Morgenstern

Первая после длительного перерыва пресс-конференция в Роттердаме затянулась до ночи. Журналисты успели погонять участников группы по всем давно интересующим и только пришедшим в голову вопросам. Очередные слухи о распаде, смертельной болезни каждого музыканта, новом сольном проекте Круспе и книге Линдеманна, разводе Лоренца или Шнайдера, скорой пенсии и прочей ереси, на которую раммштайновцы привыкли отвечать с умным или жизнерадостным, в зависимости от ситуации, выражением лица. Никто из акул пера не стремился узнать о творчестве группы, их интересовали более гуманные аспекты жизни знаменитых людей. Кому нужны были абстрактные размышления о человеческих недостатках, если все хотели убедиться, что герр Ридель тоже иногда страдает от головной боли. Когда вопросы иссякли, шестеро немцев вздохнули с облегчением, хоть настроение и было приподнятое. В начале тура отвечать всегда было легче: лишь через некоторое время приходило раздражающее чувство дежавю, и участники группы сравнивали себя с учителями, пытающимися вдолбить в голову недалёкому ученику одну и ту же истину. – Знаете, я готов пережить любую болезнь, но за какие грехи мне приписали СПИД, ума не приложу, – негодовал Пауль, пока гостиничный лифт поднимал музыкантов на нужный этаж. – Зато ты не попадал в автомобильную катастрофу в Нью-Йорке и не лежал в коме, – улыбнулся Рихард. Его персона тоже успела обрасти слухами. – И никто из вас не педофил, – вздохнул Тилль, привалившись к чуть подрагивающей стене лифта. – Да, ты опять победил, любитель маленьких детей, – сочувственно потрепал его по плечу Ландерс. – Холостяки горестно признают поражение, – поднял руки Шнайдер, и Флаке последовал его примеру. – А у Олли снова мигрень, вот он и притих, но он солидарен с нами. Оливер лишь снисходительно кивнул на колкость Кристофа. Кабина вздрогнула, останавливаясь, и двери, обитые красным деревом, бесшумно раскрылись, выпуская музыкантов. – Завтра днём финальный прогон, а перед этим свободное время, – напомнил Кристиан, на пороге номера. – А то мы не знаем, – буркнул Линдеманн, скрывшийся за дверью своего. Напоследок он высунул голову и сделал фирменное движение языком. – Спокойной ночи, неудачники сферы слухов. – И всё-таки он рад, что люди до сих пор считают его великим и ужасным, – добродушно сказал Шнайдер, кинув на Рихарда доверительный взгляд. – Пока видят его маньяком в окровавленном фартуке, не пытаются лезть в душу, потому что боятся. Спокойной ночи. И барабанщик, бесшумно проскользнув в номер, аккуратно притворил за собой дверь. Рихард хотел напомнить Паулю, чтобы тот вернул ему несколько медиаторов, которые ритм-гитарист одалживал для репетиций, однако не соизволил вернуть, порядком истощив запас соло-гитариста, но, обернувшись, Круспе обнаружил, что коридор пуст – он один замешкался, одногруппники уже разбрелись на ночлег. Решив, что вопрос пустяковый, и он ещё успеет отвоевать у Ландерса парочку любимых медиаторов утром, Рихард не стал тревожить ритм-гитариста на ночь глядя. Возясь с магнитным замком, соло-гитарист уловил боковым зрением движение у лифта. – Не спится, Ричи? – донёсся до него голос Эмануэля – бессменного менеджера и ангела-хранителя группы. – Мы думали, что дела тебя сожрали, – улыбнулся Круспе, подходя ближе. – Я готов упасть спать прямо здесь, на полу. Конференция только закончилась. – Немало вас пытали, – удивился Фиалик, таща за собой чемодан. – Если бы я был тут, не пришлось бы столько страдать. Это вы готовы терпеть до последнего. С другой стороны, нас с Якобом пытали в Берлине. – Что-то серьёзное? – спросил соло-гитарист хмуро. Обычно Эмануэль вылетал на гастроли вместе с группой, но в этот раз менеджеру пришлось задержаться дома на несколько дней. – Ничего такого, что мы не могли бы не решить, – успокоил его Эму. – Теперь все в сборе. – Все? – уточнил Рихард, почувствовав прилив сил. Он давно ни с кем не цапался и знал человека, с которым данное упущение можно было исправить. Причём с удовольствием для обоих. – Да, я здесь, а ваш живой реквизит в лице Эрики должен был прибыть несколькими часами ранее. Она в одном из этих номеров, – менеджер кивнул на длинный коридор. – Видел бы ты, как она открещивалась от требований, которые выбивала для неё фрау Зоран. Просила, чтобы на неё не тратили много денег и выделяли номера попроще. Боже, ума не приложу, как девчонка попала к мегере! – Мегере? – Круспе вспомнил маленькую рыжеволосую старушку с повадками примадонны театра. И ещё он вспомнил, как реагировала на неё Эрика. То боялась пошевелиться и сказать слово, когда та была рядом, то пугалась любого упоминания о ней. Соло-гитарист припомнил, каким отчаянием полыхнули глаза девушки, когда она рассказала, что случайно проболталась фрау Зоран о разговоре с Тиллем. – Да, – живо выпалил Эмануэль. – Клянусь, если эта женщина решит кого-нибудь убить, то даже тогда она будет улыбаться. Она провожала Эрику в аэропорту, страшное зрелище. Требовала, чтобы Якоб предоставил «её девочке» охранника, чтобы тот защищал её от вас. – От нас? – Рихард понемногу уставал удивляться новым подробностям и начал нервно щёлкать зажигалкой, пытаясь успокоиться. – Говорила, что вы животные, а то и вовсе маньяки, – зашёлся в приступе смеха Фиалик, но тут же спохватился, вспомнив, что уже ночь, и люди кругом спят. – Якоб чудом убедил её, что вы нормальные. – Как сказать... – хмыкнул Рихард и мотнул головой в сторону номера вокалиста. – Что на этот раз? – беззаботно поинтересовался менеджер. – Намёки на педофилию. – Ему все говорили, что текст последней песни снова заставит журналистов вспомнить старые времена и ярлыки, – рассудительно протянул Эмануэль. – Завтра концерт, ты должен быть в форме. Отравляйся спать. – Хорошо, хорошо, – без возражений согласился Круспе. – Кстати, ты не знаешь, какой именно номер у Эрики? Соло-гитаристу вдруг представилось, что было бы забавно завалиться в комнату девушки, нужная купюра для портье откроет любую дверь, и напугать её. Пакость, которой бы гордился даже Пауль. А потом утешать девчонку: прижать к себе, гладить по голове, клясться, что он больше так не будет, получив перед этим пару пощёчин от возмущённой бестии. – Прости, я забыл, – пристально глядя в глаза Рихарду сказал менеджер. – Спать. Эмануэль не двинулся с места, простояв в коридоре пять минут, пока не убедился, что Круспе всё-таки решил его послушаться.

