперь и юлит, точно реактивный двигатель, - мрачно заметила Гермиона. - Странное зелье, - заметила Алиса. – Никогда бы не стала его употреблять. - Да, эффект от него весьма возбуждающий, - согласилась Гермиона. – Вот поэтому я тоже никогда к таким средствам не прибегала, хотя возможность и была. Незачем насиловать организм и забивать голову тем, что туда просто органически поместиться не может. Подобные опыты иногда проводят над людьми с целью повысить так называемые «качественные характеристики организма»: им вживляли сыворотку, в результате чего их физические показатели резко повышались, а когда наступал конец действия этого снадобья, они резко теряли силы и попросту умирали. Подобный пример можно наблюдать в любых культурах и в различных обществах. - Да уж, хотелось бы только, чтобы Малфой это понял… Видишь, его ничего больше не интересует, кроме победы в состязании на звание лучшего ученика: он даже забыл о том, что приходится соревноваться и с тобой тоже, ради чего он должен перешагнуть через своим принципы… Один из них – не обращать на тебя никакого внимания. - Ахха, - рассмеялась Гермиона. – Можно подумать, таким образом он чего-нибудь достигнет… Чего-нибудь стоящего. - Поверь, дорогая, он так искренне считает, - Алиса была серьёзна, как никогда. Ей хотелось проникнуть в душу Малфоя хотя бы на расстоянии и хоть как-то смягчить его огненную натуру, которая стала теперь нестерпимо жгучей из-за действия пуффендуйского питья. Гермиона хмыкнула. Алисе показалось, что она тихо произнесла себе под нос: «И что ты такого в нём нашла?» Между тем приближался момент опроса. Студенты зашуршали свитками, беспокоясь по поводу того, что их могут вызвать первыми, а быть первым у Бинса – значило попасть под горячую руку привидения, руку бесплотную, но от этого не менее суровую: профессор поначалу исправлял каждую ошибку в датах и понятиях, ругался на отсутствие в учениках талантов к обобщению, а под конец пары махал на это дело всё той же бесплотной рукой и диктовал свои лекции унылым голосом, над которым посмеивался сам на некоторых предпраздничных парах, когда все веселились, и даже преподавателям было не до обучения. Его голос, мерно рокочущий и клонящий в сон, отбивал у всех охоту к занятиям, активно скрипело только перо Гермионы, да Алиса ещё делала порой заметки на полях своих конспектов: историю она ценила и любила, и этим гордилась, за счёт чего получила респект у призрачного преподавателя. - Господин… Малфой, я правильно понимаю? – в установившейся мертвой тишине прозвучал суховатый голос сморчка. – Прошу вас, мой первый вопрос… В каком году была принята Декларация об отмене права голоса гоблинов в Экономической Палате Министрества? - 1745 год, сэр, - бодро ответил Малфой, который вышел отвечать с таким сияющим видом, как если бы его пригласили демонстрировать на публике свои таланты, что он обычно делал с превеликим удовольствием. - Замечательно, с чем ещё вы можете связать эту дату? - С восстановлением коммуны троллей в Южном Уэльсе, с восстанием домовых эльфов… - Так, постойте, о каком восстании идет речь? – удивился профессор. – Вы меня немного смутили… Домовые эльфы никогда ни на кого не восставали. - Вы просто не знаете этого факта, профессор, - самодовольно и несколько иронично усмехнулся Малфой. – Восстание было, это было единственное восстание в своём роде во всей истории существования домовиков. Оно, увы, не повысило уровень их, так сказать, национального самосознания, поскольку было проведено под заклятьем «Империус». На этот факт крупные историки обычно не обращают внимания, однако же он остаётся фактом, и из истории его не вымараешь. - Хм… - буркнул Бинс в бороду. – Сейчас я посмотрю… Он достал из-под стола огромный гримуар. Надо заметить, что под столом у Бинса была целая коллекция древних рукописей, которые пылились там за ненадобностью, и к которым он обращался чрезвычайно редко, полагаясь лишь на свою феноменальную память. Пролистав страниц двадцать, Бинс поправил монокль, как если бы увидел что-то, написанное мелким шрифтом. - О, да, вы правы! Вы правы. Подобное восстание было, однако я прошу вас согласиться со мной в одном пункте: это, скорее, не восстание, поскольку восстание – это акт насильственно-сознательного действия, а в данном случае мы наблюдаем просто эффект эксплуатации волшебниками магических существ. - Как вам будет угодно, профессор, - необыкновенно миролюбиво и с некоторым подобострастием в голосе согласился Малфой. - Прошу вас также ответить и на другие вопросы… Как называется город, в котором в 1634 году было подписано соглашение о Запрете… Экзаменуя Малфоя относительно простыми вопросами, Бинс переходил к всё более обобщённым и абстрактным концепциям, и всюду у Драко находились цифры и факты, аргументы и способы, цитаты и выдержки, такие, о которых профессор и слыхом не слыхивал, а на проверку все эти сведения оказывались частью той истины, к которой профессор, по его словам, «стремился всю жизнь». В недоумении качая головой, Бинс отправил Малфоя на место, и, обратившись к Алисе, сказал: - Прошу вас, только не запускайте мой предмет. Мне не хотелось бы, чтобы на фоне такого замечательного исторического дарования, которому лично я прочу большое будущее в академических кругах, погасла такая звёздочка, как вы. Больше Бинс, одновременно к досаде, к недоразумению и к облегчению – Алисе было трудно разобраться со своими чувствами сразу – к девочке не обращался и не вызывал её для ответа. И Алиса, нутром чуя за действиями Малфоя какую-то колоссальную профанацию, ничего поделать не могла. Победителем в этом состязании вышел слизеринец. - Ну и ладно! – попыталась утешить Алису Гермиона. – Вы сравняли счёт. - Всё бы ничего, только я не признаю соревнования с нарушением правил, - раздражённо ответила Алиса. - У нас ещё всё впереди, - заметила Гермиона. – И действие зелья, надо сказать, скоро кончится. Влепить бы за эту авантюру Седрику по самое не хочу… Он не должен был распространяться о Кубке Пуффендуя за пределы своей гостиной. И уж, тем более – поить из него кого попало. Всего надо добиваться своим трудом, а не использовать чужие наработки… Алиса вздохнули. Что она могла ещё сказать?.. *** История с хорьком, в которого Грозный Глаз Грюм превратил Малфоя, быстро облетела всю школу. Подобные истории потом перевариваются очень долго скорее не из-за своей неперевариваемости, сколько от нежелания людей переключиться на что-то более стоящее. Так в кабинете Заклинаний в понедельник после обеда стоит сонная атмосфера сытой удовлетворённости, и редко кто записывает за Флитвиком его теоретические рассуждения касательно Оживляющих Чар или техники безопасности на практических занятиях. Только Гермиона строчит без устали, да и у той, кажется, слипаются глаза – вот-вот клюнет носом пергамент. Грозный Глаз Грюм стал новой легендой замка сразу же, как только переступил порог Большого Зала в день, когда все узнали о Турнире Трёх Волшебников. Что только не говорили о приезжем маге, и ничему нельзя было поверить всерьёз. Кто-то говорил, что он связывал и пытал Пожирателей Смерти их же методами, кто-то говорил, что он якшался с самыми опасными магами и колдунами и перенял у них все их уловки и ухищрения… Некоторые ученики, наиболее проницательные, вскользь бросали, что детям тех, кто когда-то был на стороне Тёмного Лорда, на уроках Грюма будет ой как несладко: Грозный Глаз, по слухам, ненавидел Пожирателей лютой змеиной ненавистью. Это оказалось отчасти правдой, и объектом всеобщих насмешек и сожаления (те, кто сострадал Малфою, и те, кто от души веселился, вспоминая его растрёпанную шевелюру и красное от стыда и унижения лицо после экзекуции, устроенной ему Грюмом) явился один и самых влиятельных потомков аристократа, некогда участвовавших в бесчинствах приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть. Гермиона по привычке хмыкала, Рон и Гарри от души веселились, а вот у Алисы на душе было неспокойно. Она чувствовала, почти на расстоянии, в каком состоянии находится сейчас её приятель, и, хотя он и сам был виноват во многом, она решила не бросать его в эту трудную минуту и заглянуть к нему в гости. Хотя тому, как сказала Паркинсон, дежурившая возле Драко и днём, и ночью, было не до гостей. Несмотря на это он, сдавленно улыбнулся Алисе, когда та появилась на входе в гостиную Слизерина. У девочки ещё сильнее сжалось сердце. Алиса не стала ничего говорить, просто сжала мальчику руку. - Ты это… Угощайся, - кивнул Драко на вазу с шоколадными лягушками. Алиса посмотрела в его грустные глаза и подумала, что сейчас ему, наверное, так же плохо, как Невиллу, которому бабушка на днях прислала громовещатель, а Снейп после этого как бы вдобавок снял с Гриффиндора двадцать баллов за провал на зельях. Но по виду Малфоя казалось, что ему ещё хуже, чем должно было быть. - Применить трансфигурацию как наказание!.. – прохрипел он, отпивая из кубка. – Да он хоть знает о том, чем это может ему грозить со стороны Министерства? Это же превышение всех возможных должностных полномочий!.. А, впрочем… Тут он замолчал, глядя на Алису как затравленный пёс. Алиса поняла это взгляд. Тот позор, которому Малфой подвергся, не позволит ему принимать должное участие в общественной жизни ещё очень долгое время. - Может, оно и к лучшему... Я отточу своё мастерство трансфигурации и подкараулю его где-нибудь, где никто не видит… Тогда