***

Рано утром группа вместе с всевозможными ассистентами и помощниками заняли ресторан гостиницы. Все наслаждались неспешностью, потому что после первого концерта начинался настоящий ад: ежедневная смена пейзажей, городов, концертных площадок, и ни минуты на отдых. Отдыхом считались автопати и вечеринки, которые отнимали порой сил и здоровья больше, чем любой концерт. Сомнительной радостью были и всевозможные экскурсии, не меняющиеся из тура в тур. – Мне снились гаргульи, – сонно моргнул глазами Пауль, лениво пережёвывая бутерброд. – К чему снятся гаргульи? – Не ходи рядом с церквями, соборами и старыми зданиями, – посоветовал ему Флаке. – Я не останусь в гостинице, – упёрся Ландерс. – А что они делали? – поинтересовался Тилль, отхлебнув кофе. – Играли в футбол, – как ни в чём не бывало протянул ритм-гитарист. – Забудь про совет Кристиана, – проговорил Шнайдер, пытаясь подавить зевок. – Мегеры, гаргульи, – задумчиво сказал Рихард, – бал нечисти. – Отличная тема для песни, – подхватил его слова Линдеманн. – А откуда мегеры? – Кто бы знал? – обречённо вздохнул Круспе, уставившись на нетронутый завтрак. Всю ночь соло-гитаристу снились кошмары о разгневанных Эринниях, и настроение погибло в зародыше с самого пробуждения. Теперь все попытки набраться энергии разбивались вдребезги: еда просто не лезла в горло. В дверях ресторана появилась Эрика. Она выглядела совершенно бодрой, свежей и отдохнувшей. На щеках играл румянец, волосы, заплетённые в косу, блестели, движения были изящными. Лёгкой походкой она направилась к столику с музыкантами, однако, поравнявшись с ними, бросила лишь сдержанное: «Доброе утро» и прошла дальше. Рихард заметил, что она старательно избегала встречаться взглядами с участниками группы, смотря только в пол. Девушка устроилась за одним столиком с парой помощников, и те быстро вовлекли её в разговор. – Что это было? – ошарашенно спросил Флаке. – Какая муха её укусила? Даже не посмотрела. – На неё совсем не похоже. Обычно она выглядит поживее, – встревоженно сказал Тилль. – Может, что-то случилось? – Может быть, постеснялась перед другими заговорить с нами, – предположил Шнайдер, задумчиво сверля взглядом спину девушки. – Она первый раз на таком предприятии. – Даже если так. После того как ей врезал Тилль, она врезала Рихарду, Рихард врезал придуркам, которые к ней клеились, чего уж стесняться! – недоумевал Пауль. – Она прекрасно знает, что мы не кусаемся. «Или кто-то убедил её в обратном», – прошептал Рихарду внутренний голос, и он гневно сжал кулаки под столом, стараясь отвезти взгляд от её профиля.