и посмотрим, кто кого. - Глупости, - не выдержав, фыркнула Алиса. – Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Грюм – взрослый и опытный волшебник, даже если и случиться чудо, и ты в один год освоишь весь школьный курс трансфигурации, ты вряд ли сможешь потягаться с тем, кто отлавливал Пожирателей смерти как крысят… - Только не моего отца! – Малфой вспыхнул. – Моего отца невозможно было поймать так, как это было, например, с Эрбоком… Алиса про себя поёжилась. Действительно, Малфоя-старшего не удалось прижать тогда, но это ещё не значит, что у Грюма не могут найтись дополнительные аргументы в пользу своей охоты на последователей Тьмы. Кто знает, на что он ещё способен? Вот возьмёт и забудет о том, что в школе нельзя применять Непростительные Заклинания, и использует одно из них на отпрыске своего давнего неприятеля - что тогда?.. - Позор… Как теперь смотреть в глаза Крэббу с Гойлом?.. Алиса рассмеялась, чем обратила на себя недоумённый взгляд друга. - Что смешного? – спросил он. - Да так, ничего… - Алиса силой заставила себя прекратить смеяться, но у неё это плохо получалось. – Просто я… Просто, понимаешь, таких преданных товарищей, как Крэбб с Гойлом ешё поискать… Они преданны потому, что несколько умственно ограничены, но тем они и серьёзней и незаменимей как напарники и последователи. Так что, я думаю, они только поддержат тебя, вернее, даже упоминать о произошедшем не станут. Помнишь, ведь именно Крэбб первым пытался тебя… Спасти. У Алисы едва не вырвалось слово «прикарманить», так как Крэбб наверняка собирался сделать именно это: до большего, чем спрятать хорька от Грюма у себя в штанах, он наверняка бы не додумался. Но Алиса сдержала себя, и сделала то, на что давно не решалась: она просто села рядом с Драко и опустила его голову себе на колени. Перебирая его шелковистые, тонкие светлые волосы, она запела одну из тех длинных колыбельных, которые пела ей когда-то мать. Алиса нашла дома большой песенник, и, распеваясь по нему и припоминая отрывки чудом запомненных из детства мелодий, сумела восстановить весь репертуар Найлы Гринс. Драко слушал её молча, глядя в пламя камина, которое само, казалось, притихло, чтобы послушать девочку. В это время в гостиную завалилась Паркинсон с двумя огромными книгами подмышкой. На входе, когда она неосторожно повернулась в проёме двери, книги выпали у неё из рук на пол с громким стуком. Малфой и глазом не моргнул, а продолжал лежать на коленях Алисы, которая дёрнулась было к двери, чтобы помочь старой знакомой. Чертыхнувшись, Паркинсон подхватила заклинанием фолианты и отправила их на стол. Книги шлёпнулись о столешницу со стуком ещё громче прежнего. Плюхнувшись на диван и вытащив из вазы пару шоколадных лягушек, слизеринская примадонна начала на чём свет стоит костерить Грюма. - Подумать только! Применять Непростительные заклинания на пауках! Фу! Меня чуть не вытошнило прямо в классе! Правильно ты поступил, что не пошёл на занятия, Драко! Алиса удивилась. Ей и в голову не могло прийти, что на уроках Защиты от Тёмных Искусств будут демонстрироваться такие мрачные вещи, однако рассказ Паркинсон подтвердила её опасения. - Он хочет, чтобы мы сняли «розовые очки», как он выразился… Да-да, именно так и выразился. И смотрели на проблемы мира в открытую. С ума сойти! Мы же ещё только на четвёртом курсе учимся! Не удивлюсь, если он на следующей паре заставит нас применять Круциатус друг на друге! У вас ещё не было пары? Так вот, думаю, он вам тот же театр устроит! Поговорив о том и о сём с Пэнси, Алиса сослалась на немыслимое количество домашнего задания и вернулась в гостиную Гриффиндора. А в гостиной она убедилась, что учить, действительно, надо много чего ещё. Гермиона, которой Алиса рассказала о возможной перспективе занятий у Грюма, добавила ко всему прочему, что, если уж им демонстрируют такие страсти, то наверняка будут и учить защищаться от подобного рода заклинаний, а это требует известных усилий. -Так что, думаю, готовиться придётся нам основательно. Жаль, что на ваши сборища ходит этот белобрысый придурок, иначе я попросила бы Седрика научить меня контрзаклинаниям… - Ничего, я поговорю с ним, он так тебя уважает, что, думаю, не упустит возможность дать тебе индивидуальное занятие, - сказала Алиса, глядя за окно. Мысли у неё витали далеко, а на душе было неспокойно, как если бы не Драко, а её превратили в хорька на виду у всей школы. Замечанием про Седрика и его отношением к Гермионе подруга осталась довольна, и, чтобы скрыть широкую улыбку, которую даже такая строгая девушка, как Гермиона, не могла сдержать, когда речь заходила о преуспевающем симпатичном студенте, подвинула к себе большую стопку книг.